Владимир СКИФ (Иркутск)

ТВОРИТЬ И ДУМАТЬ ПОДЛЕ ТИШИНЫ…

(Из новых стихов)

* * *
Череда грачиных гнёзд,
Ломкий свет из поднебесья,
Будто это – сходни звёзд,
Или это – равновесье

Между небом и землёй,
Между паузой и слогом,
Между глиной и золой,
Между дьяволом и Богом.

Череда далёких звёзд,
Выбор места в поднебесье.
Тёмный свет грачиных гнёзд…
Здесь я или же не здесь я?

МАРИАНСКАЯ ВПАДИНА
                        Художнику Валерию Кунцу
Мистическая, грозная субстанция
Воды? или стекла? – передо мной.
Взорвётся или в космосе останется
Теченье жизни, бренности земной?

Зачем тоска земная Богом дадена?
Зачем, как душ утопших глубина,
Зовёт нас в океане Тихом впадина,
Которая из космоса видна.

К моей душе субстанция проложена!
Хотя её провалы не видны,
В неё проник тяжёлый взгляд художника,
Как будто нас позвал из глубины. 

* * *
Тьма ночная или сон,
Или космоса причуда.
Раскололся горизонт,
Где я точно – завтра буду.

Среди твёрдой темноты
Одичалые ступени.
Нереальны и пусты
Эти призрачные тени.

Наломало время дров,
Где угроблено полсвета.
Звёздный движется покров
В душу тёмную поэта.

«ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ» МАЛЕВИЧА
Тлетворно чёрных мыслей напряжение,
Они, как будто, вышли на парад.
Внутри «Квадрата» есть соображение,
Что Казимир Малевич – сам «Квадрат».

В его сознанье – чернота врывается,
Творец квадратно мыслит, говорит.
И чернота вдруг кровью наливается,
«Квадрат» углами острыми горит.

Он станет красным, будто бы изранится,
С творцом своим захочет поиграть
И срикошетит, и творец останется
У «Чёрного квадрата» умирать…

* * *
Едва ли я отвыкну от старания
Творить и думать подле тишины.
Для внутреннего создан я сгорания
И для убийства внутренней войны

В себе самом… В себе чего-то ради я
Твержу о тайных смыслах бытия.
Ведь из меня душа моя украдена,
А без души неполноценен я.

Всё остальное, даже солнце – ранено,
Хотя оно не чувствует вины…
И для чего тогда мои старания
Творить и думать подле тишины?..

* * *
Обернуться на себя
И себя в себе увидеть,
Чтобы только не обидеть
Подневольного себя.

Для чего тогда, губя,
Самого себя и видеть?
А, быть может, ненавидеть
Злого, тварного себя?

Жизнь свою в стекло дробя,
Никогда уже не выйдет
Ненавидеть и не видеть
Ненавистного себя…

* * *
Кровь, что брызнула из пальца,
Сердцу кажется игрой?
– Не воспитывай страдальца, –
Говорю себе порой.

У небесных постояльцев
В поднебесье – благодать.
И не надо бы страдальцев
Посылать туда страдать!

Лучше с Ангелом крылатым
Пролететь по жизни вдоль
И, играя автоматом,
Продырявить сердца боль…

А стезю несложно выбрать
В обескровленном краю.
Там, как будто Ангел выбрит,
С сердцем встретишься в раю.

НА УГАСШЕЙ ЗВЕЗДЕ
И тихо, и звёздно, и как-то неловко
Бродить по угасшей звезде.
Ни Евы, ни яблока… Дует низовка
Да стынет змея, да еврей-полукровка
Мечтает о пресной воде.

Здесь всё уже стало пустым и не вечным:
Дорога, пристанище, речь.
И только в Пути нависающем Млечном,
Как будто в плавильне веков быстротечной
Вселенская видится течь.

Качается время, скрывает пустыня
Пропавших и павших землян.
Их всех почему-то кресты закрестили
И в полночь к угасшей звезде пропустили,
Где лопнул небесный стакан.

В терновнике голом заухала совка,
И в горле песок запершил.
В лесу закровавилась божья коровка
Заплакал в пустыне еврей-полукровка,
А, может, Иуда ожил.

Последнее мы проиграли сраженье
С самими собой, смертный холод унёс
Земное случайное наше рожденье,
И вряд ли Земле принесёт Возрожденье
Уставший от крови Христос?!

ОГЮСТ РОДЕН
И всякий раз, когда взойдёт тревога,
Моим глазам является Роден.
Высокий камень. Поздняя дорога.
Нормандия. Небесный гобелен,

Какой спустился над его конюшней,
Той  самой его первой мастерской.
Он был в семье тяжёлый, непослушный,
И шёл по жизни, будто сам не свой.

Что им в пути к олимпу славы движет?
Любовница? Вакханка? Красота?
Он был, как солнце, нестерпимо рыжий,
Натурщица его, как тень, проста.

Он воплотил её в «Вакханке». Роза
Сама стихия – нежность и любовь.
А в нём звенела и гремела бронза,
И этой бронзе мир не прекословь!

Он нищим был. Он жил почти без денег.
Дега, Моне, Фантен и Ренуар
Любили прямодушного Родена,
Ценили в нём Господний высший дар!

Он стал великим! Жизнь ему по росту!
И слава во Вселенной – по труду!
Но он сказал или подумал просто:
«Нагим пришёл я и нагим уйду…»

ИЕРУСАЛИМ
Иерусалим. Там я был и невольно
Почувствовал вдруг укоризну времён.
Христос был распят. Неужели не больно
Тебе или мне подле тёмных икон?!

Они и сегодня молчат, мироточат,
От нас не скрывая ни боли, ни слёз.
Во тьме иудейской всё также хлопочет
О нас многогрешных незримый Христос.

Мы слéпы, мы Бога не видим сегодня,
По крови идём и по времени вброд.
Я помню, как в храм Воскресенья Господня
Входили торговцы – картавый народ.

Всё двигалось к пропасти неудержимо,
Всё падало в хаос – дворец и погост.
И только Голгофа не двигалась мимо,
И в небо – без нас – поднимался – Христос!

* * *
Обомлеть и остаться надолго, навеки
Подле мокрого солнца и чёрной воды.
Я себя не узнаю в обличье калеки,
Я себя не возьму до ближайшей звезды.

Утром холод стоит и целуются флоксы,
Чтобы завтра себя от мороза спасти.
Осень падает навзничь, и некая плоскость,
Порывается в космос её унести.

Неужели навек там останется осень,
Её тёмный багрец упадёт на звезду.
Неужели меня моя стылица бросит,
На свидание к ней я уже не приду.

Загремит астероид в небесном отсеке,
Упадёт стрекоза или с неба скала…
Я себя не узнаю в обличье калеки,
Потому что из осени – осень ушла.

ШАРОВАЯ МОЛНИЯ
Я видел, как молния шла шаровая
По лету, по лесу, потом по ручью,
Взошла на пригорок, траву обжигая,
Держа наготове пружину свою.

Она была внутренним пламенем сжата
До малых объёмов, до твёрдого дна,
До судорог неба, до красок заката,
Не взрывом, а некой загадкой полна.

Она не катилась, лишь только качалась,
А после ко мне совершила прыжок,
С моей раскалённой душой повстречалась
И в тысячу вольт получила ожог.

О ВЕЧНОСТИ
     Разум – категория вечная,
     он в космосе был всегда…

            Георгий Куницын (философ)
Нет прозябанья и нет катастрофы
В тайнах байкальских, где светит багул.
Видя с небес мои странные строфы,
Разум из космоса мне подмигнул.

Мимо летел молодой птеродактиль…
Нежно любя поэтический слог,
Крикнул:  – Мне ближе анапест и дактиль,
Ямб и хорей мезозою далёк!

В небе спешили слова разгуляться,
Спорили – кто из них нужен векам?
Разум и сам перестал удивляться
Мне, птеродактилю и облакам.

Разум сказал птеродактилю-птице
Да и летучему, вроде бы, мне:
– Чтобы грядущим века пригодиться,
С вечностью надо идти наравне.

Слушая разум, мне крыть было нечем:
Вечность для смертных, как дом для огня…
Разум ответил: – Я в космосе вечен!
Будто бы в прорубь, глядитесь в меня!

Разум, стратег ты и, кажется, тактик.
Вправду, ты – вечен, как тень, как змея.
Вечен, летящий во мгле птеродактиль,
Только не вечен в Галактике – я…

ВИКТОР БОЛОТОВ
(Стихи-воспоминание)
           Каждый день у меня умирают стихи.
           От великой любви умирают.
           От высокого горя,
           от подлой тоски,
           от всего, от чего умирают.

                        Виктор Болотов
                        «Боевая вахта» (флотская газета)
Тихий океан, громада вод,
Гром гремит и молния летает.
И стоит поэт-громоотвод,
Над землёй стихи свои читает.

А внизу царит Владивосток,
В океан бегущий по ступеням,
Где стихов целительный глоток
Всякий раз Владивостоку ценен.

Здравствуй Виктор Болотов! Поэт!
Слог твой – сердцу моему отрада.
Помню: бухту круглую Посьет,
Кораблей немереное стадо,

Творческого взлёта рубикон –
Боевую флотскую газету.
Здесь она, под склянок перезвон,
Улыбалась каждому поэту.

Нас тогда собрали молодых,
(Не вдаюсь в забытые детали).
Я и Саша Плитченко, и ты
Первые стихи свои читали.

Витя, ты умел держать удар,
Удививший москвичей в то время:
Ахал Радий Фиш, а Соболь Марк
Теребил лысеющее темя.

С Врунгелем своим уже тогда
Пробегавший по морским террасам,
Мимо параллелей без труда,
Швартовался к нам Андрей Некрасов.

Плитченко и Болотов, и я
Мы к Посьетской бухте возвращались.
«Боевая вахта», мы – друзья,
Но друг с другом мы навек прощались…

…В бездну улетучились года,
В тёмных водах рифмы догорают.
Мы не знали, юные, тогда,
Что стихи и музы умирают.

ФЕВРАЛЬ
          Февраль. Достать чернил и плакать,
          Писать о феврале навзрыд,
          Пока ликующая слякоть
          Весною чёрною горит…

                         Борис Пастернак
Мостовую февраль бесконечный
Ледяными ладонями бьёт.
С неба Путь холодеющий Млечный
Будто сердце моё достаёт.

Где же эта февральская слякоть,
О которой писал Пастернак?
Не уйти, не уснуть, не заплакать,
И не выпрямить душу никак.

Нет тебя возле вспыхнувшей боли,
Нет дыхания возле лица.
Ты свои злополучные роли
Отыграла уже до конца.

Время поздние звёзды колышет,
Унося наши прошлые сны.
Грудь твоя ненасытная дышит
В ожидании долгой весны.

Полыхает февральская замять,
И никак не оттает земля,
Где моя безответная память
Утонула в снегах февраля.

* * *
Тянуло ветром с Ангары,
Почти осенним ветром.
Я пробивался сквозь дворы
Сплошным нездешним светом.

А рядом жизнь моя текла
С другою – параллельно.
Я был, как будто из стекла,
Жил от себя – отдельно.

Здесь вовсе не было игры:
Двойное всё в Отчизне…
И оттого-то сквозь дворы
Со мною шли две жизни…

ДЕМОН ЛЕТЯЩИЙ
Между небом и землёй
Слышен крыльев шум свистящий.
У заката под полой
Демон кружится летящий.

Поднимается земля
Вместе с запахами хлеба.
Демон падает в поля,
А потом опять – на небо.

Он старается добыть
Из себя – себя, похоже…
Не страдать и не любить
Он уже никак не может.

Не отречься, не уйти,
Принимать судьбы удары,
И вовеки не найти
Тело царское Тамары.

А Тамара небосклон
Затемнит вечерним светом,
Чтоб никто к ней на поклон
Не пришёл зимой и летом.

…Будут камни от подков
По ущельям вниз катиться.
Демон будет сто веков
Над глухим Дарьялом виться. 

ДЕМОН ПОВЕРЖЕННЫЙ
В поднебесье Крестный ход…
Демон, Бога не пугайся!
Ты – не враг, ты – антипод,
И поэтому не кайся!

Твой не кончился полёт,
Ты, живой, не станешь мёртвым.
Ты – ристалища оплот
Между воином и чёртом.

Победитель ты! Но вот
Космы мглы тебя настигли,
И распался небосвод,
И в тебя вонзились иглы.

Раздвоилась в небе плоть:
Ты и Демон и не Демон.
Глянет с облака Господь
И подумает: «А где он?»

Там и Лермонтов глядит,
Пулей выбитый из жизни…
Демон, как орёл, летит
К надвигающейся тризне.

Крикнет Лермонтов: – Держись!
В этой жизни мы не гости!
…Но его потянут вниз
В крылья всаженные гвозди.

На горе Машук цветы
Расцветают в изобилье…
…Демон рухнет с высоты
На поверженные крылья.

ПРЕВРАЩЕНИЯ
1. Ад
Всемирный консилиум нужен земле.
Земля в поднебесной печали.
Зажата в ней память,
                                как пуля в стволе,
Цветы и хребты замолчали.

Мы видим течение пагубных лет,
Размыты сознанья границы.
И нет уже выхода, логики нет
В той жизни, которая длится.

Взрывается в шахтах гремучий метан,
Колышется неба трясина.
И падают в ад – Карабах и Майдан,
И «Боинг» в огне керосина.

А пули свистят и осколки снуют,
И корчатся скорбные лица.
И гнёзда уже рядом с небом не вьют
Ни песни, ни вещие птицы.

И черпают звёздного неба ковши
Умершие грешные души.
…И землю свою продают за гроши
У тёмного ада кликуши.

2.Рай
А рядом, где Божий невиданный край
Распахнут под шёлковым небом,
Творцом поднебесным построился рай
С дорогой и полем, и хлебом.

Всё было в раю, как и в жизни людской:
Здесь каждый спокоен, послушен,
Но только невидимый райский покой
Был странным событьем нарушен.

Раскрылась в раю небольшая гора,
Высотка военная, что ли…
Там чьи-то шаги раздаются с утра,
Девчонка выходит из штольни.

Видна ей заросшая тёрном гора
И кончик сапёрной лопаты…
И ночью кричат ей беззвучно: «Сестра!»
Из братской могилы солдаты…

…И снова подули, как пули, ветра,
И снова по вьюжной метели
Несёт, выбиваясь из сил, медсестра
Бойца на кровавой шинели.

БЛАГОДАТНЫЙ ОГОНЬ
У Храма Господня нет воли свинца.
Есть чудо Святого Распятья.
Мы молимся свету родного лица,
С распятым мы кровные братья.

Он верен себе, человеку и дню,
Восставшему из потрясенья.
И вновь к Благодатному выйдя Огню,
Он дарит нам свет Воскресенья!

И мы, приникая к Священному дню,
Душой обретя равновесье,
Стоим у Распятья и верим огню,
Сошедшему из поднебесья!

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную