А я назло проулкам гулким,
Не поддаваясь мятежу,
Свои  достану из шкатулки
И на ладони разложу.

Звездой, отсвечивая ало,
Сомкнувшись тесно, как в строю,
Светло и грустно, горсть металла,
Напомнит молодость мою.

* * *
Как часто, в минуты бессонницы,
Почудится в свете зарниц,
То степью летящая конница,
То башни с рядами бойниц.

Порывами, зыбкими волнами,
Из бездны небесной, извне,
Картины и лики безмолвные,
Вы кем посылаетесь мне?

Кто, тенью войдя неприметною,
Тревожа душевный покой,
Диктует мне строки заветные,
И движет усталой рукой?

И Спас на божнице, и Троица.
Шагну к образам, помолюсь.
Что ждать, что еще мне откроется,
Чему я еще удивлюсь?

Созвездий движение плавное
Над светлой юдолью земной…
Еще не написано главное,
Не сказано главное мной.

* * *
Ходы имея потайные,
Во тьме сливаясь и кружа,
Вода, пронзив слои земные,
Чиста кристально и свежа.

И став рекой, большой ли, малой –
Едино все, как бог велит,
Одним омоет лоб усталый,
Других от боли исцелит.

Стихи рождаются не скоро.
Дай отстояться, погоди,
Слова, очистившись от сора,
Прольются песней из груди.

И потечет она далече,
Потоком чистым и благим.
Одним даря восторг от встречи,
И грусть высокую, другим.

* * *
Сомнений нет, что знает каждый,
Процент счастливых - очень мал.
И нет людей, кто хоть однажды
Не лгал, не крал, не предавал.

Таков уж мир – солен и сладок.
В нем каждый чем- то, да прельщен.
Любовь имеем и достаток,
Успех, но хочется еще.

Нас искушение пытает,
Приманка жизни не нова…
И лишь полвздоха не хватает
На покаянные слова.

* * *
Казалось, муку не снесу.
И я крестил худые плечи,
Молил! В двенадцатом часу,
Утихла боль, и стало легче.

И крови выровнялся ток,
И я увидел над собою,
Не ненавистный потолок,
А небо ярко- голубое.

А Он пришел издалека,
Хоть я просил совсем немного…
У Бога легкая рука
И поступь легкая у Бога.

* * *
          У меня на родине жук гудит в смородине.
                    Геннадий Русаков
Чернеют рощи и поля.
Похоже, сбрендила погода.
Плюс пять, начало февраля.
Вновь нулевое время года.

То сеет дождь, то снег летит.
Не к месту все, и не во благо.
Подснежник вылез, жук гудит –
Теплу поверил, бедолага.

Сбой климатических щедрот,
Вновь обернется майской стужей.
А мы без вишен третий год,
И без смородины, к тому- же.

Начать бы с чистого листа,
Что б здесь, в России, а не где- то,
Все снова встало на места:
Зимой – зима, а летом – лето.

Пока, как жук тот, дуралей,
Еще живу надеждой мнимой,
Все меньше родины моей –
Вчерашней, памятной, любимой!

ПОЭТ
Поэт, что маленький реактор!
Дел, неотложных, миллион.
Сам сочинитель, сам редактор,
И критик строгий – тоже он.

Стихи слагает каждый третий.
Зачем? Да кто же их поймет.
За все про все поэт в ответе,
Считает он, и тем живет.

И пусть порой не удается
Связать концы… Уединясь,
Творит «реактор», не сдается,
Кипя, рождая и делясь!

САЛЬЕРИ
Гляжу, глазам своим не веря,
Ночные записи кляня.
А за спиной стоит Сальери –
Старик, похожий на меня.

Я всякий раз сомненьем болен,
А он: «Какие пустяки!
Я всем написанным доволен,
Пустым капризам вопреки».

И всякий раз, усевшись рядом,
Он, с расторопностью былой,
Убить готов, особым ядом –
Своею лживой похвалой.

Да, сладок яд – конец печален
Для нежных творческих сердец.
Ложь ослепляет нас в начале,
И оглупляет, наконец.

Скажи, Сальери, правду смело,
Что б дух ее в строку проник.
Что б слово грозами гремело –
Ругай, ругай меня, старик!

* * *
Не наложу, конечно, руки.
Умом не тронусь от потуг,
Но, часто, творческие муки
Куда серьезней, чем недуг.

Спросил поэт: «Как отзовется?»
А слово, знай, не воробей.
Свербит во мне, но не сдается,
Три дня, задумка, хоть убей.

А в голове шумит, как в роще.
Хотел рывком, на кураже,
Слегка вильнуть – писать попроще,
Чтобы разделаться уже.

Но не выходит, не дается!
И Тютчев, будто бы, грозит.
«Как слово наше отзовется» -
Меня все время тормозит.

Конец один – пойду к сороке,
С лесной всезнайкой потрещу.
И видит бог, я эти строки,
Что не давались – отыщу.

ВОРОНЕЖСКОЕ ПИВО
Все те- же спины рыбаков,
Рассвет церковным звоном вспорот,
И снег, сквозь сито облаков,
Привычно падает на город.

Для сердца милые места!
В эпоху дефицита пива,
Вблизи Чернавского моста
Стояли люди терпеливо.

Вздымались пены буруны,
За всем следил парнишка шалый.
В пивной, в отличье от страны,
Царил порядок, пусть и малый.

Кто при деньгах, кто без гроша,
Все с трехлитровым «снаряженьем».
Но я к «столичным» алкашам
Питал большое уваженье.

Был молод я и был здоров,
И на поездки не ленивым.
И привезя бидон в Бобров,
Я наслаждался терпким пивом.

И не пойму я, хоть убей,
На шумной набережной стоя:
Все есть, и нет очередей,
А пиво… Пиво не такое!

УГЛЯНЕЦ
Листвы весенней нежный глянец,
Березки в трепетном строю.
Чем ты запомнишься, Углянец,
Чем в память врежешься мою?

Не травяным лечебным зельем,
И не «Углянческой» водой,
А созерцательным бездельем
И массажисткой молодой.

Хотя глаза ее и руки
Сулили мне надежный шанс,
Я устоял – любовной скуке,
Предпочитая преферанс.

Приют врачующихся пьяниц,
Тебя попробуй, позабудь!
И я вернусь к тебе, Углянец,
Когда- нибудь, когда- нибудь…

* * *
На всякий случай есть причина,
А без причины мы ни дня.
То брак, то роды, то кончины –
Предлог, чтоб встретилась родня.

Храня старинные порядки,
На сострадательной волне,
Здесь пьют и пляшут без оглядки,
Что, в общем , правильно вполне.

Порой, забывшись и не к месту,
Но с огоньком, не по летам.
Ведь всем гуляющим известно:
Мы нынче здесь, а завтра «там».

Ну, а пока все стрелы мимо,
Испей всю радость до глотка.
Жизнь – что частушка, тем любима,
Что весела и коротка.

* * *
Рассвет, за картами, встречая,
Судьбу, ругая невзначай,
Гоняем устали не чая,
И «порожняк», и крепкий чай.

Мол, ровно было все в начале,
Да вот попутали рули,
Не тех попутчиков встречали,
Не в те пределы забрели.

Когда б, не эти фигли- мигли,
То все решалось бы на раз.
Тогда б много достигли,
Тогда бы мы… Тогда бы нас!..

И загрустили разом, впрочем,
Продули жизнь – и поделом.
Встречаться нужно за рабочим,
А не за карточным столом.

* * *
Я в споре с временем ярился.
В ход шли массаж и куркума.
Но все ж с морщинами смирился,
Сочтя, что это от ума.

Я пил берез живые соки
И был гантелям верный друг.
От дум, подумалось, высоких,
Ослабли зрение и слух.

И сохраняя стройность в теле,
Я в контрах жестких был с едой.
Да что- ж такое, в самом деле,
Уж и с брюшком я, и седой.

Бодаться с силами природы,
Пустая блажь и маята…
Все это годы, наши годы,
Что отправляют нас в лета.

Наш канал
на
Дзен

Вверх

Комментариев: