|
***
...Меж пальцев, меж ресниц, а коль угодно –
Между листком и кончиком пера,
Сквозь тонкую мембрану, сквозь сегодня,
Уходит наше завтра во вчера.
Меня вчерашней – нет. Сегодня я иная.
Я девочку туманно вспоминаю:
Она была, жила и умерла,
Родив меня, как колос из зерна.
Умру и я, рождая новый колос …
Но цепи превращений есть предел.
Уйду навек, оставив горстку дел.
А что ещё?.. Останется мой голос!
Осуществленья жаждет всё, что будет,
Мембрана дня вибрирует, как бубен.
Мольбою о любви останься в ней,
Мой голос, мой ребёнок меж людей.
АКАЦИЯ
Вдоль улочки тихой, короткой
На жёлтый акации цвет
Мы мчались ватагой неробкой
Из послевоенных лет.
Нам застил склоненья, задачки
Акации солнечный свет:
Её золотые «собачки»
Нам были вкуснее конфет.
А после – стручки наливались,
И, вылизав мякоть бобков,
Как весело мы заливались
Оркестром стручковых свистков…
С тех пор утекло полстолетья.
Квартал загазован и пуст.
Лишь тихо в душе моей светит
Акации солнечный куст…
ВОСХОД
Начало моего рассказа
Укрыто в предрассветной мгле,
В предгорьях Главного Кавказа,
За миг до света на земле.
Как смесь поэзии и прозы,
Несущая высокий вздор,
Белье крахмальное с мороза
Напоминали груды гор.
Оповещало их мерцанье,
Хотя внизу лежала тьма,
Что для великого купанья
Уж затевалась кутерьма.
Купали Рыжего Младенца,
Как день – иль сто веков назад.
Зари махровой полотенце
Вселяло утренний азарт.
Пеленки расшвыряв, к купели
Дитя огромное несли,
Изъяв его из колыбели –
Из горизонта там, вдали.
Отфыркиваясь, ерепенясь,
Оно крутило головой,
Так что разбрызгиваясь, пенясь,
На берег вылезал прибой.
Глаза зажмуривши, орало
На белый свет, как на весь дом,
И – мыльнопенное мочало –
Висело облако на нём.
Потом, умытое с восхода,
Играя с синею волной,
К игрушечному пароходу
Тянулось тонкою рукой…
А море, солоно от пота,
Не затихало ни на миг,
И волн упругая работа
Вносила юность в старый мир –
Они с камней, обросших мхами,
Сдирали мхов осклизлый слой,
И пляжем гулко громыхали,
Как бы стиральною доской.
Ложась на гальку пенной плёнкой,
Смывая пошлость мшистых слов,
Стирали старые пелёнки
Для нарождавшихся веков.
И эта яростная чистка,
Клокочущая эта явь
Звала Поэзию включиться
В быт мирового Бытия:
Не брезгуя скрести и чистить,
Стирать, сдирать наносный слой,
Чтобы свободно и лучисто
Всходило солнце над землей.
И сил не тратить, чтоб напрасно
Внимать хвале или хуле,
Но – жить так юно и прекрасно,
Как в миг рассвета на земле.
Я ЖИВУ
От рожденья до смерти – лишь миг,
а для жизни – открытая вечность:
так места, где бываем, конечны,
а сознанью – распахнут весь мир.
Я живу – и в родную планету
я врастаю узлами корней.
Я живу – и душою своей
я родима вселенскому свету.
Я живу – и злодейство, и гений
дальних пращуров клетки несут.
я живу – свет грядущих рождений
я храню, как священный сосуд.
Я – лишь краткая вспышка сознанья
в бесконечном кругу бытия.
Но кирпичик в бессмертное зданье
Бог вложил под названием – «я».
ТРАВИНКА
Вкусив плода обманчивой свободы
Ограбленного техникой пути,
Не возомни себя царем природы –
Частицею природы ощути.
Пробив упругий купол небосвода,
Лети всё дальше, выше... Но душа
Да не забудет чуда несвободы
От колоска, кувшинки, мураша.
Припав щекой к земли щеке небритой,
Смотря сквозь листьев кружевную вязь,
С собою всех рождённых, всех убитых
Вдруг ощутишь пронзительную связь.
Антенкою в эфире сердца шаря,
Травинка шлёт свой слабый позывной:
Ушедшие во глубь земного шара
Из тьмы его идут на связь с тобой.
А там – звезда, то слабое растенье,
Сквозь зыбкое темно небесных вод
Мерцает искрой дальнего рожденья,
Что на земле твоей защиты ждёт...
Да, ты – природы малая пылинка.
Но тянется, робка и не горда,
К тебе и тонким лучиком былинка,
И стебельком беспомощным – звезда.
Из цикла «Дорога к Пушкину»
I
ДОРОГА К ПУШКИНУ
Едва Варламова звонница
По Пскову шлёт рассветный звон –
Уж гипсово белеют лица
Во тьме автобусных окон.
Звук, возникающий спросонок,
Как колокол, далёк и звонок,
И в сердце тесно сплетены
Рожденье песни и рассвета,
Предощущение Поэта,
Предощущение весны.
Тем временем автобус мчится.
Уж чёрно-белой чередой
Мелькают скирды, вяз седой,
Сад, пятистенок вереница
И след, оставленный войной:
Солдат с поникшей головой –
Священных мест освободитель
С убитым другом на руках
(И что сильней, чем этот прах,
Чем гордый горестный воитель,
Расскажет о любви в веках
К тебе, поэзии обитель?)
Две серебристые ветлы
Печалью чистою светлы;
Под снегом тихо дремлют ели,
Предавшись утреннему сну.
Чуть шапки их зарозовели –
Грай галок рушит тишину,
И просыпаются оттенки,
И пробегают в тальнике,
Где красный с сизым впеременку
Лиловым тает вдалеке;
Желтеет зимника пергамент,
Чернеет тонкой речки нить...
Но ганнибалов темперамент,
Но жар души, но жадность жить,
Прорвав и почву, и столетья,
Вдруг воспаляют дух и взор
И солнца пламенною медью
Восходят из окрестных гор.
Навстречу чаши гнёзд подъемлют
Дубы, раскидисты, мощны,
И сосен вещие струны
Поют преданья старины,
И восславляют эту землю,
И возвещают ход весны.
О, Пушкин! Вечная весна! –
Весна души, весна природы,
Дыханье почвы и народа
И сердца чистая струна.
II
В СВЯТОГОРСКОМ МОНАСТЫРЕ
Здесь нет его. Пуста гробница.
Иначе почему, скажи,
Так весело свистит синица
Без зла, смущения и лжи?
И монастырские постройки
Не колокольный будит звон,
А бубенцы удалой тройки,
Промчавшейся сквозь тьму времен,
Несущейся, сшибая иней,
Пьяня и души, и умы,
Разъезженной дорогой зимней
На новых проводах зимы.
...Года прошли. Уже сто сорок
Три минуло с тех горьких пор,
Но всё не замерзает Сороть,
Где жёг её тот взгляд в упор,
Где, влившись в ширь и глубь Кучане,
Сохранна певчая струя –
Та, не замерзшая на грани
Небытия – и бытия.
Здесь всякая печаль и корысть
Сойдут, как талый лёд, с души
Под взглядом, оживившим Сороть
В снегах Михайловской глуши.
Здесь время терпит пораженье,
Здесь пенье сосен, снег и свет,
Здесь длится чудное мгновенье
Все полтораста с лишним лет.
Поёт, и высится, и длится
Что было б без него – пустырь.
Приди, кто в этом усомнится,
Во Святогорский монастырь –
Здесь нет его!
Он был лишь ранен.
России певчая струя,
Он влился в нас, вовек на грани
Небытия – и Бытия.
ЛЕТНЯЯ НОЧЬ
Заснул посёлок. В небесах одно
Не спит внимательное око... иль окно?..
Луной просвечен чуткий бор
Так, что сияет каждый камень.
Тень-крошка жмётся под ногами,
И мы – сквозь бор, как сквозь собор.
И места нет сейчас словам –
Лишь из ночного поднебесья
Гремит торжественную мессу
Огромный сосенный орган!
Витыми теплится свечами
Луной зажжённый гибкий дрок,
И что-то важное над нами –
Такое, как когда-то – Бог...
О, это серебристое темно!
И это око – как судьбы окно...
***
Ф. Поленову,
Н. Сусловичу
Пусть Таити или Гаити
Увидать мне пока не пришлось,
Слышу пение солнечных нитей,
Пронизавших берёзы насквозь.
Словно зёрна обронены в пашню,
Где лучи упадают в траву,
К солнцу тянутся блики ромашек
И вплетаются в синеву…
Повидаю далёкие страны,
Порт-Антоньо и мыс Гаттерас,
Но вернусь вот на эту поляну,
Лишь почую последний свой час.
И навеки останусь я тут,
На берёзовом буйном погосте,
И ромашек пушистые гвозди
Сквозь ладони мои прорастут.
Но пока это всё нам далече.
Океаном пространств и времён
Мы поэзии тёплые свечи
На морях и на суше несём.
***
Гуси-белые лебеди –
Всё на юг да на юг...
Снова светлой нелепицей
Мают душу мою.
Встану вдовой молодушкой
На высокой горе:
"Киньте, братья, по пёрышку
Своей милой сестре!
Киньте, братья, по белому –
Вам вослед подымусь,
Да головушкой бедною
В синеву окунусь…"
...Братья в синем растаяли.
Клик далёкий потух.
Лебединою стаею
Опускается пух.
Только змейка солёная
Промелькнет по щеке –
Тает перышко лёгкое
У меня на руке...
|
ЦВЕТОЧНЫЙ БАЗАР
Здесь пенной сирени
Лиловое пенье –
Как голос сирены,
Рыдает цветенье;
Здесь желтофиоли,
Анютины глазки
Лепечут триоли
Застенчивой ласки;
Нескромные взоры,
Румяные розы –
В оттенках Авроры
И в капельках росных;
Здесь эльфам и феям –
Нектара фиалы:
То нежностью веет
Лесная фиалка;
Здесь лилии гордо
Невинность лелеют,
Их белые горла –
Рельефы камеи;
Здесь звонкое скерцо
На гулких тимпанах,
Упругих, как сердце,
Играют тюльпаны;
И всё это – вместе,
И всё это – сразу,
И это не вместит
Беспомощный разум –
Подумайте сами! –
А думать легко ли,
Когда чудесами
Пропахли левкои?..
МОРЕ И СКАЛЫ
В золотистом краю
Звуки музыки сладки.
Словно рыбы, снуют
Тени длинные – лодки.
Там гряда высока,
Там о тёмные скалы
Рвёт и ранит бока
Тело грузное вала.
Ограняет гранит,
Бьёт упруго и грозно,
Острой грани дарит
Раны белую розу...
Так в дали голубой,
Золотой и беспечной
Их вражда и любовь
Продолжаются вечно.
МОРЕ
За строкою – две новых строки...
Море долгую песню слагает,
Бесконечно слагает стихи,
И волна на волну набегает.
Наши взлёты и наши грехи,
Как толпу зеркала отражают,
Море перелагает в стихи,
И волна на волну набегает.
Море вечно, да дни коротки:
Время след наш двойной размывает...
Пара строчек запала в стихи –
И волна на волну набегает.
Кто велики пред ним, кто мелки?
Словно гулкую гальку катает...
Жизнь, и Смерть, и Любовь – всё стихи,
И волна на волну набегает.
О, бессилие мудрых стихий! –
Мы уйдём – и никто не узнает...
И кому прочитает стихи? –
Лишь волна на волну набегает...
***
Верните мне любовь,
Как боли – исцеленье,
Как умершему – боль,
Сальери – вдохновенье.
Скопцу, слепцу вдвойне,
Забывшей вкус и запах,
Оглохшей так внезапно,
Что в этом мире мне –
Мне знавшей мир иной:
Сплошным сердцебиеньем
Он весь, как лес листвой,
Дрожал песнетвореньем,
Он весь кровоточил
То радостью, то мукой,
Он следствий и причин
Не поверял наукой.
Молю: ценой любой,
Любой ценой, поверьте,
Верните мне любовь,
Хотя б за миг до смерти…
***
Мне, уставшей от толп, мне, уставшей от дней,
погадай, ночь-цыганка, на двух зеркалах.
Жизнь проходит, уходит… что знаю о ней? –
просто птица на лёгких крылах.
Ночь стоит, как вода, без тепла и огня.
Не мигая, друг в друга глядят зеркала.
В бесконечных ладонях сжимают меня
два блистающих тьмою стекла.
И бездонен тоннель, и глядят зеркала,
и в толпе, что в пустыне, – зови, не зови…
Я у смерти прошу, что мне жизнь не дала:
тишины и любви.
НОЧНЫЕ СТИХИ
...Нет счастья днём. На дню так много слов,
Сумятица событий, дел, поступков.
Нас день толчёт в своей тяжёлой ступке:
Латуни звяк – не медь колоколов.
Но – тишина...
Там, за стеной наш сон хранит
Ворчливо-доброй бабкой холодильник;
Моторчик времени, недремлющий будильник
Чуть слышен, под подушкою зарыт.
А мы плывём от времени примет,
От пристани вчерашней – к новой пристани.
И ночи зрак, медлителен и пристален,
Как бога тёмный лик, глядит нам вслед.
Нам тополь за окном бормочет требу,
Крестом нас осенил окна проём –
Мы распростерты перед ним вдвоём,
Не ниц, но навзничь, чтоб душою – в небо.
Благословен и негасим пребудь,
Светильник доброты твоей, любимый,
Той нежности, до осязанья зримой,
Что и во сне наш озаряет путь.
Так мы плывём сквозь ночь на свет любви.
От милой ноши тяжелеет локоть.
Твоё дыханье мой колышет локон.
В моих виденьях бродят сны твои...
ХРАМ В НОВОМ АФОНЕ
… Есть чистота, которая страшна,
Когда она проглянет, как со дна –
Со дна глубин твоей шальной души,
Со дна небес в полуночной тиши.
Был старый храм. Как били по глазам
Там сурик с позолотой пополам
И множество неведомых, слепых,
Нелепо размалёванных святых.
Но, голову подняв, ты замирал…
Не верящий ни в бога и ни в чёрта,
Вдруг, каясь и виня себя за что-то,
Ты тихую молитву сотворял.
Там девочка была. Её черты,
По-детски округлённы и чисты,
Оправой были тонкою, не боле,
Для двух озёр огромной синей боли.
Так сквозь весенне-юную листву
Глядит в глаза и вопрошает немо
Прощающе-всевидящее небо,
Что стон веков вобрало в синеву,
Что видело и кровь, и грязь, и грех,
В своей огромности беспомощное деться
От них куда-нибудь. И вот прощает всех
С величьем мудрости и бескорыстьем детства.
О, высшего страданья чистота,
О, девочка, пречистая мадонна!
Дай боли, что в душе твоей бездонной
Мне причаститься. Разомкни уста!
О, девочка! О чистоте молю.
Твоей слезой глаза мои залиты.
Не отвергай, молю, прими мою
Последнюю и первую молитву.
О, девочка моя! Прости, прости,
Что не дано мне твоего пути,
Что стала я иною, чем была,
Что если и горю – так не дотла.
Прости за то, что как-то не всерьёз
Люблю всё то, что я люблю до слёз.
Прости за то, что в тёмной тишине
Боюсь бывать с тобой наедине.
Прости, что среди мелкой суеты,
В веселье и в печали непросты,
В себе мы душим ту живую боль,
А задушив – любуемся собой!
Бой без потерь, любовь без жертв,
Пустой ли звук, красивый жест –
Прости всё то, что напоказ.
И то, что скрыто внутри нас –
Что убиваем, не родив,
Что погребаем, не убив,
И, заживо погребено,
В нас бьётся и кричит оно!
О, слух и зрение замкнуть,
Бежать, бежать куда-нибудь
Вперегонки с самим собой…
…Но настигает эта боль,
Как девочки моей глаза,
И скрыться от неё – нельзя.
«ТИТАНИК»
Через беды, туман и обман
Вновь плывём в непроглядном тумане.
Пьёт команда, и пьян капитан,
Трюмы полны оборванной пьяни.
А в салонах на палубе VIP
Блещут люстры и плещут оркестры.
Фейерверков сверкающий вид
Заслоняет зияние бездны.
Потасовка идёт у руля:
Каждый алчет кто званья, кто чина,
Позабыв, что под ним не земля –
Океанская дышит пучина.
Выживаем, а не живём.
И обрыдло глядеть в их «харизмы».
Как меж Сциллою и Харибдой,
Мы плывём меж враньём и ворьём.
Нас иная пора – не застанет.
Веселись и бесчинствуй, народ!
Словно айсберг судьбы, на «Титаник»
Наплывает двухтысячный год…
МАТЕРИНСТВО ЗЕМЛИ
Земля моя, дитя звезды недальней,
Ты повзрослела, ты отяжелела.
Всей прошлой жизни, гордой и печальной,
Могила братская – твое большое тело.
Могила, где граница на границе,
А мёртвым снятся вёсны, не бои.
И так боятся вовсе не родиться
Доселе нерожденные твои.
Не тяжела ль беременность грядущим
Тебе, познавшей без числа утрат,
В ракетном веке, яростно ревущем,
Истоптанной подковами солдат?
Колючей проволокой стянут твой живот –
Каким он будет, твой грядущий плод?..
НОВОГОДНЕЕ
Как плещет хвоей эта ночь,
Как блещут млечностью дороги!
И нежности не превозмочь,
И трепетности, и тревоги.
Мерцают в окнах огоньки,
И в цепи нижутся цветные
Те, что безмерно далеки,
И эти – близкие, земные.
И разноцветные миры –
Сосуды жизни вдохновенной,
Как новогодние шары,
Висят на дереве Вселенной.
Здесь, в хороводе снежных искр,
Смолистых игл и звёздных свечек,
Вдруг сгинет грохот страшных игр,
И веришь: мир и вправду вечен...
...Да будет небо над тобой,
И ты в нем – искоркой нетленной,
Мой хрупкий шарик голубой
На вечном дереве Вселенной!
Из венка сонетов «ЖИЗНЬ»
Её беспечность – старцев утешенье:
Играй, о Жизнь! Мы будем, мы придём
Детьми, травою, проливным дождём:
Живому всё живое – продолженье.
Зверь, птица, человек и слабое растенье –
Пусть беззащитно всё перед своим концом,
Но мощно братство вечного рожденья,
Пока смеётся Жизнь, пока цветёт наш дом.
Прекрасна цепь закатов и рассветов.
Жизнь бесконечна, как венок сонетов,
Что разнотравьем пёстрым увенчал
Историю, где нету послесловья,
Где, словно у начала всех начал,
Склонилась Жизнь над детским изголовьем...
СВЕТ РОЖДЕНИЙ
Я верю в бога. Знаю имя бога.
Весь свет Вселенной – ласк его следы:
Мерцает в чёрном Млечная дорога,
Рождается планета у звезды,
Дитя из материнских недр всплывает,
Былинка прорастает сквозь бетон...
Бесчисленных рождений свет сияет:
В гиганте и в крупинке – всюду он.
Жизнь – сад, где мириадами бутонов
Повелевает свод его законов:
Пульсируют и звёздный свет, и кровь
Им в такт. И человечества дорога,
И Млечный путь – едины. Верю в бога
С простым, всесильным именем – Любовь.
***
Как тонкий тянется дубок
в стремленье стать могучим дубом!..
Природа, зная назубок
урок извечный, ходит кругом,
где ни начал и ни концов,
лишь ливень, аромат цветов,
и снег, и смех, и вдохновенье,
рассвета юное рожденье,
и смерть – не горше, чем закат,
и расставанья не грозят
тому, кто в этот хоровод,
как в реку вечности, войдёт,
где нет утрат, но вновь и вновь –
жизнь, слёзы, память и любовь.
|
Медведева Наталия Михайловна
