Алла ЛИНЁВА (Липецк)
ТАЙНА РИФМ СВЕТЛАНЫ АКСЁНОВОЙ,
или ЖАР-ПТИЦА, ПОЮЩАЯ В НАШЕМ САДУ

Поэзия Светланы Аксёновой, хрупкая и нежная, прозрачная, как тонкая льдинка, словно преломляет через себя многочисленные солнечные лучики её души. В нашем нестерпимо суетном и ограниченном материальном мире поэтесса ощущает себя поющей птицей, но это не просто земная птица, прилетающая иногда в наш дремлющий, порой и совсем заиндевевший сад, а сказочная Жар-птица. Она, словно однажды поселившись,  так и живёт в нём.

День из воздуха и света,
Под лучистой синевой
Двор и сад – моя планета,
Вширь поросшая травой.

Свет на всём, и всё на свете
Светлое и на свету,
Крыша, сад, собака, светел
Куст пиона на цвету.

Все – от вязов до пылинки
Обрисовано цветно:
И нехоженость тропинки,
И открытое окно.

Образ сада, по большей степени, зимнего, сопровождает всё исповедальное поэтическое творчество поэтессы. И он вовсе не случаен, ибо чуткое и нежное её сердце, пребывая в своём хрустальном замке одиночества, окованном непроходимыми снегами, льдами, сугробами, не только по-детски наивно и трепетно верит в чудо провидения, но и само денно и нощно пребывает в труде. Оно трудится во имя тайны дивной и прекрасной, имя которой – любовь, трудится без устали, чтобы строками своими отделить, а значит, и спасти – чистоту от грязи, свет от тьмы:

Не гори, моя свеча,
Долго в темень.
Я без света горяча
Вдохновеньем.
Слово – порох и вино,
Дух – Жар-птица!
Тайной рифм моё окно
Да святится!
На исходе февраля,
Ликом к маю,
Я, свечу дотла спаля,
Свет спасаю.

Жар-птица – это и есть жизнеутверждающая, жизнестойкая сила Светланы Аксёновой, которая, казалось бы, сама только и жива ожиданием чуда: простого человеческого участья, радости и понимания. Но эта птица, тем не менее, отважна и смела, и совесть её чиста перед людьми и Богом, и не боится она человеческих рук, потому что не ворующая, а дарующая людям духовные плоды и тепло своего горячего сердца:

После метели опомнился сад,
Доверху в снежной красе утопая,
Всякою ветвью он царски богат,
Царскою щедростью не уступая.

Я у окна ожиданьем жива:
Разве не так замирала Жар-птица,
В миг провидения, в миг торжества
Не опасаясь в руках очутиться?..

Чувство томящего, а порой и тревожного одиночества не оставляет Светлану Аксёнову ни в будни, ни в праздники, но только вовсе не простых человеческих наслаждений жаждет её беспокойное естество, оно жаждет особого состояния души – радости.

В последний день в году
Иду без следа
Туда, где всем – шампанское и шары,
Сыры, конфеты и ёлки.
– Сколько – спрашивает продавец.
Наконец, отвечаю стыдливо:
– Спасибо. Кило мандаринов,
Еловый букет.
И нет ли у вас… – умолкаю…
Теряю и голос, и смелость –
Хотелось… мне бы немного радости…
– Сладостей – спрашивает продавец –
Леденец, зефир, шоколад?
Наугад бери – всё сладко…
Шатко стало моим ногам, стою едва.
– Два  кило, пожалуйста.
Без жалости. Всего понемногу:
На дорогу, на вздох, на смех…
На снег.

И своё ожидание она рисует нам такими простыми на первый взгляд, и, вместе с тем, чрезвычайно сложными и высокохудожественными, ибо сердечными, изобразительными средствами:

Я сто раз в окно смотрела,
Да, раз сто, и неотрывно!
Двести раз, коли не больше,
За день к двери подбегала.

Раз пятьсот через ступеньки
Я на дню во двор спускалась.
Чтобы снова, чтоб скорее,
Неумело, беспричинно

Бестолково и никчёмно,
Ни на чём, да и не нужно,
Не в порыве и не робко,
Забывая срок изжитый

Обещавшему приехать
В день, назначенный когда-то,
Дверь немедля распахнуть!

И боль её – уже не боль, а энергия освобождения от боли, энергия очищающая, укрепляющая и вдохновляющая на новые испытания, поднимающая человека на более высокие ступени его духовной лестницы:

Всё минует, и стужа уйдёт.
Я тоску на рассвете забуду.
Стает снег, смеркнет колотый лёд,
День прогреет земную остуду.
На душе – ожиданье тревог,
Вся она – из-под снега – да в трепет…
Я боюсь бездорожья дорог…
Выйду в путь – а позвавший не встретит.
И опять мне до снега плутать
Средь смятений, надежд и молчания…
Всё минует, и надобно стать
Выше чёрных сугробов отчаяния.

*  *  *
Вот этот снег у старого крыльца,
Ещё ничьим не всполошённый следом,
Как свет от вдохновенного лица,
Простившего за все земные беды.

Зима в поэзии Светланы с её узорным кружевом на стекле, снегирями и синицами за окном, с её снегами, метелицами и сугробами, с её звенящей в ушах тишиной, наполняя душу сполна,  становится самой Душой:

Я – русская. Моя душа – зима.
Мне мать – метель, отец – огонь.
Мне на шершавую ладонь
От них в наследство – свет и тьма.

Теперь, когда метель вольна
И жарок в ревности огонь,
Меня потешностью не тронь –
Я духом родины сильна.

Всей своей искренней сущностью, каждой искрящейся строкой и каждым доверительным движением души Светлана Аксёнова, волею рока сама будучи «без единой связки», не сделавшая в реальной жизни ни единого шага,  вновь и вновь пробуждает нас к жизни деятельной, осознанной, к творчеству осязаемому, ясному, к состраданию и Любви милосердной, всепрощающей:

Живи и действуй, действуя – живи.
Иначе жизнь – лишь сон невнятный.
Приемли боль и горести в любви
К родной земле, где ты – единократный.
Проснись до света, ринься в тишину,
Расслышь рыданья, возгласы, приветы,
И птиц, поющих неба глубину,
Над бездной пролетевших где-то…

И она, как художник истинный и очень одарённый, Богом призванный творить на земле благое дело, умиротворяет поэтическим словом не только себя, а утешает и врачует душевные раны читателя, внимательного к своему духовному здоровью, то есть ближнего своего. Она с неугасаемой силой, новыми и новыми мазками пишет трогательные картины нашего незатейливого бытия и своего в нём неутомимого участия:

Метель, и боязно глазам.
Ни голоса, ни следа.
Иду, и глубоко шагам
На тропке до соседа.

Он одинок, и дряхло стар,
И немочен в метели.
Я знаю, слабость и угар
Свели его к постели.

Спешу, минуя пустыри,
Кому же то виною,
Что лишь пугливо снегири
Спешат к нему со мною.

Я не знаю большего счастья для поэта, чем научить своё сердце слышать тишину, и в этой тишине угадывать, о чём шепчет путнику ветла у дороги, о чём бормочет ручеёк, сбегающий с пригорка, о чём звенят друг другу звёзды в морозной вышине:

По первому снегу прогулка –
Недальняя и никуда.
Дышу тишиной переулка,
Озвученной хрупкостью льда.

За мною идут, чередуясь,
Осина, шиповник, ветла.
Я с холодом в щёки целуюсь,
И нежность мне эта мила.

 

Светлана АКСЁНОВА

*  *  *
Что за недуг – обычный насморк!
Смотри же, он пошёл к врачу!
Я хохочу, потом молчу.
Он прав, а я смеюсь напрасно.
Он будет вечен. Он сберёг
Себя отлаженным, как в сказке,
А я, в ком нет единой связки,
Живу, покуда держит Бог.

*  *  *
Рассыпает рыхлый снег
Шум шагов шероховатый…
От крыльца иду с лопатой
Ручейка направить бег.

Остриём стучу по льду,
В русло лужицу пускаю,
Жилку зимнюю вскрываю
Я у солнца на виду.

И бежит, журчит вода,
Звонко льдинками играет.
Пусть весна ещё не знает,
Отступают холода.

*  *  *
Не знай меня, высокомерье,
Забудь, и выгода, и зло!
Уйди, дурное суеверье,
Останься, доброта, светло.

Как хлеб насущный, будь до века
Со мной тревога за других –
От слабости чудесный лекарь,
Защита от хвороб иных.

*  *  *
На террасе солнца дух.
Полдень. Варится варенье,
Вишен бурное кипенье,
Запах сладостью набух.

Деревянной ложкой в ковш
Собираю суетливо
Пенок, скачущих бурливо,
Варом пляшущую дрожь.

Я богата, я светла!
Станет свежее варенье
Мне приметою продленья
В доме милого тепла.

*  *  *
Душистый ветерок скользит в листы,
Шуршанье шага пахнет муравою,
Смородины обильные кусты
Тебя ветвями прячут с головою.

Ведро полно, а ягод по ветвям –
И на виду, и хитро под листами,
И катятся с вершинки по краям
Смородинки в ведёрко ручейками.

Ведёрко на террасу принесёшь
Как редкостность живительного клада,
По ягодкам пройдётся дрожь
От расставанья с садом.

 

*  *  *
Слива спелая в саду,
Слива с августом в ладу,
Наливается лучами,
Округляется ночами.
Солнце мякоть пропитало,
До сердечка ей достало,
Ту бы сливу на зубок…
Жаль, что сад от нас далёк,
Жаль, тропинка затерялась –
Слива ворону досталась. 

*  *  *
В гнёздах – тишь, провода голы,
Неба пуст низкий полог,
Воздух взлётами не исчерчен,
Глух на крылечке вечер…
Как же мы проглядели?
Ласточки улетели.

*  *  *
Скажи мне что-нибудь, пожалуйста,
Подруга милая – ветла.
Ты что-то опустилась жалостно,
И тень твоя мала.

–  С чего грустишь, ведь лето доброе,
И август на тепло богат?..
– Ах, друженька, роса холодная –
То значит, скоро листопад.

*  *  *
Сквозь заросли жгучей крапивы
Я к дому с трудом проберусь,
К замшелой стене прислонюсь,
Останусь стоять молчаливо.

Очнувшись, сойдёт тишина
По шорохам, и, потревожась,
Нахлынут, и вторя, и множась,
Шаги, голоса, имена.

А в окнах – и мать, и отец.
И старшие с младшими дома.
До боли защемит истома –
Откликнуться им, наконец…

Но память виденьем хрупка.
Боюсь, невозвратное канет,
И я отклоняю руками
Крапиву, что с прошлым близка.

*  *  *
Побудь со мной ещё немного
Неслышным шорохом листвы,
Поклоном лёгким головы,
Прощальным взглядом у порога.
Побудь со мной, не уходя
В неосязаемость немую,
Тебя, весёлую, цветную,
В окне не смоет шум дождя.

*  *  *
Сад мой, радость моя, я – к тебе,
Поутру, по росе, по прохладе.
Здравствуй! Солнца твоей красоте
И затишья ветвям в листопаде.
Скоро осень. Прости же меня,
Не смогу уберечь от разящей печали,
Но с тобой в угасании дна
Я останусь…

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную