| |
***
В том году, а может быть, и в этом,
Может быть, недавно иль давно
Стал курить я с фильтром сигареты,
Начал пить дешёвое вино.
Всё смешалось. Вроде жил я мало.
Ну, немного. И в какой-то год
Для чего сказал я: – Всё пропало!
В самом деле, так всё пропадёт.
Всё смешалось – память где-то стёрта,
Где-то вдруг ясна наоборот.
Что же я забыл в году каком-то?
Или год такой лишь настаёт?
Может, у Казанского вокзала,
У Никитских, может быть, ворот
Для чего сказал я: - Все пропало!
А подумал – всё не пропадёт.
Может быть, пропали все поэты,
Мне совсем другое суждено,
Хоть курю я с фильтром сигареты,
Начал пить дешёвое вино.
О поэтах что я помню? Мало.
Ну, немного! После всех учёб.
Время стёкла памяти смешало
И глядит в них, как в калейдоскоп.
1979
***
Не судите про мои задатки
Сам я разберусь, какой в них прок.
В зеркале я вижу – всё в порядке:
Волосы не дыбом, лоб широк.
Чувствуется крепкая порода –
Ровная осанка головы,
Волевой, как трактор, подбородок
И глаза небесной синевы.
Взгляд прямой, а вовсе не угрюмый,
И во взгляде смелость, а не дрожь.
Как это я раньше не подумал –
Мама! Я на гения похож!
1979
***
Я подожду. И в этом нет сомненья.
И это не дежурные слова.
Любовь еще не сдохла. К сожаленью.
Еще жива.
И я пишу о ней стихотворенья,
О самом личном в общую тетрадь.
Пока не помогает. К сожаленью.
Я буду ждать.
Мне предлагают разные леченья.
Гулять с собакой. Пить с утра компот.
Но не проходит чувство. К сожаленью.
И не пройдет.
1976
***
Ты спокойна, как газета,
Говоришь мне: - Не держи!
Я хотел пойти в поэты,
Но могу пойти в бомжи.
Ты вернешься через лето.
Через два. Да толку в том!
Ты могла любить поэта,
Но решил я стать бомжом.
1976
***
Она смеялась надо мной: - Сельпо!
Ты книги не читал Эдгара По.
Я прочитал. Не пожалел труда.
Сказал мне мудрый ворон: «Никогда!».
Сказал мне ворон: «Страсти – ерунда.
Она с тобой не будет – никогда».
Да и не надо. Тоже мне удар!
Зато теперь со мною По Эдгар.
1977
***
Чуть больше солнца - стал бы жаркой пылью,
Чуть больше неба – я бы в нём исчез.
Не донесли надломленные крылья
Всего на взмах до голубых небес.
Марио де Са-Карнейро
Нет крыльев у меня – она ушла.
А я пишу с обидою в тетрадке:
Зачем мне за спиною два крыла?!
Там у меня торчат одни лопатки.
А все летят неведомо куда.
И пусть летят. Туда им и дорога.
Жаль, никогда она не скажет «да».
- Где крылья у тебя? – припомнит строго.
Пойду и выпью я вина с утра.
Отвечу ей, что жизнь еще покажет,
Что лучше. Крылья есть у комара.
А он пьёт кровь. И у младенцев даже.
1978
***
Сама собою скрипнет половица,
Кровать вздохнет, что сон совсем исчез.
Наверно, надо выпить и влюбиться
В кого-нибудь из дерзких поэтесс.
Чтоб гордая – богемного пошиба –
Чтоб слог изящен, и сама мила,
Чтоб все сказали, верный сделал выбор…
Но либо не найти такую, либо
Влюбиться надо в ту, что умерла –
Уже ушла из жизни. Это, кстати,
Страсть упростит. Пусть смотрит свысока
На проявленье чувства с хрестоматий,
С учебников родного языка.
Пусть всей стране ее знакомо имя –
Ее лицо заучено страной,
Зато не затоскую, что с другими
Она смеётся звонко надо мной.
Страдать не станет сердце от раздумий,
Что не ответит на любовь мою…
Как хорошо, что я пока не умер!
А с ней мы, может, встретимся в раю.
И, может, там сумею объясниться
И рассказать в присутствии небес,
Как заскрипела в доме половица,
И как кровать вздохнула – сон исчез.
1979
***
Подумал я – вдруг заведу семью,
Семейным человеком буду.
Скажу жене: - Я так тебя люблю!
Она ответит мне: - Помой посуду.
И я помою. Все-таки семья.
И все-таки любовь. А по расчёту
Не стану никогда жениться я…
Да мне вообще жениться неохота.
1979
ПРИВИДЕНИЕ ПОЭТА
Канул день,
Только смута изводит,
Не проходит — покоя мне нет.
Ночь гнетет,
Привидение бродит,
Шепчет метафорический бред.
Громко шепчет.
Болеть от сомнений
Заставляет.
На сердце темно.
И смотрю —
Предо мною Есенин,
Пьет плохое сухое вино.
Пьет вино.
Шепчет вслух.
Улыбается.
Говорит: — Поэтический путь
Не осилит какой-нибудь
Пьяница,
Что не может без рюмки уснуть.
Не выходит из пьяницы гений.
Зря терзаешь ты душу свою.
Я мрачнею:
— Ты врешь мне, Есенин!
Твоего-то поменьше я пью.
Не Есенин?!
Легко обознаться
В темноте.
Ты, наверно, Рубцов?
Или Блок?
Да не лезь целоваться!
Страшно мне
Целовать мертвецов.
Но спасибо тебе за науку,
Не забуду прямые слова.
На прощание жму ему руку,
Постигая секрет мастерства,
Смысл метафор,
Желанье полета,
Сокровенного знанья зерно…
Отчего же так выпить охота?
Почему так на сердце темно?
1979
ПОБЕДА НАД ЧЁРНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ
Учиться лень. И сто сомнений.
Зачёт не сдан. В душе бардак.
Зачем повесился Есенин?
Не объясняет мне филфак.
Да кто поймет больную душу?!
Что пережить ей довелось?
Зря черных человеков слушал,
Зря в зеркало летела трость.
А черных человеков, кстати,
Полно – и женщин, и мужчин
Но на моей сидеть кровати
Пока не смеет ни один.
А если б сел? В моей зачётке
Искал бы признаки беды.
Пришлось бы встать – и выпить водки.
Иль, на худой конец, воды.
Сказать: - Ты скучен. Ты невесел.
Зачёты сдам – и ты не ной,
Ты одного уже повесил,
Но не получится со мной.
Не напугаешь, гость из мрака
И в зеркале разбитом тень –
Перед тобой студент филфака,
Которому учиться лень.
1979
***
Неужто когда-то я стану прохожим,
Который не помнит, как жил и что прожил,
Зачем было столько разочарований,
Зачем обещал, что счастливым он станет,
Который идёт по проспекту с портфелем,
Идёт из кафе – вместо сердца тефтеля.
Взамен всех стихов и духовного мира
Тефтеля бесчувствия. И без гарнира.
1979
|
ПЕРСПЕКТИВА
Зима прошла, и наступило лето,
Я больше не темнею от тоски.
Я летом знаменитым стал поэтом,
Таким, что можно не писать стихи –
Читаю я почти в любом журнале
Рецензии на мой упрямый труд.
Те, что зимой меня не узнавали,
Теперь за два квартала узнают.
Те, что смеялись над моей заботой,
Теперь встречают честно – по уму…
Но не хватает, чувствую, чего-то.
Чего же не хватает? Не пойму.
Здоровый дух в здоровом организме,
Ни бытовых, ни половых проблем.
И памятник воздвигнули при жизни,
Недалеко от Пушкина совсем.
А именем моим назвали ВУЗы
Театры, комбинаты, корабли.
Все девушки Советского Союза
Мне объяснялись в преданной любви
В кармане мелочь Нобелевских премий,
Я с королями пил на брудершафт!
Почетный пионер и академик,
Почетный гражданин и космонавт.
Зима прошла — и лед на сердце тает.
Однако непонятно — почему
Чего-то постоянно не хватает?
Чего еще?! Не знаю. Не пойму.
Какого мне не достает порыва,
Волнения какого на пути?
И осеняет — где же перспектива?!
Нет перспективы... Господи, прости.
1976-79
ВЕТЕР
Сегодня на ветру не постоишь:
Срывает шляпы. Что за наважденье!
В газетах пишут - всюду наводненье.
Срывает ветер черепицу с крыш.
Якоб ван Годдис «Конец света»
Газеты пишут – выполнили план,
И завтра все выходят на работу.
Чего же я, как мелкий хулиган,
Ищу печаль такому повороту?
Наверно, недалёк я, да и юн,
Но не пойму – зачем опять эпоха
Трубит о том, что льёт она чугун,
Что собирает центнеры гороха?
Я сам – дитя всех плановых побед
И всех восторгов в утренней газете –
Жую в столовой комплексный обед
И думаю – куда же дует ветер?
Сильней подует – и пойдет волна,
И устоишь ли от переполоха?
И, может быть, не хватит чугуна,
На душу населения гороха.
1979
СТУДЕНЧЕСКИЙ СОН
Не сдал я зачет… Снилось мне,
Что я не студент, а солдат –
Жирафа и озеро Чад
Три дня охраняю во сне.
Три дня, ни минуты не спав,
Смотрю на прибрежный камыш.
- Зачем ты так долго не спишь? –
Вздохнул, сострадая, жираф. –
Спят лев, носорог, какаду.
Зачем ты три ночи подряд
Стоишь возле озера Чад?!
Стоишь ты в бессонном чаду?
Какая-то странная блажь!
Какие-то странные сны!
На озере дикой страны
Зачёт по спецкурсу не сдашь.
От строгих жирафовых слов
Умнел я скорей, чем от книг.
Вдруг вышел, раздвинув тростник,
Ко мне Николай Гумилёв.
И сразу в упор произнес
- В каком это было году?
Кричал на лету какаду,
Что это контрольный вопрос.
И я отвечал без труда:
- Солдат обойдётся без дат,
Жирафа и озеро Чад
Не сдам никому никогда.
Пуст солнце печёт и печёт,
Пусть стану от зноя багров!
Сказал Николай Гумилёв:
- Довольно. Идите. Зачёт.
- Идите? Не понял я вас.
Мне в этом палящем аду
Не просто, но я не уйду.
Я здесь выполняю приказ.
Я трудностями не смущён...
И трудностям наперекор
Легко передёрнул затвор,
Пока не закончился сон.
1980
***
Учиться дальше не пойду,
Чтоб стать министром, чтобы
Расстраиваться, что мечту
Я загубил учёбой,
Что человеком став большим
С огромным кабинетом –
Поторопился, поспешил,
А мог бы стать поэтом.
1981
ПОЭТ И ХУДОЖНИК
Раису Халилову
Как удачно положены краски!
К месту здесь полутон, полусвет.
Понимаю, что ты не Веласкес,
Но тебе мой удался портрет.
Мы талант свой пока не пропили.
Жаль, что честность порой не в чести.
Понимаю, что ты не Тропинин,
Я и сам-то не Пушкин, прости.
Допускаю, что лет через десять,
Этот труд ты удачно продашь –
В Третьяковке картину повесят,
Или купит её Эрмитаж.
Гид расскажет – студентам бесплатно –
Как художник такого достиг.
- Нарисован лишь кто – непонятно.
Но не Пушкин. Какой-то мужик.
Вы в глаза его серого цвета
Посмотрите и дальше прошу...
Но уже разойдётся по свету,
По секрету, по кухням – «шу-шу».
Обо мне разнесут небылицы,
Что имел гипнотический взгляд,
Что лежал после драки в больнице,
Что врачи мне подсыпали яд.
После яда я пил растворитель,
Керосин, ацетон, скипидар,
Что писал я стихи на иврите
И подписывал их «Кудеяр»,
Что прохожих пугал пистолетом,
За стихи отсидел года три.
И фарцовщики с этим портретом
Продавать будут календари.
Не понравится власти такое
Впечатленье от честных картин –
Слишком много незваных героев,
Надо, чтобы остался один.
Окажусь я мгновенно некстати
За стихов несоветский разлад.
Есть хороший художник – и хватит,
Пусть о нём – об одном – говорят.
Ах, какая палитра! Оттенки!
И талант возрастает в цене!
И напомнят тебе про застенки
И свободу в советской стране.
Небольшую попросят услугу:
Рубани-ка ты правду с плеча -
Откажись от нескладного друга,
От сомнительного рифмача.
Евтушенко напишет в поэме,
Что ты живописи пионер,
Удостоишься нескольких премий,
Разрешат побывать в ГДР.
И хмелея от доброго слова,
От восторгов с различных сторон,
Скажешь твердо: - Не знаю такого.
Это юной фантазии сон.
А с моею фантазией юной
Для народа чего не создашь!
И трезвее, чем Брежнев с трибуны,
Пояснишь: - Это даже пейзаж,
Не портрет городского бродяги,
Чьи стихи вы случайно прочли.
И не пил я с ним пиво в общаге
За здоровье больного Дали.
Еще шире раскрыть тебе двери
Всем негласный приказ будет дан –
И тебе передачу доверят
Типа «Документальный экран».
Но в тебе я ценил человека.
И хотя я не искусствовед,
Понимаю, что ты не Эль Греко,
Но тебе мой удался портрет.
1981
ПАМЯТНИК
Стремленье к невозможному –
безумство.
Марк Аврелий
Кто хочет невозможного, мне мил.
Иоганн Гёте
И невозможное возможно…
Александр Блок
Ищу слова,
Который год упорно
Классический хочу постигнуть стих –
Так памятник себе нерукотворный
Воздвигнуть – выше зданий типовых.
Мне вечность,
Как прораб, с усмешкой горькой
Напоминает, чуть ли не грозит:
- Поторопись. Не двигается стройка.
Не успеваешь выше пирамид.
И от того душа порою ропщет,
Что не хватает времени и чувств,
Что, может, надо как-нибудь попроще
И как-то поскромней – воздвигнуть бюст.
А можно и гараж – иль что иное,
Чтоб как у всех –
И сердце не болит.
Но памятник мне нужен – вот и строю.
Ищу слова прочнее, чем гранит.
1981
|
