ГРЕХ
Нет, грех не укротить вовеки, Препроводив на суд большой.
Он будет вечно в человеке
С его соседствовать душой.
Искусно, изощренно, тайно,
Привыкший каяться и лгать,
Он будет страсти разжигать
Самозабвенно и случайно.
Во имя или вопреки
Паря над бездною людскою,
Спасать нас будет от тоски
И будет нас давить тоскою!
* * *
До чего же одинокие года,
Одиночество не деть мне никуда. Дом вчера еще был шумным,
Как шинок,
А проснулся утром — снова одинок.
То не кара и не Каина печать,
И не стоит на судьбу свою серчать. Одиночество, как рана после битв,—
Наше время для раздумий и молитв!
* * *
В этом мире жить не просто,
Чем-то тяжек всякий век...
И духовные форпосты
Строил грешный человек
Чтобы быть поближе к Богу,
По утрам и вечерам
Он торил свою дорогу
В книжный дом
И в Божий храм.
Вот и в нашем падшем веке,
Где размыт семьи уют,
Храмы да библиотеки
Людям силы придают.
Пусть не всем нам,
Словно птицам,
В горнем будущем летать,
Но ведь жаждем помолиться
И Псалтирь перечитать!
* * *
Грустные мысли уже не пугают. Осень на улице, осень в крови.
Годы уходят и дни убегают
Бесповоротно — зови не зови...
Знаю, предчувствую,
рядышком где-то
Тихая пристань, бездонный покой. Легкое золото бабьего лета
Перебираю усталой рукой.
Мир удивительный,
мир беспощадный,
Мир, у которого мы под пятой,
Не омрачит меня бранью площадной,
Не воскресит меня правдой святой.
Не растревожат его откровенья, — Время упало осенним листом...
Все в этом мире
подвергнется тленью,
Все в этот мир
возвратится потом!..
ЗВЕЗДА
В сером доме сумрак серый,
Только в окнах иногда
Огоньком мечты и веры
Отражается звезда.
На печальном небосводе,
Где пасется воронье,
В общем звездном хороводе
Мимолетен лик ее.
То зажжется, словно чудо,
То затухнет — чуть видна,
В никуда и ниоткуда
Направляется она.
В сером доме грусть и скука – Паутиной по углам,
Ни шуршания, ни стука —
Тайна с мукой пополам.
И глядит из серых комнат
В небо серый человек.
Так глядит, как будто помнит
Свет звезды не первый век.
Так глядит, как будто знает
Смысл и суть её пути,
И губами размыкает
Грех свой: «Господи прости!..»
|
РЯБИНА
Выпал снег,
И с утра нет помина
Поздней осени, серому дню.
Лишь в саду пламенеет рябина, Безвозвратно горит на корню.
Постою зачарованно с нею,
Просияю лицом на зарю:
Может, душу свою отогрею,
Может, сам безвозвратно сгорю!..
ЗОВ
Многое значит удача
В наш прагматический век.
Даже поездку на дачу
Можно считать, как побег
Из дорогой и уютной
Общежитейской тюрьмы...
Зов непонятный и смутный
Слышим, предчувствуем мы.
Что это?..
Кто это?..
Где же?..
Душу возносят и рвут.
Звуки каких побережий
В памяти нашей живут?
* * *
В маленьком домике
Дни коротаю,
Мирно дела
Вековые вершу.
Грустью сердечной,
Как мхом,
Обрастаю
И никуда не спешу.
Может быть, вот оно,
Счастье земное.
Пало на грудь,
Как туман на жнивье.
Тихое, сладкое,
В меру хмельное,
Непоправимое
Счастье мое.
СТАДА
Увы, не ведая тревоги,
Забыв о правде и о Боге,
Гуляют тучные стада.
И пережевывая пищу,
Они усладу жизни ищут,
Живут без горя и стыда.
Им рок ссудил благую долю:
Луг объедать и гадить вволю
Во имя мяса и дерьма,
Во имя похоти туманной,
Во имя страсти окаянной,
Во имя тусклого ума.
Так — день за днем и год за годом Кружатся шумным хороводом ,
Так век проходит, а потом
Все повторяется — и снова...
И вот уж кажется — основа,
Смысл этой жизни — быть скотом.
И глядя всякий день на стадо,
Я склонен думать: «Так и надо Смазливый мир воспринимать:
Брать все, что никнет под рукою,
И не терзать себя тоскою,
И ничего не понимать!..»
* * *
Как старый пес пред костью,
Пред бумагой
Сижу, не в силах слово написать. Ведь этим словом некого спасать, Блестя на солнце честью и отвагой.
Кто в шулеры пошел, кто в шулера, И нет им дела до меня и слова,
У них иные планы и уловы,
У них не жизнь, не бездна, а игра.
Игра!
В ней все теперь заключено:
Набеги, войны, слезы и успехи.
Но нет в ней места слову —
Для потехи,
Шутя лишь вспоминается оно... |