В РИТМЕ СЕРДЦА ДУША ПОЁТ…
Стихи разных лет

ЛЁГКИЙ ЧЕЛОВЕК
О, как мне нужен лёгкий человек 
из давнего безоблачного детства,
его непринуждённое соседство –
от бурь и слов, ненужных, оберег.

Но он ушёл, и разлетелись дети,
и внуки обитают далеко…
Он в детстве пил парное молоко,
как будто жил он на другой планет.

ГОЛОС
Голос – это подарок Бога.
Бог настроил, а ты играй.
Пой, пока ещё жизнь-дорога
не свела тебя в ад иль рай.

Щедрый сделан тебе подарок,
мало избранных среди всех.
Пусть не вскружит, покуда ярок,
первый, лёгкий пока успех. 

Он трудом ещё не заслужен,
что шлифует талант-алмаз.
Впереди – этажи загрузок,
впереди – обойдут не раз.

Верь таланту. Он не для власти.
Не для денег, они не в счёт.
Сквозь подстроенные напасти
он с тобой до конца пройдёт.

Не предаст, как его ни мучат,
хоть всемирный кругом раздрай.
Говорят, бесталанным лучше.
Не зарой его, не предай.

И покуда ведёт дорога,
в ритме сердца душа поёт,           
знай и помни: талант – от Бога.
Голос неба в тебе живёт. 

ИМЯ
Далеко-далеко живёт девочки имя.
Далеко-далеко, потому что давно
нам легко было с ней, и не будет – с другими,
в нас бродило любви молодое вино.

Целовались. О, как в первый раз это остро!
Поцелуй прожигал от макушки до пят.
Ах, тогда бы – на необитаемый остров,
где лазурное море и райский качается сад.

Далеко-далеко бродит гулкое эхо.
Это имя её. Я его повторял. 
От ожога на сердце – отметина-веха.
Если б знать – что имел. Знаю – что потерял…

БАБОЧКА
Влетела бабочка. Она
была, как прежде, невесома.
Порхала в закоулках дома
и возвращалась в створ окна.

Стекло – прозрачная преграда.
С той стороны – свободы свет,
ветвями машущего сада
благоухающий привет.

Зовёт к себе. И бьются крылья,
с них осыпается пыльца.
Там – след любви, здесь – след всесилья
закрывшего окно глупца.

То вверх, то вниз она скользила.
И снова – вверх, набравшись сил.
Вот так и ты, когда любила.
Вот так и я, когда любил…

ФОТОГРАФИЯ
Ещё морщины не усугубились,
ты не похож на мятый лик банкнот.
Твои глаза ещё не распростились
с мажорными мелодиями нот.

Ты весь – надежда, и мечтой обласкан,
блестишь, как новый, неизбитый мяч.
Ты не истерзан, страстью не затаскан
и кажется, что создан для удач.

Кого-то ты сейчас напоминаешь.
Мне больно стало на тебя смотреть.
Ты ничего пока ещё не знаешь,
что может сердце в порошок стереть.

Всё впереди – и доброе и злое,
чему одно названье – наша жизнь.
Её придётся принимать такою,
шепчу тебе молитвенно: «Держись…»

СНЕГ
Снег падал робко, но укрыл
округу белым покрывалом.
Я сам себе проговорил:
«Ну вот и осени не стало».

Той, золотой для всех поры,
поры земного изобилья,  
когда становимся мудры…
Но в сердце замирают крылья. 

Как трепыхалась в нём любовь!  
О, как она бесстрашно пела!
Что делать?! Остывает кровь,
а с ней и песня охладела.

И кто-то вкрадчивый шепнёт
душе, что станет терпеливой:
«Проходит всё, и жизнь пройдёт».
И согласишься молчаливо.

ЗАКОН ВЕСНЫ
Не стоит жизнь до края доводить
и славословить – что давно избыло,
в струну свивая заунывья нить.
Она звучит напевно, но уныло –

что день готовит завтрашнее нам,
не о котором с журавлём мечталось,
что не сойти нападавшим снегам,
что к финишу идти осталось – малость.

И не найти искомого ответа…
Но есть закон, он всех других сильней:
грядёт весна – пора любви и света,
прилёта улетевших журавлей…

Они вернутся, воскрешая вновь
чему, казалось, не видать возврата.
И закурлыкав принимает кровь
закон весны. Весна в том виновата.

ПО СВЯТЦАМ
Снега в полях, как сахар, тают
облиты солнечным дождём.
Капель задорно отмеряет
ритм, по которому живём.

А он ускорен и нацелен 
на срок грядущей посевной.
И конь стальной уже проверен,
он, как медведь, дремал зимой.

Ему полезно прочихаться
живящим воздухом весны,
пока прогноз сверяют в святцах
метеорологи страны.

У них семь пятниц на неделе,
для непогоды – сто свобод.
Но возрождённый ритм капели
весну на землю льёт и льёт.

Любой из нас метеоролог,
когда включён в солнцеворот, –
что день не короток, а долог
не из прогнозов узнаёт.

Герасима зовём грачевник,
его грачи не подведут.
По святцам русские деревни
сверяли праздники и труд.

И снова, открывая святцы,
сопоставляя новь и старь, 
не перестанем удивляться,
как прав народный календарь.

*  *  *
Гурьбою высыпали грузди.
А говорили: нет грибов.
Теперь природа не отпустит,
считай, до самых холодов.

Готовь еловую кадушку 
под золотой груздёвый клад.
Послушай местную старушку,
как грузди белые солят.

Её рецепты и секреты
перетекли из уст в уста.
Из года в год, из лета в лето…
Так возникает красота.

ВОСАДУЛИ
Посадил я восадули.
Восадули не взошли.
То ли с зёрнами надули,
то ли зёрна – унесли.

Восадулей больше нету.
Были – сплыли. Вот беда!
Много солнечного света,
и в колодце – синь-вода.

Только нету восадулей.
Было то – не знаю что.   
Осень. Бабочки заснули,
да и «старый конь» – в пальто.

Дни летят – за пулей пуля,
жду чего-то, хоть убей.
Мне не надо чёрта в стуле.
Восадули мне – любей.

ПОРТРЕТ БЕЗ ИНТЕРЬЕРА
Лицо – измятое страстями,
душа – захлопнутая дверь.
В неё насыпано горстями,
чего не стоит знать, поверь.

Так и живёт – убогий, сирый,
войдя в свой неуютный ритм,
ходячий прах земного мира,
всем всё равно, что станет с ним.

Он жив политой потом пищей,
вняв наставлению Творца.
Он будет похоронен нищим,
но будет честен – до конца…

СТАРАЯ ПЕСЕНКА
«Милый, купи ты мне шляпу,
буду я шляпу носить.
Если не купишь, заплачу
и перестану любить».

Эта весёлая песня
в юности мамы звучит.
Весело мама смеётся,
папа смущённо молчит.

«Милый, купи ты мне туфли,
буду я туфли носить.
Если не купишь, заплачу
и перестану любить».

Папа ушёл на работу.
Нет там ни туфель, ни роз.
«Милый, купи ты мне кофту»…
Папа косынку принёс.

Мама его целовала,
слёзы бежали рекой:
«Я ведь шутя напевала,
милый ты мой, дорогой!»

«Папа, купи ты мне боты,
буду я боты ботить», –
дочь моя звонко смеётся,
что бы ещё попросить?

Годы прошли без оглядки,
не за что время винить.
«Милый, купи ты мне шляпу» –
песенку не возвратить.

Дело, конечно, не в шляпах,
дело не в туфлях и не…
Просто,
мы жили когда-то
в самой любимой стране.

*  *  *
Дух вольности – прост, не стремится к богатству.
За деньги находят – раба.
Ни верного друга, ни крепкого братства –
продажная воля слаба.

И воин – не воин, раз служит монете,
где звонче, туда и глядит.
А роскошь, в которой купаются дети,
когда-нибудь им навредит. 

Дух вольности – прост, неуютен, однако,
маршрут его может стать крут.
Но вольность живёт не в богатых палатах,
в них бедные духом живут. 

СЛОИ
Мир расслоился. Тонок верхний слой.
Сияет он короной золотой,
брильянтовой сияет мишурой.
Но не жизнеспособен этот слой.

Жизнь верхнего зависит от монет,
они сегодня есть, а завтра – нет.
Есть слой другой, монет в нём небогато,
тем паче бриллиантов или злата.

Он самый нижний, он – надёжный слой,
к нему принадлежу я всей душой.
К нему принадлежит родной народ,
который не предаст и не солжёт.

Он беден, но он сказочно богат,
к нему идут, когда у наших врат
стоят враги и грезят, что сейчас
они поставят на колени нас.

Он в бой идёт, коль Родина зовёт,
и знает Мать, что Сын не подведёт…

ФРИК
Не человек – венец природы.
Когда-то был им, может быть.
С тех пор изменчивые моды
смогли весь мир переменить.

Татуированной свободе
открыты двери на ТВ.
Там речь идёт не о народе,
все «фишки» сводятся к «лавэ».

И не по съёмочной площадке –
Россия, двадцать первый век –
по исторической брусчатке
прошёл безносый человек.

Сам сотворил своё уродство,
раскрасил череп в красный цвет.
Уродство стало превосходством,
так песню заменяет бред.

Щекочет нервы лик кровавый,
толкались дети рядом с ним.
Он получил «минуту славы»,
о них – потом заговорим.

ПТЕНЧИК
В маленьком-маленьком гнёздышке
крохотный птенчик живёт.
В этом же маленьком гнёздышке
птаха поёт и поёт.

Ветки от ветра качаются,
птенчику страшно порой.
Песенка матери мается
над золотой головой.

Маленький домик – над бездною.
Что его держит над ней?
Солнышко – силой небесною,
дерево – силой корней.

Волчья, а может быть, львиная
скалится пропасти пасть.
Жизнь – не такая уж длинная,
с песенкой может пропасть.

Маленький домик – пустеющий.
Время приходит, и вот –
птенчик, над бездною реющий,
песню поёт и поёт.

*  *  *
Окна светят отражённым светом.
Дом просторный отчего-то пуст.
Не живут в нём ни зимой, ни летом.
Здесь живой – один рябины куст.

Строили и думали, что дети
будут благодарны за жильё.
Только дом не греет и не светит.
Его долго строило … жульё.

*  *  *
Людям стало мало слов привычных.
Может, жизнь по-своему права.
Если слушать речь косноязычных,
то услышишь новые слова.

Группа зэков ботает по фене,
виртуозно цвиркая слюной.
Это без беды, когда на сцене,
а вблизи – соседствует с бедой.

Мало проку в этой странной речи,
в этом обеднённом языке.
Обезьяний образ человечий
проступает в жесте и кивке.

Молча отрок дребезжит на «клаве»
смысл короткий аббревиатур.
Невдомёк, что мозг оскудевает
под гипнозом сетевых культур.

Вот и домычали, додолбили
по мозгам на новом языке.
И уже полмира утопили
в виртуальной интерНЕТ-реке.

*  *  *
А дом остыл, нагретый жаром лета,
как будто дух покинул остов стен.
Холодный блеск стареющего света,
как блеск судьбы низринутых систем.

За ними – путь, за ними – пропасть рая,
сгоревшего, остывшего дотла.
Но рядом шла позёмкой жизнь другая,
без радостного света и тепла. 

И, много лет живя в анабиозе,
очнётся вдруг, невзгоды переждя.
И не в стихах, а в самой грубой прозе
взметнёт наверх и бурю, и вождя.

И будет бунт – холодный, беспощадный,
и нежные осыплются цветы.
И будет путь кому-то безотрадный,
и по нему пойдём и я, и ты.

Другая жизнь себя ещё покажет,
когда возьмёт чужое, как своё.
И не пытайся возвратить пропажу,
когда начнётся инобытиё.

*  *  *
Снился мне Император,
снилась Церковь златая,
как въезжал триумфатор
в кущи русского рая.

Всюду радость на лицах,
вверх детей поднимают.
Всех заставил смириться,
кто на Русь посягает.

Запах тёплого хлеба
веет в первопрестольной.
Словно дождичек с неба,
льётся звон колокольный…

Ну откуда, ответьте,
сны такие приходят?
Это эхо бессмертья
реет в русском народе…

ЧЕРЁМУХА
Давно растёт черёмуха в саду.
Кем и в каком посажена году?

Неведомо. Но много, много лет
передавала с родины привет.

Она дарила белый аромат,
манила отворить калитку в сад

и целовать невинные цветы.
Черёмуха, любимая, где ты?

Я целовал невинные цветы.
Черёмуха, любимая, где ты?..

Уткнусь лицом в корявый, чёрный ствол.
Как долго на свиданье к милой шёл!

Кругом следы ушедшей красоты. 
И не достать последние цветы.

БЕГУНЬЯ
Девушка, как солнышко, бежала.
Круг, ещё один, другой…
Ей чего-то тоже не хватало
в этой жизни сложной и простой.

Спутника, который вечно рядом?
Тренера, который знает как?
Я бегунью провожаю взглядом –
по утрам гуляющий чудак.

Девушка бежит по стадиону,
обгоняя ранний солнца луч.
Он ещё скользит по сонным кронам,
но уже прорвался из-за туч.

Сердце у меня, как мячик, скачет,
что-то настигает по пятам…
Я желаю девушке – удачи,
в жёлтой майке бегать по утрам.

*  *  *
Часы летят. Часы вечерние
качают тени на стекле.
А в небе звёзды. Через тернии
их видят люди на земле.

Они их видят в ночи тёмные,
когда нет света фонарей.
И замирают удивлённые
алмазной россыпью огней.

И месяц ярок и Полярная,
серебряный сияет ковш.
И вспоминаешь что-то главное,
а потому чего-то ждёшь.

Часы летят. Часы вечерние
и дней летучих и ночей.
И светят звёзды, светят верные –
твоих негаснущих очей

*  *  *
Восторженность сменяется тоской,
и кажется – недалеко до смерти.
Всё исчезает в быльной круговерти.
Завод окончен: тишина, покой.

Но что-то снова ходики берёт, 
вставляет ключ, сжимает круг пружины,
читает надпись на часах: «Полёт».
И под крылами – горы и долины…

Синица клювом застучит в окно: 
«Дым из трубы который день не вьётся».
Махну рукой – посыплется зерно.
Взмахну другой – и строчка встрепенётся…

ПЫЛИНКА
Звёзды слева и справа, вверху и внизу.
Птиц не слышно, поёт только солнечный ветер.
Он всё гонит и гонит вселенскую тьму,
он её прогонял на Земле, на рассвете.

Просыпались деревья. Очнувшись, цветы
поднимали головки к зовущему небу.
Рыбы шли из глубин, из пластов темноты.
Звери грели бока, отдыхая от бега…

Звёзды слева и справа, вверху и внизу,
и пылинка, гонимая солнечным ветром.
Тихо здесь. Не услышишь земную грозу,
только ласковый шёпот летящего света.

Как всё просто в пределах у света и тьмы!
Зло, добро – из другого, незвёздного царства,
и не надо бояться сумы и тюрьмы,
слушай шёпот бессмертья космической арфы.

Он звучит неустанно – космический свет.
А с Земли всё казалось, что бездна молчала.
Всюду светятся звёзды, каких только нет!
Где же та, что меня привечала?

К публикации предложил Геннадий САЗОНОВ

Вверх

Комментариев: