|
ТИШИНА
я люблю тишину.
и она меня любит ответно.
иногда убегаю за нею
к реке или в чащу.
но сегодня дождит.
словно птица невольная в клетке,
я гляжу неотлучно,
как лиственница мокнет –
с тишиною едина,
мой пристальный взгляд понимает.
и когда я ныряю
в её узловатые корни,
слышен мысли моей
оглушительный шорох –
так тихо…
ЖЕНЩИНА И МУЖЧИНА
под ясным небом августа –
женщина и мужчина.
удочки заброшены – можно расслабиться.
серебряные рыбины плывут в вышине.
мужчина подует –
сыплется с неба светлая чешуя.
плеск да блеск от живой воды.
лёгкая рыба прыгает в воздух –
в небо стремится.
женщина переворачивает картину.
и вот уже рыбы речные падают в небо:
блеск да плеск.
* * *
после долгой тоски зимовой
стать улиткой не слишком нелепо:
влезла в раковину с головой
и сиди себе целое лето,
на травинке зелёной виси,
тишиною дыши до упора,
набирайся истраченных сил –
скоро снова потащишься в город,
чтобы целую зиму опять
неуёмной осою жужжать.
УПАВШИЕ ЗВЁЗДЫ
Жемчуг небесный –
упавшие звёзды –
сегодня с земли собрала я
в большую корзину
и поспешила раздать их.
Но в небо своё
никто эти звёзды
не взял…
КОЛЕСО
я знаю
то мгновенье поутру,
когда деревня сонная внезапно
рассохшимся тележным колесом
соскакивает вбок и отлетает
назад куда-то лет на пятьдесят.
ветшающие избы молодеют,
на поле возвращаются деревья,
и высохшая речка набухает,
и молодая женщина сбегает
к ней по воду – то бабушка моя...
мгновенье только – солнечная вспышка:
поймать и удержать его не в силах.
но в бабушкином стареньком сарае
есть колеса тележного ступица –
что, если поглядеть через неё?
* * *
Одно из окошек
бабушка
не занавешивала,
чтобы проснуться
с первым лучом солнца.
Сегодня
первым лучом солнца
это окошко
трогает её душа.
Но занавеска
в дом её света
не пропускает.
ЧАСЫ
Старые бабушкины ходики
всегда отставали,
словно хотели замедлить
движение дня и ночи.
Но каждое утро
снова и снова
она заводила их,
хотя без часов
знала время,
что переливалось
в её душе
красками заката.
Сейчас эти ходики
все ещё стоят
в её комнате –
молча всегда показывают
одно и то же время.
Но за окном
сверкает вечерняя заря,
и в лучах заходящего солнца
пылает бабушкин сад.
СОН
во сне на рыбе вижу мужика,
и два крыла торчат из рюкзака.
куда мужик плывёт издалека?
а, может, орт* навроде двойника
плывёт за ним у рыбы на спине?
чего ни приключается во сне…
________________
*Орт – в коми мифологии мистический двойник человека, возникающий при его рождении и являющийся как предвестник его смерти
ТАНКА*
* * *
Вчерашнее солнце
стихотворением
переродилось.
* * *
Барашки вербы
прыгают в небо
за воробьями.
* * *
Синей стрекозкой
сидит на травинке
краткое счастье.
* * *
С криками чайка
летает над крышею.
Отзимовали!
* * *
Ветер уносит
купавы последний цвет.
Один лепесток
на паутинке повис.
Время остановилось.
* * *
Ползёт по жерди
медленная улитка.
С тяжёлой торбой
Из лесу дед плетётся.
Передохнёт – и дальше…
* * *
Веткой цветущей
черёмуха тянется
в чистые окна.
Комната зайчиками
солнечными залита.
* * *
Едет улитка
на тонкой травиночке
вниз по теченью.
Многие жизни живёт
в эти минуты она.
_____________
*
31-слоговая пятистрочная японская стихотворная форма (основной вид японской феодальной лирической поэзии), являющаяся разновидностью жанра вака. Истоки танка — в народных преданиях и устной поэзии эпохи родового строя.
|
МОЯ ЧЕХИЯ
(Из цикла стихотворений)
РОДНАЯ ЗЕМЛЯ
Эта улица незнакома,
незнакома иная речь.
Но вдали от родного дома
узнаваема зелень рощ.
Птицы виданные встречают,
песни слыханные поют,
головой дерева качают
и ночами баюкают.
Город надвое поделя,
здесь река не спешит разбегом,
как моя далеко под снегом
отдыхающая земля.
МОСТ
1
Карлов мост
перекинулся
через Влтаву,
как расписная дуга.
Кажется,
будет всегда
переносить людей
с берега –
нá берег,
из века –
в век,
и в жизни его
ничто не изменится –
и на вершок
с места его не сдвинет
нещадное время…
Но по ночам,
когда Прага спит
и все прохожие – по домам,
камень высвобождает душу,
и та вылетает ввысь,
как жеребёнок,
отпущенный с привязи,
и до утра
порхает в родимом небе
с душами других мостов.
В этот час на безжизненный мост
не садится и голубь –
знает: окаменеет.
2
Статуя на мосту –
каменный человек
тянется взглядом,
будто пытается
мне поведать
о жизни прежней.
Глаза в глаза,
да ненадолго –
ниточку связи
уносит людской поток.
Удаляясь,
чую спиной
этот печальный взгляд…
Словно подруга
хотела, да не смогла
поделиться горем,
а я это видела,
да не сумела ничем помочь.
3
Широкая Влтава
весеннею полой водой
много мостов унесла,
что смели перечить
её стремнине.
И только один –
Карлов мост –
красотою своей
тронул её
и усмирил,
как будто люди,
проча его
Влтаве в мужья,
литое кольцо
надели
на быструю реку…
И, разливаясь, она
жадно его целовала,
нежные речи шепча.
Ему же
больше всего хотелось,
чтобы река
скорей унесла его –
лодкою сорванной
собственной волей
плыть на волне.
ОДИНОКИЙ ДОМ
Дом одинокий в окне
из-за деревьев
едва разглядела.
Грустно смотрел он – как будто
звал меня издалека.
Я бы пошла, да тропинки
не отыскала,
ибо стоял
не на улице он,
а в окошке.
Эта тропинка
мечтою несбыточной
в душу запала
изо дня в день
нарастая,
как бесконечная пряжа.
К дому родному
зовёт меня тоже дорога,
да не пройдёшь её разом,
как пряжу, в клубок не смотаешь.
ДОРОГА В ГОРУ
1
Первым знаком
давнего прошлого
мне стала башня
на высокой горе.
И я, ожидая открытия,
решила взойти
на её вершину.
Там меня обдали временем
груда камней
и замшелая скамья,
и огромные корни,
торчащие из земли.
Ничем не повеяла только башня:
видно, кипящая на горе жизнь
выпила досуха
колодец её воспоминаний.
И всё-таки издали
башня казалась древней,
словно воспоминания
колыхались в воздухе
дыханием прошлого.
2
Дерево, как человек,
на меня глядело.
Взгляд кругами
нарисовало время.
Дерево жадно
всматривалось
в меня,
словно душу мою
хотело прочесть.
А я не могла
проникнуть в него:
и плакало сердце.
Бабушку
это дерево
мне напомнило:
так же дни напролёт
она из окна
высматривала прохожих.
А улица
глядела на бабушку
взором окна.
ПЛАТАН
Платаном широкоствольным
представилась мне любовь.
К нему
привело меня сердце
утренней тишиною.
Ладонь к нему приложила,
и свет небесный
в меня просочился –
зарёю вспыхнул,
лучом опалил,
искрой горящей
проник до сердца.
Искорку эту,
покуда живу,
буду хранить,
оберегая
великую
волшебную
силу любви.
Может, о том же
в тени платана
думал Платон,
о любви рассуждая
с Федром?
|
