| |
НЕЗАХОДЯЩЕЕ СОЛНЦЕ
Что такое незаходящее солнце? Это Россия. И в прямом смысле: когда солнце заходит в Калининграде, на Камчатке оно восходит, и в смысле духовном: когда в Калининграде заканчивается вечернее Богослужение, на Чукотке начинается утреннее. То есть главное в Православии - Литургическое Богослужение - в России не прекращается ни на минуту.
Было ещё одно государство, которое тоже гордилось тем, что у них, в Британии всегда солнце. Но это же было солнце над захваченной англичанами Ост-Индией. И они давно изгнаны оттуда на свой островок.
Россия - свет миру. Загадка её величия и могущества проста - Господь возлюбил Россию, вот и всё. Почему возлюбил? Она сохранила Христа. Была верна Ему во все тяжелейшие времена сатанинских нападений. Даже страдания ранних христианских времён не превысят страдания России. Сколько великих страдальцев вознеслось в Царство небесное. Они видят нас, надеются на нас.
С самого детства помню выражение: гнилой угол. Так называли запад, откуда всегда шла непогода. Так и доселе. Опять поднялись тучи, и опять беснуется сатана и слуги его. И дело тут не только в зависти к нашим природным богатствам, подаренных нам Господом, дело вообще в злобе на русских. Многие века надрываются идеологи Зарубежья, поливая нас грязью. Даже и сейчас, когда вроде бы давно пора понять, что Россия непобедима, звучат оскорбления: русня, кацапня, москаляки, ватники… прямо песня! Какой изысканный киевский лексикон.(В скобках для улыбки: когда нас в армии западэнцы обзывали москалями, мне это даже нравилось, ещё бы: всё вятским был, а тут в москали попал. Так то было в 1960-м). Нашу георгиевскую ленточку обозвали колорадской. Когда в Одессе был страшный пожар в Доме профсоюзов, гибли люди, в толпе радостных зевак кричали: «Колорады горят!».
Ну и обзывайте, к нам не пристанет, к вам вернётся. Вам ведь не привыкать бегать за подачками, шестерить на сильного. Уже после Богдана Хмельницкого сын его суетился между турок и поляков, выгадывал, кто больше даст. Сильна была царская Россия, приклонялись к ней, силён Советский союз, стремились ко Кремлю. Вовсю нас доили, а стали мы ослабевать - перекинулась к дяде Сэму.
Свидетель я застолью на днях Украины в Белоруссии. А до этого были дни Белоруссии на Украине. Писатель-малоросс, вознося чарку с горилкой, намекнул, что они-то де принимали белорусов побогаче. Белорусский поэт в ответ смиренно произнёс: «Чего говорить, бедные мы, бедные белорусы. В войну даже полицаев своих не было, взаймы на Украине брали». Это же факт, что полицаи украинцы были во множестве и были самыми жестокими. Пришла Красная армия, когда бы всех их, заслуживших высшую меру, могли перестрелять, так нет, просто посадили. А кукукурузник в вышиванке их вскоре выпустил. И полицаи не просто вернулись, а прошли на командные должности. И жили, лелея в сердцах ненависть к России. Дождались ОПГ, организованной преступной группировки: Ельцин-Кравчук-Шушкевич, предали вопреки воле народов Отечество, в Беловежской пуще суверенитета наглотались до отрыжки, дяде Сэму доложили, что с Союзом покончено. На Украине гопака сплясали, да вскоре клоуна в начальники выбрали. А у того и костюма приличного нет, в футболке по миру ездит, нищего изображает, доллары выцыганивает.
По всем международным правилам, по единодушной воле народа вернулись к России русские Крым и Донбасс, Луганщина и Запорожье, Херсон. Украинскими они уже никогда не будут. Как вы ни разоряйтесь. Вообще, это взорвалась замедленная мина ленинской национальной политики. Тоже знаток России был ещё тот, умудрился написать, что после Вологды к северу мрак, неграмотность, грязь. И это о великих местах, сохранивших былины Киевского цикла, целомудренный образ жизни. Что говорить: Пётр считал, что только голландцы нас научат строить корабли, а наши русские корабли - кочи уже сто лет плавали по северным морям.
Только Господь, и только церковь спасали, спасают и обязательно спасут Россию. Именно православные старцы, святые отцы, прежде других выступали против нашествия западной идеологии. Побывавшие на Афоне монахи принесли сведения об опасности католицизма.
Постоянно встречается в творениях святых отцов, ещё со старцев Киево-Печерской лавры, обличение западного стиля жизни, особенно в вопросах веры. У них использование образа Иисуса Христа чисто потребительское, для нас освящение души образом Сына Божия. Стремление ко Христу, подражание Ему - спасение и в духовной жизни и в нравственной. Завидовать можно, но только Христу, стараясь достичь Его совершенства. Это, конечно, недостижимо, но стремление к Нему оздоровляет душу.
Мы бескультурные? а откуда «Троица» преподобного Андрея Рублёва? И что такое звуки мира без Мусоргского, Глинки, Чайковского, Свиридова, литература без Пушкина? И так во всём, чего ни возьми, мы первые в науке, технике, балете, спорте. В словесности. Наши летописи старше немецких хроник на сто лет.
Но разве убедишь врага рода человеческого. Всесветная его зависть стать наравне с Богом многократно была посрамлена. И все равно неймётся. Я бы предложил врагов России, особенно внутренних, ополчающихся на всё русское, традиционное, особенно на школу, учителей, награждать орденом предателя Мазепы. А уж совсем отличившихся ждёт несмываемая награда - орден Иуды. Ибо предательство России есть предательство Христа.
В Житии великого Антония есть рассказ о его общении с бесом. Бес отлично понимал, что ему не суметь обмануть Антония, видящего всех насквозь. Он зашёл с другой стороны. «Антоний, ты знаешь, что я бес, но скажи мне, у своего Бога спроси, смогу ли я заслужить у Него прощение». Антоний ответил ему: «Вы, бесы, не знаете усталости, поэтому обратись на восток, воздыми руки и сто раз повторяй: «Я - злоба древняя, прости мя, Господи!» И так сто раз. Потом сто раз говори: «Я - прелесть помраченная». И снова сто раз: «Я - мерзость запустения». Тут бес захохотал: «Да разве я буду так унижаться, да у меня весь мир, все люди в подчинении. Делают всё, что я прикажу». И в самом деле, мы видим, что огромное количество современников обольщены бесовщиной. Их легко узнать, это те, для кого слова: Россия, родина, любовь, жертвенность, героизм, ничего не значат. Те, для которых вроде и войны никакой нет, что люди не гибнут, что гробы не летят над Россией, им хоть бы что. Давайте развлекаться - вот их лозунг. Достаточно телевизор посмотреть, чтобы их увидеть.
Нам должно быть стыдно перед великим собранием святых и праведных воинов у престола Царя Небесного, которые созидали и защищали наше Отечество.
Теперешняя война с нацизмом - главная битва, главное сражение мировой истории. Конечно, мы победим! За нами такой шлейф побед над врагами России, как след за летящим по небу самолётом, такая радость, что мы русские и нам, и примкнувшим к нам народам, доверено спасение планеты. С особой отрадой в юбилейные дни победы над фашизмом услышалась солдатская строевая песня Суворовских времён: «Солдатушки, бравы ребятушки, кто же ваши деды? - Наши деды - славные победы, вот где наши деды».
Да, вот где наши деды - у престола Царя Небесного. Евангельская Утренняя звезда всегда и с ними и со всеми нами. Святая Русь не выдумка, она в нас. Мы самые счастливые люди. Слава Тебе, Господи: мы православные, яко с нами Бог.
Мы любим нашу единственную, самую лучшую в мире страну, Державу, государство, Россию. Любим! И поэтому очень понимаем людей других национальностей, тех, кто любит свою родину. И это прекрасно. И с ними мы всегда, и с радостью, можем договориться и общаться. Но если кто посягает на наши святыни, а для России - это Господь Бог, то он враг нам.
А как же мы можем помочь нашим воинам, мы, не участвующие в боях? Очень даже можем. И мы - солдаты в строю за правое дело, и мы вооружены. Каким видом оружия? Самым сильным - молитвой. Молиться надо!
РЯДОВОЙ НЕОБУЧЕННЫЙ
Всё-таки для меня в вековечном споре о том, что важнее: форма или содержание, важнее содержание. И вообще в русском искусстве главное - содержание. В литературе как бы коряво ни была выражена мысль, если она выражена, она действует. Как бы ни совершенна была форма, если в ней ничего не заключено, она ничего не значит. А вот в жизни форма бывает первостепенной.
Пример:
В давнем времени работы на московском телевидении я был знаком со сценаристом вгиковцем Саввой. Они, вгиковцы, помогали друг другу: пристроить сценарий, а то и позвать на какую-то роль или в массовку ради заработка. Савва любил выпить, то есть в деньгах нуждался. Его знакомый режиссёр, тоже вгиковец, снимал военное кино. И там у него была маленькая роль генерала. Три эпизода: генерал перед штурмом появляется в окопах, подбадривает бойцов, второй эпизод: идёт бой, он смотрит напряженно в стереотрубу, а в конце, в третьем эпизоде, награждает отличившихся. Снимает папаху и ею утирает потное лицо.
У Саввы была внушительная внешность: крупный, черты лица резкие, брови прямо брежневские, глаза чёрные, всегда прищуренные.
Снимали в Подмосковье. Савва позвал меня посмотреть. От меня подразумевалась плата за такую милость, понятно какая. Взявши красивую по форме и сорокаградусную по содержанию ёмкость, приехал на съёмки. Что-то, как всегда у киношников, у них не ладилось. Крики, беготня. Савва, встретивший меня, был хорош. Чистый генерал, и не меньше. Я, как человек три года отслуживший плюс летние переподготовки, то есть уже офицер запаса, даже ему откозырял. Очень довольный произведённым эффектом, Савва повёл меня в палатку, где они, актёры, переодевались. Конечно, там были и стаканы, и какая-то закуска. Выпить с генералом - это, доложу я вам, кое-что.
Выпили. Савва достал свой военный билет. В нём, в графе воинская специальность, значилось: «Рядовой необученный».
- Я же не служил, - весело сказал Савва. - А для генерала по фактуре подошёл. Тут военный консультант, полковник, меня, чему надо, учит.
- А почему ты не служил? - спросил я, хотя не очень ловко было задавать такой вопрос боевому генералу. Тем более уже слышались звуки моторов, хлопнули выстрелы.
- А это тётка. Была старшей в медкомиссии при военкомате, какую-то болезнь вписала, меня и комиссовали. В белобилетники. На случай войны окопы рыть.
За «генералом» прибежали. Он перед боем хлопнул ещё стаканчик, утёрся папахой, и мы пошли. Он в кадр, я к зрителям.
Боя, как такового, не было. Снимали командный пункт, то есть генерала. Ну, Савва был точно генерал. Ещё тот актёр. Глядел в стереотрубу, переживал, отрывался, орал на телефониста:
- Пятого мне! Пятый! Мать-размать, разуй глаза! Третий! Дрыхнешь? Перину тебе послать?
Отсняли и дубль. Вроде хорошо. Пошли к палатке, в которой съёмочную группу кормили. Сели за стол. Довольный Савва приказал консультанту:
- Полковник, пару кофе. - А мне: Я ещё для озвучки текст напишу, ещё копейку сорву.
Тем временем боевой полковник пошёл и принёс кофе для рядового необученного.
Вот что такое форма.
ВСПОМИНАЯ ЛИХОНОСОВА
Виктор Лихоносов любил Россию пронзительно. Прочтёт что-то или услышит в защиту России, радуется, звонит:
- Крузенштерн в книге «Путешествие вокруг света», страница двадцать первая, пишет: «Мне советовали взять на борт иностранных матросов, но я, зная преимущественные свойства моряков Российских, коих даже английским предпочитаю, совету сему последовать не согласился». А Пётр-то, а? Голландцами пленён. Да для русских, что блоха, что слон. Что подковать, что по улицам водить.
Приедет, лежит на диване и вдруг сообщает:
- Жизнь прожить нужно так, чтобы оставить после себя богатую библиотеку.
- Да кому сейчас нужны богатые библиотеки? - возражаю я.
- Да, пожалуй. Тогда иначе: жизнь прожить надо так, чтоб было кому оставить богатую библиотеку. А? А? Так? Лучше?
Опять лежит. Вскакивает, садимся пить чай:
- Знаешь, когда погибла советская власть? В шестидесятые Шолохов подписал Письмо
в защиту русской культуры. Когда ёрничанье, издевательство над русскими становилось нормой. И на этом письме появилась резолюция Брежнева или Суслова: «Разъясните товарищу Шолохову, что в СССР опасности для русской культуры нет». Почему было не появиться всяким хайтам, почему не топтать Шолохова. История с обвинениями его в плагиате была спланирована троцкистами. Исполнителя нашли. Непомерное раздутие своего величия у Исаича, вот и всё. Так-то, мои милые. Одна и та же операция - убрать, приглушить русских лидеров.
- Разве Шолохова не защищали?
- Кто? Уровень кафедры филфака. Кто слышит провинциальную честную шолоховедку?
Опять уходит к дивану, опять лежит. Опять вскакивает:
- Кто, кроме русского ещё так напишет? А это не написано, это из устного народного: «Выросла верба там, где он родился. Яблоня выросла там, где убит. Дуб вырос там, где его могила».
И, как всегда, о своей, самой больной теме, о Тамани:
- Пропала Тамань! Что такое терминал? Что такое Атамань? Для туристов? Для чего? Для денег? Кому они нужны? И туристы, и деньги. На ещё терминалы? Да что Тамань! Уже прощай, Краснодар! Скоро будет как новая Москва, чужой, холодный. Лица на улицах чернеют. Правильно Распутин написал: «Горит село, горит родное, горит вся родина моя».
- Так это из давней песни народной.
- Именно! А кто и когда слушает народ? Вышли мы все из народа и не вернёмся в него.
Народ. Народ сочинил: «Суслов, Брежнев и Подгорный водки напились отборной. А на утро, пьяны рожи, водку сделали дороже». Она тогда стала, кажется, не три шестьдесят, а четыре двадцать. Народ тут же: «Передайте Ильичу: нам и десять по плечу. - Но предупреждали: - Если будет двадцать пять, снова Зимний будем брать». - Вот это спорно: что, брать Зимний из-за повышения цены или из-за чего ещё? - Вдруг смеётся: - Передали мне на встрече в библиотеке письмо солдата домой: «Здесь такие ветры, что танки и трактора сдувает, они идут навстречу ветру зигзагами». Это, наверное, невесте. Чтоб посочувствовала. Таковы писатели: врут и ждут одобрения. Налей чаю покрепче. Новый завари. Погорячее. «Ты помнишь ли, философ мой, как розги ум твой возбуждали?» Там же, в «Фаусте» пушкинском о корабле, который везёт «модную болезнь», «Всё потопить!». Быстро и хорошо. А мы эти корабли западные, европейские, не топили, а с цветами встречали.
Пьём крепко заваренный.
- Теперь не уснём.
- Вспомни Писание: «Бодрствуйте, да не внидите в напасть». Наливай!
ГДЕ ОНА СЕЙЧАС?
В открытую форточку квартиры влетела ласточка. А обратно не могла вылететь, металась. Хозяев не было. Приехали. Зажгли свет. Ласточка выползла из угла. Они вначале испугались её черного цвета. Но разглядели - ласточка. Совершенно обессилевшая. Стали выхаживать. Молоко не пьёт, крошки не клюёт. Стали смотреть в интернете о ласточках: питаются мошками, комарами, мухами. Стали ловить. Водичку закапывали в клювик пипеткой. О ласточке узнали знакомые и их дети. Приходили смотреть.
Сделали ей гнёздышко. Даже ночью вставали поглядеть, жива ли. Была жива, слабо царапалась крохотными коготками. Но ходить долго не умела, падала набок, она же до этого больше была в воздухе, чем на земле.
Вскоре от любви и заботы ласточка окрепла. А тут подошло время осени, птицы улетают. И она рвалась лететь. Взмывала под потолок, пачкала крылья об извёстку, кидалась к окну, ударялась о стекло. Выпустить боялись - вдруг упадёт, там её кошки съедят.
Но вот, кажется, она успокоилась. Решили - пусть зимует.
Утром мама семейства почувствовала, что с ласточкой что-то не то. Взяла её на руки. Ласточка выгибала головку вверх и вниз, и вбок. Тихонько пискнула и замерла. Женщина сказала старшей дочери и они вдоволь наревелись. А младшему сыну, когда отец привёл его из детского садика, сказали, что ласточка улетела на юг с другими ласточками.
И он долго расспрашивал: «А что она сказала, когда улетала? Сказала: спасибо, да? И сказала, что прилетит, да?» И выходил на балкон и глядел в сторону юга. Он уже знал, где юг. Папа научил. Говорил: «Откуда появляется солнце, там восток, а вправо от него юг». И мальчик показывал в ту сторону друзьям. И дома не давал разбирать гнёздышко. «Она же сказала, что прилетит».
ГАВАНСКАЯ СИГАРА
Раз я приехал к родителям в трудное для них время. Приехал внезапно, они не знали. Хотел обрадовать. Подхожу к дому - окна все белые, в инее, то есть в доме не топлено. Где родители прятали ключи, я знал. Вошёл - холодища. К соседям. Они сказали, что мама в больнице, а отец, как всегда в зимнее время, на лесозаготовках. «Что же они не сообщали?» - «Не хотели, видно, расстраивать».
Я затопил печь и побежал в больницу. Мама увидела меня и запросилась домой. Хотя была очень слаба. Её привезли на больничной машине.
К вечеру в доме потеплело. Даже кошка вернулась и громко мурлыкала на печке.
Мама ей выговаривала:
- Что ж ты, изменщица такая? Чуть-чуть тебе плохо, ты уж готова, нет тебя. Чего тебе в ногах не лежалось, и мне бы потеплей, нет, утрепала.
Кошка спрыгивала с печки и тёрлась о мамины ноги.
Утром надо было обязательно на ежедневные уколы, которые ей назначили. Мы еле-еле побрели. Кошка проводила нас до калитки. Врачиха хотела оставить маму в больнице, но мама отказалась.
Стали потихоньку жить. Мама всё казнилась тем, что ничего не может делать, всё из рук валится, а я был рад, что помогаю. Да и велика ли помощь - картошки начистить, сварить, чай поставить, за хлебом сходить. Мама сказала, у какой хозяйки берёт молоко, стал и я брать. И нам хватало, и кошке. Совсем мы ожили. Я выговаривал маме, что скрыла от детей о болезни.
- Честно тебе скажу: боялась. Вот бы раззвонила, болезнь-то бы и разошлась, прижала бы окончательно. А так - перебарывала. Даже и в больнице. Вечером выжду - уснут в палатах, рано засыпали, если хоккея этого нет, и пошарачусь в коридор. Даю себе задание, сколько раз пройти. По стенке, кто бы видел. Потом старалась на одну ступеньку подняться, на две. Потом побольше. Потом и ты приехал.
В одно время с нами ходил на перевязки мужчина с обмороженными, даже не с обмороженными, а с отмороженными руками. Рук уже не было - культяпки. Его приводила жена. Ведь его же надо было и раздеть и одеть. Ожидая очереди, он курил с мужиками и каждый раз охотно рассказывал, что беда с ним случилась по пьянке. Держал в перебинтованных обрубках длинную самокрутку и курил. Именно самокрутки ему делала жена. Сигареты и папиросы были и тонки и коротки, обжигали марлю. Медсёстры ругались.
- Начинай курить, - советовал мужик жене, пока она скручивала клочок газеты в трубочку и в неё засыпала купленный табак.
Жена сердито отмахивалась, вставляла ему в зубы цыгарку и уходила к женщинам.
- Злая, - говорил о ней мужик, - на хлеб с ножом бросается. - И тут же оправдывал: - А и будешь злой - пенсию-то мне урежут до нуля, я же по пьянке, какие у нас страховки. Инвалидность-то сунут, а денег - хрен да маленько. - И вновь рассказывал, как он «надрался этого плодово-выгодного, шёл домой, да и сунулся мордой в сугроб. Пытался встать, отталкивался руками, ослабел, и так и уснул».
- В паху надо было держать, в паху, - советовали ему.
- Уж в следующий раз не сплошаю.
Вернулся из леса отец, стало нам совсем повеселее. На уколы ходили уже через день. Кошка провожала нас до больницы и дожидалась у крыльца. Я здоровался с тем мужиком, разговаривал. Однажды он пришёл весёлый, держал в зубах большущую гаванскую сигару. Радостно объяснил, что ему её купила жена.
- Надоело, видно, крутить. Денег не пожалела. - И очень одобрял сигару: - Крепкая, собака! Надолго хватает. И так лёгкие продирает, что пореже стал курить.
Я сказал, что сигарами не затягиваются.
- Так зачем тогда и курить? - возразил мужик.- Ядрёный народ эти кубинцы. Не зря у них Фидель Кастро.
Затягивался, кашлял до слёз и вытирал слёзы обрубком руки в марлевой повязке.
НА ПОЧТЕ
Сижу на деревянном крыльце почты, жду открытия. Пришел позвонить. Сидит рядом старуха, тоже ждёт. Подходит ещё одна старуха. Я встаю.
- Ой, да сиди-ко, сиди. Ещё насидишься, пока добреду.
Старухи здороваются. Приходит почтальонка, открывает.
- Молодцы, молодушки. И мне к вам не ходить. Сергеевна, возьми-ко открытку.
- Ой, надо же, - радуется Сергеевна, - ещё и на письмо натакалась. Прочти-ка, Анюта.
Подружка громко читает новогоднее поздравление.
- Это ведь знаешь кто,- объясняет Сергеевна, - это ведь Надя, постоялица, сына-то ещё привозила. Разведёнка. Больше ничего не пишет, поздравляет только?
- Как не пишет, пишет, спрашивает: замуж-то, спрашивает, ещё не вышла? Так, говорит, выходи.
Старухи хохочут.
- Замуж-то бы надо: могилу некому копать, так жениха-то нет.
- Как нет? А Иван-то Николаевич?
И опять обе смеются.
- Жени-и-х, - презрительно тянет Сергеевна. - Привёз мешок ячменю. В кошовке катал, катал, весь надсадился, не знает под какую руку взять, как поднять. Я подхватила мешок под одну руку, потащила. Он рядом идёт, к женитьбе подговаривается. Жених - без груза запыхтелся. Думала: ещё помрёт у меня во дворе, детям-то его радость, а мне каково? Взяла его в охапку, отнесла за ворота.
- Так откуда ему силу взять? - поддерживает Анюта. - Тяжелей карандаша ничего не поднимал. Всё в учётчиках, да в нормировщиках. Уж так берёгся. Валиком прокатился. А всё одно - завод кончается. Бога не обманешь. Дай-ка, Лена, пару конвертиков да какую газетку старую на растопку. - Домой-то идёшь ли, Сергеевна? А-то я пошла.
- Ой, - спохватывается Сергеевна, - Надо ведь ответ написать. Не попрошу ли кого?
Конечно, я наслался помочь. Старуха обрадовалась, купила открытку. Я переписал на неё адрес с полученной открытки и приготовился слушать диктовку.
- Пиши: «С Новым годом, Надя, с Рождеством! Уж до Нового года не успеет. Спасибо, Надя, не забываешь, а свои забыли. Здоровье вовсе ни к чему, хожу только в магазин, да чтоб видели, что ещё живая. Снегу мало, один лёд, так никуда и не пойдёшь, такая катушка, так и брожу ближе к краю.
- Это на открытке не уместится. Я вот тут остановился: «Свои забыли, а ты, спасибо, не забываешь».
- Ой, да это-то, ладно, не пиши. «Спасибо, Надя, здоровья желаешь. Ничего, пока шарачусь потихоньку. И по дому маленько шишляю. А от коровы отступилась, но ты приезжай и парня привози, молоко ему знаю, где взять».
Кое-как улепив старухину диктовку, я подписал внизу её фамилию.
- Вот какая везетень, - радуется Сергеевна, - писаря нашла. Так-то я на лесосклад хожу, мне мужики пишут за папиросы. Тебе взять? Не куришь? Ой и больно ладно. Так ещё одну не напишешь ли?
- Да хоть сколько..
- Хоть сколько некуда. Некому. Все примерли. - Старуха покупает ещё открытку и напамять диктует адрес. И диктует дальше: - Здравствуйте, Надя, дочь-то тоже Надя, Леонид, дети и сватья! Чего-то вы всё не пишете, ровно не живые.
- Вначале напишу: с Новым годом!
- Дак это ещё бы. «А нужна была, навеличивали, мёду всегда наливала, не весила». Но это ты не пиши, напиши: «Пока, слава Богу, жива-здорова, за хлебом хожу сама, а больше никуда не хожу. Корову порушила, одни курицы, да кошка, доедают за мной. Завалинку не наладила, боюсь, весной вода подойдёт, подполье затопит, вот будет делов. А приедете, молоко можно брать у соседей. Даром нальют: всю жизнь в моей бане моются. - Старуха будто не мне диктовала, а с дочерью напрямую разговаривала. - Ещё жила посторонняя женщина, разведённая, тоже Надя, лечила сына. Навезла всего: платьев сколько, и шерстяное тёплое, и другие разные. И халат красивый, и пальто крепкое, хватит до смерти. А ещё кладу сколько-то от пенсии на книжку. Для вас, чтоб вам хоронить меня было не в тягость. А приедете, покажется мало, не обессудьте. Была корова, продавала молоко, больше откладывала. Кто литр возьмёт, кто два».
Я слушал, и уже не записывал. Старуха горестно качала головой.
- Старшего твоего, Надя, я помню, а младшего совсем не знаю. Пошлите хоть карточку, вставлю под стекло, добавлю к другим. - Старуха передохнула. - А не приедете, и без вас закопают. Ещё никого сверху не оставляли. - Ой, - спохватилась она, - это не надо.
- Это я и не записывал.
- А как записал?
- Поздравление с Новым годом и чтоб приезжали.
- Верно, верно. Ещё напиши и с Рождеством, и с Крещением, и со Сретением, и с жаворонками…
- С Благовещением.
- Да. Раньше ответить не соберутся. Ой, молодой человек, вот уж спасибо тебе! Так не куришь? Нет? Может, пива с мужиками выпьешь?
Старуха стала меня расспрашивать, откуда я, чей, звала к себе.
- У меня и пряники есть. Твёрдые. Так я их молотком дроблю.
Я поблагодарил, но отказался. Во-первых, мне надо было звонить, во-вторых, стыдно сказать, подумал, что мы будем долго идти до её дома, время потеряю и так далее.
То есть этим оправдал себя и не пошёл с нею. И потом очень жалел. Не пошёл, дурачок. И что было не пойти? Пил бы чай с пряниками, да записывал бы за ней. Где сейчас найти такую старуху?
МЕЛОЧИ ЖИЗНИ
УНИЧИЖЕНИЕ, СЧИТАНИЕ себя хуже других - оно очень русское. Постоянно встречается в творениях святых отцов. Но, надо обязательно сказать, что оно у них на духовном уровне, касается нравственной недостижимости образа Христа. И может вредить в обычной жизни, в деле крепости русского характера . Почему мы считаем, что всё у нас хуже всех? Да у нас всё лучше всех! Почему-то вдруг навязываются понимания прямо вредящие любви к родине. Почему вдруг Подмосковье, это подмосковная Швейцария, почему вдруг японская сакура во главе всего весеннего цветения? Швейцарские часы - образец часов? Глупость! У моей тёщи были дамские, ещё военного времени часы-кирпичик «Звезда». Они шли с точностью до секунды 80 лет. Только ремешок меняла. И сейчас идут. Какая тут Швейцария, тут простой российский часовой завод. И так во всём.
Та же косметика. К жене приезжали её знакомые из Польши (она там преподавала русский язык), так они хватали нашу косметику чемоданами. А наши дуры зарились на упаковки, коробочки, то есть всего-навсего на форму. Так во всём. У всех всё лучше. А то, что по содержанию наши товары были добросовестнее, естественнее, здоровее, как же это не считать за великую заслугу?
Мы не хуже, мы лучше. И это никакая не гордыня, а реальность. Но ничего никому не докажешь. И зачем доказывать? Вразуми, Господи, неразумных тварей твоих!
ПРЫГАЛКИ, КЛАССИКИ, прятки, все детские игры сопровождались стишками, приговорками. Прыгают дети и в те самые годы жестокого «культа личности», вовсю кричат: «Кто на чёрточку наступит, тот Ленина погубит». И хоть бы что. Или: «Ленин, Сталин, Полбубей ехали на лодке. Ленин, Сталин утонули, кто остался в лодке?» - «Полбубей!». И подставляли лоб. И хоть бы что. Взрослые в селе были не умнее взрослых в городе, но мудрее.
- СТО ГРАММ - не стоп-кран: дёрнешь - не остановишься. То есть в выпивке эти сто грамм играют роль зажигание, Завелись, а дальше поехали, вначале весело. Но все равно, потом, скоро ли . быстро ли, как получится, расставание. Уже нагруженные и понимающие, что радость кончилась, что далее расплата, всё-таки хорохорятся. Стоят, покачиваясь. «Ну что, парни (мужики), по домам или как? Конечно, будет «или как», ведь завёлся организм и требует дозаправки.
- ОХ, ЖИГАН БЫЛ, отчаюга, на ходу пометки рвал. Хвалился: «Ухо с глазом и оба разом». И что дальше, чем закончил? А ничем, никому не нужен, больной весь, в наколках, сшибает рубли. Пенсии нет, документы все потеряны, дом сгорел. Баня осталась, в ней и живёт. Говорю: «Иди в церковь. Баню истопи, вымойся». - «А, говорит, помру, так и так вымоют. А не вымоют, так мне и надо. Да мне грязь помогает: блохи не прокусывают, сплю спокойно ». Принесла ему молитвослов. Взял. Через неделю встретила. «читаешь ли?» - «Очков нету».- «У тебя какое зрение? Плюс, минус?» - «Откуда я знаю». Вот и весь разговор. Стращала огнями геенскими. Ничего ему не страшно, говорит: «Я их заслужил».
ОБЪЯВЛЕНИЕ НА ЗАБОРЕ: «Выбрасываешь мусор? Не забудь хрюкнуть»
- САМОЗВАНЦЕВ НАМ не надо, бригадиром буду я.
БАТЮШКА В ЦЕРКВИ: - Каковы врата в Царство Небесное? Где они? Как выглядят, не знаю, но где, сейчас скажу. Они в нашем сердце. Помните, в Писании: «И этот храм - вы». То есть человек является храмом Божиим. Но каким? Без мерзости запустения. И это часть Царства Небесного. Вот в него и надо войти.
- Как?
- Идти по дороге. По какой? Понять это легко, если вспомнить выражение афонских монахов о том, что Афон - это не место жительства, а путь. Какой? Путь молитвы. И, вспомните, как мы недавно служили молебен о погибших в дорожных происшествиях. Помните, я говорил, что вина за это чаще всего в самих водителях, в их характере и состоянии: один пьяный, другой торопился, обгонял, третий нарушил правила движения. То есть не дорога была виновата, а водитель. Так же и пешеход. Кто его гонит на красный? Нетерпение.
Вот и нашу жизнь легко уподобить дороге в Царствие Небесное. В ней много опасностей, но их можно и нужно избежать. Соблюдать правила движения, то есть Заповеди Божии.
УДИВИТЕЛЬНО ТОЧНО заметила моя мама, прямо как формулу изрекла: «Раньше меньше знали, а всё понимали. А сейчас много знают, да ничего не понимают».
СКАЗАНО БЫЛО БОГОМ Адаму: В поте лица будешь добывать хлеб свой. И добывал. А потомки захотели обойтись без «пота лица», изобретать стали всякие облегчения труду земледельца. И пошли вместо лопаты и мотыги всякие машины, и принялись писаки славить счастливое существование человека на земле безо всяких «потов». Сеялки, косилки, жатки, лобогрейки, комбайны, молотилки, веялки, мельницы… Человек становился не хозяином на земле, а приложением к машине. А разве машина выводит из зерна росток, росток выращивает в колос на крепнущем стебле, который срезает серп. И обмолот снопов, и истирание зёрен муку, - всё вручную. И далее, превращение муки в тесто, и преображение теста через огненное рождение в русской печи, в каравай - разве не счастье? Именно так Адам исполнял послушание, данное ему Самим Богом.
Стали жить дальше, и нелегко, конечно, жилось человеку. Но, по грехам-то, это нормально. Но всё ему казалось: он достоин лучшей жизни. Лучшей какой? Облегчённой? Ну и получайте облегчённую. Сами же облегчали машинами. И стала она не облегчённой, напротив, утяжелённой. И для души и для тела. Откуда же в нас такая постоянная усталость, когда мы еле-еле в пятьдесят еле ноги таскаем?
За это спасибо бесам, нам внушающим, что облегчение труда - это благо. А как же Микула Селянинович? Сила-то как раз в нём, пахаре, а не в воинах славного Вольги. Они, тридцать человек, не могут тяжеленную соху Микулы из земельки вытащить, а он одной рукой закидывает её «за ракитов куст». И становится воином. А когда помогает отбить врагов, опять возвращается к труду землепашца. Как и великий Кожемяка. Который отказался от всяких княжеских наград и «пошёл опять кожи мять».
Вот образ русского мужчины. Счастье его не впереди, а в прошлом.
ЭКУМЕНИЗМ В ЗУБАХ НАВЯЗ, и не хотелось бы о нём и говорить. И, конечно, давным - давно надо было из Всемирного совета церквей выйти. Что мы за него держимся, что нам от этого, кроме огромных затрат? Старухи последние копеечки в храмы несут, а на эти копеечки в Европах заседают и решают: как ещё можно Россию унизить, как ещё Православие исказить.
Почему так говорю? Потому что раньше Устава этого Всемирного совета (создан в 1948 году) не читал, а тут сподобился. И в нём чёрным по белому утверждается, что ни одна из конфессий, входящих в его состав, не обладает полнотой Истины. Полнота эта, согласно Уставу, наступит тогда, когда все конфессии объединятся в одно целое. Так вот. Хоть стой, хоть падай.
Так что же - Русская Православная церковь не обладает полнотой истины? Как? Мы же живём со Христом и во Христе. И кто больше нашего пролил крови за Христа? Куда ещё полнее? И верность Христу проверяется только одним - готовностью умереть за Него.
Представьте: вот все вошли конфессии во Всемирный совет церквей, вот, радостные от счастья своей полноты, готовы об этом раструбить, а тут приходит ещё конфессия (а кто их плодит, как не враг нашего спасения) и заявляет: А без нас вы не обладаете полнотой истины. И что? И опять будут нас доить. Да ещё и учить жить.
В теперешних конфессиях силён элемент заполитизированности. Да и совсем раньше тоже так было. Саддукеи и фарисеи времён Христа, кто они? Конечно, не секты, это как раз конфессии, использующие религиозную лексику. А католики кто? Если мы за тысячу лет не сумели (не смогли, не захотели) с ними договориться, то и не надо. И не надо! Кто ещё не знает, что католики живут по Вульгаты - это латинский перевод Священного Писания, из которого изъято христологическое толкование. Мы-то, слава Тебе, Господи, живём по Септуагинте, переводу Писания на греческий.
А мормоны кто? «Церковь Иисуса Христа последних святых дней». А не последние не святые? Все, и они и мы, в автономном плавании. И откуда такая замашка на всемирность у ВСЦ? Ясно же, что там, где «всемирность, всеобщность» - там обязательно масоны.
Делать нам во Всемирном совете церквей нечего. И не надо на него время и деньги тратить. Мы их ни в чём не убедим, а они нас только заражают. Мы Христу молимся, они власти и деньгам. И вообще даже и неприлично нашу Русскую Православную Церковь обозвать конфессией.
Может кому показаться, что резковато говорю. ВСЦ, несомненно, делает и добрые дела, не сомневаюсь. Но, я так ощущаю, что свершаются они, говоря по-простому, для отмазки. Основное для ВСЦ - оттянуть христиан от Христа. Да и чего ждать от «конфессий», выращенных на чтении Вульгаты - Священного Писания, из которого убрано христологическое толкование?
КОГДА Я НАЧИНАЛ ВХОДИТЬ В ЧТЕНИЕ христианских текстов, было мне немного за двадцать лет. но я уже был крепко напитан классикой и нашей и мировой, то помню, что мне как-то интуитивно не верилось, что над Христом издеваются и его распинают римские солдаты. Никак не верилось: не могли гордые римляне, для которых превыше всего был кодекс чести, верность родине, уходящие на битву и кричавшие Цезарю: «Идущие на смерть, приветствуют тебя!», не могли такие отважные тиранить, пытать измученного, безоружного человека, который безропотно сносил удары тростью по голове, плевки в лицо. тем более, он не был захвачен в бою, был пленником, и чтобы его терзали благородные воины Императора? Нет, не верилось.
И вот, слава Богу, я получил доказательства того, что не римляне распинали Христа, а слуги, охранники и наёмники иудеев.
Римляне не запрещали евреям быть иудеями. |
|
