Когда приказали явиться к командиру партизанского отряда, Санёк подумал, что ему дадут новое боевое задание. Но ошибся. Командир подал ему какие-то бумаги:

- Разведчики раздобыли для нас список полицаев из соседних сёл. Посмотри, нет ли знакомых имён?

Знакомые были. И одно имя насторожило больше всех: в списке значился его сосед, Петро.

Саньку вспомнилось: когда он собрался в военкомат, чтобы записаться в армию, позвал с собой Петра. Но тот замахал руками:

- Что ты, что ты, сусид?! Мы ще молоды!

В армию Санька действительно не взяли: ему не было и семнадцати. А вот в партизанский отряд он ушёл. Мать пыталась, как могла, удержать его от этого шага, но не смогла.

«Выходит, для армии мой «сусид» молод, а для немецкой полиции – в самый раз, – размышлял Санёк бессонными ночами в партизанской землянке.  – Вот же мерзавец!»

Эти «сусид», «ще» и другие подобные словечки очень забавляли Санька: вроде бы всё понятно, но не по-русски. Петро и его мать, тётка Дарья, переехали к ним в село то ли из полтавских, то ли из винницких мест, и по их разговору было видно, что они нездешние.

«Как же так? – думал Санёк. – Учились в одной школе, в одном классе, у одних учителей, по одним учебникам… Читали одни и те же книжки… Играли в одни и те же игры… Слушали и пели одни и те же песни… Почему же я стал партизаном, а он – полицаем?» Ответа на этот вопрос Санёк не находил.
 
Командир отряда строго предостерёг Санька:

- В своё село – ни ногой. Случайно встретишь соседа-полицая, и тогда беды не оберёшься.

Но встреча всё же состоялась.

Однажды командир приказал Саньку, вместе с бывалым партизаном Федотычем, съездить на подводе в дальний хутор за провизией для отряда. Хутор был маленький, три или четыре избы, и немцы туда заглядывали редко. В хуторе отряд держал своего человека, в обязанности которого входило регулярное обеспечение партизан продовольствием.
 
С задания возвращались поздним вечером. Уже подъезжая к лесу, заметили, что к ним приближаются четыре вооруженных человека. Немцы! Санёк спрыгнул с телеги:

- Федотыч, гони! Я постараюсь их задержать!

Немцы открыли огонь по подводе, но она быстро скрылась в молодом сосняке. В это время Санек метнулся в сторону небольшого бугорка перед лесом и залёг за ним. Это было хорошее укрытие, из-за которого немцы были видны ему на снегу так отчётливо, как бывают заметны черные пуговицы на белой сорочке. Санёк открыл огонь по врагам. Вот упал один. Вот второй. Третий и четвёртый кинулись к одинокой вековой сосне, чтобы укрыться за ней, но успел только один: третий остался на снегу, скошенный пулей Санька.

- Сдавайся, фриц! – предложил Санёк этому четвёртому.

- Сусид, ты что ли? – вдруг послышалось ему.

Сосны шумели на ветру, покачиваясь своими верхушками и изредка скрипя своими тяжелыми стволами. И Санек подумал, что это они, сосны, навеяли ему чей-то человеческий голос. Но нет, голос повторился:

- Сашко, это же ты, я знаю!

Голос доносился со стороны врага, и Санёк понял, что враг – это его сосед Петро.

- Петро, ты? – на всякий случай уточнил он.

- Я! Я! – обрадовался тот. – Не стреляй, сусид, не стреляй. Давай побалакаем!

- Ну, давай, – согласился Санёк. – Только о чём нам с тобой говорить-то? Ты же полицай фашистский!

Петро что-то негромко сказал в ответ, но Санёк не расслышал его слов, потому что их заглушил очередной порыв ветра.

- Ну, чего ты там бормочешь? – переспросил он.

- Мама у меня хворая, ей помогать треба. Розумиешь? Вот я и пошел в полицаи, чтобы прокормиться, – донеслось из-за дерева, за которым прятался Петро.

- Моя мама тоже хворая, – возразил ему Санёк. – Но я же не пошел служить захватчикам!

- Твоя мама ще может в огороде возитися, – гнул свое Петро. – А у моей ноги хворые…

- Да ты посмотри, – взорвался Санёк, – сколько у нас в селе одиноких женщин, и половина из них болеют. Но их сыновья фашистам не служат!

- Как не служат? – спросил Петро.

И сам себе ответил:

- Вон Сенька Головин тож полицаем стал.

- Ну, ты и нашёл, с кого пример брать! – возмутился Санёк. – Головин – шпана шпаной, три года за воровство отсидел, он уголовник. А тебе это зачем? А, Петро?

- Говорю ж: мама хворая, – жалостливо простонал полицай. – Отпусти, будь ласка…

Помолчав, Санек крикнул:

- Ну, ладно, что делать будем?

- Давай разойдёмся по-хорошему… – обрадовался Петро.

- Как это – разойдемся? – удивился Санёк. – Ты мой враг, я должен тебя уничтожить.

- Но я же не только твой ворог, – не унимался Петро. – Я твой сусид. А ще я твой одноклассник. Отпусти, будь ласка…

- Избави Бог от таких соседей, – усмехнулся Санек. – И от таких одноклассников тоже.

- Не убивай, Сашко! – взмолился полицай. – Не убивай! Я твоей мамке допомагати буду… И тебе поможу, если что…

Санёк задумался. Никакой помощи от полицая он не ждал. Да и не нужна ему была эта помощь. Саньку очень жаль было тётку Дарью, его мать. Женщина она безобидная, и вряд ли она виновата в том, что её беспутный сынок немцам служить стал. «Уверен, что она стыдится его, – подумал Санёк. – Но если потеряет сына и останется одна, не выдержит».

К тетке Дарье Санёк относился хорошо. Она тоже его уважала. В детстве мать, уходя на колхозное поле, часто оставляла маленького Санька с тёткой Дарьей. Та обращалась с ним, как с родным, ничем Петра не выделяла. Не раз окорачивала сына, когда он пытался задирать Санька или откровенно распускал руки. Санек, конечно, мог бы и сам ему накостылять, но он был в гостях, поэтому не считал возможным меряться силами на чужой территории, в присутствии тетки Дарьи.
 
«Ну, что, отпустить его? – думал Санёк. – А что я тогда своему командиру скажу?»

Врать он не привык, и его мучило, как выйти из этой ситуации.

«Ну что ж, придется слукавить, – наконец решил он. – Скажу, что трёх положил, а четвёртый сбежал».

После долгого молчания, Санёк позвал полицая:

- Эй, Петро! Слышишь меня?
 
- Слышу! – отозвался сосед.

- Уходи! Я тебя не трону!
 
Полицай, не оборачиваясь, сначала торопливо зашагал, а потом побежал в сторону села.

Санёк и предположить не мог, что вскоре состоится их новая встреча.
 
Ночью, успешно завершив операцию по подрыву железнодорожного состава с вражескими танками, группа партизан решила возвращаться в отряд поодиночке, чтобы не нарваться на немецкую засаду. Петляя по заснеженным полям, Санёк вдруг обнаружил, что оказался вблизи своего села. Приближался рассвет, а до отряда было ещё далеко. Днём передвигаться, конечно, опасно, и надо было где-то отсидеться. Где же ещё, если до родного дома рукой подать?
 
Арина встретила сына радостными слезами. Обняв мать, Санёк вошёл в избу, присел за стол, закурил.

- Ой, ты курить стал? – разохалась Арина.

Санёк устало улыбнулся:

- Это я так, балуюсь. Мам, мне бы поспать надо. А ночью я уйду.

Забрезжил рассвет. Санек прилег на кровать. Еще не успел заснуть, как Арина, выглянув в окно, увидела, что к её избе идет Петро с автоматом. Кинулась к сыну:

- Сынок, прячься! Петро!

Санёк мигом выскочил в сени. Дёрнул на себя знакомую деревянную ручку на полу и скрылся по ступенькам в темноту подполья, спрятавшись там за пустыми кадками.

Ворвавшись в избу, Петро огляделся по сторонам и, заметив кисет с махоркой на столе, всё понял.

- Тётка Арина, где Сашко? – заорал он.

Арина застыла на месте, со страхом глядя на незваного гостя.

- Сашко, выходи! Иначе тётку Арину буду здавати немцам как мать партизана!

Он повторил это несколько раз, заглядывая в каждый угол избы.

Санёк вылез из подполья. Презрительно глядя в глаза полицая, задал вопрос:

- Ну что, Петро, опять разговаривать будем?

Полицай наставил на него автомат:

- Не о чем нам с тобой балакать! Шагай, к немцам тебя поведу!

- А там, у леса, ты разговорчивый был! – усмехнулся Санёк.

Петро огрызнулся:

- Думаешь, и я тебя отпущу? Не рассчитывай! Не на того напав! А ну, пшёл к выходу! Или на месте застрелю вместе с твоей матерью!

Санёк кинулся к нему:

- Ах ты гад, сволочь фашистская!

Арина взмолилась:

- Сынок, не надо!

Не одеваясь, она выбежала на улицу. В это время Дарья, взяв лопату, пыталась расчистить от снега проход к своей избе.

- Дарья! Дарья! – срывая голос позвала её соседка.

- Чего тебе? – отозвалась та.

- Иди скорее, угомони своего сына! Он моего Сашку сейчас убьет! – взмолилась Арина.

- О, Господи! – вздохнула Дарья, отбросила лопату и, опередив соседку, заковыляла в её избу. Отворив дверь, кинулась к сыну:

- А ну, угомонись, Петро!

Тот отмахнулся от неё:

- Мать, не лезь, не твоя это справа!

- У, ирод! – толкнула она его в спину.

Петро, оскалив зубы, снова отмахнулся от матери.

- Угомонись, тебе говорю! Угомонись! – крикнула Дарья, схватив сына за руку
.
- Уйди, мать! Не вмешивайся! Он партизан! Я немцам його должен сдать! – заорал Петро, грубо отталкивая Дарью.

И тут она, не выдержав, перекрестилась и, взяв в руки скалку, лежавшую на диване, со словами: «Прости, Господи!», врезала этой скалкой сыну по загривку. Тот упал.

- Беги, сынок, беги швыдче, дорогой, – заторопила Дарья Санька, – а то зараз Петро оклемается и опять своё ружьё на тебя наставит. Дурной же! И откуда эта напасть заповзялась на мою бедную голову?! Соромно людям в глаза глядеть!

Санёк задумался. Бежать? А куда, если белый день вокруг? Того и гляди, на немцев нарвёшься. И Санёк решил отсидеться в подполье, за кадками.

Уходил Санёк новой ночью. Арина рассказала ему, что Петро, когда очухался с перевязанной Дарьей головой, долго не мог понять, что произошло. Мычал, матерился, а потом заторопился на свою поганую службу нелюдям.

Однако вскоре в партизанский отряд пришла весть: немцы выгнали Петра с этой службы. Рассказывали, что он с утра до позднего вечера неприкаянно слоняется по селу с перевязанной головой и смущённо поясняет каждому:

- Комиссовали по ранению…

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: