Елена Рубцова (дочь поэта Н.М. Рубцова) со своими дочерьми

1. ЗНАКОМА ДОРОЖНАЯ МУКА

Дорога, дорога, разлука, разлука,
До срока знакома дорожная мука…
(Н.Рубцов)

Вспоминая поэта Николая Рубцова, многие тут же находят определения: путешественник, странник, путник, даже – иногда, бродяга. Стало общим местом, что «тропа-дорога-путь» входит в число самых многочисленных образов в стихах Н.Рубцова. Река ведь тоже по-своему дорога. На мой взгляд, довольно часто этому явлению придаётся романтический флёр: вот какой счастливый был, столько увидел и прошёл путей-дорог.

Но так ли это на самом деле? Возьмём такой случай.

Часто пишут о том, как однажды Николай Рубцов добирался до «деревни Николы» в Тотемском районе от станции Гремячий зимней ночью. Очень сильно замёрз. Кто знает, как бы закончилось такое «путешествие», если бы примерно на полпути, в деревне Аникин Починок, поэт не нашёл тёплого приюта в доме Марии Ивановны Богдановой. Добрая хозяйка не только накормила молодого тогда человека, но и дала валенки, чтобы дойти до села Никольское. А ведь, наверное, не лишние были! Даже запасная пара в северной деревне – вещь всегда нужная.

Под впечатлением этого случая Николай Рубцов написал стихотворение «Русский огонёк», одно из самых известных в его творчестве. И моё одно из любимых.

Сейчас хочу рассказать о подобном путешествии. Случилось оно со мной. Не помню какой год, но точно, что это начало 1980-х годов. Училась я в Ленинграде. Но всё время была огромная тяга домой, в родную Николу. При первой возможности старалась туда поехать. Почему-то я помню, что был холодный ноябрь. Странно, вроде нет каникул, самое тяжёлое время почти перед сессией. Но как-то отпросилась. Выбор пути в то время года был один – по железной дороге. Другой, по реке Сухоне, был невозможен – начинался ледостав. А что делать: ехать надо! Созвонилась с мамой. Она дала по телефону подробные наставления в дорогу. С этого направления добиралась в первый раз! Билет купила до Вохтоги Грязовецкого района Вологодской области. Прыг-скок с поезда на поезд в Вологде. Ещё два часа пути…

Вот и – Вохтога! На улице темно, знобящий ветер. Иду в зал ожидания, а там народищу! Сесть негде. Притулилась в уголке. В зале прокурено, шныряют какие-то странные личности. Похоже, по спецнабору в леспромхозы. Стало невыносимо тревожно и даже жаль себя.

Ждём подачи пассажирского поезда. Даже и сейчас мало кто знает, что есть такая Монзенская узкоколейка, идущая от Вохтоги до Никольского района Вологодской области. По ней тогда вывозили лес из восточных районов области. Но ходил и пассажирский поезд. В моём случае его подали уже ближе к ночи, часов в одиннадцать вечера. Народ ринулся занимать места. С большим трудом, но нашла местечко. Напротив меня села какая-то девушка. Познакомились. Она тоже ехала домой с места учёбы. Но всё равно очень неуютно чувствую себя. Иногда по вагону проходили странные личности, заросшие щетиной, явно выпившие, нагловатые. Пытались познакомится, предлагали выпить с ними водки. Б-р-р. И вспоминать страшно, а тогда просто жуть охватывала до самых пяток. На ходу вагон, словно пьяный, раскачивался в разные стороны.

Вагон прокурен, пропах водочным перегаром. Многие пассажиры знакомы друг другу, кричат, спорят. А ещё пробирал холод! Входная дверь почти всё время открыта. На каждой станции выходят пассажиры. Вспоминались фильмы про войну, где в теплушках или таком вот вагонах везли солдат на войну. Примерно такое впечатление осталось после той поездки. Словно пластинка крутилась в голове начало стихотворения Александра Кочеткова: «Трясясь в прокуренном вагоне…». Оно тогда было очень популярно после фильма «Ирония судьбы…».

Ехали медленно, часто останавливались, подолгу стояли. Народу становилось поменьше. За окнами – непроглядная темень. В часа три ночи проехали станцию Гремячий. Отец приезжал именно сюда. А мне ещё дальше – до станции Карица! Если б лето! Давно бы рассветало! А тут? Полная неизвестность!

На станции Карица вышло несколько человек. Быстро в ночь убежали огоньки последнего вагона нашего поезда. А люди, вышедшие со мной, будто растворились в темноте. Я осталась одна возле тёмного вокзальчика, закрытого на замок. Тусклый фонарь скрипел, раскачиваясь на ветру. Ни одной живой души! Даже лая собак не слышно. Жуть!

Через несколько минут чувствую, что начинаю сильно замерзать. Оглядевшись, увидела что-то вроде избушки! Наверное, сторожка или будка путевого обходчика. Толкнув дверь, крикнула: «Есть тут кто живой?» А сама приготовилась бежать, если что не так. К счастью, никто не отозвался, это немного успокоило колотящееся сердце. Спичками осветила помещение, осмотрелась. Увидела на подоконнике керосиновую лампу. Зажгла. Избушка напоминала деревенскую баню. В углу – печурка, а в ней – поленья! Видимо, заранее приготовленные. Наощупь нашла в сумке газету, растопила печку. Что ж, жить можно! Посижу часа два, дождусь рассвета, а там пешком до посёлка Первомайский, где, как обещала мама, будет ждать машина или трактор, чтобы добраться в конце концов в свою Николу.

2. ПО ЛЕСНОЙ ДОРОЖКЕ ТОПАЛИ НОЖКИ

Какая глушь, я был один живой,
Один живой в бескрайнем
Тёмном поле…
(Н.Рубцов)

У печки, сколько получилось, отогрелась. Стал брезжить рассвет. Решила, что могу выходить в дорогу. Вспомнив наставления мамы, быстро сориентировалась на местности. Так и поблагодаришь деревенское детство, а ведь часто одна и по лесу ходила и не блудила в трёх соснах. Вот и направление, по которому надо идти.  Дорога, разбитая тракторами и лесовозами, за ночь вымерзла. Такие, слышала от водителей, называют «стиральной доской». И правда, спотык да спотык. В руках – две сумки, одна довольно тяжёлая. Сапоги совсем не грели, ноги мёрзли даже на ходу. Но главное, что сковывало волю – неистребимый страх.

В лесу – тихо-тихо. Всё больше светает. От этого чувствуешь себя храбрее. До того момента, пока не раздаётся скрип от качнувшегося дерева или резкий крик всполошившейся птицы. От этих звуков сердце подпрыгивало в груди и падало в пятки. В голове крутилась мысль о голодных волках. Ещё с детства помнилось много страшилок о стаях волков в наших лесах. Бывали и случаи нападения на людей. Спасу не будет, если выйдут на дорогу. Раза два показалось, что они где-то рядом, преследуют меня втихую. Тогда я припускала ходу, если можно, так сказать. Думала, если нападут, то брошу сумки и побегу. Но теперь знаю, что лучше не бежать, а залезть на дерево. Всё познается с опытом жизни.

С начала пути преследовали разные беспокойные мысли. Всё-таки даже для деревенской девушки расстояние вполне себе приличное – 12 километров. Но какая странная дорога от Карицы до Первомайского! Ни одной деревеньки, ни одной охотничьей избушки! Только лес, лес, лес… Где-то к концу путешествия появилась уверенность, на душе стало спокойней: волки не съели, лесной тать не отобрал сумки с подарками и продуктами. Вспомнила про отца! И даже представила, что он тоже ездил на таком же поезде, много раз ходил по такой же дороге, только от станции Гремячий – от неё напрямую ближе до Николы.

А ещё вдруг вспомнилось, как в детстве с подружкой ездили в этот Гремячий за валенками. Всю дорогу в санях! Ехали почти в темноте, лошадь время от времени пряла ушами и тревожно ржала. Видимо, недалеко ходили волки, и она это чувствовала. Тогда было тоже страшно до жути. Хорошо, что возница казался смелым человеком. Он вселял уверенность, что ничего плохого не случится. А сейчас – одна-одинёшенька! И ободрить меня просто некому. Оставалось развлекать себя воспоминаниями, шальными мыслями, даже – читать вслух стихи! Этим и скрасила свой путь.

Примерно часа через три дошла, можно сказать, почти доползла до посёлка Первомайский. Вся замёрзшая, бесконечно уставшая. Но нахлынуло счастье, когда увидела бегущую навстречу мать и людей, которые уже сидели в тракторной телеге и ждали меня.

Спустя годы думаю о том, что никакой романтики в этих походах нет. Когда ты один в предзимнем лесу, идёшь в полутемноте, то в голове только одна мысль: как бы не замёрзнуть и остаться живым, добраться до добрых людей. Бредить о подобной романтике могут те, кто никогда дальше городской черты не выбирался. Сельские люди частенько проделывали подобный путь по северным лесам. Да, по крайней необходимости! Какое счастье, если в таких случаях встретится отзывчивый человек. Как мне тут не вспомнить Марию Ивановну Богданову, которая помогла отцу в трудную минуту. А мне – того доброго человека, который оставил дрова в печурке сторожки на станции Карица. Нельзя исключить, он спаc мне жизнь…

Последующие два раза довелось преодолеть эту, уже знакомую дорогу, с попутчиками. Опять охватывало тревожное чувство, но уже не было прежнего страха. Что поделать, если в октябре-ноябре другой возможности добраться до родной Николы просто не было.

3. ПО ТОНКОМУ ЛЬДУ

Я люблю судьбу свою,
Я бегу от помрачений!
Суну морду в полынью
И напьюсь,
Как зверь вечерний!
(Н.Рубцов)

Как ни хорошо дома гостевать, но пора и обратно в Ленинград на учёбу. Спустя неделю выехала из Николы другим путём. Сначала на грузовике доехала до села Красное. А теперь? Надо почти метров 500 перейти по льду Сухоны до Черепанихи, деревни на левом берегу. А это был первый день, когда разрешили переход по первому льду. Буквально накануне проложили почти тропинку, оградив её поленьями: ни шага вправо, ни шага влево! Быстро наступала предвечерняя темнота. Нас было человек десять. Мы шли строго друг за другом. Меня провожал односельчанин, он нёс мою сумку. Я выдерживала строго за ним дистанцию в полтора-два метра. Это только кажется, что чего проще пройти 500 метров.

Идти по тонкому льду – это ещё та прогулка! Идёшь, а слышно бульканье воды, молодой ледок ещё прогибается под тяжестью тела. А сам лёд прозрачный настолько, что видишь под ним чёрную воду. Всё это наводило ужас, ноги едва слушались разума. А вдруг лёд подломится? Я шла с почти закрытыми глазами и с колотящимся сердцем. Наконец добрели до противоположного берега, там уже ждал рейсовый автобус. Провожатый отдал мне сумку и пошёл назад. Мне стало жаль его и тревожно: как обойдётся ему обратный переход через Сухону. Я уже села в автобус и не видела, как он вернулся к Красному.

Спустя годы, я часто вижу один повторяющийся сон: как я перехожу через Сухону и не могу дойти до противоположного берега. Наверное, потому и снится, что было много событий, связанных с рекой.

Ещё помню, как моя мать рассказывала, что Рубцов (она его так называла) тоже переходил через реку по первому льду в такое же межсезонье. Сохранилось письмо, где он пишет о том, как добирался от Сухоны до Вологды на попутках. Многие подобные впечатления и легли в основу его стихов. И так всегда, из года в год: дороги, дорожная мука, которая знакома до срока, и которую переживаешь уже заранее…

Март, 2021.

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: