По степени своего воздействия на человека литературу можно разделить на две категории – на ту, которая адресована интеллекту и воздействует главным образом на читательское сознание, а также на ту, что предназначена для души и влияет на читательские чувства. Какая из них важнее – спор непродуктивный и почти бессмысленный, ибо это всё равно, что спорить о том, что человеку нужнее – еда или воздух. Понятно, что организму для продолжения полноценного существования в равной мере необходимо и то и другое, – и точно так же для полноты осознания личности ей необходима одновременно как умственная, так и душевная работа, которой в значительной мере обеспечивает людей именно литература.

Давний литературный спор между «физиками» и «лириками» – это не что иное, как эхо незатухающего, вечного соперничества, идущего в искусстве между формой и содержанием, экспериментом и традицией, занимательностью и духовностью, или же, если смотреть на вещи глубже – между Законом и Благодатью. Для исповедующих Закон главным объектом творчества (и это касается не только литературы, но и всех родов искусства) является сама форма создаваемого произведения, что выдвигает на первое место художественный эксперимент и формотворческий поиск. На примере работ всевозможных модернистов, авангардистов, кубистов, сюрреалистов, конструктивистов, метаметафористов, концептуалистов, постмодернистов и множества других реформаторов художественной формы очень хорошо видно, что акцент с чувственной стороны творчества переносится здесь на утверждение концепции непосредственно самого творческого метода как такового.

Произведения такого рода имеют своей целью поразить сознание адресата, они почти всегда обещают читателю (а также слушателю или зрителю) встречу с формальной новизной и потому на первых порах вызывают довольно высокий (порой даже почти ажиотажный) интерес и обеспечиваемый благодаря ему спрос, но вместе с тем они довольно быстро приедаются в силу своей духовно-смысловой незаполненности, социально-философской размытости, отсутствия какой бы то ни было идейной позиции, а также из-за гражданской незрелости и мелкоты задействованных чувств.

И вот здесь-то и приходит на помощь литература другой категории – та, которая, условно говоря, опирается на Благодать и адресована не сознанию, а душе читателя. Произведения этого рода почти не преследуют собой цели увлечь своего читателя занимательностью сюжета или поймать его в сети хитроумно зашифрованного в тексте филологического ребуса (хотя само по себе это порой бывает весьма любопытно). Но в то же время, пересказывая, казалось бы, абсолютно неброские истории и поэтизируя привычные всем человеческие ценности, произведения «лириков» (в том числе и такой их прозаической разновидности, как «деревенщики») представляют собой мощный фронт духовного сопротивления литературе экспериментально-реформаторского направления, противопоставляя тенденциям выхолащивания из неё социального, философского, психологического и духовного содержания традиционные для отечественной классики глубину исследуемой темы и подлинность авторских чувств.

Именно к этому ряду относится и повесть Александра Малиновского (1944-2017) «В плену светоносном»*, внешне представляющая собой предельно простой по форме рассказ о плавании автора с друзьями на лодках по родной для него речушке Самарке. Я специально акцентирую внимание на слове «внешне», так как книга развивается как бы одновременно в двух встречных направлениях.

Видимый её сюжет повествует о движении группы самодеятельных великовозрастных туристов от истока речки Самарки вниз по течению до родного села автора – Утёвки, а её, так сказать, сакрально-подспудный сюжет показывает одновременное движение авторского взгляда от дня нынешнего – в глубь времени, в глубь истории и в глубь своей собственной души и судьбы – к своим нравственным, этическим и поэтическим истокам.

Последовательно передающая этапы подготовки к походу и последующего путешествия, книга Александра Малиновского сочетает в себе информационно-просветительскую часть, состоящую из справочного материала исторического и географического характера, затем – описание непосредственно самого лодочного похода со всеми его заторами, мелями, комарами, разговорами у костра, рыбалками и иными путевыми впечатлениями, да плюс к этому – мимоходом всплывающие в авторской памяти воспоминания о детстве, заграничных поездках, прочитанных книгах и сопутствующие всему этому мысли.

Для Александра Малиновского, разносторонне развитого человека, крупного учёного, известного хозяйственника, а главное – человека пишущего, литература, книги и писатели являются такой же самоценной категорией жизни, как и природа или другие жизненные ценности. Одна из глав книги так и называется – «Светочи» и посвящена пребыванию на самарской земле А.С. Пушкина и В.И. Даля. Всплывает в повести и рассказ о Льве Николаевиче Толстом, владевшем некогда имением в Бузулукском уезде Самарской губернии.

Тот факт, что жизненный путь этих подвижников русской литературы пересекался с родной для Малиновского самарской землей, не менее важен для него, как и протекающая по этим краям Волга или наличие знаменитых Жигулёвских гор. Влияние на формирование духа народа, становление его национального менталитета и его самобытность в равной мере оказывают и художественное слово, и окружающий ландшафт, и повседневный быт, – и в книге Александра Малиновского эти три составляющие постоянно сменяют друг друга, чередуясь, точно картины гор, леса и степи за бортами несущей писателя и его друзей вниз по речному течению лодки. И он пишет об этом в одном из своих стихотворений:

Плыть по течению и созерцать,
не растрачиваясь на суету.
Плыть – и просто мечтать,
превращая в жизнь пустоту.

Мир реален лишь в нашем сознании,
всё, что мы видим – это лишь мысль.
Бог воистину гениален,
мы – поверили в свою жизнь!

Так окружающая писателя реальность становится звонкими стихами, а рождённые в путешествии стихи помогают писателю прочувствовать красоту жизни.

Не так давно известный российский писатель-постмодернист Виктор Ерофеев тоже написал свою книгу о пяти реках жизни, включив в этот перечень и Волгу (четыре другие реки – это Рейн, Ганг, Миссисипи и Нигер), да вот только вспоминаются ему при этом не страницы родной истории или созданные русскими писателями образы, а почему-то лишь побывавшие в постели его каюты женщины различного цвета кожи. Потому что опирающиеся на Закон «физики» видят в окружающем их мире только то, что можно потрогать руками, положить себе в кошелёк, съесть на фуршете или же, на худой конец, переспать с ней. Тогда, как для ведомых Благодатью «лириков», этот же самый мир состоит главным образом из стихов, чувств, раздумий о таинствах мироздания да какого-то неясного томления души.

Но странное дело – если плоть ради удовлетворения телесного любопытства и была бы не прочь побывать в виртуальной каюте Виктора Ерофеева с одной из его темнокожих спутниц, то душа всё-таки хотела бы оказаться в лодке Александра Малиновского, плывущей среди ромашковых лугов и застывшего на берегу стада русских бурёнок. Потому что экзотика нужна человеку не более как для хвастовства перед знакомыми, а для настоящей полноты жизни ему необходимо нечто его родное, почвенное, кровное. То, без чего народ – словно речка, лишённая своего истока. Пересохнет такая речка и останется от неё только заносимое пылью вечности пустое, безжизненное русло…
________
* Малиновский А. С. В плену светоносном: Повесть. — М.: Издательский дом «Российский писатель». — 2005. — 148 с, ил.

Комментариев:

Вверх