Сергей ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВ

«Листья закружат, листья закружат…»

Рассказ

«Листья закружат, листья закружат и улетя-я-я-т… На-на-на-на-а-на, на-на-на-на-а-на на-на твой взгля-я-яд», — безостановочно крутился мотив услышанной вчера новой песни, правда, слова Ромка запомнил не все. «Если ты любишь, если ты любишь, на-на-на-на-а-а-а… Если не любишь, если не любишь, на-на-на не пиши», — Ромка отвел взгляд от окна поздней электрички, за которым в темноте мелькали огоньки. Напротив, свесив голову, мирно дремала бабушка Фиёна…

Ромка возвращался со свадьбы своего старшего брата Сереги, точнее — двоюродного брата, но это не имело никакого значения, потому что росли они как родные, а растила их обоих бабушка, мама их матерей-сестер. И пока их мамы искали свое счастье — Серегина мама с новым мужем, а Ромкины родители колесили по стране вслед за возможностью где-нибудь получить отдельную квартиру — бабушка была им с Серегой и мамой, и папой, и дедом… Кстати, дед у них тоже был, но он, полностью занятый своей работой, внуками особо не интересовался.

Когда Ромке исполнилось шесть лет, его мама и отец вернулись из своих странствий. Квартиру они догнали, хорошую, трехкомнатную квартиру в новом доме, но… в Хабаровском крае, прямо на границе с Китаем. Ромку дед с бабушкой туда даже возили один раз, он помнил, как из окна смотрел на ночные стрельбы пограничников, а утром, вместе с каким-то местными мальчишками бегал собирать гильзы на стрельбище. Но как не старались Ромкины родители, выдержали они в тех пограничных условиях только три года. Да и климат оказался категорически не совместим с маминым здоровьем. Так что бросили они ту трехкомнатную квартиру, и вернулись на родину отца, в подмосковный город, где и поселились в одной из комнат большой коммунальной квартиры. Туда же через какое-то время привезли и Ромку. А Серега так и остался жить в том маленьком поселке, построенном возле двух больших заводов, в котором, собственно, оба брата и родились. Но каждое лето Ромку на месяц-другой отдавали бабушке, и они снова вместе с Серегой проводили все свое время до тех пор, пока Серега не повзрослел.

Если Ромка начал жить в полной семье, а вскоре еще появилась и младший братишка, то у Сереги было все наоборот. Хотя Серегина мама, тетя Рая, тоже родила сына от второго мужа, отношения ни у нее с мужем, ни тем более у Сереги с отчимом не заладились. Через какое-то время отчим вдруг начал пить, да так, что впадал в буйные запои. Ромка однажды попал из-за этого в настоящий переплет. Было ему тогда лет семь или восемь. Он проводил свое очередное лето у бабушки, но в какой-то день ей понадобилось съездить в Москву, а Ромку на это время взяла к себе тетя Рая. Однако и тетя Рая с Серегой ушли по каким-то своим делам, и Ромка остался в двухкомнатной квартире вдвоем с Серегиным отчимом. Тот, пока жены и пасынка не было дома, засел на кухне с бутылкой. Ромка читал книжку в маленькой комнате, как вдруг в кухне раздался выстрел. Как потом выяснилось, впавший в белую горячку Серегин отчим начал палить в окно из своего охотничьего ружья. Ромка настолько испугался, что подробности этого происшествия не удержались у него в памяти. Он помнил только, что прятался под кроватью, пока пьяный Серегин отчим палил в окно. Вдруг, каким-то образом в комнате оказался Серега, вытащил из-под кровати Ромку и вытолкал его в открытое окно комнаты, благо квартира была на первом этаже. Потом Серега по-тихому пробрался в коридор и открыл дверь приехавшей милиции. Что было дальше, в Ромкиной памяти не осталось вовсе.

В конце концов тетя Рая с мужем развелась, однако и с Серегой у них стало как-то все плохо. Да настолько плохо, что Серега то и дело уходил жить к бабушке. Так Серега с матерью и жили потом — то врозь, то вместе, то, рассорившись, опять врозь. После восьмого класса, чтобы жить отдельно от матери, Серега вообще уехал из дома — поступил в строительное ПТУ в другом городе, там ему дали общежитие. А когда обучение его шло к окончанию, тут-то всё и случилось…

У Сереги была давняя любовь — Ленка, соседка по дому, но на год старше. Тетя Рая Ленку на дух не переносила, вслед за ней точно также относились к Ленке и вся взрослая Ромкина родня — бабушка, дед, родители, другая бабушка, Фиёна, мать Ромкиного отца (на самом деле полное имя ее было Фаина, но все почему-то звали ее Фиёной). И вот ранней весной случилось «страшное» — выяснилось, что Ленка забеременела. Вся взрослая Ромкина родня была в ужасе, в разговорах между отцом и матерью, или в их телефонных переговорах с бабушкой и тетей Раей, постоянно слышались (Ромка лично слышал!) одни и те же горестные слова: «Захомутали парня…» Причем именно так, во множественном числе, потому что в нечистоплотном заговоре против Сереги обвинялась не только сама Ленка, но и ее родители. Какой бы «страшной» и «ужасной» не была вся эта история, но нужно было решать, что делать дальше — жениться Сереге на Ленке или нет. Поначалу тетя Рая сопротивлялась (Сереге оставалось еще месяца три-четыре до совершеннолетия и без согласия матери жениться прямо сейчас он не мог, ждать пока у Ленки вырастит живот не хотел), но Серега жестко стоял на своем, а к тете Рае из соседнего подъезда со слезами на глазах зачастили Ленкины родители. Тетя Рая не выдержала и сдалась.

А вот четырнадцатилетний Ромка сразу и полностью был на стороне брата. И потому, что он, во-первых, сочувствовал любым любовным историям своих сверстников (а тут еще и родной брат!), ведь это было так ново, неожиданно и волнующе. И потому, что, во-вторых, Ромка сам начал испытывать какое-то непонятное трепетание в груди и иных частях тела при виде девушек и женщин. Поэтому Ромка воспринял эту «страшную» новость даже с затаенной радостью за Серегу — у того началась настоящая «взрослая жизнь»! Такая жизнь, о которой начал задумываться и к которой начал стремиться теперь и сам Ромка — жизнь, полная неведомых тайных радостей, открытий, свободы и независимости.

«Листья закружат, листья закружат и улетя-я-я-т…» — напевал про себя Ромка одни и те же запомнившиеся ему слова новой песни, сидя в вагоне электрички. Под этот мотив он раз за разом и прокручивал в памяти события последних дней…

Ромкины родители на свадьбу племянника не поехали принципиально, хотя и придумали своему отсутствию какой-то более или менее подходящий предлог. Но чтобы совсем не портить отношений с родственниками, в том числе и с новыми, отрядили туда Ромку в сопровождении бабушки Фиёны. Ромка был счастлив — бабушка Фиёна не столь строга, как его мама, точнее, совсем не строга. А главное, она обожала участвовать в свадьбах! Она выросла в деревне, знала массу всяческих обрядов и правил, уже давно забытых городскими жителями, и, обладая от природы артистической натурой, прекрасным голосом и отличным музыкальным слухом, всегда оказывалась в центре различных торжеств.

Так и вышло. Едва они с бабушкой Фиёной переступили порог квартиры тети Раи, как бабушка Фиёна сразу же, не дожидаясь приглашения, взяла в свои крепкие крестьянские руки все ниточки организации свадьбы. Наверное, в какой-то другой ситуации тетя Рая, сама любившая всем командовать, не допустила бы такой вольности, но в этом случае она только обрадовалась, настолько ей эта свадьба была противна.

Зато Ромка, как и хотел, оказался предоставлен сам себе! Он сразу же влился в компанию Серегиных друзей. Ромка, хотя и был на три-четыре года всех их моложе, однако выглядел заметно старше своих четырнадцати лет, к тому же уже имел большой опыт общения со старшеклассниками, благодаря музыкальной школе, в которой большинство его одноклассников тоже были старше его. Так что буквально через полчаса Серегины друзья забыли о Ромкином возрасте и воспринимали его уже как «своего».

Пока взрослые суетились с подготовкой, так сказать, материальной стороны свадьбы, молодежь, собравшаяся вокруг Сереги в маленькой комнате тетираиной квартиры, занималась «культурной программой»: слушали пластинки, танцевали, болтали, смеялись по поводу и без повода. Правда, Ленки среди них не было. По настойчивому требованию бабушки Фиёны, она готовилась к свадьбе у себя дома, а жених с «дружками» должны были идти выкупать невесту, потом еще что-то делать, потом еще что-то. Ромка не запомнил всю эту длинную последовательность, да, впрочем, и не собирался ее запоминать. У него неожиданно образовались гораздо более важные дела. Потому что в той самой маленькой комнате, в которой Ромка когда-то прятался под кровать от пьяного Серегиного отчима, он снова попал в своеобразный переплет.

Прежде всего, именно здесь Ромка впервые услышал эту песню, чей мотив и первые слова сразу же врезались ему в память: «Листья закружат, листья закружат…» Он вообще, благодаря этой песне, впервые вдруг осознанно воспринял музыку, исполняемую большим числом людей под общим названием «вокально-инструментальный ансамбль». Раньше он эти ансамбли видел только по телевизору, «Самоцветы» там, или «Песняры», и их телевизионные песни его за душу не трогали, ну, поют и поют. И только сейчас на пластинке он услышал песни ВИА, который по телевизору не показывали, но у которого название было этакое, романтическое — «Поющие сердца», и песни — не про тундру и БАМ, а про… любовь. Про то чувство, которое так хотелось испытать Ромке, потому что для него это чувство означало вступление во «взрослую жизнь». Песенка о закружившихся листьях и оказалась именно про это — про «настоящую» любовь из настоящей «взрослой жизни».

«Взрослая жизнь» и вправду словно те листья из песни «закружила» Ромку — в маленькой комнате тетираиной квартиры на него обрушилась первая «настоящая» «взрослая» любовь. То, что любовь «настоящая» Ромка решил уже потом, в вагоне электрички, когда смотрел в окно на проносящиеся в темноте за этим окном огоньки. А в тот момент у него просто захолонуло сердце, перехватило дыхание, и он, почему-то вытаращив глаза (так ему во всяком случае казалось) глупо полупоклонился-полуприсел перед ней — Зоей, какой-то относительно близкой Ленкиной родственницей. Нет, конечно, Ромка многократно влюблялся и раньше, лет, этак, с семи-восьми, а особенно часто — в последние два-три года. Но эти влюбленности были, так сказать, для себя, то есть без всякой взаимности. А тут все получилось с точностью до наоборот и сразу — Зоя им, Ромкой, заинтересовалась, и даже начала с ним какой-то приватный разговор, правда, в него тут же вмешался кто-то из Серегиных друзей. Потом их с Зоей растащили в разные стороны, потом они снова столкнулись, исполняя какое-то поручение бабушки Фиёны, потом оказались в разных конца свадебного стола, потом… Да много чего было «потом», мелкого и незначительного. Главное было в другом — все это время Ромка и Зоя цепляли друг друга взглядами, старались не выпускать из виду, тянули шеи и крутили головами, если вдруг оказывались вне зоны внимания друг друга. Оба! И он, и, самое странное для Ромки, она! Такое с Ромкой было впервые! Он впервые ощутил всю притягательную силу взаимных взглядов, этой удивительно волнующей любовной игры… Любовной? Ромка тогда, на свадьбе, об этом не думал. Он настолько окунулся в новые для него ощущения, что уже не мог думать ни о чем другом, и уж тем более что-то там анализировать. Какой к черту анализ, если понравившаяся тебе девушка впервые отвечает, или, во всяком случае, готова ответить взаимностью! Да тут маму родную забудешь! И Ромка забыл…

Еще больший трепет в Ромкиной душе вызывало одно немаловажное для него обстоятельство — Зоя была на три года его старше, заканчивала десятый класс, в то время как он учился только в седьмом. В обыденной жизни ни о какой любви меж ними и речи бы ни шло — будет десятиклассница со всякой мелюзгой якшаться. Но Зою, видимо, никто не поставил в известность о Ромкином возрасте, а сама она и не поняла этого, приняв его за своего ровесника. Так что Ромка даже не верил своему счастью. «Взрослому» счастью.

Ромка с бабушкой Фиёной пробыли в гостях еще только один день. Но за это время они с Зоей успели пару-тройку раз прогуляться по поселку, подержаться за руки и даже почти поцеловаться (но тут им помешали, о чем Ромка горько сожалел). И все равно, можно сказать, что эти два дня стали началом их большой настоящей любви…

И началом этой любви конца…

Ромкина любовь, естественно, сразу же была замечена всей родней — бабушкой, тетей Раей, даже дед обратил на это внимание, — и вызвала совершенно понятную, в свете обстоятельств Серегиной свадьбы, реакцию: одного «захомутали», теперь и за второго принялись?!! Да он же совсем мальчишка еще! А ему уже и невесту подобрали? Возмущению Ромкиных родственников не было предела. Даже бабушка Фиёна стала возмущаться, но больше от того, что чувствовала свою вину — занялась свадьбой, а парня «упустила», «не доглядела», хотя в общем-то именно за этим и была послана, «доглядывать» за Ромкой. Вся родня настолько и по-настоящему испугалась, что моментально был составлен ответный «заговор» с участием самой тяжелой родственной артиллерии — Ромкиной мамы. А ее, маму Ромки, побаивались и бабушка, и тетя Рая, и бабушка Фиёна, и даже дед. Так что тут еще надо было разобраться, чего или кого родня испугалась больше — Ромкиной любви или Ромкиной мамы. И пока Ромка с бабушкой Фиёной добирались до дома, его мама оказалась в курсе всех дел и, естественно, сразу же вступила в число «заговорщиков», причем их и возглавила.

Конечно, по уши влюбленный Ромка ни о каком «заговоре» и знать не знал. Вернувшись домой, он, все также бесконечно напевая про себя ставшую такой родной мелодию («листья закружат, листья закружат, и улетя-я-я-ят…»), предавался сладким грёзам и воспоминаниям, строил какие-то планы, один грандиознее другого, и думать ни о чем другом не хотел. На одноклассников он теперь поглядывал немного свысока, мол, моя девушка (ах, как было это сладко произносить — «моя девушка»!) учится в десятом классе, а ваша? И вообще у кого-то из вас есть «своя девушка»? Правда, к чести его, нужно сказать, что он «своей девушкой» в компаниях парней-ровесников вовсе не бахвалился, это было, скорее, его внутренне ощущение — он уже взрослый, а они еще в «войнушку» играют во дворе. В знак своей «взрослой», «настоящей» любви он нарисовал шариковой ручкой у себя на кисти левой руки, между большим и указательным пальцами небольшую букву «З». Он даже попытался сам сделать из этой буквы татуировку, но ничего кроме небольшого воспаления на кисти у него из этого не вышло.

Трудно сказать, как бы там все было дальше с этой Ромкиной любовью, если бы не «заговор» родни. Хотя… Может никакого «заговора» и не было, а все это Ромка потом сам себе выдумал? Но факт остается фактом: в следующий приезд к бабушке, как Ромка ни старался повидаться в Зоей, ничего из этого не получилось — она от него просто убегала. В полном смысле этого слова: едва заметит Ромку на дороге или на улице — и сразу бежать. Ничего не понимающий Ромка один раз ее все же догнал, схватил за руку и попросил объяснить, что происходит. На что получил какой-то невразумительный набор фраз: «мне некогда», «выпускные экзамены на носу», «тебе этого не понять», «ты только в седьмом классе…» При этом она старалась на Ромку не смотреть, но он все же изловчился и сумел поймать ее взгляд. И увидел, что в ее глазах стоят слезы. Она поняла, что именно увидел Ромка, вырвала руку и опять убежала. Совсем.

Так и закончилась, не успев как следует начаться, первая Ромкина «настоящая» «взрослая» любовь. А вот песенка — «листья закружат, листья закружат…» — стала одной из самых любимых и осталась с ним на всю жизнь. На всю его «взрослую жизнь»… И даже по прошествии многих-многих лет, стольких лет, что даже страшно об этом подумать, напевая про себя эти слова, Ромка, точнее Роман Николаевич, всегда вспоминал ту чистую и трепетную свою первую «настоящую» любовь. А когда начинал напевать следующие слова — «очень мне нужен, очень мне нужен синий твой взгля-я-яд» — в его памяти всплывали полные слез Зоины глаза…

Если ты любишь, если ты любишь, так и скажи-и-и.
Если не любишь, если не любишь, и письмо не пиши…

Сергей Вячеславович Перевезéнцев (род. 29 января 1960 года, Тучково Рузского района Московской области) — русский историк и философ, писатель, консервативный публицист. Доктор исторических наук, профессор факультета политологии МГУ им. М. В. Ломоносова, сопредседатель Правления Союза писателей России, лауреат ряда литературных премий.

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную