|
***
Мёрзлою грубой стернёй
Буро щетинится поле.
На леденистом подоле
Царствует мглистый покой.
Перепелиных следов
Припорошённые строчки.
В инее, как в оторочке,
Лес и камыш берегов.
В заросли клён семена
Связками вывесил густо.
Тихо. Ни скрипа, ни хруста, –
Пауза зимнего сна.
День чёрно-белый течёт
В сумрачный вечер короткий.
Времени мерою чёткой,
Ключика чуткой бородкой
Скоро закроется год...
***
Декабрь. Мороз. Шершавое шоссе.
Безлистье над бесснежьем ледяным...
Ведь было то наивное в отце, –
Ребячество, что не исчезло с ним.
Оно во мне, не начисляя мзды, –
Ему ль роптать на общий неуют
И улетать с качелями зимы
В тоску, что меланхолией зовут?
Ему не жаль минут, не жаль трудов, –
Утащишь ли за пазухой с собой?
И лишь его я бросить не готов
Под этой мглой дороги ледяной.
***
На траве декабря серебристый пушок,
Что-то медлит со снегом зима.
Поднимай недопитое на посошок,
Жизнь дорогой расскажет сама,
Что же всё-таки: птиц – или так, пузыри
Ты пускал из глубин в небеса?
Или сам же назначил себя в звонари,
Высоту словесам приписав?
Серебрится пушок от версты за вершок,
На которой кончается век.
Меж законченных строк, знаешь: ляжет, глубок,
Белый снег, белый снег, белый снег.
***
Над порошей мглистою света сноп сгорит.
Ветер вздует истово уголёк зари.
Обожжёт, недолгая, заревом глаза,
Где камыш метёлкою хлещет небеса.
Выметет до вызвезда непогоды взвесь.
Ну, а мы – так вывезло – проживём, как есть.
По траве приснеженной пустишься ли вспять
Ловкою валежиной венчики срывать?
Ничего, разлегчится, – в нетях, посмотри,
Дотемна невестится лепесток зари.
ПЕРВАЯ ВЬЮГА
В ночь подморозило немного –
Поля седы от инея.
Под утро в пелену востока
Вплелась глухая линия.
С зарёй, распластанный в аллюре,
Равниною раздо?лился
Поземец южный, вестник бури,
Раб силы Кориолиса*.
И, шеи вытянув, качались
Деревья ошалелые,
И солнца кровяную завязь
Пучины рвали белые...
___________________
*мать циклонических вихрей
***
Ранняя пороша. Сумеречный свет.
Птицы над дорогой чуткий силуэт.
Что глядишь, ворона, глазом ледяным?
Мы свою недолю сами разглядим.
С голой ветки сизой не косись вослед, –
Без тебя хватает на веку примет.
Не ворчи, не каркай, не ерошь перо, –
Брось, стара повадка, и враньё старо.
Знаю сам, ворона: нам пощады нет.
Снежная дорога. Сумеречный свет.
1997
СНЕГ ЗАВЕТА
Снегом, снегом, снегом, снегом,
Безудержным печенегом,
Белым пеплом вьюжный дым
По ушедшим, по живым,
По пескам, по чернозёмам
Ярым вихрем невесомым,
Тайной древнего родства,
Чистой плотью Рождества
Стелет вечную равнину –
Безраздельно двуедину,
Неразъятую, как Свет –
И как Тьма, границы нет.
Все ветра одной метели
Землю пестуют в купели:
Прорубь белая Небес
Новый завела замес,
Воздымая снегом, снегом
Над разбросанным Ковчегом,
Над пропащим и живым –
Свет Заветом молодым…
***
Оттепели половодье
Заполонило сад.
Вроде зима – а вроде
Зря кружил снегопад.
Окна открыты настежь.
С крыши вода и лёд.
Что нанесло ненастье –
Оттепель развезёт.
Вытопит, выжмет, оттает,
Хлопоты подхлестнёт:
Снова собака лает.
Скоро начнётся год.
Снова захочется неба
Вечному голоду глаз –
Будто вперёд себе бы
На год набить в запас.
Только запустишь птицей
Всю эту блажь очей
В сеево мутной мжицы –
Оттепели водосей...
***
Жизнь прошла – и будто нету,
Будто пролистал газету:
Ознакомился – забыл,
В ящик долгий отложил.
Но конца её не вижу,
Зимний дождик драит крышу,
Кошка у окна сидит,
Из окна текущий вид.
Стрелка тикает часами,
Тени в сад крадутся сами.
Всё непросто за окном.
Кошка шевелит хвостом.
Всё меняется мгновенно,
Всё уходит во вселенной,
Нарождаясь вновь и вновь.
Где-то рядышком любовь.
***
Зачем с утра в январской полумгле
Галдят вороны, собирая стаю,
И галок востроглазых дефиле
Так беспокойно, – отчего? – не знаю...
Стоит сырая оттепель в полях,
Собаки дружно брешут без умолку,
Как будто бы вылаивают страх
Навстречу заявившемуся волку.
Уходит, так и не начавшись, день,
И от реки, как резкий треск ореха,
Скупых снегов осевшая шагрень
Разносит выстрела пустое эхо.
ЯНВАРЬ
Ещё не скоро запоёт весна,
И небо станет праздничней и выше.
Бредёшь подолом, где лишь ветер дышит,
Где подорожник бросил семена.
Где чуть прикрыта снегом колея,
По дудкам – повилики вьётся ужик,
Где тьма следов, и лисьих закопушек
Разбросанная волглая земля...
Туманит дали тёплая зима.
Изгиб Донца пестреет полыньями, –
Тут жизнь его, под белыми горами,
Под бровью леса, чёрной, как сурьма.
Живи, вдыхай с тем ветром января
Покой земли, свободный и текучий:
Движение реки, молчанье кручи,
Печаль скопы, что плачет, воспаря, –
Весь дольний мир, неброский и простой,
Где всякий миг велик неуловимо,
Невосполним – но и не пуст, не мимо,
Сполна переживаемый душой.
***
Уму всё сложно, – снасть его тонка:
Не уловить, устроившись на свае,
Зачем в ненастье зелена река,
Когда зима бесснежно истекает.
Зачем белы на солнце облака,
Черно перо, не зная о чернилах,
В чаду ночном немыслима строка,
И сена дух неистребим на вилах.
Где мира край – и где начало "я",
И отчего худое неизбежно...
Растёт душа, линяя, как змея.
И тело, словно тесная одежда.
|
***
Ничего, что тучи снеговые,
Нам и с непогодой по пути.
Не беда, что тут не мостовые, –
Можно и по целику пройти.
В рыжих травах – тихие снежинки,
В голове молитвенный сквозняк,
А на берегу, как на картинке,
С красным носом скрюченный рыбак.
И ему не повод непогода –
Или, может, дома неуют...
Шумно, как колёса парохода,
Струи под коряжиной поют,
Разбухают, ширятся на плёсе,
Хлюпают, вступая в перекат.
Ничего, что тут зима, как осень, –
Рыбаки по берегам сидят.
Что тут и чему противоречит,
Что не так, как надо бы, течёт?
Дольний мир к природе человечьей
Ищет, ищет родственный подход.
Может быть, к утру закружит вьюга,
Станет снова белою зима.
Будем дальше радовать друг друга:
Жизнь в согласье – катится сама.
СОЙКА
Хороша собою, с голубой каймою,
На пустой участок прилетая часто,
Деловая сойка по-хозяйски бойко
Набивает пузо мёрзлой кукурузой.
С нею веселее на сыром борее*.
Протопчу дорожку, поброжу немножко –
С кошкой и женою, просто сам с собою.
Позабуду стройку. Позабавлю сойку.
___________________
*северный ветер
***
С небес прозрачных тонкий снег летит.
От вяза тень легка и синевата,
И глубиной холодного агата
Окрепший лёд протоку голубит.
Лазурь и свет. Ни хруста, ни следа.
Над берегами, спутанны и дики,
Упруго стынут плети ежевики,
И подо льдом безмолвствует вода.
Вот так бы, не шаманствуя, в тиши
Я зимовал, – без мысли, без движенья;
Изгнав из жизни хлопотное рвенье,
Вот так избылся б глубиной души, –
Но голос, что отчаянно гоним
Сквозь гомон продувного поколенья,
Смирить нельзя, не выстрадав прозренья
Судьбы, творимой Господом одним!..
ЗИМЕ
На запорошенную грудь земли
Слетает с неба тихий свиристель.
Ах, зимушка-белица, постели
Душе живой певучую постель.
Дивлюсь, как холода твои чисты,
Как белизна бестрепетно строга!
Дай же вкусить предвечной немоты,
Мне голос обобравшей донага.
Что – пламенных глаголик пелена,
Их пустоты неоспоримый вздор,
Которым расслоён уже до дна
Мой бедный мир – себе наперекор?
Он рвётся в бой. Но твой покой – не сон.
Там ставит голос тихий свиристель.
Там девствен свет. Там древний унисон
Прядёт душе безмолвная метель.
***
Весь день позёмка-мастерица
Валяет белую кошму,
А мне всё лень, а мне всё спится,
И сон о чём, всё не пойму.
Проходят лица, и словами,
Как снегом, выстлана земля.
О чём они? – не скажут сами,
Как эти вьюги февраля,
Но всё валяют, ткут и вяжут,
Сшивая, тут же разметут,
И снова затевают пряжу,
И что-то смутное поют...
Что мне до них? Пускай мятутся, –
Полна молчанья голова,
И солнца тонущее блюдце
Сквозь небо видится едва.
Сомну неверное дыханье,
Давленью духа уступив,
И под метели Мирозданья
Всё буду жив, всё буду жив...
***
Замёрз февраль у марта на носу,
Но всё ж звенит синицами в лесу.
С последних шишек собирая дань,
Порхает сойка и дерёт гортань.
А в общем – тихо, русская зима,
По-нынешнему – снежная весьма...
Кончает стог соседская коза,
Прогноз гадает – "против" или "за",
Собаки пришлые в надежде на приют
К домам поближе голод свой несут,
И ранних звёзд морозные огни –
Как призраки огромной полыньи.
***
Два ворона шумных взлетели –
И ну кувыркаться, кружа.
Трудами бесснежной метели
Забита сором межа.
На лёгком небес коромысле
День вёдром морозным завис.
Задержишь дыхание мысли,
Тропинкою спустишься вниз, –
Земля, что обещана Свету,
Внимания вечный родник,
В минуту привидится эту
Зимою смущённой на миг,
Как эти замёрзшие совки,
Чей праздник был сладок и пьян,
Мыльнянки бескровной мутовки,
Полыни сухой туман...
Увянуть и сгинуть – не страшно,
И смысла не мучит вопрос,
Когда сквозь резоны, сквозь брашна
Ты в Солнце корнями пророс,
Где жив не языческой силой,
За жертву берущей своё, –
Но лишь немотой белокрылой,
Смиряющей вороньё.
НА РАДОСТЬ
Земля в сиянье снежного камзола,
И в заберегах тёмная вода.
Как солнечно безмолвие подола,
Где каждая снежинка – как звезда!
Блеснёт, погаснет, новая родится,
Из-под подошвы музыкой скрипит.
Играют инеем промёрзшая щирица
И мётлы побережные ракит.
Знакомо всё – а будто бы впервые,
Всё целиком – и мелкие черты
Хватает глаз, как образы живые,
Сошедшие на землю с высоты.
И радость ни с чего, – впервой ли снегом
Заносит долы каждая зима!?
И мысль: зачем родился человеком –
Ответом вдруг становится сама...
***
Всё то же здесь: знакомая скопа
Белесыми подкрылий парусами
Опору ищет в воздухе часами, –
Чем там жива мышиная тропа?
И всё ж – не то: иссякли семена,
Не так жирны полёвки под снегами,
Да и снега уже успели сами
Так исхудать, что и трава видна...
Весну зовёт залётный свиристель,
Через мороз капели прозревая,
И воробьёв доверчивая стая
Торопится, галдя: "Апрель, апрель!.."
Но, может, это слышится лишь мне,
И тварь не ждёт, – а просто солнцу рада,
Как рада наважденью снегопада
И, – пусть бескормица, – самой зиме?
Нельзя узнать, пока не станешь сам
Вот этих птиц земными парусами,
Той жизнью, что не смотрит за часами,
Что рада, доверяя небесам.
***
В столице грязь, а в Истре – снегири.
Морозца тонкое шитьё на окнах,
И шар с туманным пурпуром внутри
Горит сквозь ризы поднебесий блёклых.
И голова свежа, и дух смирен.
Куда ещё спешить, о чём молиться?
Над белой кручей монастырских стен
Плывёт закат, как розовая птица.
Как будто бы навек запечатлен,
Таинственен и тих пожар заречный.
И никаких не надо перемен.
И ясен сердцу Промысел предвечный.
|
Юрий Элланович Савченко родился в 1954 году в семье геологоразведчика. Детские годы связаны с разными районами Якутии и с Северным Уралом, где работали родители. Школу и Московский геологоразведочный институт окончил в Москве. Работал геологом на разведке месторождений в Донбассе (Никитовка, ртуть), Монголии (фосфориты), Восточном Казахстане (титан, нерудное сырьё); с 1988 г. – свободным художником. Осознанному стихотворчеству служу с 30 лет. Состоял членом поэтической студии Е. Курдакова в Усть-Каменогорске. В 1994 г. был избран вместе с товарищами по казачьей общине депутатом городского собрания. В этом же году по семейным обстоятельствам покинул Казахстан. Жил в Москве. Все последующие годы занимался обработкой ювелирного камня. В 2011 г. перебрался в Белгородскую область. Автор трёх поэтических книг. Публиковался в журналах («Простор», «Литературная учёба», «Слово», «Наш современник», «Московский вестник», «Нёман», «Кедр»....) и других изданиях. Член Союза писателей России с 1997 г.
