Олег Эдуардович Мошников

Мошников Олег Эдуардович родился 1 ноября 1964 года  в г. Петрозаводске. По национальности вепс. Кадровый военный. Ветеран пожарной охраны России. В 1988 г. закончил Свердловское высшее военное политическое танко-артиллерийское училище. Служил заместителем командира военно-строительной роты, в государственной противопожарной службе МВД и МЧС России по Республике Карелия. В 1996 г. закончил Ивановское пожарно-техническое училище. Работает в одной из пожарных организаций Карелии. Автор четырех сборников стихов, трех книг прозы и множества публикаций в журналах и альманахах Карелии, Москвы, Санкт-Петербурга, Урала и Сибири.
Член Союза писателей России с 1998 г. Живёт в Петрозаводске.
Участник Всероссийского совещания молодых писателей, проходившего 15-16 января 1996 г. в г. Ярославле.
Участник I Форума молодых писателей России, проходившего 15-19 октября 2001 г. в г. Москве.
Участник I международной конференции вепсских писателей, проходившей 10 октября 2002 г. в г. Кухмо Финляндия.
Участник X Международного конгресса финно-угорских писателей в г. Йошкар-Оле в 2008 г.
Победитель I Всероссийского конкурса  авторского творчества «Человек доброй воли» (г. Москва) в номинации «Сказка» в 2015 г. Лауреат-победитель 6-го Международного поэтического конкурса в номинации «басня, сатира, юмор» «Звезда полей-2015» (г. Москва). Победитель Фестиваля исторической поэзии «Словенское поле» (Псков-Изборск) в 2016 г. в номинации «профи». Стихи вошли в шорт-лист Международного Волошинского конкурса в номинации «Поэзия» (Коктебель) в 2016 г. Стал обладателем Приза симпатий парижского альманаха «Глаголъ» «За литературное мужество» Международного литературного конкурса «Кубок мира по русской поэзии – 2017». Удостоен Премии журнала «Север» за лучшую поэтическую публикацию 2017 года. За творческую деятельность награжден Почетной грамотой Республики Карелия в 2015 г.

ГРАНИ ПОЦАРАПАННОЙ ЗВЕЗДЫ
БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК
Мы несли на руках
Победивших и павших,
Как когда-то они
На руках нас носили:
Сколько их воевавших,
Внучат не видавших
Марширует в Бессмертных полках
По России.

Белорус, молдаванин,
Карел, украинец  –
Нам сегодня единой
Вернули страну!
Мы на улицы
Семьями вышли своими,
Чтоб солдатское имя
Осталось в строю.

Рукоплещут героям, –
Кто нас вынес из боя! –
Для последней атаки
Поднявшимся в рост:
До сих пор ваши раны
Окопные ноют
Севастополь, Синявино,
Петрозаводск.

Внучке маленькой видится
Просто и ясно:
Поднял на руки небо
Вернувшийся дед!
Вспоминаем, гордимся…
Всех выше казался –
В череде миллионов –
Отцовский портрет.

ДВЕ МЕДАЛИ
В районном ДК полон маленький зал:
Пожарным вручали медали.
Стояли навытяжку – кто опоздал.
У сцены места пустовали –

На краешек лавки присел ветеран
Суровой судьбой убеленный,
Гвоздику, горящую пламенем ран,
В ладони держа. Удивленно

Огладил скамью, головой покрутил –
В ряду он единственный зритель –
У парня, что рядом стоял, на груди
Медаль фронтовую увидел.

И вспомнил объятый огнем Будапешт,
И жаркий оранжевый всполох
Связал воедино медаль «За ЧС»
И смертью плюющийся порох.

Не скоро – за пулей – в колодку вошла
Награда, гулявшая где-то…
Была для солдата кольчужка мала,
Была – долгожданна Победа.

И будто бы вновь раскаленный металл
Под самое сердце ужалил:
«Сыночек, да правда ли? Ты воевал?»
«Случалось – с огнем, на пожаре…»

Не видел войны человек молодой
В открытый прицел трехлинейки…
Алеют гвоздики на строгой, пустой,
Стоящей у сцены скамейки.

*  *  *
Дорога дальняя на Гирвас…
Среди обугленных боров
Уже рябой подлесок вырос.
На месте яростных боёв
Прошёл пожар лесной, недавний...

Горельник вздыбила скала.
Подёрнутые дымкой плавни
Забила мыльная зола.
И сосны – чёрная пехота –
Глядят на гати с вышины
На бор за клюквенным болотом,
До сердцевин обнажены:
Кора – в рубцах, макушки сбиты,
А не легли к ногам врага!..

И ни приказа, ни молитвы –
Кругом бескрайняя тайга,
Где человека чуют волки
И, не таясь, выходит лось.
Немало в круглые воронки
Грибов и ягод забралось.
Заезжим место не известно...

В кольце заржавленных болот
Из-под огня из перелеска
Не вышел безымянный взвод. 

В ДОРОГЕ
«Не впереди мы,
Не вторые
И третьим странам не чета»…
Перстом на лбу – на Русском Риме
Господь скрижали начертал.

И, сняв с походной каши пробу,
Тому и рады мужики:
Окно в Сибирь, окно – в Европу!
Ломают спины сквозняки.

Куда ни ткни –
Всё боль и правда,
На ложки дуют мал и стар:
«Каким прекрасным будет Завтра!»
За ради Господа Христа…

*    *    *
И не было времен до часа оного…
И не было… И не кому судить.
В поселке Н.: под Юрия Антонова
Покойного решили выносить.

Покойный сам при жизни и по трезвости
Любил стихи… Но, выпив, невзначай,
Твердил одно известной неизвестности:
«Не гово-ри-те мне: Про-щай…»

Не говорите праведную, судную,
Благую ложь про жребии Судьбы…
В сельповском магазине хлеб с посудою
В одном углу, где грабли и гробы.

Где мужикам – без возраста, без отчества –
Перевалить довольно – за полста,
Уже никто не смотрит на пророчество –
Заброшенную церковь без креста.

К сему числу и – брага уготована:
Откроют штоф и молча будут пить…
Под грустную мелодию Антонова
Неласковую родину любить.

СОЛЕНЫЙ ЛЕС
                 памяти отца Эдуарда Мошникова
«Соленые» грибы рассыпались поляной
За вырубкой, показанной отцом…
В сырой тайге, поваленной, как пьяной,
Заросшее приметив озерцо,

Найти сосну с зарубкою отцовой…
И самому пройти знакомый путь.
Испить росы из впадинки груздевой:
Родителя заботу помянуть.

Отцовских вех – надломленные ветки –
Корзиною стараясь не сшибить,
Груздевый дух и запах стыни терпкий
Соленою рубахой ощутить.

Соленый мох на лапнике еловом
Щекочет кожу теплою трухой,
И дебри заболоченные снова
Расступятся пред купиной сухой.

И шляпы, шляпы круглые по склонам!
Венчает короб сахарный венец!..
И чудится в остуженном, соленом,
Грибном лесу аукает отец.   

ОФИЦЕР ЗАПАСА                   
                              Виктору Верстакову
Отставникам открытки носит
Оплечь летящая листва:
«Спасибо за…» В запасе – осень,
Другие мысли и слова.

Многозначительно молчишь ты:
И снова пишешь о войне,
О нестареющих мальчишках
В Афганистане и Чечне.

Хлебнув «за тех кто» спирт суровый,
Хватило воздуха душе, –
Встает – в строфе – под пули слово
На неотступном рубеже.

РЕАБИЛИТАЦИЯ
Этаж был выделен – на сдачу
Частичных выплат за Чечню:
Оплачен долг, покой оплачен
С лихвою – лопай, не хочу.

Дышал весною мир Кавказа:
Природа, воды и т.д…
Качали парни из спецназа
Наш санаторий МВД.

Качали стены, борщ горячий,
Сбивая муху на лету,
Качали мирный город Нальчик
И пили воду, да не ту.

И после сборов и застолий
В палате тихо… Не уснуть:
Накроет боль волною – стоит
Растяжку тонкую зевнуть…

И где уж тут восстановиться…
Режим… Походы по врачам…
Ребятам не дает забыться
Спирт разведённый по ночам.

И третий тост – из новой банки.
И «воевавшему» в тылу
Штабисту оборвали планки
В хмельном и праведном пылу.

На то спецназ – народ не робкий,
Хлебнули всякого дружки…
Трезвеют от бутылки водки
При расставаньи мужики. 

Последний «залп» и хлеб – по кругу.
Часы вокзальные спешат…
Живой – отрезанную руку,
Безусый чувствует сержант –

До донца, медленно, глотками –
Хмельнее боль, пьяней вина!
Но в опорожненном стакане
Все не кончается война…

*  *  *
Сон солдатский –
жертвенный и чуткий:
с вышки – в поле, с корабля – на бал.
В карауле – уж какие сутки…

А отбой –
Еще не наступал.

Как во сне –
степные полигоны
да пожарной рации трезвон:
на плечах – старлейские погоны,
всполох неба –
в вихре огневом!
От Калининграда до Сибири,
от Уральских гор до Алма-Аты –
мой безбожный лоб перекрестили
грани поцарапанной звезды…

Ляжет лист на тумбочку ночную…
Застелив шинелькою ветра,
Я полки нестройные муштрую,
Вместо жезла
Кончиком пера.

*    *    *
Узорье церкви деревянной –
Намоленная старина:
Осенний воздух осиянный
Вдыхай – не выберешь до дна,

Вплетенной в храмовый орнамент,
Волны – под берегом баским
Онежских скал… Что было с нами,
Быть может, важно и другим? –

Сердечный свет, дела и мысли,
Колодезное бытиё…
И говорит о вечной жизни –
Неисчерпаемость ее.

МАРТ
            «…и поздний час - прощаться и прощать»
                              Булат Окуджава
За кухонным окном – термометр закапал.
И дань простудам – отдана сполна.
Я видел – чистая – шкалу ломала капля:
Ну, наконец-то, Господи, – весна!

Не заведет постылую волынку
Метельный снег, стеная и моля...
Подстать весне – в дареную бутылку
Сливала рюмки бабушка моя.

И недопитых слез не оставалось,
И было что в шкафу на черный день.
Присев на лавочку, щеки моей касалась,
Рукой со лба отбрасывала тень,

Все говорила: «Редко навещаешь.
Вот-вот  отмаюсь: вспомнишь ли когда?»
И сколь горючих слез ни утираешь –
Все горестней соленые года.

Отгостевало в доме утешенье:
Мгновенны лета, сумерки длинны…
Остывшие чаи прощанья и прощенья
До замиранья сердца холодны.

И разговор на кухне затихает.
И ничего не надо обещать…
И в вешнюю капель заболевать стихами,
И между строк прощаться и прощать.                                

ПУТЬ К ПРИЧАЛУ
                               Борису Андрееву
Все глубже пауза актера,
Его народность и печаль
Смурного брошенного взора
На исчезающий причал
И лик луны сереброкрылый,
Зависший в гибельном дыму
Всего, всего, что с нами было –
И предначертано ему.

Зачем я спрашиваю сына
О нем? За что благодарю?
К чему иным, живущим мимо,
О том молчанье говорю?
Песчинка в звездном Интернете –
Ночной Ваганьковский софит…

Еще фонарь причальный светит,
И – мгла забортная кипит.

ГОРИЦКИЙ МОНАСТЫРЬ
Радуга в Вологде синей,
Стен белизна, образа…
В Горицком храме сухими
Не остаются глаза.
В благости или печали
Люди, склоненные ниц…

Волны реки развенчали
Двух убиенных цариц.
Истово каялся Грозный:
Царь я – ни аспид, ни кат!..
А безутешные слезы
Принял в себя ВолгоБалт.

Весей тесовые крылья,
Кладбища – крест на кресте –
Воды тяжелые скрыли…
Ноне деревни не те.
Что почиталось во благо,
Махом идет на распыл…

Бог эту землю оплакал,
Миром иконы омыл,
Горицам, горлицам чистым
Синий оставил простор…
Под расписным коромыслом –
Полные ведра озер.

*  *  *
Минус тридцать. И, шлягер известный –
Про мороз – обрывая на фразе,
Выручает приятель из местных:
В Ферапонтово едет уазик.

Отнестись попросил он серьезно
К теплым валенкам. Доводы вески…
От свечи заискрились морозно
Дионисия бледные фрески.

Заснежился под куполом храмным
Вседержителя образ священный, –
Виждь и радуйся, люд православный!..
Осиянные инеем стены

Оставляя, с заминкой минутной
(По сугробинам валенки – бродни)
Люд поскидывал шапки, как будто
Небеса потеплели Господни.

*  *  *
Снег идет. Глубокий тихий снег.
В теплой зимней шапке – даже жаркий…
Замер лес. И кажется навек –
Гибкие заснеженные арки

Над ручьем, на росстани дорог
Кисея густая оплетает…
На щеке снежинки холодок,
И душа от поцелуя тает…                       

*   *   *
Долго-долго сын не засыпал…
Зачастила на сердце тревога.
Дом затих. Но сон не наступал.
Все темней осенняя дорога…

Встать под утро, ожидая снег,
Первого свечения предзимья.
Ожиданью света отдан век
И любви, случившейся, во имя –

Отойдет пожухлая волна,
Захрустит окалиной калина;
И еще прозрачней – от окна –
Мягкий свет у изголовья сына.

Запустенье озаряет свет,
Темноту душевную – без края! –
Детским сном
Желанный первый снег
Непокой осенний укрывает. 

*  *  *
За околицей оклик – в радость:
Голос предков – сильней рассудка…
Без дождей не бывает радуг,
Без колодца и дров – досуга.

Не доехать до истин, где бы
Интернет выдавал подсказки…
Голосит синевою небо,
Журавлиные рвутся связки! 

НА КИЖСКОЙ КОЛОКОЛЬНЕ
Стихла сезонных зевак камарилья,
Бойкий звонарь рукавицы сносил…
В малых загубинах подняли крылья
Лодьи – на роздыхе весельных сил.

Колокол тишь заонежскую черпал,
Сонно и медно гудели шмели:
Как на ладони – Покровская церковь,
Свод осиянного неба Земли.

ВЕРБНАЯ СУББОТА
Прутики мои, прутики –
В чаще лесной путики,
Дар берегов Севера,
Мерзлого голого дерева…
Святы дела Божии! –
В банке с водой ожили,
Смерть преступив первую,
Став поутру – вербою…

КАНАТНАЯ ДОРОГА
Канатчик Петр везти согласен:
Приспела люлька…груз как груз…
Исход заоблачный не ясен,
Крута дорога на Эльбрус.

Летим… То скоро, то не очень…
А, может, сходят ледники?
И дух взволнованный щекочет
Желанье – замолить грехи.

Канатчик Петр не спорит с нами,
За спрос – и мелочи не взять…
Красотами и чудесами
Сподручней молча торговать:

Зимой, небось, не обесточат,
Дороги пешие – в снегу…
Во избежанье проволочек,
Не тратя время – наверху

Канатчик Петр гремит ключами,
Болтам и гайкам – сносу нет…
Источник Света не случаен,
Пусть даже вырубили свет –

Взойди на облако, воочью,
Прильни к ветрам, вступи на край!..
Завис над бездною вагончик:
Обнялись души – вот он… рай.

ВАЛААМСКИЙ КАНАЛ
Разошлись соборно острова…
Неоглядной шири вопреки –
Мельче плес, назойливей трава,
Тарахтеть мотором – не с руки…

Мы до дна смиренья – достаем:
Мокрый шест, запутанная хмурь.
Мимо лодки – арочный проем
Темных кущ… в соборную лазурь!

*  *  *
А может быть это и вам интересно? –
В узорах ковра и породы древесной,
Клеенки столовой,  домашних обоев
Мне явственно видится что-то иное…
               
Из легких штрихов возникают фигуры:
Абстрактные формы и карикатуры,
Бутоны, соцветья и листья – по сути
Молчат и стареют, как смертные люди.

Слабеют, пестрят, пузырятся узоры…
Вбирая все катышки, крапинки, поры,
Застынут кипящие дни человека
В дешевые штампы грядущего века:
Торцовые кривды, фасадные схемы,
Проплешины общекомандной системы…

Бывает, сквозь копоть сырую струится
Сокрытая роспись: старинные лица –
В сплетении трещин (с попыткой замазки),
Под слоем нелепой пупырчатой краски…
Оставить ли в тайне мой дар обретенный?

Но лик проступает на плашине темной…

ALTER EGO
Неверующий тыкает спесиво:
– Предался ты безделью и нытью!
– Но мне не быть без Господа счастливым…
– Ты заживо прилип к небытию!
Всему свидетель – Жизнь, а не иначе, –
Прервется здесь твой херувимский сплин!

…не веруя, пусть знает он один –
Что я шепчу, когда иконы плачут…

СПАС
           «Ты… приходишь в тишине и молчании» -
                              Николай Рерих
Впрок – обходит закрома
Заонежская зима:
Молчалива, одинока,
В шубе северных снегов.
То погост окинет оком,
То гоняет рыбаков:
Понаехали на уймы*
Шатуны! Одна напасть….

Рукавицей обмахнуть бы
Тишины беленой бязь;
Жить по совести, по вере,
Оставляя суету…
Оглянись на кижский берег –
Будто яблони в цвету!

Рыбаки бредут на луды** –
Встало солнце, зорьки – час…
Кижи видно отовсюду,
Всеблагий над нами Спас.
________________
*Уймы – острова для летних пастбищ (заонеж.),
**Луды – подводные скалы (архаич.).

*  *  *
Поэт незримо исчезает
В пустом проулке, между строк.
Куда бредет душа босая?
Почто? – Единый знает Бог.

В осенней дымке угасает
Закатный луч – свеча Христа…
И посох медленно ступает
В хлябь облетевшего листа.

ПОСЛАНИЕ СЫНУ
         «Расти большой, мой Телемак, расти…»
                         Иосиф Бродский
Знаешь, сын, вблизи не разглядеть
То, что различается вдали,
Хоть и заставляет леденеть
Птичий крик покинутой земли.

Ты чужие страны и моря,
И вершины, данные судьбой,
Не считай, мой мальчик… Жизнь моя
Плавно продолжается тобой.

Но, когда накроет волны тьма,
Вглядываясь вдаль, не пропусти
Острова, оливы и дома,
Где пересекаются пути.

Как начнут водить и ворожить –
Мол, уйдёшь бесславным да босым,
Ты поймёшь, что в сердце положить,
Возвращаясь к берегу, мой сын.

А пока за эту жизнь борись,
Где встречают птицы корабли
И несёт солоноватый бриз
Голоса и запахи земли!

ДОЛГОЕ ОЗЕРО
– До Долгого долго ль?
– Да рядом…
                Вот только
В его очертаньях –
Что блюдечек чайных,
Озер…
           И от просини –
На летнем Малозере –
От взоров ребячьих,
Катисок рыбачьих
И звездочек ранних –
Исходит сиянье…
Речные протоки.
Ивняк невысокий
Руками раздвинув,
Иную картину
Увидишь по осени:
В березовом золоте
Плесы в Любозере…
А к вечеру – снулый
Тростник подморозило:
Края хрусталем затянуло
Глубозеро…

За светлою далью,
Любовью, печалью
Проходит
Сквозь
          долгое-
                   долгое озеро –
Озерным,
           речным ожерельем –
Небозеро,
Не знаясь намеренно
С временным берегом…

*  *  *
Нам не хватает музыки, друзья,
Среди обычной занятости нашей…
От Рима до Флоренции – поля,
Причесанные горные пейзажи.

За дымкою дыханья на окне
Лежит туман в закатных Апеннинах.
Угадывая мысли в тишине,
Включает итальянцев Антонино.

Немало руссо ты перевозил
В музей Уффици, к статуе Давида,
Вкруг Колизея Рим исколесил
Для поиска удачных зимних видов.

Фонтаны, площади, соборы и мосты
Отметил дождь кружочками на карте.
Под занавес рождественской воды         
Игралось представление дель арте…

И через миг на радиоволне
Светило солнце песням итальянским!
Мы Рождество отметили в стране
С вином по месту розлива романским,

С прохладой «Подмосковных вечеров»,
Что менестрели смуглые играют
На площади дель Пополо. И вновь
Сердца пред сан Джованни замирают.

И каждый день стать песнею готов:
Лети, клубись в тумане колесница!
А запоем, из песни нашей слов
Не выкинешь – Карелия нам снится.

Но отвлекать водителя нельзя,
Затянутся надолго объясненья…
Нам не хватает музыки, друзья,
До – жаркого в груди сердцебиенья!

*  *  *
Карелия моя,
Карелия моя,
Земля любви – Карелия!
Высокая звезда,
Как капелька с листа,
В ладонь скатилась
Севера.

И в глубине тайги
Расходятся круги –
Удары дятла гулкие.
И рано поутру
Знакомое: Ау! –
Волнует сердце
Звуками.

Озерные глаза,
Брусничные леса –
Плывут в ресницах осени.
Позолотив стволы
Живицею смолы,
Встречают солнце
Сосенки.

В сплетение ветвей
Ворвался новый день,
Блеснул росой жемчужною.
И ручеек в лесу
Развеял грусть-тоску
И суету
Ненужную.

Плывет в лучах корон
Парящих хвойных крон
Земля моя –
Карелия:
У мира на краю
Пою твою зарю,
И умолчать о ней
Не смею я…

БЕЗ ПЯТИ…                     
              Светлой памяти родителей
В зимний сумрак
сквозь сон,
приоткрытую дверь
слышу родины радиогимн,
не привыкнуть никак,
что включается он
в шесть утра.
Не умолкнет теперь
в кухне черный динамик.
И часом одним
будет чайник отец кипятить.
Кашлять. С радио спорить.
Прихлебывать чай.
Обуваться.
Рассчитано всё,
чтобы быть у ворот заводских –
без пяти…

К передаче
«Карельский наш край»
без пятнадцати семь
сядет мама за стол,
не решаясь будить
сыновей…
И пока
об успехах
динамик поет,
звонче труб водосточных гремя, –
мама сделает массу
полезных вещей
и – под вести с полей,
космонавтов полет –
в полвосьмого
разбудит меня…

Мыло. Каша. Портфель.
Как в чернильницу день
городской
обмакнула зима.
Осветились дома,
где по времени шла
«Пионерская зорька».
Уже – без пяти…
Брата младшего в садик
на санках везти –
по пути –
к девяти
школа окна зажгла…

Только что это я
Не поднялся еще?
Без пяти – пятьдесят,
Быстро годы летят.
За окошком темно…
В доме радиоточки
убрали давно,
как – из многих других
постсоветских домов.
И на долгую ночь
опускается тишь…

Но послышались
первые фуги трубы! –
до заплаканных снов,
до беды, до судьбы,
свет из яркой прихожей
забрался в кровать,
пропуская
сквозь веки прикрытые
гимн,
и «Карельский наш край»,
и за ним, и над ним
будет «Зорька» вставать!

Я теперь не усну…
Через щелочку
время свое обману. 

ПЕСНЬ О СТАРОЙ ГИТАРЕ
В одном королевстве любили
Мальчишку с чужого двора,
А струны беспомощно стыли,
И мерзла на пальцах игра…

Не знали высот мастера
Былым менестрелям по силе.
И пела на кухне труба.
И воду холодную пили
Соседи, что пили вчера.

В одной коммунальной квартире
Фанерная выла дыра!..
И трещины птиц до утра
По темному небу скользили.

СОН РАТИБОРА
Видел, братцы, я сон…
По болотам кольцом,
Обманувшись туманом холодным,
Все кружу… Забытье.
Чует кровь воронье,
Колыхание ямы подводной.
Видел, братцы, я сон:
Слыша клекот и стон,
Страшно лес затихает осенний.
Мрак на ветках повис.
Но гудит еще лист
По урочищам синим осины.
Видел, братцы, я сон,
Явлен знаменьем он:
Занялась по морозу рябина.
Сердце гроздью ожгло.
Стылый камень, чело,
Алой ягодой меч окропила.
Видел, братцы, я сон:
Льдистых бус перезвон
На березах ветра обрывают,
Волчий выдохнув вой,
Будят всех кто живой!
А меня разбудить забывают…

*  *  *
Как они постарели
За нашим окошком березы!
Магазинчик
«Советской игрушки» –
Снесли…
И, что сносятся страны,
В учебниках старой бересты
Мы до черной,
До мертвой основы прочли.

Утомленные ветви
Не могут весною согреться,
Прошлогодние листья
В дырявую прячутся мглу.
Из набухших морщинок
Бегут на ладони, как в детстве… –

Я оторванных листьев
И слез удержать не могу…

*   *   *
Бьют в оконца капельки косые.
До конца – надорванный билет.
Не проедешь стороной Россию.
Жаль, привычных остановок нет.

Под бульдозер – зал кинотеатра.
Заводская рухнула труба…
Остановки – в призрачное завтра –
Нелюбовь, Неправда, Несудьба.

Бывших фабрик гордые названья –
Отошли в беспамятную тень…
И глядят машины по-бараньи
На фасадный профильный «плетень» –

Магазинов, банков, стройплощадок,
Что звенели скверами допрежь:
Все снесет бездумный, беспощадный
Город не свершившихся надежд!

Плачет дождик на руинах детства...
И сдержать горючую слезу
Можно только остановкой сердца,
Остановку эту не снесут.

 

ЖИЛИ-БЫЛИ БАБУШКИ

*  *  *
Планида провинций сонных:
Застройки прямой разбег,
Пожарка, солдат бетонный –
Казалось, оно навек…

Отпели свое панели.
Закатан цветник в асфальт.
С фасадов вожди слетели
Под дружный вороний гвалт.

И тень тополей вдоль улиц
Погнали худой метлой! –
Пеньками мечты проснулись,
Развеянною золой.

А после очнулись люди,
Ходившие как во сне,
Стояли над ними судьи –
Погибшие на войне.

*  *  *
Баба Аня стелет скатерть,
Наливает под уху:
Крепче Мишиных объятий –
Не знавала на веку!

Ох, красив был деда Миша –
Лейтенант, герой войны!
Народили трех детишек –
К благоденствию страны.

Было трудно – не роптали.
На Октябрь и Первомай –
Закрывали грудь медали,
Хоть рукав не заправляй!

Помяните деда, внуки…
Поднялись – и стар, и мал:

Деда раненный, безрукий,
Крепко Нюру обнимал.

ОТКРЫТКА
На даче времени с избытком,
Дождь не кончается пока.
На полке найденной открыткой
Моя взволнована строка –

Чей это круглый ровный почерк?
И удивленно вижу – мой…
Свою открытку не на почту
Отнес я – бабушке домой.

И положил ее с надеждой
На стол, где книга и очки:
Бабуля, – выведено нежно, –
Ты о любви моей прочти!

Словам любви в открытке тесно,
И многократно посему
В щеки морщинистое тесто
Уткнулся с носом поцелуй!

И снова маленький проказник
Читает, выпятив губу,
И веселит семейный праздник
Твою осеннюю судьбу…

Под дачным пледом не согреться.
Все небо в тучах. Дождь идет…
А может – это плачет сердце,
И кто-то эти строки ждет?

КОЛОБОК
На заре румяной верба
Постучалась к нам в окно…
Распахнули шторы: верно,
Солнце красное взошло! –

Голова – в сухой соломе,
Нос веснушчатый – горит!..
Все углы в огромном доме
Облетает запах лип.

Он врывается в окошко,
Он сочится через щель,
Да еще с гулянки кошка
Всё царапается в дверь.

Розовеют в печке сканцы,
Вот бы с ходу да налечь.
Баба Паша: «Кацу*, кацу!
Погоди-ка, дай допечь».

За терпение в подарок,
Одарив добром сполна,
Покатился с пылу, с жару
Колобок из толокна.

На окне, под тонкой вербой
Он на блюдечке стужён:
Самый вкусный, самый первый –
Солнышком раззолочён!
____
* Кацу – смотри (вепсск.)

ПРЯТКИ
Считаясь, выбрали опять
В игре водящей бабушку.
Постель разобрана, да глядь -
Резвятся ночь-полночь!
На раз-два-три идет искать –
На кухню, чистить ряпушку –
И для порядка поворчит,
Серьезной быть невмочь…

Стекает папино пальто
В ботинки, туфли, тапочки.
Конфету съели. Но зато
Тут не отыщут их.
И не заметна щёлка до
Открытья тайной пряточки
В шкафу, где сонный шепоток
Двух мальчиков затих.

*    *    *
Бабушка, милая – полною меркою
Жизни отведала ты пироги…
Первой в деревне была пионеркою,
Дали на слёте тебе сапоги.

Долго потом любовалась обновою:
Ай да сапожки – изящны, легки!
Не по селу бы ходить за коровою…
Да записали отца в кулаки.

Версты – не обувь удобную мерили.
Мерзли в опорках с отцовской ноги.
Семьи крестами осели в Карелии,
А всё равно оставались – «враги».

Бабушка, милая, память неверная –
Все ли оплачены нами долги?..
Первой в деревне была пионеркою.
Дали на слёте тебе сапоги.

*    *    *
Баба Клава,
вино превращается в воду.
Вспомнишь ли гостя? –
рукой провела по лицу…
Глядя в окно,
обращаясь к пустому киоту,
видела только,
как снег замирал на лету.

Снег кочергою
в простывшей печи ворошила.
Зябкою вязью
цеплялся за плечи платок.
Из поддувала
тянуло сырою могилой.
Дров бы маленько,
тепла бы людского чуток.

Всех схоронила?
Аль жив кто?
Не выручит память...
Спички нашла.
Прерывая несвязную речь,
письма с войны,
фотографии тронуло пламя.
Греет в беспамятстве
звёзды холодные печь.

Взятые тягой
замлели, рассыпались угли.
Скорбные тени
склонились над пеплом седым...
Часом рассветным
усталые вежды припухли:
горек и Богу
судьбы человеческой дым.

*    *    *
Бесстрашная влетела птица
В мой дом, уставший от гостей.
На снедь воробушек косится,
Клюет холодный жир с костей,
С какой-то жаждою воловьей
Свекольный втягивает сок…

Пей, воробьишка, на здоровье,
Сегодня ты не одинок.
Одна под небом эскадрилья:
Душа и птица, ты и я…
Жизнь одному дарует крылья,
Другому – взлёт небытия.

*    *    *
Окна скованы льдом…
Вижу бабушкин дом,
В городской засыпая постели.
Простынь – снега белей…
А сквозь веки – апрель,
А сквозь сон – облака заалели!

Стала выше, дыша,
На деревне душа,
Шмель в обоях запутался пыльных:
Закачались цветы,
Падал клик с высоты
Неоглядных небес журавлиных.

Чужд журавлику страх –
Как, не чувствуя плах,
О порог глухозимья споткнуться –
Над землёю лечу!
Засыпая, хочу
Не проснуться зимой, не проснуться!..

Пчёлы… птицы… как есть –
С разговором не лезь! –
Вон к тому поворачивай дому…
Всюду снега полно,
А окно – зелено…
Повезло чудаку городскому.

*  *  *
Все, лечу,
лечу –  в Союз!
Времена пришли другие…

Я – стихами к вам вернусь,
С чемоданом
Ностальгии,
Добрых книг, прямых дорог,
Передачей тети Вали!..

До щелчка закрыв замок,
В довоенном кинозале
На чапаевском коне
Пронесусь –
Сквозь фильм любимый!

Рядом с кедами – на дне –
Детский меч
Непобедимый.

*  *  *
На простынке подзоры – оберег,
Перед сном – угомон для внука:
Баловных ребятишек наперед
В темноту забирает Бука!

Ближе к стенке и – баю-баюшки,
Сказки ласковей, всхлипы тише…
Кружевные подзоры бабушки
Вековою защитой дышат:

Летоцветы, коняшки, утица…
Дрема – стон половиц прогонит.
Будет нежить в узорах путаться,
Никого на Земле не тронет…

**************

 

КУРОЧКА, ПЕТУХ …
                           Иларии
Дождалось привета
Курочкино лето!
Вдоль проселка – травы,
Наугад – шершавы,
А со слов ребенка:
Шелкова гребенка…

Прозеваешь вряд ли
Лебеду да мятлик.
Потянуть былинку
Крохе – не в новинку,
Показать воочию
Петушка да квочку.

Тычет в бок ребенок:
У меня – цыпленок…

*  *  *
Ты сказала, тихо прижимаясь
И мечтая – так и замереть:
«Если вдаль глядеть, не отрываясь,
Вскоре облака начнут редеть…»

Неотрывно, мысленно: ах, вот как
Просветлело озеро на треть!
Поплавки запутались под лодкой,
Позволяя лучше рассмотреть

Свойство удивительного толка, –
Удалось: а как? – не знаю сам…
Повторить такое можно, только
Заглянув в любимые глаза.

*  *  *
И посадский платок к лицу,
И простой васильковый узор…
И идет Золотому кольцу,
Городам русским – чист-подзор

Медных листьев, крестов в облаках…
Эта роспись осенних дней
Будет тлеть и тускнеть в веках –
Только свет от нее сильней.

На Нерли, Верее, Оке
Русь узорным платком легла:
Золотое кольцо – на руке,
В сердце – белые купола.

*  *  *
Снежной
Рады мы зиме!
Белый цвет – к лицу земле.

Через лес опрятный –
Тропка…
Холодно тебе?
Поиграем в прятки!

Жарко-холодно-тепло:
Счастье
В старое дупло
Спрячется навряд ли…

Где же ты?
Теплей… Теплей!
В череде морозных дней,
В кружева одетых, –

Поцелуй,
И – снег с ветвей:
Придают душе твоей –
Нежность первоцвета!

РИСУНОК НА ОКНЕ
Ножки, ручки и рот большой –
Глазки где-то посерединке:
Человечек сюда пришел
Подарить малышам смешинки!

Человечек, смешной до слез…
Под капель за окном больницы
По стеклу растечется нос,
И веснушки склюют синицы.

Человечек сошел с листа,
Растянув рукавиц резинки:
И у всех на глазах весна –
Целовала его слезинки.

КИСЕЛИ
           маме Галине Григорьевне
Болен бор. Черничник болен.
Вдоль дороги пустоцвет.
Одаль сглаз болотный чёрен,
Мелколесье на просвет.

Мхи да ели - хороводом.
Боже, слышишь ли отсель?
Перед чаемым уходом
Дай хоть ягод на кисель.

Навещать сырую чащу
Чаще, видно, зарекусь...
Вар густой черничный в чашке –
Как стекло... Стекло на вкус!

Защемило грудь на крике:
И утихло… Не в лесу…
С липкой ягоды черники
Спелую сняла осу.

Ткнула в блюдце прилипалу:
Вспух язык, смешно губе…
Зашуршала, запищала
Нежить в выстывшей трубе.

Вьюшку вытянув за ухо,
Тягой печь развеселю!..
До тепла, единым духом,
Липнут губы к киселю.

СВЕЧА        
Вновь закапаны воском руки,
Только света в душе не видно…              
К маме, бабушке и супруге
Обращаюсь в стихах-молитвах:

Заплутавшей надежды ради –
В паутине иконных трещин –
Озаряется Богоматерь
Триединой любовью женщин.

Горний свет, что во тьме затерян,
Сквозь соборный витраж прорвется:
По душе, по судьбе, по вере –
В теплом воске займется солнце!

ВЕЧЕРЯЛИ…
Завтра – переходит во вчера.
Прошлогодний снег лежит повсюду…
Выставляют мерно вечера
На сушилку – чистую посуду.

Что ни блюдо – разведенный мост,
Судно, загремевшее о сваю.
Очередность спутавший вопрос,
Оглянувшись, – тут же забываю.

Набежавшей трещиною грусть,
Как всегда, минует нас с тобою:
Я еще – сегодня – обернусь
Сбереженной чашкой… и судьбою.

*  *  *
Загомонили в лужах воробьи.
Полощутся черемухи подзоры…

Все наше время – время для любви,
А прочие дела и разговоры,
Вокруг да рядом, важные весьма, –
Пустые словеса, пасьянс – от скуки...

Когда черемуха в цвету, когда весна
И воробьи расплескивают звуки,
Желаньем губ слова останови! –
Все наше время – время для любви …

НА СОРОЧЬЕЙ ГОРЕ
Ни соболий роскошный мех,
Ни резные ларцы добра –
Не заменят собой вовек
Блеск январского серебра:

Отчеканенный стужей лес,
Белоствольные кружева...
В горку – хочется до небес
Стежку снежную вышивать!

Створки гулкие отворив,
Север выше и ближе всех:
Даже солнце – у ног твоих –
Закатилось монетой в снег.

*  *  *
Тает снег – с весенним гудом
Стосковавшейся земли –
В бухту «Новая запруда»
Прибывают корабли.

Вездесущие пираты
Выливают ром из бот,
По ручью пустив фрегаты,
За собой уводят флот.

Наготове под руками
Абордажные крюки.
И трещат под каблуками
Непослушные шнурки.

Но флотилией бумажной
Правят смело моряки,
Завязав шнурки отважно
На морские узелки.

СЕКРЕТ
Таинственный, неведомый, лучистый…
Под стеклышком, в утоптанной земле –
Сокрыт «секрет» всей бесконечной жизни,
Раскрой его и – можно обомлеть
От серебринок, лучиков, узоров
Оберток от печенья и конфет –
Протри стекло и – просветлеют взоры...
Ах, как велик тот маленький «секрет»! –
Я с давних пор, в его открытья веря,
Пригоршней буквиц присыпаю лист…
Тайник души заветный – не потерян,
Со стеклышка – смахнет песчинки жизнь.

НА ДАЧЕ
Близится время – открытий великих…
Из непролазных тенет
Пыльных запазух – старые книги
Ждут появленья на свет.

Томик Лескова. «Мир приключений»…
Дальним круизам в пример –
Следуют курсом моих предпочтений
За Паустовским – Гомер.

Старые книги, дачное лето
И – путешествовать лень:
Вдоль половицы – Краешек Света
Там, где кончается тень…

*  *  *
В круглых очках и шляпе
Рядом – в лесочке ближнем,
В пестром осеннем крапе
Дня  – узнаваем Пришвин.

Пришвин? Определенно!
В стежках болотин дрожких,
Справа от ив зеленых –
Горсть отыскал морошки,

Переложив корзинку,
Слева – сорвал волнушку,
Росную паутинку
Тронув, стальную дужку

Легких очков поправил.
Призрачный, иллюзорный…
В левом кармане, в правом –
Ключик блеснет озерный.

Под козырьком ладони
В стеклах заря займется.
И проберется донный
Луч в кладовую солнца.

ЗВЕЗДОПАД
Зацепит снасть
поток июльских звезд…
Не дожидаясь клева на рассвете,
у берега блеснувший звездный хвост
поднял волну –
тростник тому свидетель.

И развернувший лодочку рыбак
табанит зыбь
кругов, ушедших в берег,
и сердце беспокойное никак
в счастливое спасение
не верит…

Доплыть до звезд,
не дать пойти ко дну,
под толщу бездыханности озерной! –
Сливается, раздвинув глубину,
ночное небо
с ячеею черной.

И, выбрав сеть,
прорех не сосчитать,
и дышит грудь строкою вдохновенной:
Доплыть до звезд!..
О чем еще мечтать
Восторженным Свидетелям Вселенной.

*  *  *
Народ карельский,  сетуя на тучи,
Воюя с тягой выстывшей печи,
Вздыхает удрученно: чая круче
Заросшие кирпичные ручьи.

Но любят чай, да со слезою, чтобы
Скрывало край, еще, еще налей! –
Переливают счастье водохлебы:
Себе покрепче, гостю пополней.

За кромкой скал, за синим перелеском –
Нельзя феномен этот объяснить –
Смогла природа в озере карельском
Клубящееся небо заварить…

В лесном краю все больше для порядка
Ругают печь за волчий аппетит…
Карельская кирпичная заварка
Слезой невольной сердце золотит.

РОДНЯ. ИЗ ДАВНЕГО…
Разукрашен наличник озерною радугой,
В городьбе – теремки иван-чая красуются.
В заповедных лесах –  меж Онегой и Ладогой –
Заросла тишиной деревенская улица.

Отдаляются медленно годы от годиков
И – скрипят, говорящими с гостем, ступенями:
Поднимаются с лавок – под тиканье ходиков –
Синеглазой родни патриархи степенные.

Наполняется дом голосочками детскими:
Умиляя дедов, с огородом знакомятся.
У детей городских – все ж глаза деревенские,
И в лазоревых радужках – та же околица…

*  *  *
Наступило карельское лето и
Непременный душевный раздрай:
За дождями дожди, за просветами –
Замороченный моросью край…

А под вечер посыпалось, будто бы
Из-за порванных пыльных завес
Полетели с лугов незабудковых
Одуванчики белых небес.

И когда на закате разведрило,
Отодвинуло облачный фронт –
Раздуваемый вольными ветрами,
Полыхнул золотой горизонт.

Где широкий просвет намечается,
Проступает над лесом вдали,
За краями судьбы не кончается
Незабудковый вечер земли…

*  *  *
На скальных лапах
                         сейд стоит,
И мох крылами
Укрыл обветренный гранит:
Над валунами –
                         валун,
Над лесом – божество,
Осенним стражем…
Вот-вот подхватит клин его
Под дых лебяжий!
Спираль вселенская на миг
Вскипит крылами!..
Но неотрывен от Земли
Священный камень.

ЗАОНЕЖЬЕ
Деревенька, согретая летечком юным,
Городскую родню – зазывает к себе…
Поднялись медосборные травы в июне.
Закачались кижанки в озерной губе.

Вдоль дороги – копёшек поджарых стожары…
Но тяжел для венцов глухозимия снег:
Средь домов нежилых – то разор, то пожары;
Опустела Сенная – до ста человек.

Да и то – большинство – приезжают на лето,
Погружаясь в седую ленивую тишь.
Только звякнет буренкино ботало где-то,
Да проснется в простенке дремавшая мышь.

Семенит тишина – аки посуху, прямо, –
А за ней, догоняя карбас рыбака,
Всколыхнув отраженье сгоревшего храма,
Парусами в Онего плывут облака.

*  *  *         
Стеной вдоль берега –
Трава покосная…
Деревня Леликово
На малом острове

Крестьянской памятью,
Рыбалкой славится,
Грядою каменной
Соединяется

С водой великою…
С ватагой местною
Ходили в детстве мы
За земляникою.

Вручив корзиночки,
Твердили взрослые:
Гряда – что ниточка,
Держитесь острова.

Горстями времечко
В корзину брошено…
Приспело летечко
Да все не кошена

Трава духмяная,
Чадит до осени.
Встречают знаменье
Зари на озере

Избушек дюжина
Да церковь старая –
К приделу дюжие
Кресты приставлены.

Старуха крестится
На главки голые:
«Уходят, крестница,
Века тесовые.

Все тише Истина –
До звона росного:
Чтоб обрести ее,
Держитесь острова…».

НА МОСТКАХ
Сбились тени у воды,
Солнышком согретой.
Отдохнуть присели мы
На порожек лета.

Островная тишина.
Стрекот травный льется.
За волной бежит волна
По дорожке солнца.

И доходит до мостков
По внезапной глади
Плеск игривых окушков
В полночь – на закате…

В Заонежье – погостить,
Надышаться просто! –
Невозможно пропустить
Леликовский остров:

Плавни, избы, иван-чай,
Куполов соседство…
Чайка села на причал,
Чтобы осмотреться.

Тени на воду легли,
Слившись с небесами…
Здесь на краешке земли
Посидите с нами.

*  *  *
Не рубите, не режьте, не рвите!
А качнув на ладонях, – подуйте:
Сами, сами развяжутся нити, –
Расплетите слова, расколдуйте

Вязь доверчивых строк! – на живое
Узелки затянулись когда-то…
За сужденье о них ножевое,
Неприятье – беспамятство плата:

Полоснет – равнодушно и остро –
И забудет о том победитель…
Нити памяти стянуты просто –
За любой узелок потяните,

Крутаните проворно, как прежде,
Веретенце прабабкино снова,
Ощущая кудельную нежность
С малолетства знакомого Слова.

Не рубите, не режьте, не рвите! –
Хоть такое и принято всюду –
Строф моих узелки развяжите,
Оттого они памятней будут…

*  *  *
Первоснежные картинки…
По дороге к роднику
Поперечные тропинки
Зачернели на снегу.
Вязнут детские галошки.
Мокнут бурки стариков.
Жмутся робкие сапожки
К борту крепких башмаков.
След попутный, след обратный.
Круг, оставленный ведром.
Жизни промысел понятный,
И божественный притом.
……………
Тропку торную находим,
И, ступая наугад,
Мы приходим, мы уходим…
Как осенний снегопад.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную