|
* * *
А зима всё так же в окна бьётся
То метелью снежной, то дождём.
Белокрылой, ей опять неймётся
Запечатать лужи серым льдом,
То ветрами свиснуть, что есть силы,
То блеснуть кристаллами снегов
И, чаруя красотою стылой,
Запорошить бездности шагов…
Как прекрасна даже непогода!
И вокруг законами творца,
Волей божьей действует природа,
Наполняя верою сердца
В то, что всё едино, неразрывно,
Неслучайно в замыслах Его.
Бытие — загадка, тайна, диво
Для умов других и моего.
* * *
Белый снег, как белые стихи,
Небеса февральские роняют,
И зимы широкие мазки
Серебром деревья осеняют,
Добавляют белизны кустам
И берёзам в поседевшем парке,
Где чернеют галки тут и там,
Принимая крошки как подарки.
Обеляя давние грехи
Чистотой и радостью покоя,
Падает торжественной строкою
Белый снег, как белые стихи.
* * *
Вслед белым стопам снегопада
дохнула и белая стужа,
и белые ветры натужно
свистели, и не было сладу
с погодою, белою грустью,
навеянной зимним ненастьем,
обнявшим наш город так властно,
что, мнилось: уже не отпустит.
На стёклах – следы поцелуев
и кисти январских морозов:
узор с ледяною мимозой
и птичьим изогнутым клювом…
Спасает от холода книга
взволнованных строчек поэта,
в которых и жаркое лето,
и звёздные, цвета индиго,
звенящие, южные ночи,
и шёпот морской Коктебеля,
а в окнах моих мир застелен
листами из снежных пророчеств.
У ХРАМА
В звенящем воздухе морозном
Сияют купола, кресты.
И постоять тихонько можно,
И прошептать своё «прости».
Прости, Господь, за неумелость
Любить, как можешь только ты.
Но, обретя с годами зрелость,
Ищу духовные плоды
И верю, что в пути последнем
Меня ты встретишь, – обретя
Покой и мир, пойду за светом
С душой невинного дитя.
С христовой верой, с мыслью доброй
Прощенье ищем за вину.
Стоит обледеневший тополь
Свечой у храма на ветру.
* * *
Серебряной серьгою полумесяц
повис на раме тёмного окна,
а я сижу в своём любимом кресле
в неосвещённой комнате одна.
Два изумрудных глаза прикрывая,
зевает серый недотрога-кот,
ему и дела нет, что, подвывая,
январский ветер снегу наметёт,
запорошит мои следы былые
и обелит ошибок черноту,
расправит снова у надежды крылья
и подведёт под прожитым черту…
На белоснежных жизненных страницах
слова любви готова начертать
тебе, и звёздам, и заре, и птицам,
вновь ощущая в сердце благодать.
* * *
Под тяжестью снежной
все ветки прогнулись.
И бело прилежны
поверхности улиц,
домов и площадок,
скамеек, навесов,
и крыш, и оградок.
И стало вмиг тесно:
от зимних обманов
(из шапок, и шалей,
и толстых кафтанов)
пропали вдруг дали!
И в окнах – лишь ветки,
застывшие в сказке,
ждут с неба привета
и солнечной ласки…
За рамой, снаружи,
как будто из крынок,
просыпала стужа
миры из снежинок.
МАНЕКЕНЩИЦА
Стоит журнальными рядами
Нелепо глянцевая мода
С крикливо яркими тонами
Гипюрам, декольте в угоду…
Румяна, тени и помада
«Плывут» в софитах ярких воском,
И манекенщице награда –
Снять эту вычурную «лоскость»,
Когда показы – у финала.
Забыть оранжевую дикость
И хрупких плечиков усталость.
Средь городских квартальных криков,
Шуршанья шин увидеть алость
Зари морозной над домами
С облезлой, мёрзлой штукатуркой.
И, растерявшись над деньгами,
Купить батон и сыру малость,
Сварить дешёвый кофе в турке
Под тусклым светом старой кухни.
Из рам вдохнуть январской ночи
С кристально-чистым, снежным духом
И вспомнить: завтра день рабочий.
И снова подиум и лица,
И шаг от узких юных бёдер,
И ядовитый колер ситца,
Который кутюрье угоден
В его фантазиях о моде…
* * *
Лишь бы сердце не черствело,
лишь бы был какой-то толк
от стихов из строчек спелых
и романса, что не смолк.
Лишь бы сердце не черствело,
не иссяк далёкий луч,
что летит на землю смело,
пробивая серость туч.
Не угаснут в храмах свечи
и сердца от всех невзгод,
если ангел кистью вечной
золотит опять восход. |
ЗИМНИЙ ГРАД
Воды продрогшей Невы
властно сжимает гранит.
Город заснеженный спит,
дремлют и сфинксы, и львы.
Мнится им, может, болот
северных топкая слизь
с хриплым приказом «держись!»
тем, кто шагали вперёд,
строили град на реке
с планом великим Петра:
верфи, соборы, дома...
Вспомнили, может, Фике
древних немецких кровей,
ставшую здесь не чужой,
а – с обрусевшей душой
средь православных церквей.
Или мерещатся бой,
штурм, отречение, смерть
в двух мировых и потерь
не пережитая боль.
Чудится снова весна?
Хмелем Победы вскружив,
верой и в счастье, и в жизнь
всех одарила она.
Сфинксы в снегах городских,
Летопись свято храня,
Ждут, что согреет заря
Гордые профили их…
* * *
Над Россией зрели вечера
И тонули в золоте залива,
И смелели сразу юнкера
Взглядами на барышень пугливых.
Звон серебряный колоколов
Таял медленно в тисках мороза,
И, крестясь, старухи у домов
Смахивали старческие слёзы.
Дым из труб тянулся в глубь небес.
И брехали во дворах собаки
На луны янтарно-жёлтый срез,
А мужик стонал от пьяной драки.
Но откуда-то и песнь слышна,
Разливаясь по округе эхом, –
Откликались сердце и душа,
Наполняясь песенной утехой.
И взмывали из простора вверх
Светлые, ликующие чувства,
Что рождали удаль добрых дел
И талант народного искусства.
И веков минувшая пора
С сердцем русским так же неразрывна…
Над Россией зреют вечера,
Погружаясь в золото залива.
* * *
В чёрном небе звёзды плачут
или, может, только я
на веранде тёмной дачи
в середине декабря?
Грустно, зябко мне немножко,
на ветру последний лист
растопыренной ладошкой
зацепился и повис
на двери, раскрытой в вечность, –
там, в ночи не спящий сад
тянет, тянет ветки в млечность,
где созвездия горят…
На веранде тёмной дачи
в середине декабря
одиноко: тихо плачу,
жду звонка, наверно, зря.
СНЕЖНЫЙ САД
Ночью тихо снежный сад расцвёл
Гроздьями серебряных соцветий,
А зима стряхнула свой подол,
И опять снежинки гонит ветер.
Хорошо с тобой смотреть на снег,
Чувствовать тепло твоих объятий,
Ощущать губами трепет век
С мыслью и желаньем не растратить
Этот миг – запомнить навсегда
Белый сад и вечное гаданье:
«Любишь?» – и услышать снова «да»
Дорогою маленькою тайной.
* * *
В оконных глазницах – зима:
Пунктиры из веток и стужа,
С витринными льдинками – лужи
И белого снега кайма.
И зреют неспешно в ветвях
Прологом ночной перемены
Пока ещё робкие тени.
И окна слепые – в домах.
В квадрате квартиры – уют
По-прежнему летнего рая:
Зелёные пятна герани,
Фиалково-синий этюд.
Я лампу зажгу, чтоб в мольбе
Окно засияло далёко:
Пускай это жёлтое око
Поможет вернуться тебе.
* * *
Анне Ахматовой
Легко легла строка к строке,
Где мудрость слов и чувств отвага.
Перо, застыв на миг в руке,
Порхает снова по бумаге.
В изломе чувств из сердца крик
Сплетеньем слов сейчас прорвётся.
В стране чужой, где свой язык
И жизнь своя, опять неймётся.
Там, где берёзы все в снегу
И намело сугробы в души,
Её судьба на берегу
Ждала, молчанье не нарушив…
Росли из сора вновь стихи,
Преображённые поэтом,
Чтоб, если даже и горьки,
Остаться жить на свете этом.
РОКОВОЙ ДЕНЬ
Сошлись пути на Чёрной речке.
В холодной белизне зимы
Приговорён к фатальной встрече.
Горящий взгляд… уста немы…
У секундантов лица хмуры,
И дрожи нервной не унять.
К барьерам шаг, чернеет дуло,
Дантес торопится стрелять.
Ничто спасти уже не властно.
И кружит ворон над судьбой,
И время свой отсчёт бесстрастно
Вершит над миром и тобой…
Гранитный обелиск. Молчанье.
Зима, морозна и знобка,
Ложится снежною печалью.
И с неба падает строка. |
