* * *
       К 180-летию гибели М.Ю. Лермонтова
И вот опять полдневный жар
В долинах Дагестана,
В музее под стеклом кинжал
И строки из Корана.

Кипит река, как горца речь,
Ни шороха в ауле.
Не всё ль равно, где в землю лечь
От чьей-то подлой пули.

Парит над пропастью орёл
И жёлтые вершины
Как мавзолей, тем, кто обрёл
Покой несокрушимый.

***
          Людмиле Семёновой
Остров Измайловский, трепетный рай,
Клёны горят, не сгорая.
Если устал от Москвы - отдыхай,
В тихих объятиях рая.

В небо врастает могучий собор
Мудрой Руси допетровской...
"Нет, не прельстит нас затейливый вор
Ложью слащаво-заморской.

Русское наше от нас не уйдёт", -
Шепчут, светлея, берёзы.
Остров Измайловский тихо плывёт
Сквозь отшумевшие грозы.

***
А мне бы стать отшельником на Севере:
ловить форель, молиться в небеса
на тихий свет, сквозь облака просеянный,
и слышать Трифона и братьи голоса.

Расчёсывать укусы комариные,
и, укрепляясь муками Христа,
поститься терпкой горечью рябиновой,
не думая о трудности поста.
_________________________________
Святой преподобный Трифон Печенгский - основатель самого северного в мире Свято-Троицкого Трифонов Печенгского монастыря 

***
О, затяжная хмурая весна
Там, где без солнца прорастают листья!
Роняет капли зябкие сосна
На озеро, мерцающее мглисто.

Здесь понимаешь, что такое Русь.
Та, что в корнях до времени таится.
И шепчешь на прощанье: "Я вернусь,
Как возвращаются к своим истокам птицы".

***
Колокольня, колокольня,
Сердцу солнечно и больно.
Над разливом волжских вод
Голубая колокольня,
Словно памятник невольный,
С дна речного восстаёт.

Колокольня, колокольня,
Долго был наш путь окольным,
Да и ныне – маета.
Ты свети нам, колокольня,
Из глубин Руси привольной
Звонкой чайкою креста. 

***
Тенисто-таинственный остров,
где проблески солнца в траве.
И где затеряться так просто
в небесно-речной синеве.
Где в лето влюблённые дети
меня звонко папой зовут,
и где на особой примете
у Бога кувшинки цветут.

***
Плывёт по небу мглистая заря,
Мороз вцепился крепко в лапы сосен.
О, царство ледяного янтаря,
Где снега скрип безмолвию несносен!

Здесь понимаешь, как безмерна Тишь,
Та, что слова случайные объяла.
И, как природа строгая, молчишь
У замершего вечности Причала.

***
       Останусь строчками, останусь песнями.
       Николай Колычев
Вновь расцветает Кольский край
Морошковыми кочками.
А где-то рядом Николай
Звенит над тундрой строчками.

Поэтам русским не впервой
При жизни горько маяться.
А после – ветер над сосной
Их словом отзывается.

На неприметном валуне
Светло о Коле вспомню я,
И в сердце отразится мне
Его улыбка скромная.

Не много делаем добра
Мы в этой жизни суетной,
Но всё же люди у костра
Нас вспомнят в светлых сумерках.

За то, быть может, что верны
Себе не понарошку мы…
Средь незакатной тишины
Стихи его – морошкою.

***
А в Сибири берёзы русские
разбегаются по полям...
Как бы так меж ракетными пусками,
умудриться припасть к корням?!

Дым и грохот над полигонами,
мечет пламя стальной вулкан...
А берёзы, в простор влюблённые,
дарят золото облакам.

ТРЯПКИНСКИЙ САД
Под Москвою, под Москвою,
Где-то прямо у "кольца"
Николай Тряпкин

Под Москвою, под Москвою,
возле самого "кольца"
хорошо хмельной весною
на рассвете без конца

слушать, слушать соловьиный,
будоражащий разлив!
Что им, птахам тем, машины,
что им наш жилой массив?!

Провода "высоковольтки"
старый сад уберегли,
потому-то здесь раздолье
певчим жителям Земли!

Потому меж небоскрёбов
здесь колдует соловей,
словно в стане хлеборобов
в пенном сумраке полей.

И порою на рассвете
здесь является Поэт,
говорит мне: "В Вышнем Свете
Вот таких вот песен нет.

Прихожу сюда послушать
Переливчатый трезвон.
Прямо в душу, прямо в душу
Проникает нынче он!"

Под Москвою, под Москвою,
возле самого "кольца"
жизнь течёт хмельной рекою,
и не видно ей конца...

***
Соловей высвистывает счастье,
Тает запоздалая весна.
Я целую лунные запястья
Женшины, стоящей у окна.

Мы одни в глуши многоэтажки
Слушаем загадочную трель,
И вскипает в венах бесшабашный
Беспощадный, в даль зовущий хмель!

Наша жизнь - в который раз по кругу.
От цветенья яблонь - боль в груди.
И опять горчащая разлука
Обещает встречу впереди.

***
       Виктору Ивановичу Рыбалко
Закат осенний пламенеет,
И страшно на него смотреть.
Как будто в чёрных тучах зреет
Всепобеждающая смерть.

Мерцая тусклой позолотой,
Покорно гаснут купола.
И в этот миг навек кого-то
Надмирная объяла мгла.

И только колокол сквозь ветер
Призывный голос подаёт:
"Мы не умрём, в Грядущем Свете
Душа прозренье обретёт".

Из цикла «На жгучих полях Новороссии»

1. ОБРЫВ
Мы стояли над обрывом,
а под ним плескалось море,
и сушил горячий ветер
наши губы и сердца.

Чтобы их смочить, мы пили
терпкий розовый напиток,
и смеялись наши губы,
и туманились глаза.

И казалось бесконечным
море жёлто-голубое,
и в сухих колючих травах
прятался от ветра зной.

И не верилось, что близко
в душном мареве ковыльном
в окровавленном окопе
кто-то жизнь кладёт за нас.

2.
Война давно здесь стала горьким бытом.
Простым и страшным, как глаза собаки,
что потеряла навсегда хозяев,
но сторожит родное пепелище.
И как осколки, что хранят на память
родители счастливого ребёнка,
поскольку был он не убит, а ранен
вот этим раскуроченным железом.

Война вошла в подкорку поколенья,
младого племени, что ждало лучшей доли,
но раз уж так случилось, то любимых
ждут с фронта, как с рискованной работы.

Ночами жёны шепчут заклинанья:
"Война подохни,выживи, мой милый".

3.
Холодны рубиновые звёзды,
Что мерцают в предрассветной мгле.
Где-то там, в дали кроваво-грозной
Вспоминают люди о Кремле.

Вспоминают в ледяных окопах
В дребезжащих окнами домах.
И растёт над Русским миром ропот:
«Царь торгует газом на костях».

Посреди зимы грохочут грозы,
Молнии разят людей в сердца…
Русский царь! Однажды станет поздно,
Есть предел страданьям без конца!

Русским людям на войне нечестной
Остаётся честно умирать.
И опять в степи глухой, безвестной
Сыновей своих хоронить Мать.

Но однажды, верим мы, – взовьётся
Над Россией Огнеликий стяг,
И в предсмертном вое содрогнётся
Нас терзавший беспощадный враг!

…Набухают свежей кровью стены,
Кремль встречает новую зарю.
А Василий щурится блаженно,
И пеняет хитрому царю.

Алексей Викторович Полубота родился в 1975 году в Мурманске. В 2000 году окончил Литературный
институт им. А.М. Горького (семинар Юрия Поликарповича Кузнецова). В этом же году принят в Союз писателей России. С 2019 года секретарь правления Союза писателей России. Лауреат литературной премии губернатора Мурманской области имени К.И. Баёва и А.В. Подстаницкого (2001), литературно-художественной премии имени Дмитрия Кедрина «Зодчий» (2017), Международной литературной премии имени Сергея Есенина «О Русь взмахни крылами…» в номинации «Большая премия» (2019), победитель ряда международных и всероссийских литературных
конкурсов. Награждён медалью имени Михаила Шолохова Союза писателей России.
Автор трёх поэтических сборников. Стихи и проза публиковались в десятках общероссийских, региональных и зарубежных изданий, переводились на сербский, якутский, немецкий и английский языки.
Ответственный секретарь комиссии по литературному наследию Н.И. Тряпкина. Вдохновитель Всероссийского поэтического фестиваля-конкурса имени Н.И. Тряпкина «Неизбывный Вертоград». Редактор одноимённого альманаха, посвящённого творчеству Николая Ивановича Тряпкина.
Организатор ряда литературно-гуманитарных акций в поддержку русского Донбасса. Автор документального фильма «Зайцево. Храм на линии фронта», вошедшего в официальную программу 24-го международного фестиваля
православных фильмов и телепередач «Радонеж».
Работал электромонтёром в Мурманском рыбном порту, специальным корреспондентом газеты «Труд», главным специалистом Московского института социально-культурных программ Департамента культуры Москвы, обозревателем «Литературной газеты», «Свободной прессы», «Федерального агентства новостей». В настоящее время заместитель главного редактора корпоративной газеты «Трибуна ВПК».
Отец троих детей. Живёт в подмосковном Реутове.

Вверх

Комментариев: