Такие книги* приходят в наш мир не часто. Для этого должны соединиться и грозное дыхание времени, от которого мятутся народы и рушатся эпохи, и всеобъемлющая, до крайности восприимчивая душа. Душа человека, призванного, чтобы сказать своё высокое слово и тем самым в какой-то степени преобразить мир…

Отсюда и вопрос – первоосновный, неотменимый: «И был дан тебе срок земной. И как ты им распорядился?» Беспощадный вопрос – самому себе…

«Только за один год – 1978 – Москва, Рязань, Константиново, Вёшенская, Польша, Тула, Ясная Поляна, Мелихово, Калуга, Козельск, Оптина пустынь, Шамордино, Таруса, Нижний Новгород (Горький), озеро Светлояр; или встречи – несомненно сущностные – с дочерью военного мыслителя и учёного Снесарева, дочерью писателя Воронского, вдовой писателя Пришвина, вдовой писателя Платонова, сестрой поэта Есенина, матерью поэта Корнилова, матерью поэта Кубанёва? Одного такого града, достопримечательного уголка, одной такой встречи достало бы на книгу впечатлений и размышлений. Или следующий год – 1979 – Овстуг, Красный Рог, Орёл, Спасское-Лутовиново, Спас-Угол; да собеседники во встречах – Иван Акулов, Борис Можаев, Фёдор Абрамов, Олег Михайлов, Тимур Гайдар, Владимир Гусев, Василий Песков, Владимир Лидин, Анатолий Жигулин, Вадим Кожинов, Владимир Гамолин… По-разному воспринимаются неповторимые грады и веси, разные по времени и содержательной наполненности встречи-беседы. Но, конечно же, – не туристский бег и взгляд. В возрасте за тридцать на увиденное и услышанное ко многим, наверное, приходит впечатление и осмысление духовное. Разумеется — и сердечное как лествица к духовному.»

Эти путешествия давались всё тяжелей и тяжелей. И тяжесть была не столько физическая, дорожная, сколько душевная – от всепогружения в бесчисленные человеческие судьбы. Уже тогда, без малого полвека назад, сколько их было в жизни Виктора Викторовича Будакова! И сколько состоялось после! А ведь, помимо поездок – была ещё немалая писательская, журналистская, редакторская работа. И надо всем главенствовала – семья.

Что же всё-таки открывалось, что запечатлевалось тогда? Ответ – в нынешней в какой-то мере итоговой книге. И – в том, что за ней…

В отечественной литературно-философской мысли непреходящи вопросы: откуда появился и для чего живёт человек, как живёт, куда и к чему стремится? Будаков на своём примере, на примере своей семьи, своего рода, своей малой родины стремится выйти на общечеловеческие вопросы быта и бытия с их радостями и печалями, заблуждениями и прозрениями. Выйти для того, чтобы ещё раз осмыслить и поверить свой путь и, главное, в какой-то мере помочь своему читателю-собеседнику осознать своё место в мире, свой путь – и самый что ни на есть житейский, и метафизический, горний. Потому и разделы книги: «Страницы о роде, семье, страде и молитве» (это поздние лирико-философские эссе), «Век неповторный, срок твой земной» (это свод дневниковых записей и нечастые поздние комментарии), «Строки-ответвления» (это некие поздние максимы) при всей своей кажущейся разноплановости разграничены достаточно условно. Просто для облегчения восприятия – так проведены условные магистральные линии. По своей же глубинной, лирико-философской сути они, эти разделы, едины. Это единое взаимодополняющее и взаимообъясняющее повествование.

На первый взгляд форма «Откуда и куда идущих», как литературного произведения, кажется достаточно традиционной: это страницы воспоминаний и размышлений. Одно но. В первую очередь впечатляет не только автором пережитый охват временной (даже – правременной, надвременной) и пространственный, не только охват именной. Мало ли их было – воспоминаний, которыми «щедро» делился «политический деятель или стихотворец-эстрадник, певец-эстрадник, похватливый журналист-зарубежник», которые «побывали в сотне стран, перевидали сотни красот, событий, знаменитостей, шумно порассказали о том, но от бегло-поверхностных впечатлений и воспоминаний едва ли кому становится душевней или панорамней…». Здесь совсем иные ценности и цели, совсем иной подход. Будаков и не скрывает: «Иное забылось, иное – как в тумане». Десятилетия не обрывая записей, часто он обращался к ним «без всякой системы и режимности, подчас совсем редко, подчас даже на отдельных клочках бумаги». А в первую очередь впечатляет напряженнейшая, редко кому в такой мере доступная духовная жизнь юноши-поэта, студента, молодого журналиста, тяжелейшие испытания человека зрелых лет – писателя, редактора, мыслителя, просветителя… Впечатляет свехзадача, для достижения которой и был затеян труд по составлению и выпуску в свет данного тома. Для Будакова – воспоминания есть испытания. Даже, по Достоевскому – они равносильны страданию. Но их воплощение на бумаге, их переосмысление – для писателя вопрос не только облегчения своего существования, но и вопрос самой жизни. И не только своей частной жизни, но и, как уже отмечалось, жизни своей семьи, своего рода, своего читателя, своего края, своей страны. Достижимо ли? Приходит евангельское: «По вере вашей да будет вам»…

Читая, всё время ловлю себя на мысли, что это как бы и не книга вовсе, но светлая воронка, затягивающая, увлекающая в глубину мыслей, чувствований, встреч и невстреч. А за этой бездной лежит ещё одна бездна – то, что осталось за пределами книги: и готовое, но отложенное по ряду причин, и хранящееся в архиве в виде необработанных, разрозненных листков, и потерянное при многочисленных переездах. И ещё более грандиозное – ненаписанное, но остро пережитое и навсегда отложившееся в памяти. Ощущение присутствия этой сокровенной бездны чрезвычайно обостряет восприятие первой – книжной глубины.

Но и через написанное, через воплощённое на бумаге воочию предстаёт личность писателя Виктора Будакова. И через эту личность видится страна, прошедшая великую и в чём-то противоречивую эпоху советскую, гиблую эпоху перестроечную; видится страна, преодолевающая эпоху нынешнюю, ещё, может, не имеющую названия. Эпоху, опасней которой, наверное, не было в истории России. Да, ныне время всё ускоряется, и несколько лет – уже эпоха…

Несётся тёмное время! Под бурями шатаются, гибнут государства. И всё же – Свет Божий, Свет духовный негасим. От него, ради него – эта горькая исповедь. Она для того, чтобы показать, насколько прекрасной могла бы стать земная жизнь, будь люди ближе к Богу, к Природе. Ближе друг к другу…

Чувство родного дома, чувство своего рода, чувство отчего края, чувство родной страны, чувство необъятной Вселенной и ощущение присутствия Непостижимого и Невыразимого Создателя наполняют книгу. И – чувство личной великой вины: перед ушедшими, перед живущими, перед грядущими…

Везде и всюду – она, неотступная всеобъемлющая вина писателя, её неудержимый исповедальный голос: «…И за всё я чувствовал вину, необъяснимую вину, и я понимал, что был бы я в лесах Африки, или на Амазонке, или в безвестной деревушке испанской на берегу моря, или, или, или… я бы чувствовал себя виноватым, и если бы непрестанно сияли огни моей жизни и тысяч довольных своей жизнью, я, у Керженца или у Амазонки стоящий, как прежде на придонском крутокряжье, сердцем и разумом видел бы миллионы тех, кто несчастен, болен, погибает…».

Думается, что чувство вины – и личностное, и семейное (покаянные, огненно обнажённые, отчаянно рвущие душу страницы памяти о безвременно ушедшем старшем сыне, незаурядном поэте Игоре Будакове – одни из самых, не побоюсь этого слова, выдающихся не только в творчестве самого В.В. Будакова, но и в самой русской литературе), и глобальное чувство вины – оно рождено от острейшего осознания своего несовершенства, от глубинного осознания несовершенства этого мира и от страстного стремления сделать его лучше, светлее. Возможно ли это? Не сиюминутно – да, возможно. Ведь наши души, души читателей, дышат этими чувствами, со-чувствуют, со-прикасаются, сливаются с книгой. Известно, что даже несказанное слово – сильно. А уж книга – безусловно, создание могучее… Она ищет на путях-дорогах Родины и мира своих читателей, и находит их. Пусть читателей немного, но они, в какой-то мере преображённые, понесут энергию слова Будакова дальше, в иные времена и пространства. А может, один истинный читатель, взявший в руки книгу «Откуда и куда идущие», стоит многих тысяч отчуждённых от отчего слова, неосознанно или по злому произволу власть предержащих чурающихся его?..

Вина… Великая вина, может, даже избыточно великая, но достойная равновеликой души. И как другой полюс бытия, без которого так же непредставима жизнь – благодарность, столь же великая. Благодарность как высшее понимание, как итог собственной книги «Откуда и куда идущие», так и самой жизни: «Завершаются мои (твои) земные дороги. Эти страницы – всего лишь некий информационно-дорожный конспект прожитого, письменно крохотно охваченного: просёлочное путешествие или машинное почти безостановочное движение, эдакое паломничество по автостраде. Жизнь духовная, душевная, жизнь житейская, бытовая, каждодневная в достаточной полноте в воспоминания не укладывается. А она и есть основная жизнь, наполненная светами и мраками, исторгавшая слёзы радости и скорби, возносившая ввысь видами Божественного мира, природы отчего края, прочтением великих книг, чувствованием великой музыки; или низвергавшая вниз как собственными падениями, так и падением окружающих.

Жизнь, доставлявшая радость хорошими своими трудами на ниве и на подворье, в селе и городе, прекрасными встречами, чувствами и мыслями, беседами с друзьями как о малых своих (твоих) дорогах, так о многотысячелетнем историческом пути человечества; или жизнь, омрачавшая мои (твои) дни пустым времяпровождением, заседаниями, собраниями, представительствованиями.

Жизнь просветительская, созидательная, радующая меня (тебя) и других; и жизнь, загоняемая в стрессы болезнями и невзгодами близких, ранами семейными, собственными опрометчивыми словами, поступками и проступками, а ещё метафорическими и реальными камнями из-за пазухи, анонимками, устными и письменными клеветами злобных, завистливых, агрессивных мира сего, для кого разве годится давно сказанное: «Взгляни – и мимо!», но и которым рано или поздно начинаешь сочувствовать в их душевном угнетении, по-христиански, по-православному жалеть их, на их суетливое зло отвечать спокойным добром или вовсе не отвечать, помня, что противостоять надлежит дурному явлению, а не выражающим это явление злопыхателям и злоделателям, завистникам и ненавистникам — тем, кто погружаясь в словобесие клеветы, лжесвидетельства, злобы и ненависти, поиска врага, являет многообразие (пусть и искривлённое) рода человеческого…

Жизнь как счастье и испытание. И вот она, моя земная жизнь – капелька жизни человечества – скоро вся позади. Впереди – вечность. И от первого до последнего своего дня благодарю Создателя, природу, отца и мать, дедушку и бабушку, моих родных. От них — моя жизнь, и за всё, за всё им навечное спасибо. Они мне дали способность быть благодарным миру...»

Да – жизнь как счастье и испытание. Жизнь, невозможная вне благодарности и вины. Вне всеобъемлющей Родины.

Родина! Мир славянский… Сколько светлых, честных, надрывных, горчайших страниц и дум посвящено ему! Это, пожалуй, сквозная, наиглавнейшая тема как всех книг Виктора Будакова, так и нынешней книги. И за всеми горчайшими думами и строками – вера, без которой в этом мире не выжить: «Сегодня славянский мир раздирают противоречия, над ним нависли угрозы, враждебные ему силы дробят цельное. Но… объединяет история – корни родства. Имена больших славянских деятелей культуры и литературы, их творчество, за единичными исключениями, взывают к добру и милосердию, а не к розни и разрушению…». Добро и милосердие – вот божественные ключи к будущему миропорядку, мироустройству. Вот основа будущего мира, в который необходимо верить. Будаков провидит его, этот грядущий светлый мир. И вместе с ним провидим и верим мы …

Но над нами нависает иное, ужасное в своей бездушной, нечеловеческой силе. «А ныне – тёмные силы хотят низвести род человеческий до немногих миллионов, их обслуживающих?» – вопрошает-отвечает Будаков. Да! И в случае их победы, победы нарастающих злонамеренно используемых и бездумно воспринимающихся технологий – низвержение человечества в пропасть неизбежно.

Однако великий камень на горе удерживает, бывает, лишь небольшая подпорка – совсем малый камешек. Удалится этот камешек по злому умыслу или по недомыслию – и покатится камень с горы, и увлечет за собой многие другие. И рухнет на мир огромная тёмная глыба, и сколько сокрушит, уничтожит прекрасных всходов! Одной из таких подпорок, удерживающей глыбу разрушительного беспамятства, нелюбви к ближнему и к Родине, можно сказать, и является книга Будакова «Откуда и куда идущие».

«Откуда и куда идущие»?… Это  вопрос для писателя тяжелейший и до конца им не разрешенный. Да исчерпывающий ответ, как ни пытались, не дали и самые великие умы человечества. Только приблизились более или менее. Но сама постановка грандиозного вопроса, сам взгляд, пристальный и неотступный – туда, где дышит вечность, не может не вызвать благоговейного трепета у читателей. И потому человек мыслящий, человек неравнодушный к судьбе своего рода и своей страны, по счастливой случайности прочитав эту книгу, отчаянно малотиражную, отнесётся к ней, по меньшей мере, почтительно.

…И вот я, после многих дней погружения в душевный и, так сказать, географический мир писателя, закрываю книгу. И мне жаль расставаться с ней. Кажется, с Будаковым рука об руку прожита целая жизнь, все восемь с половиной десятилетий. А может – столетий? Но, закрывая книгу, я твёрдо знаю, что не расстанусь с ней.

А пока, напоследок – ещё один взгляд. Лицевая обложка – Божий храм на фоне русского пейзажа. Вдалеке угадывается поле – поле Любви и Боли. Поле самое что ни на есть земное, наше – вечно прекрасное, вечно страждущее. (Но только ли – земное? А ещё неизбежно видится, является поле духовное, поле метафизическое, где происходит вечная борьба Добра и Зла.) Из-за колокольни спасительного ковчега выглядывает солнце. Но в этом странном озарении, в чёрных обнаженных ветвях, в неумолимо надвигающихся тучах – предостережение, тревога… А ниже – часы, ядерно, разломно полыхающие. Их лавой вскипающий циферблат отсчитывает земное время. Вот-вот стрелки сойдутся, и тогда, кажется, случится ужасное, необратимое. Писатель мужественно смотрит на эти стрелки. Он слышит их движение. Более того, они направлены в его сердце. И – ощущая эти давящие, режущие лезвия времени, он любит, он творит, он молится о семье, роде, Отечестве. О всех нас. И так же чувствуем, так же молимся мы. Помоги нам, Господи!

2024, декабрь.

Наш канал
на
Дзен

Вверх

Комментариев: