ТАТАРСКИЙ ПОЕЗД
Покидая Москву, я вслепую по ней не брожу –
на Татарское кладбище прямо с утра прихожу,
а потом – на вокзал (где людей – словно газа в «нарзане»).
Жду состав до Казани.

Я смотрю на колёса, которые знают давно,
кто когда-то под шпалы в дорожное лёг полотно.
Хриплый крик испустив, на восток отправляются скорые.
(Поезда – это многостраничные книги истории…)
Я иду на перрон. Пусть прожжёт меня окон глазами
мой состав до Казани.

К башне Сююмбике, где звенят муэдзинов азаны,
мои мысли несутся быстрей,
чем состав до Казани!

Ничего не боюсь. Чем нас можно ещё устрашить?
Мы прошли через столько смертей, что осталось – лишь жить.
Только б вместо зелёных вагонов родных «Татарстана» 
не прислали к перрону другого – чужого – состава,
что сожмёт моё сердце сильней, чем затянутый пояс…
О, мой поезд! Мой поезд!

Вот идёт он к перрону. Теперь не сойти бы с ума!
За спиною – столица сама. Выше – космоса тьма.
Впереди – зебры пёстрых шлагбаумов, долы с лесами…
Наконец-то мой поезд пришёл!
Мой состав – до Казани.

ГОРОДСКОЙ ПЕЙЗАЖ
Труба заводская дымит до небес,
закрыв дымом поле, и речку, и лес.
Но в городе тоже деревья растут,
корнями-когтями о камни скребут.

Здесь красные падают с неба снега.
Весна здесь, как осень, скупа и строга.
Лишь в лавках цветочных среди тесноты
здесь можно увидеть живые цветы.

Здесь в розах без пчёл погибает нектар.
Здесь родина яблок и вишен – базар.
Плакучие ивы гурьбою калек
склонились над мутными водами рек…

Но сколько природу не мучь – всё жива!
Растёт в стороне от асфальта трава.
Поют соловьи у берёз на плечах.
И кружится бабочка в солнца лучах.

ОДИН МОЙ ДЕНЬ
Кто враг, а кто друг мне – уже не могу разобрать,
закрывшись от мира поэзией, как гермошлёмом.
Седым стариком я ложусь ночью спать на кровать,
а утром опять поднимаюсь юнцом несмышлёным.

Из слов выбираю лишь те, что собой хороши.
(Так летом девчата цветы собирают в букеты.)
На небо смотрю, чтоб омыть им просторы души,
и снова глаза стали чистого синего цвета.

Чтоб руки мои не казались вам слишком грубы,
когда пожимать вам ладони в приветствии стану,
иду я к лесному ручью – чтобы с рук и с судьбы
он смыл мне всю чёрствость, её унося к океану.

И каждое утро я, будто впервой, за порог
иду, как ребёнок, шагая в мир душный и зыбкий.
И мир, что обычно предельно серьёзен и строг,
глядит на меня сквозь рассвет с добродушной улыбкой.

И долы с лесами сулят мне любовь и успех,
и верят мне без доказательств, а так, между прочим.
Улыбчивы люди. И души открыты у всех.
И нет разделения их – на друзей и на прочих.

Иду, пролагая дорогу сквозь дни и дела,
к далёкому счастью, что спит медвежонком в берлоге.
Душа полна солнца, и нет в ней ни капельки зла
на тех, кто меня обогнал, оттолкнув по дороге.

Но вдруг застилает мне чистое небо гроза,
скрывая мечту мою ливнем плотней, чем туманом.
Качается роща, гремят надо мной небеса –
как будто я в драку вступил со вселенским обманом.

Я падаю в грязь, поднимаюсь и снова иду,
опять спотыкаюсь и падаю снова и снова.
Вот кто-то лукаво меня вовлекает в беду,
шепча в моё ухо обманное, лживое слово.

Вот кто-то кричит моё имя и машет сквозь мрак
пылающим факелом, чтобы не сбился во тьме я.
А кто-то кричит: «Не ходи туда, слышишь, дурак?!» –
и зло от добра отличить каждый раз всё труднее.

От них отмахнувшись, я мчусь через тёмный простор,
боясь опоздать до того заповедного часа,
когда горизонт запирают, как дверь, на запор,
чтоб ночь не украла из снов наших вести о счастье.

И я успеваю – лишь начали дверь закрывать!
Я пот отираю устало с лица полотенцем…
Седым стариком я сегодня ложусь на кровать.
А утром опять поднимусь несмышлёным младенцем.

Ренат ХАРИС

Ренат Магсумович Харисов – Народный поэт Татарстана, автор более сорока книг на татарском, русском, английском, башкирском и чувашском языках. Родился в 1941 году, окончил Казанский государственный педагогический университет. Работал учителем, журналистом, ответственным секретарём СП Татарстана, заместителем министра культуры, заместителем Председателя Госсовета Татарстана. Лауреат Государственной премии РФ 2005 года, Государственной премии РТ им. Габдуллы Тукая, Республиканской премии молодёжи Татарстана им. Мусы Джалиля, им. Дельвига и других наград.

ИСКОРКА
Мы знаем, как правда мала, а выдумка — необозрима.
Мне трудно об этом писать. (Словно выйти в мир — голому!)
И всё ж это так — из кострища Мустая Карима
горящая искра, взлетев, на мою пала голову.

Я сам и не понял… Услышал лишь, как говорит
мой старый приятель, слегка уязвлённый случившимся:
«Послушай, поэт! На тебе уже шапка горит!» —
и всем указал на дымок, с головы моей вившийся.

Уж люди-то знают, на ком могут шапки гореть!
И вот уже каждый грозит мне с укором рукою…
Стихи же Карима — текут к нам широкой рекою,
скажите, ну можно ли — реку прилюдно спереть?!

Течёт Агидель по Татарии милой моей!
И сколько ни пей из неё — она не усыхает.
Вот так и Мустай — утоляет мне душу стихами,
и с каждым глотком мне становится что-то ясней.

Горит на мне шапка… С мольбой шлю к поэту я взор:
«Мустай! Ты мне новую шапку купить должен быстро!..»
Смеётся Мустай: «Я тебе подарил только искру.
Ты сам виноват, что раздул её в мощный костёр».

МУЖСКИЕ СЛЁЗЫ
Между камней, из трещинок и пор
сочатся воды каплями из гор
и падают со скал, точно со щёк,
на непросохший каменный лужок.
Словно вселилось в гору навсегда
большое горе в виде глыбы льда
и, избывая боль или позор,
который год уж плачет до сих пор…

— Коль приглядеться, — усмехнулась гид, —
у этих слёз — сугубо женский вид.
И, правду молвить, так уже давно
мужчинам нашим плакать не дано.

— Ты делать вывод, дочка, не спеши, —
сказал старик — и гордый, и солидный. —
Мужские слёзы льются внутрь души
и потому их никому не видно.
Но к мужу ночью тихо припади —
и ты услышишь, как в его груди,
словно цунами иль ночные грозы,
стучатся в рёбра потайные слёзы…

*   *   *
Диск солнца садится в багровый туман.
Наверное, завтра начнётся буран.
Нам страшно. Не каждый ведь в жизни — герой.
Нас пара снежинок пугает порой.

Над нашей Отчизной — полгода зима.
Снега и морозы нас сводят с ума.
До мая метели бушуют во тьме.
Как можно привыкнуть к такой кутерьме?

Нас за нос кусает свирепый мороз!
Нас вьюги с разбега целуют взасос!
А мы — в центре белого вихря стоим,
за солнцем багровым с восторгом следим…

ПРОБУЖДЕНИЕ
Кажется, будто в глубинах Земли
черти горячий костёр развели,
раскочегарили страшный пожар —
аж от полей поднимается пар!

Чуя тот жар, краснотал покраснел,
пот побежал из берёзовых тел.
Парень подружку из дома зовёт…
(Сердце от жара взорвётся вот-вот!)

Так — до заката. И только в ночи
пламя стихает в подземной печи.
Но и ночами природа не спит —
жар тот глубинный ей душу томит.

Рамис АЙМЕТОВ

Рамис Киямович Айметов (род. 4 октября 1968 года) является одним из тех, кто представляет собой новую поэзию Татарстана. Ни в коей мере не отвергая традиционной татарской поэтики, его творчество, вместе с тем, несёт в себе уже и яркие новые интонации, и свежие образы. Струящиеся, как звонкие родники, стихи Айметова сочетают в себе необыкновенную лёгкость слога, стремительный полёт ритмов, оригинальную художественную образность и одновременно с этим – потрясающую философскую глубину, густую смысловую насыщенность, отчётливо понимаемую символичность и максимальную широту охвата человеческих чувств. Для русскоязычных ценителей поэзии знакомство с переводами стихов Рамиса Айметова явится настоящим праздником, открывающим им творчество ранее неизвестного, но необыкновенно талантливого поэта. Заместитель председателя Союза писателей Республики Татарстан, живёт в Казани.

ОТ-ЧУЖ-ДЁННОСТЬ
Я стал для близких – как ЧУЖак,
чьё место – только угол.
Мол, все чисты, а твой пиджак –
грязнее грязных пугал!

Они садятся за столом
и вторят, глядя ЧУЖдо:
мол, с переломанным крылом –
тебя замучат нужды.

Они ведут меня к черте,
шутя непринуждённо,
что, мол, в тщете и в нищете
жить лучше – отЧУЖдённо.

Как в ЧУЖедальней стороне,
живу один в квартире.
И стынет мир ЧУЖой во мне,
и ЧУЖдо мне в том мире.

Кругом – ЧУЖбина. Не могу
уснуть в ночи глубокой.
Душа застыла на лугу
пиЧУЖкой одинокой.

Видать, судьба идёт ко мне,
свершая путь окружный.
И, как жемЧУЖина на дне,
лежу, всем ненужный.

Пью отЧУЖдения вино,
спиваясь, как пьянЧУЖка.
Шепну в конце, словно в кино:
«Эх, коротка кольЧУЖка!..»

«Я – ЗДЕ-Е-Е-ЕСЬ!..»
Я кричу, что есть мочи: «Я зде-е-е-есь!..» –
Но безмолвны мои небеса.
Видно, правит судьбой моей бес,
если солон мой мир, как слеза.

Нет ни звёзд надо мной, ни луны.
Кто-то солнце убрал с неба прочь.
Ну зачем эти ночи длинны,
будто в сутках – одна только Ночь?!.

Даль темна, как могила, где смерть
поджидает во тьме простаков.
Я, как птица, попавшая в сеть,
рвусь на волю из тесных силков.

Кто-то шёл же вот здесь до меня,
раздвигая судьбу, словно лес?
До сих пор ещё тает, звеня,
вдалеке его голос: «Я зде-е-е-есь!..»

До сих пор он во мраке кричит,
потеряв своей жизни причал…
Или, может – то просто звучит
эхо слов, что я сам прокричал?

ИГРА В «ЖМУРКИ»

– Кто на облаке плывёт? – Змей, окутанный тоской.
– Кто в груди твоей живёт?
– Дух земной и царь морской.
– Отдаёшь мне змея?
– Нет.
– А царя и духа?
– Нет.
– Ну, носи с собой сто лет!..
Детская считалочка из игры в «жмурки».

До сих пор ночами снится
шаль твоя, пылая ало.
Ты взмахнула ей, как птица,
и в заре тебя не стало.
День тебя ль украл у ночи?
Лишь звенело где-то эхо,
словно тонкий колокольчик
твоего ночного смеха.

Сто таинственных ответов
с веток музыкой свисают.
Я ищу, спеша, по свету
тёплый след твоих касаний.

Я ищу тебя… Но рядом –
только тень твоя мелькает.
И меня, как солнцем, взглядом
жаркий блеск твой ослепляет.

Пошатнулся я, слабея.
Душу давит боль тупая.
Ну, а ты кружишь, как фея,
мне на сердце наступая.

Ты в росе купаешь ноги,
а вокруг, верша проделки,
твои косы-недотроги
заплетают ветры-белки.

Но, души моей касаясь,
вдруг раздастся голос эха:
– Не играй со мной, красавец,
коль лукавишь ради смеха…

И, вздохнула ты с печалью.
А твой взор куда-то манит.
Ну, а ты, закрывшись шалью,
растворяешься в тумане.

Всё ж поймал однажды!.. Воля –
нас навстречу подтолкнула!
Ну, а в душу мне – от боли –
вдруг слеза твоя кольнула.

Растрепал мне душу пьяно
ветер, будто зверь из леса.
Ты твердишь в моих объятьях:
«Так нечестно! Так нечестно!»

Не боясь с небес разбиться,
вдруг из рук рванёшься дерзко,
шаль раскрыв, как крылья птица,
и прольёшь из чаши резко.

Хлынет дождь. Как канонада,
капли в шифер крыш забьются.
Помолчи… Нам слов не надо.
Лишь воды пусть струи льются.

Ты – опять уходишь, фея.
Ты – ку-у-у-у-да-а? – лишь сердце спросит.
Но рассвет, чуть розовея,
тень твою с небес уносит.

Я твоё дыханье слышу,
ты меня им греешь, фея.
Трону шаль твою – не вижу,
нет тебя опять за нею.

Есть ли в этих играх правда?
Кто закрыл мне взгляд, колдуя?..
Шаг налево, шаг направо…
Всё равно тебя найду я.

Зиннур МАНСУРОВ

Мансуров Зиннур Музипович – известный татарский поэт, родился в 1949 году. Окончил историко-филологический факультет Казанского университета, работал в различных СМИ Татарстана, был заместителем председателя правления Союза писателей. Автор ряда книг стихов и поэм, по которым созданы теле- и радиоспектакли, а также написаны музыкальные произведения. Лауреат Государственной премии Республики Татарстан имени Габдуллы Тукая (2009). Живёт в Казани.

ИЗГНАНИЕ БЕСА
Ну как же мне в судьбе не повезло!
Мне кто-то злой подбросил в душу зло.
И вот теперь лихие колдуны
его из сердца мне изгнать должны.

О, сколько же теперь вариться мне
на адском обжигающем огне!
Глотать отраву, на костре гореть…
Способно ль сердце это всё стерпеть?

Меня колдуньи пичкают травой.
Вещуньи в уши напускают вой.
Я стал ронять тетрадку и перо.
Где взять мне силы, чтоб творить добро?

Они хотят мне душу излечить
и на свой лад меня переучить,
чтоб дар поэта, что мне свыше дан,
я спрятал в душу, словно в чемодан.

Так и живу до нынешнего дня.
А чародеи гонят из меня
поэзию, как беса из ворот…

Ну что ж, посмотрим – чья тут верх возьмёт.

ХОРОШО, ЧТО НЕ ДАЛ
           «…Я лёг спать с твёрдым намерением
           попросить завтра с утра у соседа револьвер».
                                                       Габдулла Тукай
Ты подумай, мой друг, что б случилось, когда б, например,
тот сосед бы поэту действительно – дал револьвер?

Он ведь стольких мерзавцев позором в стихах заклеймил!
Был бы он с пистолетом – им быстро бы свет стал не мил.

Он пытался сдержать себя, гнев зажимая в кулак,
но злодеев вокруг – было больше, чем диких собак.

Если б выстрелил он – царский пристав бы ночь ликовал! –
и в наручники тяжкие руки его заковал.

Но пристало ль поэту, что мучим вселенской судьбой,
воевать с мелюзгой, что ведёт у дороги разбой?

Неужели и правда кого-то хотел он сразить?
Уж скорее – доносчикам подлым для вида грозить.

Ну, а вдруг бы помял ему рёбра силач Карахмет?
Вот тогда бы поэт и припомнил про свой пистолет…

Соплеменники дружно вскричали со всех бы сторон:
«Это он своей дикой стрельбою нарушил наш сон!..»

Тот, кто душу народа умеет в стихах воплотить, –
своим даром священным не должен опасно шутить.

Что бы стало с Тукаем, нажми он и вправду курок?
Каторжанин, убийца… А нужен народу – пророк!

Вот такая картина могла бы явиться на свет,
если б кто-то Тукаю дал в руки тогда пистолет…

ПОДАРКИ АЛЛАХА
Я у небес прошу, чтобы они,
мой сон и явь сплетя в едином миге,
меня вернули в детство, дав мне дни
перелистать, словно страницы книги.

Как в кинозале выключают свет,
так я глаза в волнении закрою –
и, как из вьюги, из минувших лет
вплывут возы со скошенной травою.

Передо мной – знакомые луга,
где детвора, в разбойников играя,
увидев эти тучные стога,
из них траву пучками выдирает.

Как не представить то, что ты – герой,
а на возах – купец, что убегает?
Тогда и кнут, достав тебя порой,
почти совсем не больно обжигает.

Вокруг кипит игры и боя смесь,
мои друзья телеги атакуют.
Я телом – с ними. Но душой – не здесь.
Себе судьбу хотел я – не такую.

И отступив в сторонку, я шепчу,
как заклинанье от разбойной доли:
«Хватать и грабить? Я так не хочу!
И без того на свете много боли».

И слышу вдруг, как будто сам Пророк
мне говорит печально и не строго:
«На перекрёстке двух больших дорог –
твоя судьба сама слетит со стога».

Я не пойму – то правда или нет,
иль где-то просто прокричала птаха?
Но слышу снова: «И на склоне лет
ты будешь вновь с подарками Аллаха…»

…И вот промчали годы и мечты,
а я всё слышу эхо слов Пророка.
Упали с воза в снег мои цветы.
Но жизнь, как речку, не вернуть к истоку.

Мухаммат МИРЗА

Мухаммат Мирза (Ибрагимов Илфак Мирзаевич) родился в 1953 году в селе Чалманарат Актанышского р-на Татарской АССР. Окончил Казанский институт культуры (1975). Автор нескольких сборников поэзии. Председатель Союза писателей Республики Татарстан (2005-2012). Лауреат Государственной премии Республики Татарстан имени Габдуллы Тукая (2011). Живёт в городе Казани.

* * *
Говорить о красотках тебе – что свистать соловью.
Ты за шиворот держишь судьбу и удачу свою.
Только слышишь, приятель, не лезь в разговоры мужские –
что ты знаешь о жизни, коль не был ни разу в бою?..

* * *
Хорошо, коль в народе единство царит без изъяна.
Хорошо, когда все – как один, и ни лжи, ни обмана.
Править царством таким научилась бы и обезьяна,
низведя ценность жизни – к моменту съеденья банана.

* * *
Каждый день все талдычат вокруг об одном:
«Мы последнюю чашу истории пьём!»
А сосед мой, что трезвым почти не бывает,
говорит: «Ничего, мы другую нальём!..»

* * *
Мир – огромный базар. Оглянись беспристрастно вокруг –
продаются и речка, и поле, и роща, и луг.
Стали ходким товаром достоинство, совесть и гордость…
Ты ещё не отнёс на базар свою душу, мой друг?

* * *
Он из сына растил удалого бойца.
Тот побил молодца и побил кузнеца.
А когда стало не с кем в округе подраться –
начал каждое утро мутузить отца.

* * *
Весь мир привычно смотрит, как у брата
брат отбирает всё, вплоть до халата.
Никто не крикнет: «Прекрати, злодей!» –
все за молчанье ждут себе «отката».

* * *
Пока ты под отчею крышей, ты можешь вопить,
что жизнь – для того и дана, чтоб гулять лишь да пить.
Но век человека сгорает быстрей сигареты –
успей покаянной молитвой грехи искупить!

* * *
…И наступит тот день, когда станет тебе не до песен.
Будешь нищ и убог, и покроет главу твою плесень.
От богатства до бедности – шаг. Был вчера ты – кумир,
а сегодня и дряхлому ворону не интересен…

* * *
Ты клянёшься, что выведешь вора на чистую воду,
что о всех злодеяньях его ты расскажешь народу
и его опозоришь на весь необъятный наш мир.
Но забыл ты, что мир – уж давно ему служит в угоду…

* * *
Он объехал весь мир, чтобы жизнь повидать,
он свой опыт готов землякам передать –
и он учит друзей молодых материться
и окурки щелчком на пять метров кидать.

* * *
Лает пёс на цепи – аж земля под ногами дрожит!
Пробегает прохожий со страхом, ребёнок визжит.
Так и кажется: если сорвётся – то всех растерзает,
а шагнёшь к нему грозно – и он в конуру убежит.

* * *
Из села все века – в виде дара полей и лесов –
отправляли в столицу еду на десятках возов.
Нынче снова в село наезжают толпой депутаты –
чтоб собрать с избирателей хоть полмешка голосов.

* * *
Ты колесишь по разным городам.
Ты говоришь: «Я жизнь за вас отдам!..»
А за твоей спиною остаются –
лишь брошенные семьи тут и там.

* * *
Тяжкий труд от зари до зари, краткий отдых на сене,
добывается хлеб для страны – не кривляньем на сцене.
Не пришлось бы просить сухари в этой жизни однажды
тем, кто труд хлебороба сегодня вконец обесценил…

* * *
Безмерны возможности у богача –
он скачет, как мяч, по судьбе, хохоча,
он рубит сплеча, сгоряча поучает…
А жизнь в это время – горит, как свеча!

* * *
Твердишь ты, что жизнь изучил до глубин,
борясь с ней один, как герой Алладин…
Внимать твоим сказкам мы были бы рады,
да смысла в них – точно ума у сардин!

* * *
Он с трибуны гремел, будто шёл напролом,
он громил алкоголь, называл его злом,
а потом, на фуршете, дорвался до водки –
и, мертвецки напившись, уснул под столом.

* * *
Покайся, человек, перед Творцом,
пока ещё есть миг перед концом.
С нас спросится за все грехи земные –
что совершил и старцем, и юнцом…