ПОДАРОК
День ослепительно ярок,
В сосульках искрится март.
Я выбираю подарок,
Хочу порадовать мать.

А память былое выводит,
Расплывчато, будто сквозь дым:
Деревня, военные годы,
Похлебка из лебеды.

И лица бледнее холстины,
И над похоронками плач…
Но, помнится, на именины
Мне мать испекла
                       калач.

Калач настоящий, подовый,
Пронизанный духом земли,
И вкусный, каких в нашем доме
Уже никогда не пекли.

Не знал я в ту пору, конечно,
Таская в карманах куски,
Что был со слезами замешен
Тот хлеб их последней муки…

Не знаю, каким подарком
Сегодня порадовать мать.
А день – ослепительно яркий,
В сосульках искрится март.

ПОЁТ ТЁТКА МАРЬЯ
Метёт снеговая сумятица,
И снова, как в давние дни,
Сижу я под струганой матицей
В застолье у сельской родни.

Из кухни племянники зыркают,
Галдит подгулявший народ.
По горнице музыка зыбкая,
Как дым папиросный, плывёт.

Но вот тётка Марья Сафонова
Взмахнула призывно платком
(Все песенки магнитофонные
Пора отложить на потом)

И вывела, хор увлекая,
С тоской и отрадой в очах:
«По диким степям Забайкалья…
Тащился с сумой на плечах…»

Светлеют проёмы оконные –
Село зажигает огни.
Поёт тётка Марья Сафонова
В согласном ансамбле родни.

Под песни легко вспоминается
Былое житьё да бытьё.
Сижу я под дедовской матицей
И чувствую вечность её.

МАТЕРИ
За кладбищенской рощей туманы.
Над кладбищенской рощей дожди…
Ты прости, ты прости меня, мама,
Я приду, только ты подожди.

Закрутили меня, завертели,
Замотали земные дела.
И давно уже, как от метели,
Голова моя стала бела.

Но заботам поставлю я точку.
С батожком и сумой на весу
Ушагаю домой - и цветочки
На могилку твою принесу…

Не однажды мне виделось это.
Наконец, я в родимом краю
На исходе Господнего лета
Перед холмиком горьким стою.

Чёрный крест, домокованый, грубый,
И берёза – как свет в небеса.
Затряслись стариковские губы,
Затуманились влагой глаза.

То ль в кладбищенской роще туманно,
То ль в кладбищенской роще дождит?
Я пришёл… Я вернусь к тебе, мама,
Навсегда… только ты подожди.

ТЁТЬ ШУРА
Из дома печальней, чем это,
Давно не писали письма:
«Тёть Шура отмаялась летом…»
Никак не идёт из ума.

Тёть Шура была трактористкой,
Ходила в широких штанах.
Беретка суконная диском
Лежала на русых кудрях.

Я так ей завидовал в детстве.
Брала она в руки штурвал –
И шпорами по-молодецки
Колёсник на солнце сверкал.

Как вихри его проносили,
И дым калачами взлетал.
А было тёть Шуре от силы…
Да кто тогда годы считал.

Тёть Шура была звеньевая
В ударном девичьем звене.
Тёть Шура была боевая,
Тащила колхоз на спине.

Что знала, что видела Шура
Помимо пустых трудодней?
Я чувствую собственной шкурой
Большую вину перед ней.

БАБКА УЛИТА
Солнышком утро облито.
В рощице – ранняя гостья –
Ветхая бабка Улита
Косит траву у погоста.

Ручку пройдёт небольшую
И отдохнет просветлённо.
Красками лето бушует –
Алой, лазурной, зелёной…

Солнцем пригреет затылок,
Бабка повойничек снимет,
Тихо пройдёт меж могилок
И побеседует с ними.

Тронет на холмике комья
И постоит над крестами.
Здесь у ней больше знакомых,
Чем на деревне осталось.

СИБИРСКИЕ ДЕВЧОНКИ
Над голыми долинами
Хиузок весенний.
Подружки из Малиновки
Хлеб сеют.

На пальчики озяблые
Дуют три девицы.
Впору нынче взять бы им
В поле рукавицы.

Пожалуй, не мешало бы
И шапки… Ну, да где там!
На каждой полушалок,
Небрежненько надетый.

Форс ведь не боится
Даже вьюг полярных.
Дерзкий свет струиться
Из-под окуляров.

Целую неделю
Без кино, без вальсов.
Да что ж, такое дело –
Весна майская…

Пашня - шалью вязаной,
Длинная, чёрная.
Сеют хлеб непраздные
Русские девчонки.

ЦВЕТЫ ДАРИТЕ ПО ВЕСНЕ…
То, что обычно почитаешь блажью,
Весною осенит, как сверхидея,
И вдруг поймёшь, что это архиважно –
Дарить жене живые орхидеи.

Пускай вы к ней, как к шлепанцам,
                                            привыкли
И говорите ей два слова в сутки,
Не думайте, что в суть её проникли,
Через цветы – тропинка к женской сути.

Взять на бегу – ну, что вам стоит это? –
Букет цветов на рынке иль в киоске…
Не дожидайтеcь осени и лета,
Возможно, их у вас не будет вовсе.

Цветы сейчас дарите, по весне,
Когда тоскует женщина в жене.

* * *
Где ты ныне живешь? И жива ли?
Ведь годами немолоды мы.
Разве думали, разве гадали,
Что дотянем до сизой зимы.

Где тот город иль, может, деревня,
По которой, седа и строга,
Ты проходишь вдоль белых деревьев
И следы заметает пурга?

Но ты снишься мне юной и легкой.
Мы сидим на скамейке вдвоём –
И твоя золотая головка
На плече отдыхает моём.

НАСЧЁТ РАЗВОДА
Бывают такие, бывают
Моменты почти каждый год,
Когда я в душе затеваю
С дражайшей своею развод.

Впряжёт, как при матриархате,
Словцом стеганёт, как хлыстом, –
И скрипнешь зубами: «Ну, хватит!
Уйду, пожалеешь потом!»

Я вынес бы всю процедуру,
Позор пережил и беду…
Но где еще русскую дуру
Такую на свете найду?

А ЧТО ОСТАЛОСЬ?
Всё реже оклик женский: «Саша!»
Улыбка встречных дев редка.
Достиг я зрелости, укравшей
«Мгновенный взор из-под платка».
А что осталось, что осталось?
Осенний иней на виске.
Плывёт навстречу баржей старость
По замерзающей реке.
Всё реже Сашей называют
И величать все норовят.
Но скучно модницы зевают
В ответ на мой прицельный взгляд.
Так что осталось, братцы, мало –
Одна работа да печаль.
Дотянет баржа до причала,
И будет вечен тот причал.
Всё реже слышу оклик: «Саша!»
Увы, не просто коротка,
Она мгновенная, жизнь наша,
Как тот же взор из-под платка.

***
Скажи мне правду, Бога ради,
В улыбке губы не криви.
Любви не может быть без правды,
Равно как правды без любви.

Ответь, хотя бы дрогни бровью,
Я всё пойму и всё прощу.
Той правды, спаянной с любовью,
Всю жизнь я жажду и ищу.

МУЗА
Да, как раньше, приходит она,
Но приходит всё реже и реже.
То ль квартира моя холодна,
То ли сам холоднее, чем прежде.

Вот вчера навестила в ночи
И, присев к моему изголовью,
Прошептала: «Давай помолчим
И поплачем над нашей любовью…»