|
ФРЕСКА
Попутные виденья: речка, рожь,
Автобус, лесополосы…Банальность.
По-церберски зачёркивает дождь
Оконное стекло диагонально.
Торчит гнездо над церковью, как гвоздь.
Меж тёмных туч – просвет небес зеркальный.
По-церберски зачёркивает дождь
Оконное стекло диагонально.
Фантазию напрасно не тревожь…
Орёл на крыше – это ирреальность.
По-церберски зачёркивает дождь
Оконное стекло диагонально.
Всё не могу, уже который час,
Сложить виденья в общую картину.
Дождь, словно сумасшедший козопас,
Зарезал коз своих, всех до единой.
АПОКРИФИЧЕСКИЙ УРОК
Я – одинокий человек мечты,
Не той, чтоб в знаменатели вписаться…
Единственной - средь Ботевской четы
Хотела б добровольцем оказаться.
Как те мальчишки, что пошли за ним,
Оставив страхи за домашней дверью.
К нательному кресту необходим
И воевода, чтоб в святое верить.
Да, знаю, что живу сейчас и здесь,
Что в век смартфонов не о том печалюсь.
Но что мне делать, коль срубили лес
И только мыши средь корней остались?
И те сбегают, манную не ждут…
В чужих амбарах им сейчас сытнее.
Что вышить мне мышиному вождю
На знамени, что над пустыней реет?!
Мне остаются только лишь мечты,
Лишь только сны. В них воевода снится,
И четники идут из темноты,
И песня их взлетает над пшеницей.
Её послушать сына я зову,
А после мы поём её совместно.
Но в горле – спазм, во сне и наяву,
От этого урока сердцу тесно.
КЛАУСТРОФОБИЯ
Вновь в Дебелянова направлен выстрел –
История на почести скупится.
В ней воинов разжалывают быстро,
Едва успеют выйти на страницу.
И подпоручик Димчо Дебелянов
На пограничье оказался лишним.
И страшно, и печально, что так рано
Цветут вокруг, воспетые им, вишни.
ПОПУТНО
К.А.
Останется обида тенью гордой,
Как тот орёл, что на скале сидит.
Пусть вороньё кружится стаей чёрной,
Его удел – тащиться позади.
У нас в глазах свет солнечный сияет,
Ведь кто-то солнца ждёт от нас с тобой.
Всё остальное – это жизнь земная,
Где бесконечны битвы света с тьмой.
ЭЛЕГИЯ О БЕЛЫХ РУБАХАХ
Всё потому, что до восхода шью
я белые рубахи воеводе,
благие сны в бессонницу мою
на очи воспалённые не сходят.
Не знаю в колыбельных песнях толк,
лишь заклинанья повторяю рьяно.
За мною ходит, как собака, волк,
а новолунье кажется мне раной.
Но современный день встаёт в окне,
шлёт в телефон морзянку сообщений
и что-то в душу втискивает мне
из новых политических решений.
Верёвки бельевые станут вдруг
без стираных рубах легки с восходом…
О, Боже, сколько же мужчин вокруг!
И до сих пор не видно воеводы!
СОН
Где в наших песнях жертвенный венец?
И почему, чёрт побери, все мы,
когда умолк великий наш слепец*,
попали дружно в хор глухонемых?
И я – не исключение средь вас.
Армяне строят памятник ему,
а мы звеним стаканами сейчас
и витязей сваты зовут в корчму.
Здесь свадьба начинает петь и пить
и мечется петух среди гостей.
Поэтов мёртвых будут здесь женить,
но только, вряд ли, на земле своей?
А мёртвые…в дома живых стучат,
не в силах крепко спящих разбудить,
чтоб нам о чём-то важном рассказать,
а, может быть, о чём-то расспросить?
Пытаемся разверзнуть рот немой
и клятву дать, не прерывая сон…
Но отъезжает прочь по мостовой
с невидимым поэтом фаэтон.
Корчма всю ночь бессонна и шумна,
там рукоплещут строчкам неживым.
Дай, Господи, им хоть чуть-чуть ума,
и ничего, что всё так ясно им.
И хватит свадеб посреди чумы!
У внучек Лоры нынче пост идёт.
Но пуля и во сне летит из тьмы
и в наши вековые корни бьёт!
______
* Яворов
ОБРУЧЕНИЕ У КРОВАВОГО КОЛОДЦА
В 1876 году возле этого колодца омыта
от крови отрезанная голова Г. Бенковского
Вот и дошла до тебя, воевода.
Долго к Рыбарице тропки мотала.
Тот лишь клубок и остался сегодня,
сердце которым с тобою связала.
Помнишь ли шившую знамя княгиню?
Я на коне уже многие годы…
Это обман, что могла я загинуть,
не попрощавшись с тобой, воевода.
Я добралась до святого колодца
и поднимаю ведёрко с водою,
горькое эхо во мне раздаётся,
очи от пыли дорожной омою.
Косы свои расчешу звёздным гребнем.
Вот и подарки сватам благородным…
Вот и рубаха девичья, и требник…
Я готова. Принимай, воевода!
Знамя со мной, что тебе вышивала.
Что ж ты молчишь? Даже сердце не бьётся.
Эту судьбу я сама выбирала…
Мне подойдёт и кольцо от колодца!
НЕРАВНОВЕСИЕ
Мне в душу что-то острое вошло.
Как будто птицу в небе подстрелили.
Поранено одно её крыло,
Другое вдвое напрягает силы.
|
ПОГРАНИЧНОЕ КЛАДБИЩЕ
Валерию Станкову
Там за границей – отчие могилы.
Нелепые барьеры – на меже.
Таможенник – осенний ветер стылый –
Копается в душе, как в багаже.
Что ищет он? Товара нету с нами.
«Откуда тяжесть?» - силится понять.
Мы в мыслях носим пограничный камень,
Чтобы под ним рожать и умирать.
На это место наши дети снова,
От возмужанья захмелев, придут
Мужчинами – с бессмертным духом Йова
И Яну непременно сберегут.
Как Йову Балканджи, им хватит силы
Стоять неотвратимо на своём.
От зноя пересохшие могилы
Они польют живительным вином!
ЧУЖБИНА
В нашей вселенной с домами пустыми,
где тишина заскучала под клёнами,
странник усталый назвал моё имя
и светофоры все стали зелёными…
На чемодане наклейкам нет места.
Только вот сам человек неприкаянный.
Под пиджаком старомодным и тесным
будто бы крылья топорщатся каменно.
Ездит с трубой он по белому свету,
воя трубы мир не слышит пресыщенный.
Стал он давно человеком планеты,
но заскучал по ракие под вишнями.
И почему уезжать ему надо
от берегов, куда вновь возвращается,
к старому дому в лозе винограда,
к розам, что в сердце его распускаются?
Родину он вспоминал не однажды
и Белоногу – своё наваждение.
Вот и стоит, изнывая от жажды.
Только кувшин раскололся от времени.
ОСЕННЕЕ
Любомиру Левчеву
Боже, как целая жизнь, осень ненастная длится…
С мёртвых каштанов покров спешно мужчины снимают.
Над партитурой земли каркают чёрные птицы.
Небо в закатном огне старою картой сгорает.
Белые сны о былом женщины копят до смерти.
Хлеб наш вчерашний всегда там, где тепла не бывает.
Осень ветрами сквозит, листья, опавшие, вертит,
Только замёрзших детей в дом уже не возвращает.
Песнями глухонемых осень озвучена эта,
Что-то протяжно мычит, словно о помощи просит.
Как одинок человек на неуютной планете…
Осень виною всему, долгая стылая осень.
Ветер сквозь грушевый лист свищет надрывно, с одышкой,
Но на призывы его чёрные вороны грают.
Только в бессонной корчме юные наши мальчишки
Громко о чём-то шумят, будто чету собирают.
РАЗГОВОР С ПРОДОЛЖЕНИЕМ
Генче Стоеву
…Не было так никогда,
Как излагают сегодня.
Кровь здесь текла, как вода,
Красным большим половодьем.
Но даже те, кто места
Занял в учебниках школьных,
Нас не лишают креста –
Детям рассказывать вольно
То, что осталось меж строк
В новой истории «чистой» -
Свой сокровенный урок
Не оглашаемых истин…
Вот повзрослеет мой сын,
Сны станут сниться про волю…
При расставании с ним
Чешмы пароль я напомню:
«Глина под чуткой рукой
Станет посудой в итоге…
Неба простор голубой –
Храм вездесущего Бога…»
Выведут к дому дороги
Верных детей Белоноги!
ПРАЗДНИК ПОЭЗИИ С МАРИНОЙ…
Как Марина, люблю безысходно,
И мой берег - свидетель тому.
Слёзы струйкой стекут с небосвода,
Отбелив, будто известью, тьму.
Наяву это вижу, во сне ли:
Вот Марина идёт. След горчит.
Сквозь толпу наблюдаю за нею.
Душно так, словно воздух горит!
Череду вечных дум просевает –
Ищет смыслы. Их птицы клюют.
Может быть, давний стих догоняет,
Сквозь Ничто пролагая свой путь.
А стихи – не чириканье птичье,
Не пустые таят семена.
В них - поэзии горней величье,
Ястребиная точность видна.
Затхлый воздух Цветаева режет.
Рушит стены поэзии ток.
Что ни звук – неземная безбрежность,
Что ни стих – будто хлеба кусок.
Только хлеб этот твёрдый и тёмный,
Прожевать очень трудно такой.
У поэтов нет жизни заёмной…
И для смерти – верёвки другой!
Как Марина, я птиц выпускаю
В светлый мир и желаю удач.
И сама же себя умоляю:
Пой искусно, а плачется – плачь.
ФОТОВЗГЛЯД С РОЖЕНА
Наверно, потому что род когда-то
пошёл от белых роженских высот,
я в белое уверовала свято,
мой путь, как речка горная, течёт,
ни пристаней не зная, ни вокзалов,
сверхскорость жизни – это естество!
Взгляд с Рожена…с Болгарией связал он
и ни за что не изменить его!
С вершины этой вижу все границы,
мой славный Добрич и Дуная нить.
А ближе – ослеплённых вереницы
бредут, чтоб зло войны похоронить…
Но под землёй истории не спится,
покоя не приносит страшный сон,
она к монахам Рожена стремится,
под чудотворный омофор икон.
И сходят к ней под пенье и под звоны
знакомые – из всех святых углов –
красивые болгарские мадонны,
чтоб на знамёнах вышить наших львов. |
6 июля день рождения Елки Няголовой – выдающейся современной болгарской поэтессы и общественного деятеля, создателя и руководителя Славянской литературной и артистической академии, международного поэтического фестиваля «Славянские объятия», книжной серии «Библиотека «Славянских объятий», учредителя «Театра поэзии» в Варне, главного редактора литературного журнала «Знаки». 