Внимательно прочитал в газете "Московский Литератор" № 14, июль 2012 года, статью - отчет участника "Поезда Памяти" в Белоруссию, посвященного "Дню памяти и скорби", члена Президиума МГО Союза писателей России, члена Исполкома МСПС, председателя РСО писателей-участников Великой Отечественной войны, Михаила Бурыкина.

Статья серьезная, обстоятельная с подробным описанием всего происходящего и сопровождающего делегацию в пути следования "Поезда Памяти".

Автор восторженно восхищается чистотой и ухоженностью домов, улиц, хорошим состоянием и содержанием дорог как в самой Белорусской столице - городе Минске, так и международных трасс. Совершенно искренне и большим удовлетворением отмечает теплоту и доброжелательность братского белорусского народа к нам, россиянам. И это правда.

В далекой послевоенной юности я закончил Минский политехникум - прекрасное учебное заведение Белоруссии с его высокими идеалами, богатым опытом и традициями в области высококвалифицированного обучения и воспитания молодого поколения. В марте , текущего 2012 года, по приглашению дирекции и общественности техникума я посетил столицу Белоруссии, город Минск. После официальных встреч, пригласившие меня работники техникума, с гордостью показывали мне свой город. Я так же был приятно поражен увиденным и ощущал себя членом родной Белорусской семьи.

Возвращаясь к статье Михаила Бурыкина хочу сказать, что невозможно без содрогания читать строки о массовых растрелах фашитстскими карателями мирных жителей в Севском районе, Брянскй области.

С душевной болью воспринимаются описания мемориала на месте сожженой со 149-ю мирными жителями Белорусской деревни "Хатынь". Читаешь и как будто присутствуешь на этом трагическом месте, на земле, испытавшей чудовищное злодеяние нацистских палачей во время аккупации Белоруссии фашистскими захватчиками в период Великой Отечественной войны.

Хочется низко поклониться братскому Белорусскому народу и его правительству за их неуклонное и бережное хранение Святой памяти о павших воинах Красной Армии, о павших: партизанах, замученных, растеляных и заживо сожженных в крестьянских домах мирных жителей Белоруссии при защите и осво­бождении нашей общей родины от озверевшего фашизма.

Прочитанная мною статья оставила во мне глубокий след великой скорби и печали. Еще больше укрепила гордость, за многострадальный братский Белорусский народ. Однако, вместе "с этим, ощущается и обида, но об этом немного позже.

С Михаилом Бурыкиным мы фактически земляки. Я родился на Смоленщине, во Всходском (ныне Угранском) районе, в деревне Болгово. В 1943 году ее окончательно уничтожили фашистские оккупанты, после чего, она уже не возродилась.

День, 22 июня 1941 года, день начала Великой Отечественной тайны, я хорошо помню. Мне тогда шел 10-ый год. Я навсегда запомнил пасмурный августовский день 1941 года, когда в мою деревню, вошли, неменко-фашистские оккупанты.

В первый же день своего появления в деревне фашисты учинили повальный грабеж населения.

Фашисты варварски уничтожили общественную и частные пасеки пчел, группами врывались в до­ма и дворы жителей деревни, убивали крупным рогатый скот, виней, овец.. Туши их тут же раз-делывали, потроха бросали, а чистое мясо грузили в автомашины и увозили,

Несколько дней бесчиствовали фашисты в деревне, разграбив и разорив ее.С уходом передовых частей фашистских захватчиков, легче не стало.Появились палачи нацистов - карательные отряды отъявленных головорезов.

1941 год был урожайным.Особенно уродилась рожь, яровая пшеница, гречиха, картофель. Не хватало сил на уборке урожая. И все же хлеба с поля были убраны, но не обмолочены. На­деялись обмолотить осенью и зимой. Все овины были забиты необмолоченными снопами ржи, пшеницы, овса.

Что не вошло в овины, было уложено рядом в огромные скирды.

Помню, как в деревню вошли три бронетранс­портера с фашистскими солдатами. Они открыли огонь из винтовок и пулеметов трассирующими пулями по скирдам и овинам. Вспыхнул огромный пожар, который продолжался несколько дней. В результате население деревни Болгово осталась без хлеба.

Оставшиеся в деревне мужчины и подростки стали сначала тайком, а затем и открыто объединяться в партизанскую группу, вооружаться. Благо, что в деревне не было постаянного фашистского горнизона. К этой партизанской группе начали примыкать попавшие в окружение красноармейцы и командиры Красной Армии.

Первое крещение отряд получил в ноябре 1941 года. Разведка донесла, что в деревне Пустошка лютует карательный отряд фашистов численностью до сорока солдат, которые уже успели расстре­лять медперсонал Пустошкинского фельдшерского пункта, директора и частьучителей Пустшкинской школы. Карательный отряд двигался в направлении деревни Васино, деревни Болгово, деревни Олешино.Партизанский отряд вышел навстречу карателям. Бой произошел между деревней Пустошка и деревней Васино, он продолжался нес­колько часов. В результате этого боя каратель­ный атряд фашистов был полностью уничтожен.

Эта победа окрылила населенние и партизан- ский отряд стал быстро разрастаться.

В начале 1942 гюда, Всходский район был ос­вобожден от немецко-фашистских захватчиков Крас-ной Армией генерала Белова и Частями 4-го воз-душно-десантного корпуса. Закончилась первая оккупация фашистами Всходской земли. В районе была восстановлена Советская власть.

Армия генерала Белова и 4-ый ВДК находились в окружении и потому вынуждены были держать круговую оборону. Население делало все, что могло, для укрепления этой обороны. Школы рай­она были переоборудованы под госпитали, где трудилась вся сельская молодежь.В каждом сельском доме было размещено по 3-4 выздоравливающих после ранения красноармейца на полном обеспечении семьи дома.

Около деревни Фурцево была оборудована площадка для приема сбрасываемых на парашютах с самолетов грузов и посадки наших легких самолетов. Почти ежедневно, я на лошади, запряженной в сани, вместе с такими же как и я, должен был приезжать на так называемый аэродром до рас-света, так как днем его бомбили ф ашистские са­молеты. В сани грузили ящики, коробки, мешки и укрывали их плащевой тканью. Этот груз я вез к передовой в указанный мне пункт.Рейсы неодно­кратно повторялись, поэтому и дорога и пункты назначения были известны. Но нужно было выбирать тот путь, где обстрел был менее интенсивен. Всерав- но без жертв не обходилось.

После передачи груза, в освободившиеся сани укладывали раненых и больных красноармейцев, которых я должен был отвезти в указанную мне школу-госпиталь.

Домой я возвращался поздно вечером усталым и голодным.

В свои 12 лет я трудился наравне со взрослыми и спрос с меня был как со взрослого.

Весной 1942 года наступила вторая оккупация немецко-фашистскими захватчиками, со всеми ее зверствами, насилием и геноцидом,которая длилась до марта 1943 года.

К весне 1942 года, среди населения лютовал страшный голод. Н е было соли, на самодельных ручных мельнилах перемалывали сенную труху, мякину, древесную кору, жёлуди и тд. Весною тя­жело было найти крапиву, лебеду,щавель. Они не успевали подрастать. Прошлогодние картофельные поля были исхожены вдоль и поперек, и перерыты. А вокруг бесчинствовали фашистские выродки.

Во время немецко-фашистской оккупации мне пришлоеь пережить все ужасы и лишения, которые ранее невозможно было представить. Я видел смерть, кровь, голод и холод, трупы незахороненных людей, пожары, останки людей, сгоревших в огне пожарищ и людей, умирающих от ожогов. К сказанному, я опишу только один трагический эпизод из многих других, учиненн-ных фашистскимж извергами.

В январе 1943 года, в мою деревню Болгово вошла коллона автомашин и бронетранспортеров. Все жители деревни попрятались, как могли.Я тоже спрятался на чердаке своего дама.В заранее сделанное отверстие в крыше дома я имел возможность наблюдать незамеченным почти за всей улицей деревни.Колонна остановилась. Передняя автомашина находилась недалеко от дома и я мог ее хорошо видеть. Вскоре у головной машины собрались солдаты и офицеры фашистской армии. До моего слуха доносилась гортанная речь, из которой мне было понятно только одно слово - партизан. Через некоторое время к группе фашистов подвели мужчину и женщину пожилого возраста. На мужчине был одет старый короткий полушубок, черная шапка-ушанка, на ногах валенки. На голове женщины платок темного ввета,и тоже старая поношенная крестьянская шуба с оборками, у талии.Что было у нее на ногах, я не рассмотрел.

Мужчине и женщине жестом показали, чтобы они шли в сторожу огородов.Очевидно не понимая сути происходящего, они пошли в указанную сторону. За ними двинулись два фашистских солдата

с винтовками в руках. Один из них догнал шедшего впереди мужмину и с размаху ударил его по затылку прикладом винтовки. Мужчина не упад, но с его головы упала шапка. Он повернулся и нагнулся, чтобы поднять ее. В это время фашист в него выстрелил.

Видя все это, женщина со страшным криком бросилась бежать, но второй фашист выстрелил и в нее. Я видел как упал мужчина, я видел как упала женщина. Перед моими глазами все поплыло.

Больше я ничего не видел, но слышал беспорядочно доносившиеся_звуки выстрелов. Весной 1942 года деревня Болгово была сож­жена наполовину. При этом в одном из домов сгорели заживо 7 мирных жителей деревни, из них две женщины и пятеро детей. Старшему мальчику-подростку чудом удалось выбраться из горящего дома, но от страшных ожогов он умер.

В марте 1943 года фашисты полностью дожгли деревню, но жертв не было. Наученные горьким опытом жители деревни заранее укрылись в болотистом лесу.

Неизмеримы скорбь и печаль Белорусского народа, так же неизмеримы скорбь и печаль жителей моей родной Смоленщины.

Установлено, что Смоленская область одна из наибо лее пострадавших областей во время немецко-фашистской оккупации, которая длилась с 13 июля 1941 года по 10 октября 1943 года.

За этот период фашистские оккупанты совершили огромное количество преступлении и злодеяний. Они варварски осуществляли и отрабатывали целеустремленную политику геноцида по отношению к мирному населению России. Сжигали села и деревни с людьми, вели массовое истребление мирного населения.

Из документов, хранящихся в архивах видно, на Смоленщине нацистские каратели сожгли дотла бо­лее пяти тысяч сел и деревень, из них около 300 вместе с мирными жителями. Государственная чрезвычайная комиссия определила, что общее количество жертв среди мирного населения составило 546 тысяч человек, но и эти данные занижены.

По общему количеству замученных, растреляных, заживо сожженных, погибших от невыносимых условий существования во время фашисткой оккупации,Смоленская обл уступает только Ленинградской области.

К великому сожалению, Смоленская область, един­ственная область в России,которая до сего времени на восстановила довоенную численность населения.

Вот что было опубликовано в "Смоленской газете" 14 ноября 2009 года № 109 (555) полковником в отставке Федором Русаковым и полковником юстиции в запасе Алексеем Кузововым.

"В марте 1943 года Советская Армия перешла в наступление и освободила часть территории Смоленской области. Страшная картина предстала перед глазами воинов-освободителей. Освобожденные города, села и деревни лежали в руинах. Начальник политотдела 49-й армии доносил в Политуправление Западного фронта: "Путь отступления немецкой армии есть путь разорения, бесконечного количества жертв мирного населения, неслыханных зверств. Нет ни одного села , в котором бы в той или иной мере гитлеровцы не творили бес­чинств, не растреливали бы женщин, стариков и детей, с 8 по 29 марта 1943 года 49-я армия освободила 368 сел и деревень, которые представляли собой сплошные попелища.И повсюду лежали трупы растреляных и сожженных женщин, детей и стариков."

Проводя варварскую тактику "выжженной земли" осуществляя политеку геноцида к населению, нацист­ские палачи устроили сотни "Хатынеи" на Смоленской земле. В одном только Угранском районе, фашистские каратели при отступлении в марте 1943 года, сожгли заживо в деревне Новая Борьба 340 человек, в деревне Заречье 175 человек, в деревне Знаменка 280 человек и рядом в Вяземском районе в деревне Чертовка 458 человек - мирных жителей,женщин, детей и стариков.

Вот и обидно потому, что эти многочисленные "Хатыни" на Смоленщине в России приданы глубокому заб­вению.

Известный поэт, писатель, публицист Владимир Тимофеевич Фомичев родился на Смоленщине, в деревне Желтоухи, Всходского (ныне Угранского) района. Пережил все ужасы фашисткой оккупации и в марте 1943 года был спасен от сожжения заживо быстрым наступлением войсковой части Советской Армии.

Много лет он кропотливо работает над выявлением преступлений и злодеяний фашистов в Смоленской области и других областях России, оказавшихся в немецко-фашистской оккупации во время Великой Отечественной войны.

Написанная им и дважды изданная книга "Поле заживо сожженных", не имеет аналогов, является документом, изобличающим преступления и злодеяния фашистских оккупантов на Российской земле.

Благодаря деятельности В. Фомичева на территории Смоленской области выявлены ранее неведомые места трагических событий. Установлены их ужаса-ющие картины, уточнены данные о количестве и составе заживо сожженных мирных жителей.

Найдены чудом уцелевшие от сожжения заживо и ныне живущие свидетели преступлений, творимых нацистскими палачами на оккупированной Смоленской земле во время Великой Отечественной войны.

Бычков Петр Афанасьевич, проживающий ныне в деревне Фомиское, Угранского района, в пятилетнем возрасте обожженный и раненый в ногу, выполз из зажженного фашистами дома в деревне Новая Борьба и ушел, прячась в дыму.

Чудом спасся от сожжения заживо в деревне Чертовка тогда двенадцатилетний Самуйлов Семен Яковлевич, ныне проживающий в Москве.

Вот уже много лет высокообразованный, имеющий огромный литературный и жизненный опыт, известный поэт, писатель, публицист Владимир Тимофеевич Фомичев пытается добиться от властей всех уровней сохранения памяти о жертвах массового истребления мирного населения Смоленской области нацистскими палачами во время немецко-фашистской оккупации Смо­ленской земли в период Великой Отечественной войны, а воз и поныне там.

Чем объяснить то, что на месте сожженных вместе с мирными жителями Смоленских деревень - пустыри, бурьян, кустарник. Исчезают даже кладбища, сопутсвовавшие сожженым деревням.

На Смоленской земле нет ни одного сколько-нибудь обустроенного мемориала на месте сожженой деревни вместе с мирными жителями, не говоря уже о чем-то подобном Белорусскому мемореалу "Хатынь". Создается впечатление, что власти напрочь забыли и не хотят помнить о подвигах Смоленских партизан и массовых жертвах мирного населения партизанских районов Смоленщины. А может быть это умышленное замалчивание?..

Дорогой мой Михаил Бурыкин!

Мы не встречались, но прочитав Вашу статью, искренне проникся к Вам уважением. В Вашей статье есть замечательные слова: "Молодое поколение должно хорошо знать историю Великой Отечественной войны..." В связи с этим хочется спросить у Вас: неужели Вы не знаете о страшном, несравнимом массовом истреблении мирного населения Смоленской области, где только замученных и заживо сожженных было более 84000 безвинных мирных жителей. А если знаете,то почему молчите?.. Скорбно, печально... и обидно...

Владимир Фомичев: "ВРАГИ СОЖГЛИ РОДНУЮ ХАТУ" Смоленская земля – малая родина нашего великого лирического поэта Михаила Исаковского. Поэт фронтового поколения, он не мог не знать об этих чудовищных преступлениях гитлеровцев, не мог промолчать об огненной оккупационной лавине, сметавшей все и вся на родной земле. Cтихотворение, ставшее песней «Враги сожгли родную хату» – написано под впечатлением этих страшных событий, – считает Владимир Фомичёв , поэт, публицист, лауреат премии «Прохоровское поле», уроженец той же смоленской земли. И доказывает это. Враги сожгли родную хату, Сгубили всю его семью… – В этих строках бездна подлинного исторического содержания. Можно догадаться, что речь идёт о массовом предании огню детей, женщин, стариков. Пошел солдат в глубоком горе На перекресток двух дорог. Нашёл солдат в широком поле Травой заросший бугорок – Солдат пришел на место, где стояла его деревня, которой нет. Потому что каждое селение – это «перекресток двух дорог», обращенный ко всем четырем сторонам света, то есть неограниченный выход отсюда в мир любого человека. В населенных пунктах практически могил не бывало, кладбища (погосты) всегда находились в стороне. Они появились там, где столетиями жили люди, лишь в период оккупации, после массовых убийств населения немецко-фашистскими завоевателями. Причем, это почерк захватчиков ХХ века. Ни при татаро-монголах, ни при французах, побывавших на нашей земле, такого не наблюдалось. За этими наспех сделанными захоронениями некому ухаживать – поэтому: Травой заросший бугорок Деревня стала безлюдным «широким полем», в котором … теплый летний ветер Траву могильную качал – В лесных деревушках, например, в родном М. Исаковскому районе на Смоленщине, больших полей вообще не бывало. Откуда же «широкое» появилось? Это – пространство сметенной с лица земли деревни вместе с усадьбами, огородами, колхозными фермой, конюшней, овчарней, пасекой, ригой и т. п. – Часто жители сожжённых деревень возвращались на свои пепелища и рыли землянки, в которых продолжали жить. Здесь же никого не осталось в живых. Солдату не с кем даже помянуть сгубленную врагами «всю его семью», не с кем поделиться безысходным горем Кому нести печаль свою? И его Прасковья, и односельчане умолкли навеки: ни принять его, ни поговорить с ним не могут: Никто солдату не ответил, Никто его не повстречал. В этой песне величайшая народная боль, ответ на ужасающую жестокость западноевропейских извергов, проявленную над беззащитными людьми, осуждённых потом как военные преступники Международным Нюрнбергским трибуналом, главные из которых были казнены. *** Борьба, Заречье, Знаменка – Угранские Хатыни, Стеной молчанья каменной Закрытые святыни. Рвут, рвут десятилетьями Геены и шакалы Сердца Руси секретно Замалчиванья шквалом. Цель странную преследуют, В упор не замечая Пылающие сетованья. Что значит тишь такая? Прильнули СМИ к чудовищам, Уродствам, сущим ведьмам. Но где любви сокровища? Где жалость к пеплам-детям? В огонь смертельный ввергнутым Ни ласковых букетов, Ни от какого верхнего В загробие привета Жуть! Заживо сожжённые – Таёжные завалы. Беспутица драконами Над прахом скорбь сожрала. Ну, разве, не кощунство ли – Священных мест безлюдье?.. О, тяжкий грех – бесчувственность! О, сатанизма лютость!