Светлана МИНГАЗОВА (Казань)
В МЕСТАХ, ГДЕ МНЕ УЖЕ НЕ БЫТЬ…
(Из новых стихов)
ПЕСНЬ О ЗАКРЫТОМ ГОРОДЕ
Моей сестре Людмиле
В местах, где мне уже не быть,
А только сладко грезить ими,
Далёкими, насквозь родными…
Мне в тех местах уже не быть.
Но документ на въезд готов!
И вспоминаю: на подножке
Вагонный проводник с ладошки
Собаку кормит. Добрый взгляд...
Десяток лет тому назад! –
Как будто было понарошку…
И как тогда, в твои окошки
Сиреневый огонь цветов
Заброшу…Пропуск мне готов!
И пульс частит, и нету слов…
А ты уж ноги – в босоножки!
А поезд по часам: точь-в точь!
И сердцу от волненья жарко:
Старуха-каланча Пожарка
Едва стоит, глядеть невмочь.
А рядом – школа. Еду прочь.
И то ли в яви, то ль в бреду
Перехожу неспешно площадь.
Мне завяжи глаза – наощупь,
Не промахнусь, и дом найду.
С раскрошенным асфальтом улиц,
И помертвелостью дворов,
С настенной росписью безвкусиц,
Но с лучшим среди всех миров,
Как пазл картонный, совпадаю
С тобой, в любые времена!
И, знать, к невидимому краю
Недолог путь. Но мне дана
Искра любви неугасимой.
Судьба тобой освещена…
А ты, родная, снова ждать
Начнёшь меня, как обещала.
И, так похожая на мать,
От слёз промокнешь у вокзала.
Исчезнет поезд вдалеке,
Хвостом вильнув на повороте,
И ты в закатной позолоте
С платочком в маленькой руке…
ПОЧТОВЫЙ ЯЩИК
Тонким ключиком дверцу почтового ящика
Отпираю привычным движением пальцев.
Писем нет. Надоевших визиток десяток
О ремонте стиральных машин, холодильников,
Телефонов, компьютеров, микроволновок,
О покупке и сдаче жилья, без посредников…
Писем нет. Мне не пишут родня и товарищи
И сама не пишу – отвечаю молчаньем…
В той прошедшей, как будто приснившейся, жизни
С нетерпеньем письма драгоценного ждали.
Почерк мамы ни с чьим невозможно спутать.
Сохраню эту буковок вязь «готическую»…
Обнаружат внуки в старом шкафу на выброс
Пачку писем, бечёвкою туго стянутой,
Станут читать, или с мусором просто вынесут?
Или, памяти ради, возможно, оставят?
Писем нет…Но упрямо я шарю в ящике:
Вдруг одно, заплутавшее в прошлом, найдёт меня?
Достаю! И бумага от времени жёлтая…
Будто вправду, к груди прижимаю конверт…
Писем нет.
ДОЖДЬ ЗИМЫ
Ввечеру небеса над Казанкой простужены
И туманная мокрядь висит над землёй
Фиолетово-чёрным нервущимся кружевом.
Ни души. Но как будто крадётся за мной
Кто-то. Жутко слегка. Одинокую, сирую
Кто же в непогодь гонит меня из тепла?
Вот собор на горе. Бирюзовые, синие
Проступают в тумане его купола.
На другом берегу монстры многоэтажные
И коттеджей скворечники лепятся к ним.
Всё вокруг отсыревшее, серое, влажное,
А хотелось ядрёных, с морозами, зим.
Вот и вечер сгустился агатовым мороком.
Ни людей, ни машин. Тускло светит фонарь.
Храм открыт. Над иконой в венце мельхиоровом
На вечерней читает Псалтирь пономарь.
Воскресенье. Народ отдыхает и нежится
В светлых норах уютных и тёплых квартир.
Свет автобуса позднего в сумраке режется.
Я – промокший, последний его пассажир.
***
Гляжу до чёрных точек в ноутбук.
На телефоне убавляю звук,
Остерегаясь позднего звонка,
От мысли о покое далека,
И ничего хорошего не жду,
Лишь бред нетрезвый, ругань, да хула…
Мы сотню лет с тобою не в ладу:
Тебя тропа кривая увела.
Прозрачна жидкость в зелени стекла:
Она таких немало увлекла.
Так мышь, навстречу двигаясь змее,
Идёт сквозь пасть её в небытие.
Ну, оглянись сейчас и позови!
И я рванусь, и ранив до крови
Больное сердце, вновь, в который раз,
Опять поверив в покаянный сказ,
Смогу помолодеть на десять лет,
Со стороны услышу комплимент,
Ненужный вовсе. В горюшке моём –
Сама с собою. Притворюсь, смолчу.
На кухне у духовки хлопочу.
А завтра у тебя визит к врачу.
Давай, мы на приём пойдём вдвоём.
А там, глядишь ещё, и поживём!?..
ЖЕНА ПОЭТА
Ночь взошла, вокруг посеяв мглу.
Искры звёзд сияют вполнакала.
Яблоневой веткой опахала
Робко тень метнулась по столу.
Месяц вышел за небесный риф,
В полудрёме спрятался за тучей.
Ты, калитку полуотворив,
Проскрипел петлёй её певучей.
В стойле конь всхрапнул, и дальше спит,
Пожевав шершавыми губами.
Караулит тишину пиит,
Что крадётся тёмными лугами.
Точки в небе – манная крупа.
Тесно в четырёх стенах пииту.
«Я на сеновал!» – «Тогда ступай,
Звёзд зерно просеешь через сито».
Несть числа верстам среди орбит.
Ты уже не здесь, в дыму созвездий.
Ночь плывёт, и пёс беспечно спит:
Нет чужих средь городских предместий.
Брызнет ослепительная синь.
На скамье в беседке сигареты.
«Ты меня, любимый, не покинь!
Заварила чай. Откликнись, где ты?»
ПОСВЯЩЕНИЕ
ЖЕЛЕЗНОГОРСКУ
Лежит на тумбе прикроватной
Билет на вылет из Казани.
Затея маловероятной
Казалась, но на чемодане
Уже сижу. К родным пенатам
Лететь мне. Верю, и не верю!
Я в памятном семидесятом
Пережила твою потерю.
Слезами заливалась горько:
Вдоль старых улочек казанских
В любом окошке фантазёрке
Чужой уют моим казался:
Диван, торшер…
Точь в точь – «шалашик»,
Где с милым рай, пусть самый тесный,
В «коробках» девятиэтажек…
Но милый в рай ушёл небесный…
Ах, сколько лет прошелестело!
Передо мною ваши лица.
Сквозь толщу лет я – ученица:
Асфальт цветным расчерчен мелом
И зелен школьный двор, как прежде,
И по нему брожу в надежде,
Что я ещё сюда приеду
Вдогонку будущему лету.
А мне теперь – на холм погоста:
Родным могилам поклониться.
В оградке веник и тряпица.
Над вечным сном чернеют гнёзда,
И без умолку славят птицы
Земную жизнь. А выйдут звёзды –
Прольются, сумраком объяты,
Ночных фиалок ароматы.
Я надышусь цветами вдосталь
И ладаном прохладной мяты…
***
Татьяне Сушенцовой
Ты год встречать уедешь в Сокуры…
Там тишь ютится по углам светлицы.
Ершом колючим – нитка мишуры
На ёлке у крылечка серебрится.
Твой умный пёс ласкается к ногам,
Он на собачьем говорлив наречье.
И радуется обложным снегам,
И скачет, и глядит по-человечьи.
Как деревенский сладостен покой:
Он так сентиментален и чудесен!
Нежданною-негаданной строкой
Ты всколыхнёшь легонько поднебесье.
Оно тебе откликнется, поверь,
И щедрым даром заструится с крыши
Сквозь стены, потолок, глухую дверь
Засеменит к тебе четверостишье.
И нет душе ни отдыха, ни сна.
В дали туманной облако клубится.
И так безмерна неба глубина,
Что хочется и плакать, и молиться.
***
Хлопает створка души на ветру:
Петли ослабли.
В тысячный раз наступлю поутру
С маху на грабли.
В тысячный раз черенок долбанёт
В лоб толоконный,
Только душа продолжает полёт
В мир заоконный.
Пусть и слегка надломила крыло –
Лечит дорога.
Не затупилось поэта стило
Милостью Бога.
|
