Эмма МЕНЬШИКОВА

ПИСАТЕЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
<<< Предыдущие записи         Следующие записи>>>

24 июня 2012 г .

ТРИ СЕСТРИЦЫ

Почти двадцать лет назад я уехала из Литвы в Россию, сделав свой почти бессознательный, но, видимо, единственно правильный выбор. Лишний раз убеждаюсь в этом на примере моих сестер, каждая из которых тоже сделала свой выбор…

 

– А ты знаешь, грязь оказалась натуральною, - огорчил меня муж, позвонив из липецкого городка под многозначительным названием Грязи, куда он поехал устраиваться на работу, чтобы подготовить наш переезд на родину предков (его родители тоже пребывали в это время на окраине Советского Союза: в Киргизии).

Деваться нам было некуда: все родные моей мамы в Псковской области, которые могли нас приютить, уже приказали долго жить. «Киргизские» родственники и вовсе в известные времена покинули отчие места вместе со всей украинской деревней, рванувшей от голода в теплые края со всем своим скарбом и поселившейся где-то в горах. Правда, бабка мужа была «пришлая»: с Урала. Прилепились они с дедом, тогда молодые люди, друг к другу – и так прожили полвека, пока не обнаружилось, что они не расписаны. Пришлось играть свадьбу…

Вот и получилось, что возвращаться нам в Росси в начале 90-х было некуда. Но кровь, но душа вели нас домой. Только где он, мы еще не знали. Грязи возникли случайно: там был какой-то завод, где в 92-м году, когда уже всё разваливалось, еще требовались инженеры. Название городка смущало. Вот я и надеялась на лучшее: что грязи там лечебные. Муж развеял мои надежды: городок и впрямь был тогда просто грязным. Зато впоследствии он стал лучшим по благоустройству среди малых городов России!

Впрочем, в инженеры его хотя и брали, но зарплату предложили мизерную. Тут и возникло село Доброе: одно название чего стоит – после Грязей-то. Районный центр в той же Липецкой области, на берегу реки Воронеж, природа изумительная, леса вокруг полны ягод и грибов, какая-никакая инфраструктура – типа «улица, фонарь, аптека»: что ещё нужно поэту! Да и приехала я туда оглядеться – в мае. Огляделась – и ахнула. Воля, простор, всё буйно цветёт и растет. Конечно, конечно же – Доброе!

Поселились в старинной избе на пнях вместо стола и стульев. Ни воды в доме, ни отопления, все удобства на улице, а первая же зима – окончательно я перебралась в ноябре 1993 года – сразила морозами: вплоть до 40 градусов. «Как я выжил, будем знать только мы с тобою…»

Не война, но выживали мы втроем с дочерью-подростком очень тяжко. Если бы не люди добрые (!), мы бы просто умерли. Зарплату на кирпичном заводике, куда муж устроился, платили от раза к разу. Я не успела опомниться, а картошка в подвале, который мы не утеплили, замерзла. Кстати, картошку растили сами. И потом всю выбросили в мусорный контейнер: он как раз стоял недалеко от нашей избушки.

Соседи, видя такое, стали нас подкармливать: кто морковки принесет, кто картошки с ведёрко, кто несколько луковиц, кто просто прослезится, на нас глядя. Салат из лука и картошка – это была обычная трапеза той зимой. Благо еще один человек не смог жить спокойно, узнав о нашей бедности. Он работал в лимонадном цехе, где производили ещё и горчицу. Ну, горчицей мы парили ноги, ибо болели непрестанно. Но ещё он постоянно снабжал нас подсолнечным маслом, а это уже праздник. Иногда с колбасного цеха – там тоже работали хорошие люди – приносил косточки: ещё один праздник.

Крысы, прыгающие с потолка, сырые дрова, которые приходилось разжигать по два часа, замерзшие колонки – за водой ходили невесть куда, вздыбленный – корни старого вяза подпирали – пол, под которым визжали крысята, холод – сколько ни топи, а под утро 11-12 градусов: это начало нашей русской жизни…

Больше всего донимали тяготы деревенского быта: мы же ничего не умели, не знали, в деревне никогда не жили! Второе: «одиночество втроём». Всё же кругом чужие люди: в долг не попросишь, на постой не примут – платить нечем. Можно было сто раз пожалеть о таком переезде, сто раз вернуться: тогда еще не было иностранных паспортов, виз, приглашений. Но это означало бы, что мы не выдержали первых же испытаний. Хотя иногда было просто невыносимо. Но вот она, истина: Господь не попускает того, что человек не может выдержать.

Родственники уговаривали: одумайтесь. Но и им жилось несладко. Оказавшись в одночасье за границей, оставались без работы. Ибо воинские части выводились, заводы закрывались. А плата за квартиру и коммунальные услуги росла не по дням, а по часам: они этот путь прошли уже в 90-е годы.

Тем более одна моя сестра, родная, заболела, работал только муж, росли двое сыновей, – и за квартиру они нарастили такой долг, что их готовили к выселению.

Другая сестра, двоюродная, моталась с рюкзаком в Москву, покупала там ширпотребную мелочевку – шампуни, пасты, щетки – и торговала этим добром на рынке.

Тогда все ринулись торговать, то есть спекулировать – что-то добывать дешевле, продавать дороже. Надо было выживать. Даже моя скромная стеснительная мама выходила к магазину со своей огородной – с садового участка – продукцией и выручала немножко денежек, чтобы сводить концы с концами.

Сейчас я думаю: а что бы я там делала со своим филфаком, русским языком, стихами?! Торговля – это совершенно не моя стихия. Муж тоже вряд ли стал предпринимателем, ибо у него инженерная душа. Что-то изобрести, сконструировать, придумать, начертить – это да.

А продавать – нужно уметь и хотеть. Конечно, если бы прижало – возможно, и мы превратились бы в коробейников, мотались бы с клетчатыми сумками с товаром, прятали бы его в поездах под лавками и в сумках пассажиров, набирались бы торгашеского опыта. Но разве это судьба?! Разве это то, к чему нас Бог предназначил?!

… И вот приезжаю сейчас в тихую, опустевшую – молодёжь вся рассосалась по заграницам, – какую-то поникшую и постаревшую Литву, и жалко мне ее, бедную, до слёз. Предприятия закрыты – уцелела одна конфетная фабрика и, кажется, пивзавод. А были велосипедный (гремел на весь Союз: подростковые велосипеды «Ласточка» и «Орленок» расходились по всей стране!), телевизионный заводы, рембаза (где чинились самолеты для военных), молочный и мясной комбинаты...

Нынче полное запустение. В магазины заходишь: пахнет секунд-хендом. Родная моя сестра, продав квартиру в городе Шяуляй со всеми ее долгами и втянув в «проект» свекровь с отчимом, жившими в однокомнатной квартирке в Каунасе, купила на общие деньги домик в 20 километрах от города. И тогда это их очень поддержало: завели свое хозяйство, огородик, а коммунальные услуги оказывали себе сами: вода в колодце (с насосом), отопление водяное, но не газовое, а печное: сложно объяснять несведущим, а сведущие поймут, в чем там закавыка.

Тем и спаслись. И то пришлось на обустройство зарабатывать в Испании, где они всей семье жили и работали на мандариновых плантациях два года. Потом вернулись, а сыновья остались: в Литве у них не было никакого будущего.

Один вернулся через пару лет, а второй оказался там в… заложниках. Да-да, испанский кризис сократил объемы работ, пришлось жить в кредит. Отправил на родину жену с малышом, а сам принялся отрабатывать кредиты. Да не тут-то было. Остался вообще без работы: и с долгами не расплатился, и на дорогу денег не накопил.

– Что делать? – вопрошала сестра, не зная, чем помочь сыну. А тут и жена его наконец нашла работу – в почтовом расчетном центре в гипермаркете, принимать плату за коммунальные и иные услуги, – а ребенок заболел. Голова кругом: куда ребенка девать, как его лечить, где денег взять, чтобы сына выручить…

И хотя она за эти годы сделал «карьеру»: из простого кассира в торговом центре стала старшим кассиром, а муж – первоклассный токарь –

переквалифицировался в автомастера, работает на хозяина, живут они от зарплаты до зарплаты. Старший сын получает копейки – вернее центы – в частном вязальном цехе, ждут второго ребенка. На что будут жить, неясно, при первой же возможности надо уезжать за границу, решают они: не во всей же Европе кризис, может быть, где-то пристроятся.

Проблемы, проблемы… В итоге сестра напросилась в отпуск, собрала все свои денежки – и отправила сыну в Испанию: воротись-ка домой, сынку, чтобы душа мамина была на месте…

Другая сестрица не зря ездила с рюкзачком за товаром: ее карьера сложилась удачнее. С дочкой на руках после развода она била «лапками» как та лягушка: и сбила-таки масло, оказалась более пригодной к торгашескому делу. К тому же удачно вышла замуж. Сегодня у нее собственный магазин, где она, правда, сама же и торгует. Времена, когда она сдавала в аренду этот магазин, прошли. Нынче покупателей мало. Теперь она и товар опять добывает, но уже в Дании, Турции и других странах, и сами они с дочкой всякие украшения «лепят» и продают их.

Но какой-то капиталец эта моя сестра сколотила. Однако и у неё есть проблемы. Богатые тоже плачут! Пока у одной сестрицы болит сердце за своих детей, у другой тоже оно болит – за свою дочку. Это же надо: поехала в Португалию брать уроки серфинга – а там такая жара! И когда волна накрывает сверху, на лице не держится защищающий от загара крем! Особенно сгорел лоб, жалуется девушка по телефону. И мама пригорюнилась: надо же, какая незадача, как помочь ребенку…

Посочувствовала я им обеим – и поехала к себе в свою Россию: благо у нас там волна крем от загара не смывает, а моя дочка – при мне, в заграницах деньги не зарабатывает. Правда, на доске по морю-окияну не плавает, зато и лоб глаже, и маме свои отпускные тратить на ее возвращение с трудов праведных не надо. Праведные – они дома, и чем труднее достаются – тем праведнее…


Комментариев:

Вернуться на главную