|
* * *
Какое счастье – просто жить,
Без хитроумного расчёта,
Без зависти, что, может быть,
Тебя сейчас обходит кто-то,
Жить не во имя кошелька,
И не рублями мерить счастье,
Благодарить судьбу, пока
Над ней не хмурится ненастье,
В беде – достойно пережить
Её нелёгкие страницы,
И каждый новый день любить,
И без печали с ним проститься.
Быть может, жизнь твоя летит,
Как лошадь взмыленная скачет,
И ты безжалостно в пути
Бьёшь не изведавших удачи,
И сам удара в спину ждёшь,
Страшась потери нажитого…
Подумай, тем ли ты живёшь,
Не оценив совсем иного!
За той ли, не жалея сил,
Охотишься ты синей птицей,
А если ты её добыл –
Удастся ль ею насладиться?
* * *
Ночь крадётся чёрной кошкой,
Ловит свечки зыбкий свет,
В незашторенном окошке –
Стройный женский силуэт.
Смотрит месяц из-за крыши
В чуть пригубленный бокал,
И кружит всё выше, выше
Лёгкий снежный карнавал.
Нераскрытый томик Блока,
Полумрак и тишина,
Неподвижна, одинока
Незнакомка у окна…
Через снежные вуали
Только месяц видеть мог:
У окна вдвоём стояли,
Рядом – женщина и Блок.
ЯБЛОЧНЫЙ СПАС
Тёплый август, духмяный рассвет,
Крик мой первый… Счастливая мама…
Перезвон православного храма
За несметною толщею лет.
Я люблю предрассветный туман,
Шёпот солнцем согретого сада –
Здесь богатства шального не надо,
Здесь не водятся ложь и обман.
Жизнь простая, как есть, без прикрас,
Добрый взгляд и душевное слово…
За околицу мира земного
Удалиться бы в Яблочный Спас,
Чтоб, ушедшего память почтив,
Скорбно яблонь листы помолчали,
А в изножье могилы ночами
Падал вызревший «белый налив».
* * *
У дверей «приёмного покоя»
В одеяле с лентой голубой
Он лежал, ничуть не беспокоясь,
Не обременяя мир собой.
Был прекрасен ранний тихий вечер,
Звёздочками падал первый снег,
Сладко спал, не встречен, не замечен,
Маленький ненужный человек.
– Ты кричи, да громче, что есть мочи!
Заори, чтоб слышал белый свет,
Что тебя растить уже не хочет
Мамка непутёвая… И нет
Тяжелей проступка в грешном мире…
Лучше б и не жить тебе, малыш,
В той сырой прокуренной квартире
Средь бутылок… Что же ты молчишь?
Крикни так, чтоб стёкла зазвенели
И насторожился персонал!
Чу, шаги за дверью! Неужели
Жизнь идёт – её-то ты и ждал!
* * *
От корысти, обмана и лжи
Я умчусь в чужеземное лето
Одиноко и мирно дожить
На неведомой точке планеты.
Островок от всего вдалеке,
Настоящая глушь, без изъяна –
Сладок бархатный сон в гамаке
Под размеренный шум океана.
Я бесплатно бунгало сложу,
Заживу дикарём, без квартплаты,
Одиночество – это не жуть,
Если в обществе был ты когда-то…
И в костре на ночном берегу,
У ворот заповедного рая
Я бумажник и паспорт сожгу,
Возвращаться назад не желая.
* * *
Привет тебе, мой старый дом,
Ровесник юности беспечной!
Ты новым был, я – пацаном,
И жизнь тогда казалась вечной.
Неспешно, маленьким шажком…
Высоковат теперь мне пятый
С моим изношенным «движком»,
Здесь друг мой Колька жил когда-то.
Да жив ли он и где теперь?
В кармане двести грамм и стопка…
И вот обшарпанная дверь,
Годами вытертая кнопка.
Нажать, нарушить тишину?
Воркуют голуби на крыше…
Я вниз по лестнице шагнул,
Боясь печальное услышать.
ДАМСКАЯ ПЕРЧАТКА
В телеэкране крупный план:
Азартные мужские лица,
На ринге бьются две девицы
И каждая – страстей буран!
Сверкают яростно глаза,
Расквашен нос, распухли брови,
Перчатки в ярких пятнах крови,
Победной радости слеза…
Пригрезились, быть может, мне
Те очарованные годы,
Пруда серебряные воды,
И строки Гейне при луне,
И рандеву в тенистом парке,
Перчатки вашей нежный шёлк…
Тогда я рядом с вами шёл,
А день был солнечный и яркий.
Я помню чудный локон ваш
Под лёгкой дымкою вуали…
В какие призрачные дали
Умчал вас быстрый экипаж?
Дай Бог, не в наш жестокий век,
Где изуродованы нравы,
Где в пошлых поисках забавы,
Наживы и дешёвой славы
Так опустился человек!
ВЕРХНИЕ ЧИЖИ
По селу под вечер, не спеша, пройдусь –
Как преобразилась лапотная Русь!
Высятся коттеджи в пойме у реки,
Зорко сторожат их чьи-то мужики.
Пролегла дорога, есть газопровод,
Катят иномарки мимо круглый год.
На развилке – «маркет», рядом – ресторан…
Заходи, деревня, кто ещё не пьян,
Выпей полстакана за помин души
Родины с названьем Верхние Чижи!
Помяни ржаные волны на полях,
Скирды на покосах, избы в тополях,
Пёструю корову, запах молока,
В зареве вечернем чудо-облака,
Звёзды в чёрном небе, словно фонари,
Пробужденье сонной утренней зари.
Вспомни, как плескали в речке голавли,
Как парили комья матушки-земли,
Поднятые плугом к радости грачей,
Вспомни милый шёпот в тишине ночей,…
Стой, односельчанин, на – держи стакан,
Я и сам когда-то вышел из крестьян.
Выпьем молча, стоя, за помин души
Родины с названьем Верхние Чижи.
* * *
Постой, приятель, не спеши,
Присядь на лавку у порога!
Куда зовёт тебя дорога
Из чар берёзовой тиши?
Неужто жаворонка трель
Тебе наскучила изрядно,
И за деревней луг нарядный,
И древняя старушка-ель
На взгорке, над речушкой звонкой?
Там, ты же помнишь, с давних пор
По вечерам искрил костёр,
Визжали в темноте девчонки.
Не в лад пиликала гармошка,
А мы, босые пацаны,
В Настёну были влюблены,
Причем совсем не понарошку…
Да, всё прошло! Утихли страсти,
На улице крапива в рост,
И ждёт заброшенный погост
Последней гостьей бабку Настю.
Ну, что ж, пора… Забита дверь,
Закрыты ставни, доски накрест.
Схожу проститься с бабкой Настей –
Уж не увидимся теперь…
СЕНОВАЛ
Вечер багряный недолог,
Сгинул заката пожар,
Бьётся о марлевый полог
Тонко звенящий комар.
Сено под самую крышу,
Мягок ночлег и упруг,
Стихло шуршание мыши,
Замер в окошке паук.
Яблок душистая грудка,
Дальний петух прокричал…
Слушает сумерки чутко
Женщина возле плеча.
* * *
Остатки супа на плите,
Замызганный бокал,
Угрюмо чайник засвистел
С поллитрой кипятка,
Застыли стрелки на пяти,
Под полом мышь скребёт…
Хотел до кладбища дойти –
Да дождик не даёт.
Опять один… Всегда один…
А голос – как не свой,
Когда случится в магазин
Явиться за едой.
И глаз старушечьих укор,
Мол, сдал вдовец, оброс,
Как схоронил жену – с тех пор
Живёт один, как пёс…
Он стопку горькую плеснул:
- Эх, ныне всё равно!
Свою старуху помяну…
С собою заодно.
|
КЛЕНОВЫЙ ЖУРАВЛИК
Вот и осень за окном, вот и осень...
Старый парк одежды пышные сбросил,
Заметелила листва, закружила,
Будто инеем виски заснежила.
Надо мною беспокойная осень
Листья клёна, как журавликов, носит,
Я на тот, что выше всех, загадаю –
Пусть ведёт свою кленовую стаю
В дали дальние, где солнце теплее,
Ветер ласковее, люди добрее,
Где сумеют и понять, и поверить,
Где для путника распахнуты двери.
Лист кленовый – перелётная птица!
Мысль моя за ним в просторы стремится.
Может, я и сам улыбчивей стану
Там, где песни от души, а не спьяну.
Но журавлик мой кленовый, я вижу,
Опускается всё ниже и ниже,
Вот и всё… И стало грустно мне что-то –
Так хотелось продолженья полёта!
* * *
В полседьмого, в слякоть и мороз,
Наша дверь подъездная визжала:
Шли они гулять – старик и пёс…
Сколько лет? Я не считал… немало.
Дворники менялись. Детвора,
Разделилась, повзрослев, на пары,
А они всё так же по утрам
Чинно шли пустынным тротуаром.
Но всему приходит свой черёд,
Отсчитал своё и век собачий,
А старик до сей поры живёт…
Думаю, тоскует, не иначе!
Он о друге память не предал,
Не завёл себе щенка другого,
И всегда, как в прежние года,
Он гулять выходит в полседьмого.
* * *
Прошла гроза как чёрная война,
Побила, сокрушила, разметала,
Но поле пересохшее она,
Шрапнелью града вооружена,
Не воскресила и не напитала.
А в детстве шли весёлые дожди!
Я помню: тёплый ветер тучу кружит.
Подставив струйкам ласковым лицо,
Я полуголым, грязным сорванцом
Пляшу с восторгом в пузыристой луже.
* * *
Скользит по стёклам дождик-моросей,
И в сердце осень… нет, не золотая…
Уж скольких рядом нет моих друзей –
Живу за них, доподлинно не зная,
Что это – Божий дар иль тяжкий крест?
Когда меня подхватит злая вьюга,
В одном из самых отдалённых мест
Удастся ли увидеть нам друг друга?
Где отыскать их мне, скажи, Харон,
Пока весло твоё волну тревожит?
Но взгляд его в глубины устремлён.
Молчит Харон… Забыл уже, быть может!
* * *
Земля от жажды тосковала,
Ждала дождя... И наконец
Полнеба чёрным покрывалом
Накрыл, расщедрившись, Творец.
Внезапный шквал с позёмкой пыли
Деревья гнул, стелил кусты,
Порывы злые в окна били,
Ломали шифера листы...
Утихла бешеная гонка,
Казалось, шквал лишился сил,
Но вдруг удар по перепонкам
И оглушил, и ослепил.
В испуге съёжилась округа,
Смиренья робкого полна,
И грозно двинулась по лугу
Дождя белёсая стена.
БЕРЁЗОВЫЙ ДЫМ
Мир в снегах утонул – не пройти,
Заметёны к избёнке пути,
Из сугроба два мутных оконца
Немигающе смотрят на солнце
Да чернеют четыре венца.
След вчерашний к колодцу с крыльца,
Да сегодня чуть-свет за дровами
Дед прошаркал больными ногами.
Это утро он встретил живым –
Серебристый берёзовый дым
Заструил над заснеженной крышей,
Поднимаясь всё выше и выше.
Дед ладонью прогреет окно,
Он глядеть приучился давно
На деревню с утра и под вечер –
Все ли нынче затоплены печи…
* * *
Легла морщинками усталость
Вокруг родных, любимых глаз…
Спрошу себя в который раз:
– А сколько нам ещё осталось?
… Когда последней остановки
Настанет час – в далёкий путь
Мужчине дай вперёд шагнуть,
Мне за твоей спиной неловко.
Прошу тебя, позволь мне первым…
Мне без тебя один конец –
Сопьётся от тоски вдовец,
Сорвав изношенные нервы!
Тебя утешат внуки, дети,
Не торопись за мною вслед,
Для нас с тобой на склоне лет
Иного счастья нет на свете.
Но даже очень долгий вечер
Неумолимо сменит ночь…
Как станет без меня невмочь –
Окликни… Я услышу, встречу…
* * *
Задержалась зима. Одиноко
Стонет ветер в метельной ночи,
А в куртине берёз за дорогой
Чёрной россыпью мёрзнут грачи.
Что же нынче позвал их так рано
Март в недобрую белую хмарь,
Неужели в февральских буранах
Затерялся весны календарь?
Потерпите, весенние птицы,
Не кричите в холодной ночи!
Может, завтра в оврагах, случится,
Побегут, заиграют ручьи,
Ваши крылья усталые солнце
Долгожданным согреет теплом
И приветливо глянет в оконце,
В мой снегами укутанный дом.
КОШЕЛЁК
До пенсии ещё немало дней.
Неловко ковыряется на дне
Затёртого годами кошелька
Старушечья дрожащая рука.
Помятый старомодный кошелёк
Невзрачен, невелик и неглубок,
Извечно к магазину в нём несли
Трудами обретённые рубли.
Судьбой ему отмерен долгий век,
С ним и умрёт трудяга-человек,
Бумажника в карман не положа
За жизнь ценой не более гроша.
* * *
Сосна нависла над рекой,
Склонясь зелёной головой,
Обрыв – отвесный и высокий.
Но, с неизбежностью борясь,
Корней спасительную вязь
Сосна мне бросила под ноги.
И, кажется, уже настиг
Её последний страшный миг,
Вот-вот над ней сомкнутся воды,
Но времени споткнулся бег –
Стоит сосна и в дождь, и в снег,
Стоит и месяцы, и годы…
А если вдруг подстережёт
Меня опасный поворот,
Судьбы смертельная страница,
То я б не милости просил –
В последний шанс хватило б сил
Вот так же намертво вцепиться!
* * *
Поверьте кумушкам досужим –
Я умер накрепко, всерьёз,
Я Богом выданную душу
Назад Всевышнему отнёс.
Лежит она в ладони белой,
Волненьем трепетным дыша,
От неуживчивого тела
Освобождённая душа –
И в поднебесье голубое
Как птаха вольная, глядит,
Простится сдержанно со мною,
Взмахнёт крылами – и взлетит.
* * *
На кромке леса осень в золото
Переливает летний лист.
Берёзы бойкие так молодо
В наряд сентябрьский облеклись!
Пылает злато скоротечное
В вечернем солнечном огне.
Одна берёзка, будто вечная,
Стоит зелёной в стороне.
Как все – прекрасна в яркой просини,
Всё та же крона, та же стать,
Но почему-то краски осени
К ней не отважились пристать.
В ней, непокорной и решительной,
Ни в грош не ставящей шаблон,
Признал я личность, уважительно
Отвесив мысленный поклон.
* * *
Дремлет внук, в мою вцепившись руку,
У него сегодня выходной.
Быть его наставником и другом –
Нет важнее миссии иной.
Дедом быть нелёгкая наука,
Но надеждой полнится душа –
Может, я отдать успею внукам
То, что прежде детям задолжал…
Подюорку прислала Наталия Мусинова
|