Из книги "ТЕМ, КТО ПО-РУССКИ ВИДИТ СНЫ"

* * *
Рассыпаны маски. Кончается ночь,
Светильник чадит среди зала,
Вповалку тела – так храпят, что невмочь!
Приходит конец карнавала.
Рассвет серолицый нетвёрдо бредёт,
Комета проносится мимо,
И мать одинокая сына зовёт,
И век до падения Рима.
Всё ходит старуха, всё плачет навзрыд,
И эхо роняет на плиты,
А сын под разорванной шторой лежит,
Для чьей-то забавы убитый.
Конец карнавала. Кружится листва,
Хрустит под подошвою лира,
Как уголь, черны за окном дерева,
И миг до падения мира.

ПРИЗНАНИЕ
         «Люблю тебя, Петра творенье…»
                                    А.С. Пушкин
Я тебя не люблю, Петербург – Ленинград – Петроград,
Потому что сидит на игле золотой, непогоде по-прежнему рад,
Серый грозный орёл; он за каждым движеньем следит,
Здесь Есенин вошёл в «Англетер», здесь был Пушкин убит.
Перья влажны от сырости вечной, и клёкот пугает людей,
Убежать бы от страшных квадратов твоих ледяных площадей!
Чутко дремлет корабль, что бабахнул тогда холостым,
Столько судеб сгубил, превратив их в две строчки и дым!
Отчего-то носил имя древней прекрасной зари,
Хоть на Запад смотрели стеклянные очи твои.
Плотник-царь, усмехаясь жестоко, здесь пот утирал,
Здесь монархов взлетали куски, караул караулить устал,
Если что-то осталось в душе моей, и в голове,
Я щекой припадаю к любимой растрёпе-Москве.

* * *
Средь непривычной тишины
На землю снег ложится,
Тем, кто по-русски видит сны,
Опять дорога снится.
Деревья белые кругом,
И санный след далёкий,
И дом с единственным окном,
Горящим одиноко.
И свет холодный близких звёзд,
И ветра глас печальный,
Вдали заброшенный погост,
И путь к нему бескрайний.
Чуть слышный – колокольный звон,
Метель мазурку крутит…
О, как понятен русский сон
На коечке в приюте!

ПАМЯТИ Ю.П. КУЗНЕЦОВА
Ты пил из черепа отца.
Тяжёлый кубок свой
Донёс до самого конца,
И он теперь пустой.
А те – кусая кулаки,
Твоей дорогой шли,
Но выжать из себя строки
Похожей – не смогли.
Всё помнил: благо и грехи,
Снег, шелест лёгких крыл…
Учил других писать стихи,
И тихо жизнь любил.

МАСЛЕНИЦА
Как дрова в печи пылают!
Круглобоки и пышны
Гордой горкой восседают
Бело-жёлтые блины.
Пряник рыжий, сочный, длинный
Шкуркой сахарной блестит,
Пёстрый царь тетеревиный
Тост весёлый говорит.
Хоровод летит кругами,
И меня он вдаль унёс,
Нету тверди под ногами,
И лечу я под откос.
Сколько жить мне? Я не струшу,
Пусть кукушка пропоёт,
И хмельную примет душу
Белоснежный самолёт,
Пусть от Кушки до Игарки
Он крутой прочертит след,
Где пускают на цигарки
Батьки-идола портрет.
Потону я в море снега,
Захохочут небеса,
Пропадай, моя телега,
Все четыре колеса!

* * *
Когда хоронила я маму
в гробу ярко-синем, как море,
и в платье таком же красивом,
похожем на цвет её глаз…
Когда хоронила я маму
в осеннее тёмное утро,
мне рядом отца не хватало,
умершего светлой весной.

ПОСВЯЩЕНИЕ ДЫМКЕ
               Гой ты, Русь моя родная…
                                   Сергей Есенин
Гой ты, рысь моя шальная,
Кошка серая моя!
По шкафам бежишь, сметая,
Всё, что бережно так я
Поправляю, протираю…
Но зато, когда ты спишь,
Словно шапка меховая
На диванчике лежишь.
Изумрудным хитрым глазом
Подмигнёшь мне на лету,
И, вздохнув, осколки вазы
Снова веником мету.
И в кого пошла ты нравом?
Мать – мурчалка, только гладь,
Кто отец твой? Трудно, право,
Но – возможно угадать.
Десятикилограммовый,
Так надменен и далёк,
К нам котяра камышовый
Забредал на огонёк.

* * *
Больно таять тебе, почерневший снежок,
На кедровых раскидистых лапах?
Дышит травкой изысканной в спину Восток,
Потому что мы рвёмся на Запад.
А в бутылке от «Пепси» – святая вода,
И шагаем с улыбкою смелой…
Кто-то ждёт, и глядит на часы, как всегда,
Поправляя намордничек белый.

* * *
Вселенная была
Оранжевым цветком
И звёздная пыльца
на стебель оседала.
Я снова нахожу
Её в своих карманах.
Серебряно блеснет
Среди табачных крошек,
Подсолнечной трухи
Знакомая песчинка.

УТРО
Еще почти темно,
Но солнечная нить
Больничное окно
Пытается открыть.
Возьму бумагу я,
И сложится строка,
И вся судьба моя
Как этот луч, тонка.

КАВКАЗ
Когда я разотру в ладони
тонюсенькую ветку кипариса,
услышу запах Севера. Откуда?
И что за странный шум доносит ветер?
Быть может, это взрывы? Или море?
Похоже, приближается ледник.

ПЕСНЯ ГРУШЕНЬКИ
Не страшна дорога мне ночная,
И в ведре с водой луна застыла,
Плещется, как рыбка золотая,
Я всего лишь час тебя любила.
Я всего лишь день – сказать боялась,
И наряд к венцу лишь месяц шила,
А луна как будто расплескалась,
Я всего лишь жизнь тебя любила.
Пусть луна на донышке сверкает,
А твоё колечко в речке тонет,
И к лицу, что больше не пылает,
Приложу холодные ладони.

В ПАРКЕ БОРОВСКА
Юный ослик
Мягким носом
Ткнулся мне в ладонь,
И скудный
Он пучок травы жевал.
Так Божественный младенец
Ощущал щекою нежной
Это тёплое дыханье
Под звездою Вифлеема.

* * *
Будут месяца рожки
В синих тучах тонуть,
У забытой сторожки
Я окончу свой путь.
Бросят посох мой в печку,
И сгорит он дотла…
А звезда смотрит в речку,
Безнадёжно светла.

СОБРАТУ
Он доверчиво славе навстречу летит,
Зорко щурясь от яркого света,
Если вдруг признаётся в любви –
То всего лишь к себе одному.
Не пытайтесь понять
Безмятежную душу поэта,
Он совсем не мятежен
В своём одиноком дому.
Он с какой-то планеты –
Конечно, не помнит названья,
Где-то плюхнулся, ходит,
Теперь, озираясь, средь нас.
Угощайте, хвалите его,
Назначайте свиданья,
Не забудьте – он здесь оказался
Всего лишь на час.
Можно, даже, чуть-чуть поругать,
Если он неестественно-звонко
Всё пытается что-то сказать,
Непонятно о чём и о ком,
Пожалейте; вы видите,
Как он похож на ребёнка,
Что в ближайшее время
Ошпарит себя кипятком.

МЫ
Мы не знали победного звона
В потеплевших солдатских речах,
Мы рождались при свете неона,
В телевизора серых лучах.
На крыльце крупноблочного дома
Мальчик бабочку ловит сачком,
И мелькает светло и знакомо
Глаз росы вместе с солнцем-зрачком.
У дверей двадцать первого века
Мы боимся с тобой не того,
Что он трудная, новая веха,
А что вовсе не будет его.

ПОЗДНЯЯ ВЕСНА
Май. Безумной зелени облом,
Обречённость всюду и во всём,
Жизнь в свои вгрызается права
И на крыше – новая трава,
Только смерти чёрная игла
Целится в меня из-за угла,
В мае бы остаться насовсем…
Ты, поэт, как кошка – год за семь.

Из новых стихов