Александр ЛЕОНИДОВ-ФИЛИППОВ
"НАСЛЕДНИКИ ВАЛЛЕНШТЕЙНА"

Криптократия — научный термин, обозначающий ситуацию, в которой власть фактически принадлежит группе лиц, не афиширующих свою истинную роль в обществе и осуществляющих управление тайно. Термин «криптократия» используется различными авторами для обозначения тайных сообществ, имеющих, с точки зрения этих авторов, соответствующие амбиции и оказывающих на общественные процессы достаточное влияние, сравнимое по значимости с прочими известными политическими формами. Частый атрибут теневого правительства — это его прямая связь со спецслужбами и в особенности с тайными обществами (иллюминаты, масоны, розенкрейцеры). Денежные фонды криптократии складываются из денег, «потерянных» в недрах государственного бюджета, а также доходов от незаконных торговых сделок.

Та странная война, которую криптократия вот уже 3 века ведет против монархий и народов ряда государств, базируется на уникальных социологических особенностях криптократической организации. Первые криптократии создавались без претензий на власть, как коммерческие предприятия. Самое изначальное их зёрнышко - всем известный и весьма уважаемый отнюдь не только конспирологами ПРИНЦИП КОММЕРЧЕСКОЙ ТАЙНЫ. Но, по логике вещей - где есть коммерческие тайны, там могут быть и "некоммерческие"...

Да и кто рискнет жестко разделить тайну коммерческую от иной тайны, например, политической?

Объединенным тайным союзом предпринимателям было гораздо легче дурить головы потребителям их продукции, перераспределять контур рынка в свою пользу и наживаться на искусственно фабрикуемой нестабильности.

Так к групповому союзу коммерсантов, передовой буржуазии стали поступать вместо добровольных обменных вынужденные безвозмездные платежи со стороны «донорских» слоев населения. Взаимная защита бизнеса, взаимное подтверждение слов и истин, перекрестное кредитование, взаимные солидарные действия «братьев» в рыхлой и гнилой среде корыстных эгоистов-пуритан дали неожиданно мощный эффект.

Политическая власть для криптократий стала сперва побочным продуктом особой безрисковой коммерческой деятельности.

Вначале политической властью пользовались только для защиты «нонкостий»[1] (предприятий чья прибыль фактически начисляется из убытков других предприятий, отраслей и граждан, и которые по этой причине остро-асоциальны) а так же для продвижения продуктов «химерогонии»[2] (системы, сознательно препятствующей адекватному восприятию мира широкими массами населения).

Неожиданно вышло так, что в отличии от всех других типов государственной власти, затратных по своей природе и существу, вечно страдающих от недостатка поступающих извне (от налогов или контрибуций) средств, криптократия оказалась не только самоокупаемым, но и очень доходным типом власти.

Соответственно и коренное отличие:

а) Чем больше государственный аппарат, тем ТРУДНЕЕ его содержать и прокормить.

б) Чем больше аппарат криптократии, тем ЛЕГЧЕ его содержать и прокормить.

Естественно, у криптократий есть пределы роста, за которыми остается выжженная пустыня страны, но до уровня этих пределов рост численности криптокорпуса обеспечивает опережающий рост доходности нонкостий и возрастающее господство в науке и общении химерогоний.

Та война, которую повело франкмасонство с 1723 года представляла из себя диалектическое единство силового захвата и добровольного заманивания. В обмен на подчинение Ложе тому или иному руководителю, человеку, от которого что-то зависит, предлагались гарантии увековечивания его статуса и финансовые доходы, несопоставимые с предоставляемыми государством, простым предпринимательством и обычной рентой.

С ростом сети автоматически удлинялся кнут (все больше начальства вливалось в Ложи) и расширялся пряник (чем шире братский сговор начальства, тем больше они могут отвалить новичку).

Деятельность франкмасонства в Англии напоминает деятельность революционной подпольной партии, а во Франции – уже иное, деятельность иностранных шпионско-диверсионных разведслужб.

Напрашивается множество аналогий такого рода – ведь во всех трех случаях мы имеем людей, для которых приказы тайного центра важнее официальных законов и начальников, которые совершают подкупы и добывают секретную информацию, готовят террористические акты, ведут антиправительственную пропаганду, а так же двойную жизнь, подчинены строгой иерархии.

Однако как бы ни было велико поверхностное сходство, криптократия не есть революционная партия и не есть разведслужба.

На последних лежит каинова печать затратности, что естественным образом (бюджетом заказчика) ограничивает их операции. Ни одна разведка мира не может похвастать такой разветвленной сетью и широтой проникновения, ибо ни одна разведка мира не умеет делать деньги из пустоты.

Затраты на деятельность криптократии оказываются в высшей категории коммерческой окупаемости, то есть чем активнее Ложа, тем больше у неё средств, что побуждает её быть ещё активней, и приносит ещё больше средств, что опять стимулирует её активность и расширяет штатное расписание.

Главная проблема криптократической экономики, её самое слабое место – вопрос о пополнении донорского контингента. Сырьем для криптократической фабрики по производству денег служат «внешние», не вовлеченные в сеть хозяйствующие субъекты. Во первых, их нужно все больше и больше, поскольку аппетиты криптократий растут «во время еды».

Во вторых, они должны быть максимально покорны, удовлетворены картиной собственного хронического недоедания и химероидной картиной мира, созданной для прикрытия очевидного экономического вампиризма.

Поиск новых источников вечно иссякающих (от истощения доноров или расширения потребительской фантазии вампиров) доходов для криптократиии делает её работу перманентной, оставляя для историков и социологов «внешнего» мира непостижимой Цель криптократства.

Ведь любой политический, религиозный или социальный заговор при достижении поставленной цели (например, свержение монархии) автоматически распускается за дальнейшей ненадобностью.

Единственным перманентным заговором является экономический, поскольку деньги нельзя захватить «раз и навсегда», они тратятся в процессе жизни, и должны поступать по замыслу устроителей заговора, в нарастающих объемах.

Самыми враждебными криптократиным эгоистам силами, объективно недопустимыми для криптократства, являются наследственные монархии и коммунисты. Монархии ненавистны, потому что не могут быть полностью подконтрольны: делится с криптократиией монарху, как хозяину ВСЕГО в стране объективно незачем, а его биологическая семья есть контрпункт социальной «семье» братьев - единомышленников криптократства.

Монархов, конечно, обманом заманивали в криптократские ложи, ими вертели посредством свиты, но окончательно взять под свой контроль не могли, а потому конечной целью оставалось устранение монархов. Сегодня мы видим это в яростной и истерической атаке мировой криптократии на формирующееся самодержавие (суверенность) России.

Коммунисты криптократии тоже нож острый, поскольку коммунисты за равенство, а криптократия всю жизнь кладет во имя углубления и расширения пропасти социального неравенства, разрыва в правах и потреблении между «внутренним» и «внешним» человечеством. В обществе неравенства, когда сам факт вопиющего неравенства никто не оспаривает, криптократу все равно как называться, какую маску надевать: капиталиста, банкира, помещика, кооператора, жреца, академика, святого, оглашенного, военного, администратора , номенклатуращика и т.п.

Какая разница? Денежки идут, потребление расширяется, все потребительские элитарные капризы удовлетворяются, а химерогония распишет это в подходящие историческому моменту краски.

Можно даже, как в Китае, сохранить формальную компартию, выхолостив из неё главный пафос равенства, и превратится в миллионера с партбилетом в кармане. Главное, чтобы в обществе признавали неравенство богатых и бедных, не боролись с ним самим, не занимались ненавистным уравнительством.

Таким образом, главной силой криптокраии является её автогенезис, когда объем питания социального организма катализируется его ростом и наоборот.

И революционные партии, и диверсионные группы, и армии вторжения наносят МЕХАНИЧЕСКИЕ повреждения, как дротики или копья, о,ни не могут расти за счет погружения в социальную плоть. Криптократия является тем уникальным видом оружия, которое имеет БИОТИЧЕСКУЮ природу, органично врастает и самостоятельно развивается в инфицированном организме.

В теории военного дела это называется «принципом Валленштейна» - средневекового полководца, который первым сказал: «Чем БОЛЬШЕ армия, тем ЛЕГЧЕ её прокормить», имея в виду содержание армии на подножном корму оккупированных территорий, которых тем больше, чем крупнее армия.

Криптократия – не армия, а диверсионно-коммуникативная агентурная сеть, но и про неё можно сказать то же самое: чем больше завербовано членов, тем больше доля каждого члена агентурной сети.



[1] «Нонкостии» - ( «non» (отсутствие) «cost» - издержки всех видов) термин в экономической науке, обозначающий любые финансовые предприятия, которые, опираясь на политическую поддержку той или иной формы власти, аккумулируют в себе денежные ресурсы без коммерческих рисков и конкуренции (заставляя плательщика платить не по доброй воле, а путём принуждения или шантажа).

[2] «Химерогония» - термин в теории познания (гносеологии), обозначающий широкую совокупность наук, изучающих научными методами возможности оболванивания людей, внушения им ложных знаний, представлений, антинаучных взглядов с целью увеличить пропасть между «владельцами знаний» и «профанами», для укрепления власти криптократии.Химерогония по сути своей несет предрассудки и невежество, но по форме и методологии пользуется самыми изощренным научным аппаратом, и в этом её отличие как от науки, так и от простого невежества.

https://clck.ru/9T9Ux

 
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную