Андрей ПОПОВ (Сыктывкар)

Что за русская вера всему вопреки?!

Из новых стихов

***
Что за русская вера всему вопреки?!
Если часто в родном околотке
Погибает свобода от тёмной тоски,
От несвежей трески и от водки.

Кто-то думает, что под Москвою мороз,
Тонкий лёд на Чудском – всё случайно.
Просто климат такой.
Только с климата спрос –
И какая в том русская тайна?

Нездоровые люди. Ворчат невпопад.
Две беды: дураки и ухабы.
То в болото сведут, то столицу спалят.
И чего не сдаются? Пора бы…

Защищают ухабы свои дураки.
Не подходит тевтонская месса
Для сумы и зимы, для широкой реки,
Для молчания русского леса.

Потому что в родном околотке живет
Не одна лишь тоска и природа,
Но и русская вера, и русский народ,
Хоть и мало осталось народа.

***
Во все грозили времена,
Что очень скоро по приметам
Придут болезни и война,
Потом конец наступит света,

Что скоро за бедой беда
Небесные обрушит своды –
И строгость Страшного суда
Познают грешные народы. 

Покайтесь! Мытари земли!
Немного вам еще осталось!..
Но годы шли, и войны шли,
Но жизнь текла и продолжалась.

Зря только слов лилась вода
Астрологов и лжепророков.
Зачем людей пугать, когда
И ангелы не знают сроков?!

Товарищ, верь, взойдет она,
Звезда в провидческих потёмках –
Россия вспрянет ото сна.
Еще внимательным потомкам
Напишут наши имена
На толерантности обломках.

Наступит русская весна,
А за весною будет лето…
И лишь потом потоп, война,
Конец истории и света.

***
Немыслимую веры глубину
Разглядывать со стороны не надо,
Дна не увидим, а пойдем ко дну,
Не терпит вера любопытных взглядов.

Там в глубине –  забвения вода,
И потому в потоке серебристом
Ума и сердца только простота
Помогут выбраться на Божью пристань.

И, может быть, Всемилостивый Спас
Простит нам непосредственную юность.
И глубина тогда коснётся нас,
Как вера к нам однажды прикоснулась.

***
И еще одно утро…Медлительно, как облака,
Мои мысли плывут по-над городом с детства знакомым.
И гадают: душа еще спит? не проснулась пока?                                      
Или видит рассвет через сумерки грусти и дрёмы?

Или вдруг понимает, что участь ее высока,
Или вдруг сознает, что в квартире панельного дома
Ей, наверное, только приснились любовь и тоска,                                                             
И строка о волнении из стихотворного тома?

Снова мысли летят, исчезая, как время, вдали,
Чтоб с тревогой смотрел человек на небесные дали. 
И еще одно утро понять, что же мы потеряли.

И еще одно утро понять, что же мы сберегли.
И плывут облака. И касается утро земли,
Чтоб душа не разбилась от сна о любви и печали.

***
Поэт не спит. В окне луна.
А на деревьях галок стая.
Ни вдохновения, ни сна,
Ни сахара в стакане чая.

Поэт простой, как детский вздох.
Ни шляпы модного покроя,
Ни галстука в цветной горох,
Ни строчки новой, ни покоя.

Ни дачи за городом, ни
Народного апофеоза
И ни влиятельной родни.
И спать не спит. Какая проза!

***
Погода изводит. Темнеет глубинка.
Похоже тоска.
И чувствую в сердце –  знакомая льдинка.
И колет слегка.

И колет, что жизнь моя странной выходит –
Найти не смогла
Она до сих пор ни в тоске, ни в погоде
Немного тепла.

А вроде задача такая простая –
Надеждой согрей,
И льдинка знакомая в сердце растает.
И станет светлей.

Лёд тает охотно от первого солнца.
Не жизнь, а вода.
И сердца уже ничего не коснётся…
А это беда.

***
Хоть грущу – но я счастливый,
Может, в этом мой талант?
Я не ездил на Мальдивы,
На Канары, в Таиланд,

Не нашёл в кладовке клада,
Не купил кирпичный дом,
А со мною счастье рядом,
Вместе с ним баклуши бьём.

Нет ни банковского счёта,
Ни квартиры в США,
Нет ни Ордена Почёта.
Ни медали. Ни шиша.

К службе воинской не годен,
В грязь могу упасть лицом,
А за мною счастье ходит,
Как сынишка за отцом.

***
Мы пишем письма: Родина в опасности!
Она оглохла от свобод и гласности!

Бросаем в ящик. Сто шестое лето 
Ответа ждем. Нет до сих пор ответа.

На письмах марки. Может быть, не ярки?
На них иконы, а не аватарки.

Бросаем в ящик. Сто седьмое лето 
Ответа ждем. Нет до сих пор ответа.

Не понимают, видимо, тревогу.
Или по-русски прочитать не могут?

Бросаем в ящик. Сто восьмое лето 
Ответа ждем. Нет до сих пор ответа.

И никакой от гласности нет ясности,
Понятно только -  Родина в опасности!

А нас не слышат сто девятым летом
И письма остаются без ответа.

***
Мы в мире гости. Зря ты как хозяин
Ведешь себя. Откуда что взялось?!
А я порой несдержан и отчаян –
Могу напомнить, что ты только гость.

И завожусь легко – с пол-оборота,
Возьму кирпич, могу надеть кастет.
Ты спросишь: Где смиренье? И где кротость?
Нет кротости. Смиренья тоже нет.

Хозяин-то незваный! С наглой рожей!
А я иду с тоской наперевес,
И потому я, видимо, бич Божий –
И для тебя орудие Небес.

Я только с виду робкий прихожанин,
Но ради справедливых перемен
Могу ударить, чтобы, как хозяин,
Не вёл себя –
А был, как гость, смирен.

***
Собака лает, ветер носит,
А ветки старенькой ольхи
Роняют листья. Это осень.
Сухая Болдинская осень.
И надо бы писать стихи,

Писать, что даже дно колодца
От тёплой осени светло,
Но человеку остаётся
Лишь согласиться  – всё прошло.

Душа об этом произносит
Без скорби или торжества.
И только Болдинская осень 
Роняет грустные слова.

ОСЕННЯЯ  НАДЕЖДА
Может быть, видение. А, может,
Так бывает. Осень приглушает свет.
И навстречу мне идет прохожий –
Вынырнул из переулка прошлых лет.

Как знакомо он сосредоточен!
И меня совсем не замечает, хоть почти  
Рядом мы. Но в этом тайна ночи,
Что лет сорок до меня ему пути.

У него мой облик, но моложе,
И мой голос у него, но лишь светлей.
Может быть, видение. А, может,
Знак небесный нескончаемых дождей.

Знак, что вечность пребывает всюду…
Только вдруг прохожий осени ночной,
Тот, кем никогда уже не буду,
Станет лучше – никогда не станет мной?

СОН ВЕЧНОГО ГОРОДА
Он приблизился к городу. Стало темней. 
И заплакал о нём в наступавшую тьму: 
–  О, хотя бы ты ныне, хотя бы в день сей –
Смог узнать, что же к миру ведёт твоему!

Засыпал вечный город. И был уже тих.
И в небесных знаменьях не видел ни зги.
–  Но сокрыто от глаз утомленных твоих, 
Что обложат тебя очень скоро враги.

Город был добродетелен, как фарисей,
И о нём Он заплакал в тревожной мольбе:
– Разорят…И убьют твоих лучших детей.
Не оставят и камня на камне в тебе.

И был месяц нисан – молодая весна.
Горькой правдою не разбудить никого.
–  Будут дети убиты твои – не узнал
Времени ты посещения твоего…

СОЗЕРЦАНИЕ С БАЛКОНА
Качает ветерок берёзы.
Мячом играют малыши.
А все невидимые слезы
Лежат себе на дне души.

И что им летняя погода,
Когда от слов себя таят,
Когда тревожная свобода
Лежит на дне души, как клад.

Березы спят. Смеются дети.
Растет трава…
Лишь потому
Всем хорошо на белом свете,
Что слёз не видно никому.

***
Живу я далековато…
Хотя и седьмой этаж,
Никак не увидишь МХАТА,
Не виден мне Эрмитаж.

Не видно огней столичных,
Но я нахожу интерес
Смотреть с балкона привычно,
Смотреть на дремучий лес.

И зренье моё тревожит
В дождливые четверги –
Как скучно тем, кто не может
Увидеть моей тайги.

НАСТУПЛЕНИЕ ПУСТЫНИ
Слишком много наивности ныне!   
Слишком много открыто дорог! 
И по ним наступает пустыня,
Равнодушия жёлтый песок.

Замечают пока старожилы,
Что песок засыпает очаг,
Засыпает алтарь и могилы,
Что вода высыхает в ручьях,

Что в слезах только соль остаётся,
Разъедая тревогу  и сон.
Как  арба,  уже  катится солнце
На пустынный земной небосклон.

Слишком  много нездешнего юга,
Слишком  мало надежды и рек!
Что ж… Пустыня мне станет подругой 
И разделит со мной этот век.

Что ж, подруга, пора  бы стать ближе, 
Хоть на пару признательных строк.
Как торопит, с тобою я вижу,
Ветер времени вечный песок.

СМЫСЛ ИСТОРИИ
Перелистаешь летопись времён,
Направо поглядишь или налево:
Убили принца,
Царь с семьёй казнён,
И головы лишилась королева.

Столетия безмолвствует народ.
За это русский воздух на майдане
Толпа разноголосая клянёт –
Простор и воздух вековых молчаний.

И снова холод казни и туман.
Свободе не хватает человека.
Кругом измена, трусость и обман,
Кругом
         ночь, улица, фонарь, аптека.

История?! –
От музыки «мобил»
Заснуть не могут звёзды и моллюски.
А смысл в чём?
Чтоб ближних возлюбил,
Как самого себя…
И воздух русский.

***
Соблазнов  у слова избыток,
С ним время лукавит, как змей –
Что надо писать для открыток, 
Наборов красот и страстей.

Без разницы  – можно про солнце,
И можно про лунный пейзаж.
Продажное – всё продаётся,
А то, что честней – не продашь.

А вспыхнешь – подобные страсти
И звезды блестят, как фольга. 
Вам люди хозяйственной части
Заметят, не споря:  - Ага! 

Ага! Пусть банально про солнце,
Банально про лунный пейзаж,
Но так хорошо продаётся,
Что весь раскупили тираж.

А искренним и сокровенным
Читатели лишь смущены.
И как нам работать с бесценным –
С тем, что не имеет цены?!

***
Я не хотел бы умирать в постели
И чувствовать, что врут тебе врачи,
Что двигаться ты можешь еле-еле,
Что поцелуи смерти горячи.

Что тяжелы часы, слова и веки;
Что дружбу и любовь ищи-свищи;
Что, как обычно, будут человеки
Копать могилы и варить борщи.

Что никогда никто мне не ответит,
Зачем я верил завтрашнему дню;
Что не поправить ничего на свете –
И даже под собою простыню.

***
Как будет жить мой тихий кабинет,
Когда пройдёт лет сто, а то и двести? –
Пойду, взгляну – все сны мои на месте? 
А, может, кабинета даже нет?

Увижу, может, только паука,
На книгах пыль, на книгах паутина,
Слова остались – не осталось сына.
И смысл уносит времени река.

Стихи, которым скоро двести лет,
Читают равнодушно чьи-то дети,
Им всё равно, что нет меня на свете.
И сына нет. И, значит, внука нет.

Я новый мир не предаю суду,
У нас и не такое раньше было.
Пойду и посмотрю свою могилу.
А, может, и могилу не найду.

И если не пойму я этот свет,
То, что с того? Став неземною тенью,
Не стоит долго думать о забвенье.
А, может, и могилы даже нет.

И к лучшему. Кому следить за ней?
Кому следить, чтоб было справедливо,
Чтобы всплакнули незабудки с ивой 
Над жизнью промелькнувшею моей.

Прощай, мой кабинет. Ты стал чужой.
Я сына пережил. И мы с ним вместе
В небесном доме лет, наверно, двести
Живём – не плачем. Я пойду домой.

ТАЛАНТ МИДАСА
Меняется ныне пословица –  
«Всё золото! Всё блестит!»
К чему прикоснусь я, становится,
Как луч, золотым на вид.

Сам выпросил чудо забавное,
Не знал, что это беда.
Всё золотом стало, а главное –
Насущный хлеб и вода. 

Ты дар себе просишь – понятное
Желание, жизнь скучна,
Но есть у таланта обратная –
Трагичная сторона.

БОЖИЙ ЧЕЛОВЕК
На северном просторе,
Где каждый день зима,
С себя он сбросил горе
От гордого ума.

Он может спать в трущобе,
Раздеться догола,
Оставил он в сугробе
Разумные дела.

Нет больше ни полушки
За странною душой.
Расстроились в психушке –
Неизлечим больной.

Такому по природе
Помочь нельзя уже.
Он чокнулся – юродив,
Безумен… и  блажен.

Не соблюдает правил,
Чужие знает сны,
Молитвою избавил
От ядерной войны,

От сбоя генотипа,
От уличной пивной,
От мирового гриппа
И язвы моровой

И всем сказал:
– Молитесь!
Молитесь посильней!
От яростных событий
И от трагичных дней.

Иначе возвратится
Великая беда,
Молитесь, психбольница,
Сбербанк и Минтруда.

Не то увидим вскоре,
Что мир ревнив весьма
К живущим на просторе,
Где каждый день зима.

***
И земля, и все дела сгорят,
Всё пойдёт в огонь – усилит пламя.
Почему мы верим – говорят
Души неизбежными словами?

Почему, невольникам греха,
Кажется, что мы коснулись сути
Неустанным зрением стиха
О прошедшей навсегда минуте?

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную