|
Будь щедрым, как пальма. А если не можешь, то будь
Стволом кипариса, прямым и простым – благородным.
(И.А. Бунин, «Завет Саади», октябрь, 1913, Трапезонд)
15 октября в торжественной обстановке в Доме писателя на Звенигородской, 22 состоялся литературный вечер в честь 150-летия Ивана Алексеевича Бунина, первого русского писателя – лауреата Нобелевской премии. 2020 год указом Президента РФ от 30 июля 2018 года № 464 «О праздновании 150-летия со дня рождения И.А. Бунина» от объявлен Годом Ивана Бунина в России.
Литературная известность, а затем слава Ивана Бунина начались в Петербурге, где печатались первые стихи и короткая проза начинающего совсем юного автора, жившего в деревне Озёрки Елецкого уезда Орловской губернии. В Петербург пятнадцатилетний Иван осмелился написать письмо высокопоставленному знатоку и ценителю словесности – великому князю Константину Константиновичу Романову (К.Р.) с просьбой сообщить правила стихосложения, на которое получил ответ: «Многоуважаемый Иван Алексеевич, заранее прошу вас извинить меня, если я неясно изложу вам то, что сам узнал не из учения, а урывками, то от того, то от другого...» В Петербург, в журнал «Родина» по совету старшего брата Юлия с замиранием сердца послал шестнадцатилетний юноша свои первые стихи: 22 февраля 1887 года в «Родине» было опубликовано стихотворение «Над могилой С.Я. Надсона». «Утра, когда я шёл с этим номером с почты в Озёрки, рвал по лесам росистые ландыши и поминутно перечитывал своё произведение, никогда не забуду», позже вспоминал Бунин.
Редакция еженедельного иллюстрированного журнала для семейного чтения «Родина» располагалась на Лиговской улице в доме 114, совсем недалеко от Дома писателя на Звенигородской. На Бунинский вечер, ограниченный жёсткими карантинными требованиями, получили приглашения исследователи и знатоки творчества великого русского писателя, в чьей жизни и судьбе имя Бунина занимает особенное место.
Вечер открыл молодой петербургский композитор Олег Пустынников, исполнивший три своих произведения по бунинскому творчеству: по рассказу «Бернар», неоконченному романсу «В окно я вижу груды облаков…» и рассказу «Натали». Последняя пьеса была столь яркой и узнаваемой, что безошибочно вызвала в памяти строки: «В то лето я впервые надел студенческий картуз и был счастлив тем особым счастьем начала молодой свободной жизни, что бывает только в эту пору. Я вырос в строгой дворянской семье, в деревне, и юношей, горячо мечтая о любви, был ещё чист душой и телом, краснел при вольных разговорах гимназических товарищей, и они морщились: «Шёл бы ты, Мещерский, в монахи!» В то лето я уже не краснел бы. Приехав домой на каникулы, я решил, что настало и для меня время быть как все, нарушить свою чистоту, искать любви без романтики, и, в силу этого решения, да и желания показать свой голубой околыш, стал ездить в поисках любовных встреч по соседним имениям, по родным и знакомым…»
Столь неожиданное начало целиком вовлекло гостей вечера в прекрасный лирический бунинский мир, ибо всё, что писал Иван Алексеевич, следует признать миром высочайшей поэзии, воспевающей красоту жизни, природы, чувств и Родины.
Это отметил во вступительном слове ведущий вечера Александр Скоков, секретарь правления Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России: «Бунин один из наших предшественников знал тайну, как совместить земное и высшее, звёздное, чтобы жизнь не предстала во всей её безобразной наготе». Подтверждая эти слова, Скоков зачитал рассказ «Полуночная зарница».
Украшением Бунинского вечера стали выступления сотрудников Института Русской литературы Российской Академии наук (Пушкинского дома) Татьяны Царьковой, заведующей Рукописным отделом ИРЛИ РАН, и Лидии Хитрово, научного сотрудника института. Татьяна Сергеевна представила двухтомное издание Пушкинского дома «Иван Бунин. Стихотворения» в серии «Новая библиотека поэта», рассказала об особенностях литературного почерка писателя и прочитала любимые бунинские «Одиночество» и «Слово».
Молчат гробницы, мумии и кости, –
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.
И нет у нас иного достоянья!
Умейте же беречь
Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бессмертный – речь.
(«Слово», 7 января 1915, Москва)
Лидия Константиновна Хитрово подробно ознакомила собравшихся с подготовкой выставки текстов, книг и изображений к 150-летнему юбилею Ивана Бунина в Пушкинском доме: о редких авторских автографах, письмах, первых изданиях и фотографиях из хранилищ института. Эта выставка названа словами Александра Блока «Звезда его поэзии восходила медленным и верным путём». Прикосновение к письмам и текстам, написанным рукой Бунина, было захватывающим. Лидия Константиновна рассказала об интересных неизвестных фактах, например, о письме к Марку Алданову, подписанному: «Помнить близко, Помнить далеко, Помнить моего Ещё отныне и до всегда, Как встреч я любить умею. Iоганн Бунин. 17.II.35. Grasse, a.m.», обратив внимание на имя Иоганн, отсылающего к автору бессмертного «Фауста». Лидия Константиновна рассказала и о поступлениях в коллекцию Пушкинского дома, в том числе об авторучке Ивана Бунина, переданной в дар Рукописному музею в 1961 году, а затем перешедшей в фонды Литературного музея.
Эти детали и тонкости изучения бунинского наследия подчеркнули важность писателя для петербургской культурной истории. Потому особенно прозвучал стих «На Невском» в исполнении Народного артиста России Сергея Паршина на музыку Олега Пустынникова.
Колёса мелкий снег взрывали и скрипели,
Два вороных надменно пролетели,
Каретный кузов быстро промелькнул,
Блеснувши глянцем стекол мёрзлых,
Слуга, сидевший с кучером на козлах,
От вихрей голову нагнул,
Поджал губу, синевшую щетиной,
И ветер веял красной пелериной
В орлах на позументе золотом…
Всё пронеслось и скрылось за мостом,
В темнеющем буране… Зажигали
Огни в несметных окнах вкруг меня,
Чернели грубо баржи на канале,
И на мосту, с дыбящего коня
И с бронзового юноши нагого,
Повисшего у диких конских ног,
Дымились клочья праха снегового…
Я молод был, безвестен, одинок
В чужом мне мире, сложном и огромном,
Всю жизнь я позабыть не мог
Об этом вечере бездомном.
(«На Невском», 27 августа 1916)
«На Невском», пьеса для чтеца и фортепиано на слова И.А. Бунина, музыка Олега Пустынникова, в исполнении Сергея Паршина, была задумана и создана как единое цельное литературно-музыкальное произведение, посвящённое 150-летию Ивана Бунина по инициативе Общественного Медиа-центра Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России (рук. Ц.А. Балакаев). Короткий стих напрямую отсылает чтеца в самое сердце Петербурга, на Невский проспект к коням Клодта на Аничковом мосту, где в двух шагах располагается Книжная лавка писателей. Иван Бунин здесь был, и был часто, ежедневно минуя Невский во время каждого посещения Северной столицы: в доходном доме на Невском, 106, кв. 13, что у Московского вокзала, он остановился в первый приезд в январе 1895 года; Бунин заходил в книжный магазин А.С. Суворина на Невском, 40; в фотомастерской Д.С. Здобного на Невском, 10, были сделаны фотоснимки Бунина; на Невском, 53 располагалась редакция журнала «Пробуждение», в доме 68 редакция «Всходы», в доме 50 книгоиздательство «Просвещение», в доме 90 книгоиздательство «Знание», а в доме 102 редакция журнала «Адская почта»… и многие иные бунинские «невские» адреса. Первое исполнение пьесы для чтеца «На Невском» в этом же составе Сергей Паршин – Олег Пустынников состоялось на одноимённом литературно-музыкальном вечере в Книжной лавке писателей 18 сентября этого года, проведённом Медиа-центром Союза писателей России и давшим старт началу юбилейных бунинских торжеств.
Сергей Паршин и Олег Пустынников исполнили вторую пьесу для чтеца и фортепиано «Сказка». Это мечтательное, лиричное стихотворение в полной мере отразило красоту бунинского слога, его любви к Родине, к родному языку и – к Петербургу, поскольку одна строка стиха отсылает нас к пушкинскому «Медному всаднику».
Ведущий Александр Скоков не забыл воздать честь Бунинскому обществу Петербурга (БОП). Председатель общества Евгений Дёмкин болен, потому Александр Георгиевич рассказал о деятельности БОП по увековечиванию памяти Ивана Алексеевича Бунина и представил гостям свежий номер «Литературной газеты» от 14-20 октября со статьёй «Чемодан Ивана Бунина» о книге Альберта Измайлова «Русские красавицы Парижа», повествующей о конкурсе красоты «Мисс Россия» в эмигрантском Париже. Бунин не раз входил в состав жюри этого конкурса. Как-то раз Бунин, Александр Куприн и художник Константин Коровин посетили «Шопениану» и посоветовали организаторам конкурса пригласить понравившуюся им актрису Марию Шаляпину, которая и стала победительницей конкурса 1931 года.
Следом выступил писатель-документалист Виктор Кокосов, отметивший, что Бунин, будучи в конфликте с советской властью, Россию любил. Находясь вдали от Родины, он болел за неё и в годы гитлеровской оккупации Франции, в преклонном возрасте, шёл на риск, дав убежище преследуемым нацистами евреям. В этом проявились мужество и принципиальное неприятие Буниным зла и насилия.
Внимательно вчитываясь в бунинские стихи, можно понять, что не только лишь Советы были причиной эмиграции Бунина. Россия изменилась, этого он не мог понять и принять:
Наполовину вырубленный лес,
Высокие дрожащие осины
И розовая облачность небес:
Ночной порой из сумрачной лощины
Въезжаю на отлогий косогор
И вижу заалевшие вершины,
С таинственною нежностью, в упор
Далёким озарённые пожаром.
Остановясь, оглядываюсь: да,
Пожар! Но где? Опять у нас, – недаром
Вчера был сход! И крепко повода
Натягиваю, слушая неясный,
На дождь похожий, лепет в вышине,
Такой дремотно-сладкий и бесстрастный
К тому, что там и что так страшно мне.
(«Семнадцатый год», 27 июня 1917)
Нападение гитлеровской Германии на Советский Союз Бунин воспринял как большую, близкую ему беду. Неприятие к Советам ушло на второй план. В дни тегеранской конференции Бунин записал в дневнике: «Сам себе удивляюсь, до чего дошло, – Сталин летит в Персию, а я дрожу, чтобы, не дай Бог, с ним ничего не случилось». После войны Бунина звали вернуться домой. В августе 1946 года в своём парижском доме на рю Жака Оффенбаха он встретился с Константином Симоновым, передавшим предложение Советского правительства. Бунин не ответил согласием. Не из чувства вражды к советскому строю, а по личным причинам, главной из которой был отказ от переезда Веры Николаевны Муромцевой.
А на Родине его читали. В 1965-1967 годах издательством «Художественная литература» выпущено девятитомное Собрание сочинений Бунина тиражом 250.000 экземпляров с великолепной вступительной статьёй Александра Твардовского, которое было раскуплено. Я помню, как мама зачитывалась «Тёмными аллеями», забыв о печатании отцовского текста для совершенно срочной сдачи рукописи в издательство, и отец её не ругал за это. Я сам бережно раскрывал бордовые томики и читал волшебные строки:
Солнце полночное, тени лиловые
В жёлтых ухабах тяжелых зыбей.
Солнце не греет – на лица суровые
Падает светом холодных лучей.
Скрылись кресты Соловецкой обители.
Пусто – до полюса. В блеске морском
Легкою мглой убегают святители –
Три мужичка-старичка босиком.
(«Солнце полночное, тени лиловые…», 7 апреля 1916)
В России Бунина любят, и любят горячо. Историк Александр Карский, правнук филолога Е.Ф. Карского, волею судьбы соприкоснувшегося с малой родиной Бунина и включившийся в исследование творчества писателя, поведал о расследовании судеб героев повести «Грамматика любви». Имена, судьбы и места реальные, знакомые писателю сызмальства. Такие поиски и находки подтверждают жизненность истоков сюжетов и точность деталей бунинской прозы, а главное показывают любовь современного читателя к наследию Ивана Бунина.
Художник Сергей Опульс, чьи картины «Орёл» (по панорамному снимку города 1910 года), «Невский проспект с башни Московского вокзала» и «Невский проспект у Аничкова моста» демонстрировались на Бунинском вечере, воссоздавая атмосферу прошлого, в котором жил и творил писатель, высказался о Бунине так: «Большим, всенародно признанным личностям, в число которых входит Иван Бунин, должны ставиться народные памятники, создаваемые на основании всенародного конкурса, а не по чьему-то решению». Вадим Рыбин, депутат муниципального совета округа Гавань, Санкт- Петербург, высказался о возрождении и защите русского языка принятием государственного закона. Станислав Ларьков, библиофил и знаток литературы, выступил с обращением о защите не только языка, но и самой книги.
Писатель-философ Василий Чернышёв обратил внимание на то, что вопреки сложившемуся мнению о «не музыкальности» бунинской лирики, из-за которой так мало стихов переложены на музыку, произведения Олега Пустынникова демонстрируют обратное. Слово Бунина пронизано не только светом, запахом, чувством, но и звучанием, и это звучание гармонично – нужно лишь внимательно читать и ясно понимать автора.
Два часа пронеслись стремительно, и не все желающие смогли выступить. В заключительном слове председатель правления Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России Борис Орлов сказал о национальной потребности народа в русской литературе, именно в такой, какую создавал Иван Алексеевич Бунин: с его удивительно-светлой прозой и поэзией, с ощущением чистого русского мира. Поэзия Бунина тонка и зрима, это мир, созданный Богом, сказал Борис Орлов и прочитал строки, западающие в сердце и душу:
На окне, серебряном от инея,
За ночь хризантемы расцвели.
В верхних стёклах – небо ярко-синее
И застрёха в снеговой пыли.
Всходит солнце, бодрое от холода,
Золотится отблеском окно.
Утро тихо, радостно и молодо.
Белым снегом всё запушено.
И всё утро яркие и чистые
Буду видеть краски в вышине,
И до полдня будут серебристые
Хризантемы на моём окне.
(август 1903)
В заключение хотелось бы привести ещё один петербургский стих Ивана Бунина с чёткими, ясными ориентирами и волшебно-живой картиной северного сумрака:
Просыпаюсь в полумраке.
В занесённое окно
Смуглым золотом Исакий
Смотрит дивно и темно.
Утро сумрачное снежно,
Крест ушел в густую мглу.
За окном уютно, нежно
Жмутся голуби к стеклу.
Всё мне радостно и ново:
Запах кофе, люстры свет,
Мех ковра, уют алькова
И сырой мороз газет.
(«Просыпаюсь в полумраке», 17 января 1915, Петербург)
Цецен Балакаев, руководитель Общественного Медиа-центра Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России, лауреат Всероссийской литературной премии им. А.К. Толстого.
|
|
