Просматривая материалы четвёртого номера журнала «Сибирь», я вспомнил пророчества двух известных в мире социологов – Арнольда Тойинби и Питирима Сорокина о том, что евро-американская культура вступила в цинично-чувственную стихию (чему, по –своему, способствует и продолжающаяся экспансия технологий). За ней, неминуемо должно наступить возрождение религиозности, которое, порою, будет принимать болезненный и даже жестокий характер. (1)

 Морально-нравственный климат во всём мире, больше напоминающий «предпраздничные дни» перед торжественной встречей Антихриста, глубоко «перепахал», и нашу культурную среду. О том, как это делается с помощью нашей «пятой колонны» и западных «кураторов» обстоятельно написала в своём очерке «Гей, культура!» Лидия Сычёва.

Наше духовное своеобразие легко ощутить по содержанию толстых журналов, которые продолжают наши национальные традиции. В российских регионах таких изданий становится всё больше! Их авторы и создатели давно поняли, что «потребительский бум» не может захватить всего человека в сети потребительства. У представителей Русского мира еще сильна историческая память о прежнем образе жизни, который более всего соответствовал нашим сложным, противоречивым натурам. Для нас возрождение религиозности в мире будет означать возврат к духовным поискам, которыми славилось Православие еще в дореволюционные времена. Какой пёстрый, многокрасочный мир Российской империи рисует нам писатель Александр Куприн в своих «Путевых картинках», которые открывают раздел «Хрестоматия» журнала «Сибирь».

Правы учёные Андрей Фурсов и Наталья Нарочницкая, которые в своих выступлениях часто указывали на то, что причиной главных российских бед было то, что мы производили слишком мало национального продукта на душу населения. (в 1910-м году в шесть с половиной раз меньше, чем в той же Англии) Но захватившая власть политическая элита у нас в России во все времена, словно бесами заворожённая, ничего не видела и расчётами не занималась. Она всегда исходила и с того, что для создания передовой страны нужна только передовая политическая теория, которая одинаково чудотворна и для стран с благодатным европейским климатом и для племён пустыни Сахары. Это величайшее заблуждение преследовало нас последние двести лет.   

* * *

  Примечательна в четвёртом номере «Сибири» полемическая статья критика Юрия Павлова под названием «О чувстве родины, русофобии, антисемитизме в книге Прилепина «Есенин: обещая встречу впереди.

Юрий Павлов, доктор филологических наук, профессор, обстоятельно, ссылаясь на многочисленные источники, резко критикует книгу писателя Захара Прилепина «Есенин: обещая встречу впереди». Критик сетует, что нынешние борзые беллетристы пишут статьи, очерки, книги о судьбе и творчестве выдающихся русских писателей и грубо искажают образ писателя, смысл, идеи его произведений, и происходят искажения вследствие полярности мировоззрений, вследствие того, что, пристально не изучая источники, касающиеся судьбы и творчества писателя, плетут отсебятину. Юрий Павлов указывает на бесчисленные ошибки в книге Прилепина, духовно снижающие, опошляющие образ Есенина, и ошибки те вольно ли, невольно напоминают циничные измышления о поэте в сочинениях Мариенгофа, русофобствующего лицедея от литературы.

В 1968-м году мой друг где-то достал экземпляр книги, отпечатанный на тончайшей папиросной бумаге портативной пишущей машинкой «Москва». Это был «Роман без вранья». А. Мариенгофа. Роман был «скроен» из скандальных эпизодов личной жизни двух друзей. Там был стих, который цитирую по памяти: «Толя грязен и не брит, а Серёжа чистенький... потому- что часто спит у Доры на Пречистенке». Эх, ты «Толя», русофоб несчастный. Серёжа Есенин чист был не только по причине того, что жил в благоустроенном жилье с американской танцовщицей Айседорой Дункан. Поэт сам не терпел и не пускал в себя грязь и пошлость, потому что, как писала потом его жена-американка, в сердце у Есенина жил Бог. В шестидесятые годы мне удалось побеседовать с администратором танцовщицы, господином И.И. Шнейдером. Есенин удивлял его своей необычайной личностью.

(В истории жизни людей всё близко, всё рядом. Родись я чуть раньше, с самим Есениным бы побеседовал)

Юрий Павлов критикует Захара Прилепина прежде всего за то, что в его очерке не прозвучала главная тема всего творчества русского гения – тема России и русского народа. Критик напоминает, что это странное явление имело место с первых лет советского периода в жизни нашей страны, когда слово “русский” было чуть ли не синонимом “белогвардеец”»

Прилепин не хочет «заострять» проблему, касаясь большевицкой русофобии на государственном уровне. «Именно в это время, когда, по версии Прилепина, к Есенину благоговели многие власть имущие самого разного уровня, любовь к исторической, тысячелетней России оценивалась всеми руководителями страны как великодержавный шовинизм (отсюда, думаем, это слово и у Есенина) со всеми вытекающими — обязательными — негативными последствиями. Даже само слово «русский», не наполненное пролетарско-большевистским смыслом, вызывало подозрение»

  В своей автобиографии «Я сам» поэт Владимир Маяковский описывает как он сдавал экзамен в гимназию. Священник его спросил, что такое «око» по церковнославянскому. Поэт не знал. Но вместо того, чтобы смутиться от стыда за свою неграмотность, не обладающий чувством родины подросток Маяковский «возненавидел сразу — всё древнее, всё церковное и всё славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм.

      Вот ведь как сильно дьявольское наваждение!

 А что тогда у поэта остаётся «за душой», чтобы вдохновенно творить среди своего народа?  Поэт Сергей Есенин опирался на духовное основание: ВЕЧНОЕ ОБЩЕНАРОДНОЕ, что было в нём.  В статье есть реплика Есенина, брошенная в лицо Маяковскому: «Россия моя, ты понимаешь, — моя, а ты… ты американец! Моя Россия!..»

Ю. Павлов, во многом прав, упрекая автора книги о Есенине, что он искажает образ поэта, смысл и идеи его произведений.

Выскажу предположение, что нынешние писатели, чьё имя на слуху, осторожничают, когда речь заходит о русофобии. Прилепин, возможно, сознательно избегает обобщений и выводов, которые хотел бы прочесть в его книге критик, и лишь потому, что в писателе до сих пор, как и многих представителях русской творческой интеллигенции, еще жив синдром страха поднимать русскую тему во всех её сложностях и духовной глубине.  

Представителям традиционной русской культуры так и не удалось стать в реальной российской действительности властителями дум читателей, зрителей, слушателей. И шумный успех таких гениев, как Сергей Есенин, только раззадорил русофобов всех мастей. Защитить их от находящихся у власти пришлых людей чуждых культурных традиций и философских взглядов было не кому.  Не нашлось смелых идеологов, чтобы остановить трагическую подмену понятий в национальном вопросе. Само по себе, неприятие чьей-то культуры, искусства и вообще взглядов на жизнь совсем не означает неприятие самой нации, которая их выражает. Имеет место идеологический спор! Если бы наши соотечественники всех национальностей договорились об этом сразу после смены общественного строя в 1917-м году, мы бы не поддались «уловку» под названием антисемитизм.  

Общественные деятели, и литераторы в первые годы после революции не понимали этого.  Национальную тему надо было обсуждать на серьёзных совещаниях, а не в кабаках.  Из-за этого погибли первые наши поэты-почвенники: Есенин, Клюев, Васильев, Ганин, Ширяевец и другие.

В изданном недавно учебнике «Поэзия» филологи отмечают, что «еврейская идентичность, поэтические тексты, в которых она проявляется наиболее ясно, начинают возникать в русской поэзии в первой четверти ХХ века. (Эдуард Багрицкий, Борис Херсонский)» (3)  

В то же время, имеет место и «особая православная идентичность» и Николай Клюев воспринимается читателями, как «самородок, передающий читателям мудрость русского народа» (4) Чудесно! Пусть расцветает сто цветов.  Пусть представители «ста» направлений учатся ладить друг с другом. Конечно, приходится спорить, доказывать, отстаивая право на свои убеждения. Но несогласие с точкой зрения оппонента другой национальности преступно трактовать, как оскорбление его национальных чувств и человеческого достоинства. Эта «подмена» удивительно примитивна, но с есенинских времён её очень умело и с большим успехом для себя используют все русофобы, все недобросовестные охотники до власти и «хлебного» места в литературе!

  В Советском Союзе вместо поиска компромисса и общих целей развития, началось реальное наступление по всем «культурным фронтам» на русское национальное сознание.  

* * *

Дополнит наше представление о борьбе антирусских сил с патриотами своего отечества и защитниками Православия материал Татьяны Мироновой о Григории Распутине.

 Григорий Распутин был защитником и символом другой модели жизнеустройства христианского государства, идеологической основой которого должно быть Православие. Автор статьи Татьяна Миронова, сумела показать, что этот целитель и пророк был наиболее опасен для давно утвердившейся в России «пятой колонны» именно своим православным авторитетом у большинства верующих соотечественников, включая самого русского царя. В статье читатель найдёт описание множества славных дел, которые подтверждают удивительную силу святости, которую наш Спаситель вложил в этого православного человека!

* * *

Весь наш исторический опыт должен заставить задуматься «инженеров человеческих душ» в литературе о том, что надо делать в наше время для духовного окормления своих сограждан. Недавно, в Ютубе я посмотрел отрывок из многосерийного фильма «Достоевский», где наш православный гений, Фёдор Михайлович, бросил упрёк представителям российской интеллигенции, которая много говорила, но никогда не участвовала в прямых и текущих делах России.  

Вывод один: надо начинать УЧАСТВОВАТЬ, как наш сибирский писатель Михаил Тарковский. Всем советую почитать в журнале «Сибирь» его статью под названием «Три урока».

Михаила Александровича Тарковского критики столичных журналов хвалят за «знание провинциальных контекстов, за общение с природой и умение воссоздать радость...принципиально не столичных встреч». А хвалить бы надо за то, что наш современник Тарковский словно внял совету великого писателя Достоевского и решил уехать в провинцию, чтобы «вглядеться» в свой народ со всей пытливостью художника, богато одарённого природой, и попытаться прямо участвовать в его жизненно важных делах. Когда читаешь его повести, создаётся стойкое впечатление, что писатель на новом месте обнаружил новую вселенную, которая оказалась значительнее, интереснее прежней, и влечет к чему-то высшему, духовному, что еще предстоит разгадать. Если первым уроком в жизни для автора статьи М. Тарковского была русская литература, то вторым уроком –  сибирская тайга.

За полвека чтения прозы на русском языке я понял одну закономерность: если у писателя (да простит меня любимый поэт Николай Рубцов за заимствование его строк) с нашей природой существует «самая кровная, самая смертная связь», в их произведениях природа, как творение Божие, сливается с мистическими небесами. Дорогие мне сибирские авторы старшего поколения Валентин Распутин и Виктор Астафьев, и младшего – Анатолий Байбородин, записывали повести и рассказы, словно диктуемые с небес. В их прозе не было «сочинённости», не замечалось скрепляющих текст «швов» из разных литературных приёмов. Всё смотрелось единой, тщательно выписанной картиной. Не случайно, для Михаила Тарковского третьим уроком стал писатель Анатолий Байбородин со всем волшебством народного языка его прозы.

Каждый талантливый автор по-своему слышит великую музыку ЖИЗНИ.  Автор рассказов Альбина Мамаева слышит её через прямую речь своих героев. Дал ей Господь дар запоминать всё до мелочей, до полутонов и многозначительных пауз в речи. Так всё еще говорит глубинная Россия. Прочитайте в четвёртом номере «Сибири» её рассказы под общим названием «Сборы на охоту» и насладитесь красотой и разнообразием речи в монологах бабушки, в беседе охотников. В описании привычных картин быта, Альбина Мамаева устроила нам всем, влюблённым в простую деревенскую речь, настоящий праздник. Ведь жизнь в сёлах часто однообразна, бедна, а рассказанная языком деревенским без всяких литературных правил, становится по-своему весёлой и естественной, как сама вечная природа, которая её окружает.  

В очерке Анатолия Байбородина «Загадочный» мы снова увидим во всей сложности и противоречивости личность писателя Александра Солженицына. Автор очерка привёл все основные точки зрения на творчество автора «Архипелага Гулага», дал все положительные и отрицательные оценки его личности. (По отношению к Солженицыну даже русские патриоты раскололись на два крыла…)  Приведу еще одно мнение. Его недавно высказал глубоко изучивший эту тему публицист Егор Холмогоров в журнале «Новый мир». Он считает писателя Солженицына представителем исчезнувшего в период революции 1917-года социального слоя ГОРОЖАН, занимавшего промежуточное положение между разными социальными слоями внутри российского общества. Отец писателя, происходил из «мужицкого рода», как сообщает всезнающий Интернет, но был в этом роде первым интеллигентом, учился в Москве и, увлекшись толстовством, побывал в гостях у Яснополянского гения. Любопытно, как в своем «Дневнике» оценивала таких гостей С.А.Толстая. «Как мало симпатичны все типы, приверженные учению Льва Николаевича. Ни одного нормального человека.» (5) Женское чутьё подсказывало жене писателя, что ищут ответов у Толстого на вопросы о смысле жизни люди неустроенные, у которых в душе такой трагический разлад, что это искажает даже черты и выражение их лиц.    

Не случись Октябрьской революции, под влиянием нового технологического уклада, возросших экономических возможностей, размножился бы, укрепился и набрал бы у нас силу этот новый социальный тип: не дворянин, не купец, не ленивый городской обыватель, а эдакий русский БЮРГЕР – хитроватый, довольно злой, но хозяйственный мужик, наподобие Александра Солженицына. Он вроде русский, а православной доброты в нём не было сроду, он вроде бы деловой, но в суждениях своих – путаник, которого кидает из крайности в крайность.  Невозможно определить какой социальный слой или класс он представляет? Какое место занимает православная вера в его сердце?

А. Байбородин в своей статье подчёркивает, ссылаясь на мнение другого узника ГУЛАГА писателя Варлама Шаламова, что тюремный опыт – это отрицательный опыт. Книги, где сконцентрирован весь его смрад и мрак-разжигают гнев на любые несправедливости в обществе, оправдывают «вынужденный» эгоизм читателя. Положительного заряда в таких произведениях нет!

Об этом невольно думаешь, читая в том же четвертом номере «Сибири» статью Валентины Семёновой «Там ли ищем виноватых. К дискуссии о Солженицыне». Автор статьи делает вывод, что со своими призывами к сбережению народа, и предложениями по обустройству России. «Солженицын опоздал»!

На это можно ответить только одно: у него не было шансов успеть».

«Успеть» в   этом историческом процессе можно в одном случае, если ты опираешься на прочные основания – на волю и надежды большинства своих соотечественников, твёрдо зная, что для них справедливо, что для них хорошо и плохо! А обладал ли такими качествами наш чересчур рассерженный писатель Солженицын? История его борьбы с «советским режимом» показала, что нет!

Но не зря в либеральных российских журналах с восторгом писали, что узник лагерей Солженицын не жаловал православных соотечественников, а хвалил протестантов. Чтобы добиться своих главных целей в жизни такой субъект будет делать то, что диктует ситуация: лгать, притворяться, надевать чужую полосатую тюремную робу для фотографирования себя в качестве политического узника.  Ненависть к большевикам у него глубинная. Большевики «похоронили» придуманную им сказку о лучшей жизни.

 Учёный Андрей Фурсов справедливо считает, что у каждого класса есть умственные лимиты восприятия реальности, и не может представитель выскочить из своих представлений. Класс бюргеров у нас не состоялся. А носители их сознания долго участвовали в политической борьбе. Но роль у них в обществе незавидная. У того же Солженицына верных последователей его идей оказалось мало, а его ненависть к советской власти многие использовали исключительно в своих целях. 

Снова привлекает своими находками раздел «Поэзия» журнала «Сибирь». Вообще, на мой взгляд, стихи надо помещать в толстых журналах после всех острых проблемных статей, повестей и рассказов о российской жизни. Поэзия – утешает!

В четвёртом номере душу читателя должны согреть искренней простотой стихи Михаила Рябикова, сибиряка, строителя из города Усть-Илимска.  В одном стихотворении он изобразил судьбу реки Ангары. Написал так решительно и ярко, словно памятник ей изваял из куска ангарской скалы.

Кусты и снег в молитвенном поклоне,
И блёстки, будто свечки в их руках.
Природа дочку Ангару хоронит,
С течением в бурунах, в завитках.
И рядом с ней — дух Дарьи и Матёры,
И души деревень и островов.
В нём вздохи ледоходов, стон заторов,
Прыжки тайменей, всплески осетров.

Даже стихи о смерти реки среди каскада ГЭС в советское время кажутся светлее и человечнее, чем строки того же поэта о нынешнем существовании, где рифмуются «нищета» и «сволота»! Но у поэта есть и светлые воспоминания. И мы начинаем жить прошлым, с романтическим восторгом снова вспоминаем, как начинали стройки люди труда и молодой композитор Александра Пахмутова в телогрейке стояла на палубе катера, который плыл мимо Матёры, в будущее...

Поэт Надежда Кудашкина в своей сказке-были «Улица Залётная» доказала: какой сильный художественный эффект получается, если для изображения нашей кошмарной «рыночной» действительности использовать поэтические формы, которые мы встречаем в сказках Пушкина. В произведении Кудашкиной много пушкинского задора и юмора. И наш «рыночный» мир в её стихах до того смешон и нелеп, что кажется фарсом. Может, действительно «лёд тронулся» и мы вскоре услышим трубный глас истинных поэтов, которые достучаться до молодёжи новых поколений и убедят их, что так, как мы живём сейчас, жить нельзя. Появятся спектакли вроде мистерии-буфф, сатирические комедии, где наши прожигатели жизни из числа среднего класса предстанут жалкими идиотами.

Мудрый критик Святополк-Мирский в своё время писал о русской поэзии 19-го века, что было такое время, когда «антиэстетская критика высвистала одного поэта-эстета из литературы и он перестал печататься.» Как жаль, что сегодня некому «высвистать» из нынешней русской поэзии огромное количество стихов, скроенных по типу новелл или элегий в форме четверостиший с перекрёстной рифмой и стандартным описанием своих чувств.

А ведь были в российской поэзии и другие времена. Например, в той же Иркутской писательской организации, обсуждая творчество поэта Светланы Кузнецовой «старшие товарищи не скупились на резкие отзывы и обвинения в камерности. И долго бы, наверное, не появилась книга стихов Кузнецовой, если бы ее не заметил в, то время Александр Прокофьев. В «камерности» поэта Прокофьев увидел не изъян, а достоинство.»

Это цитата из очерка народного поэта Якутии Натальи Харлампьевой в том же, четвёртом номере «Сибири». Почитал бы большой советский поэт Прокопьев километры стихотворных строк нынешней «камерной» поэзии и загрустил. Закрытость, излишняя замкнутость лирических порывов говорит о каких-то хронических болезненных процессах в нашем обществе. Возьмите в библиотеке звукозаписи выступлений самого Сергея Есенина. В конце шестидесятых годов их можно было услышать на гибкой пластинке журнала «Кругозор».  Гениальный поэт выкрикивает боль и восторг в каждой строчке. А всякий ли нынешний стих можно прочитать вслух, глядя слушателям в глаза? Ведь многое из содержания просто «проговаривается» скороговоркой. Это вроде конспекта записи чего-то лирического, возникшего в сознании по какому-то случаю или поводу. Такие записи в рифму можно только бормотать.... 

 Дорогой мой поэт-современник! Ты хочешь, чтобы с тобой читатель поплакал или посмеялся? Потряси его глубиной лирического образа! Не бойся быть шумным и громким. Вместо издания десятка сборников, собери в кулак всю свою лирическую силу и вонзи в сердце читателя сегодняшнего и будущего одну единственную строчку, но навсегда, как стрелу амура.

Да, жизнь — убийственный самообман,
Нам причиняющий немало ран,
Но, право, стоит одного сонета!!

Написала в своей стихотворной подборке поэт Светлана Шегебаева. Все стихи подборки – большой вздох о любви, со всей красотой душевных движений, со всеми нежностями и слезами отчаяния... Читателям мужского пола стоит почитать стих о настоящих мужчинах. Кажется, это в развитие истины Пушкина о том, что чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей. И всё же, образ удался, как образец мужественности, которую мы, мужики, теряем, работая в офисах за компьютерами. Мужской характер требует закалки: нужны суровые испытания, метели и холода, неуют долгих командировок. Необходимо все преграды преодолеть и вернуться победителем.

К 75-летию Великой Победы опубликован в журнале «Сибирь» материал Александра Королькова. Повествование о семье сибирского поэта Ивана Молчанова-Сибирского постепенно перерастает в рассказ о семье великого писателя Валентина Распутина. Доверительная интонация автора погружает нас в сердечную атмосферу жизни замечательных людей. В коротком очерке – судьбы нескольких поколений писателей, которые литературу сибирского региона под названием Приангарье превратили в большую русскую литературу.  Иван Молчанов-Сибирский, Валентин Распутин, Владимир Скиф. Это одно большое семейство, и оно неповторимо. Великая наша Победа 1945-го года над силами мирового зла знаменательна еще тем, что благодаря подвигу советских солдат, уникальный сибирский тип человека сохранился, и сохранилась возможность творить сибирским писателям послевоенного поколения. И осталась неповторимая семейная атмосфера литературной семьи с традиционно вкусным чаем, что я сам лично засвидетельствовал в гостях у Владимира Скифа.

(Как в нашей быстротекущей жизни всё рядом, все события отстоят недалеко друг от друга. Не покидает шальная мысль: родись я чуть пораньше, так и с Пушкиным бы почаёвничал.)

Журнал «Сибирь» всегда привлекает разнообразием тем и такой же пестротой заложенных в тексты настроений. После политических «баталий» публицистики в том же четвёртом номере читателю предоставляется возможность отдохнуть душой на выставке фотохудожника из Хакассии Василия Иванченко. Только смелый и упорный творческий человек способен так долго искать свои темы и сюжеты в фотоискусстве. Конечно, поискам помогло многолетнее занятие журналистикой и особенно краеведением. Исходив с экскурсиями сотни дорог и горных тропинок, этот труженик с фотокамерой получил благодарность от Создателя. Василию открылась способность видеть родной край изнутри, в едва уловимых проявлениях его духовного начала. Когда встречаешь в российских буднях таких самородков из глубинки, до боли жалко осознавать, что многие из них предоставлены самим себе. Наше живое достояние, талантливые люди-дороже для общества любых полезных ископаемых. В масштабах всей России нужен социальный заказ на художественную литературную продукцию. С 90-х годов прошлого века реализация любого культурологического или издательского проекта у нас в глубинке напрямую зависит от того, найдутся ли денежные средства на финансирование идеи в скудном бюджете региона. А еще, найдётся ли добрый чиновник или бизнесмен — патриот своего края, который вдруг увлечётся предложенной задумкой. Увы, это нынче такая редкость. И лежат годами готовые рукописи, научные труды, путевые заметки, воспоминания путешественников-краеведов.

 Российскому культурному сообществу пора обратить внимание на региональные «золотые» запасы духовности. Интеллигенция российских мегаполисов еще не «наигралась» в примитивный, «дикий» капитализм, где каждый сходит с ума сам по себе. Именно там, в регионах, нас ждут запасы духовной энергии для возрождения народа, в том числе и религиозного.

Приложение:
1) Ю. Каграманов. «Новый мир», 2018 г № 1. Стр.148
  2) «Народы перед зеркалом» «Культурная революция», Москва, 2014 год. Стр. 29
3) «Поэзия, учебник.  «Объединённое гуманитарное издательство», Москва, 2016 г. стр.170.
 4) там же, стр. 240,294.     
  5) С.А. Толстая. «Дневники», стр.122  

Вверх

Комментариев: