Только что вышла  посмертная книга  нашего товарища, члена правления Союза писателя России Николая Старченко  «Счастливая жизнь». Книга посвящена  судьбе выдающегося журналиста и писателя Василия Михайловича Пескова, с которым  Николай много лет был дружен.
Издание этой книги  подготовлено и осуществлено  семьёй Николая Старченко.  Более подробно  об издании и приобретении книги можно узнать на сайте издательства «Книжный мир»
Предлагаем читателям познакомиться с двумя главами из этой книги.

Николай СТАРЧЕНКО (1952-2019)

Счастливая жизнь

(Главы из книги)

Глава 7

В апреле 2001 года мы отправились вместе в Рязанскую Мещёру на знаменитое здешнее половодье. Там, где впадает лесная река Пра в Оку, получается своеобразное «бутылочное горлышко» - и талая вода разливается на десятки километров. Василий Песков много раз бывал в «Окском» заповеднике, но особенно любил именно весенние разливы, а они-то как раз всё чаще в последние годы разочаровывали его малой водой. Он настойчиво просил, чтобы ему давали объективную информацию о предстоящем половодье. Говорил мне с досадой:

- Понаобещают, а я зазря приеду, расстраиваюсь…

В заповеднике его любили, рады были увидеться, поговорить, пообщаться, а ему-то, прежде всего, нужен был яркий фотоочерк!

 - Один раз приехал, а разлив уже закончился. А в другой раз его вообще   не было!

 И я заранее созвонился с автором журнала «Муравейник», рязанским фотонатуралистом Иваном Павловичем Назаровым, и, зная его как человека ответственного, попросил дать вовремя «объективный сигнал», особо предупредив, что Песков терпеть не может, если обещанное кем-то природное великолепие на поверку, в реальной обстановке, окажется намного хуже ожидаемого. У него даже и выражение на этот счёт особое было: «Тут сразу дели на четыре…»

Иван Павлович постарался предельно объективно составить природный прогноз. И перед самым пиком половодья дал мне сигнал: «Приезжайте!»  Что-что, а быстро собираться в дорогу Василий Михайлович отлично умел! Не было счастливее человека в тот момент, когда он садился в машину, толкая возбуждённо и локтем, и плечом:

 - Ах, сколько всего увидим! Весна же… Как я её ждал!

 И радовался за меня, что я это впервые увижу:

- Половодье на Мещёре – это же седьмое чудо света!

На этот раз мы стартовали от Рязанского проспекта. Василий Михайлович добрался на метро до Выхино, и, увидев там уютный и недорогой рынок (сейчас его, конечно же, уже нет, закрыли, как и многие удобные для людей магазинчики шаговой доступности – теперь всё огромные торговые центры понастроили, причём, почему-то почти всегда за Кольцевой), решил зайти. По взглядам продавцов я видел, что они узнают Пескова, но стесняются заговорить. Сказал ему об этом. В ответ услышал занятную историю:

- Однажды на нашем рынке у Верхней Масловки рассматриваю зелень на лотке, а старушка, гляжу, прямо вся вперилась в меня! Телепередачу «В мире животных» многие тогда смотрели. Я отошёл – и тут она бросилась вслед с пучком петрушки: «Товарищ Сенкевич! Товарищ Сенкевич! Возьмите от меня!» Я Юре потом как-то рассказал об этом. Ему понравилось, смеялся…

Василий Михайлович светло улыбнулся:

- Помню, как мы вместе были на Северном полюсе, куда добралась на лыжах экспедиция «Комсомольской правды». Трудно передать всю радость встречи с ребятами! До этого, на полпути, им сбрасывали груз с самолёта, где был и пакет с нашей газетой. А там мой очерк «Они идут…» Потом Дмитрий Шпаро мне сказал, что этот очерк оказался для них огромной поддержкой!   А я так волновался, две ночи подряд не спал, и на самом полюсе, откуда надо было послать в газету победный репортаж, оказался почти неработоспособным – то лепечу что-то, то смеюсь невпопад, то чуть не плачу, какое-то нервное расстройство, глаза красные…  И тут ко мне участливо подходит Юрий Сенкевич, он же врач: «Вася, на-ка вот эту таблеточку. Тебе надо поспать».  И сразу подействовало: мгновенно завалился на какие-то тюки в палатке, отоспался и восстановился.

На окраине Рязани мы забрали Ивана Назарова, и уже втроём отправились в Брыкин Бор, где центральная усадьба заповедника.

 У Василия Пескова вышло много очерков о половодье в Мещёре – и читателям лучше, конечно, обратиться к его книгам, я же просто коротко поделюсь своими впечатлениями, подкрепив их фотографиями.

Мне, выросшему у маленькой лесной речки Осинки, всегда бывает немного не по себе, когда оказываюсь на большой воде. Наша вместительная моторная лодка, поднимая длинный белый бурун, мчится в широких протоках по затопленному лесу, по знакомым Пескову местам: «Вот на этом островке мы когда-то спасали зайцев, а вот где-то здесь ночью на разлив по ошибке сели шесть глухарей… И нашли мы их погибшими. Они ж не утки и не гуси, не смогли с воды подняться, взлететь…»

А потом мы долго плыли по заливным лугам, глубина талой воды оказалась большой – пригнув головы, тихонько проплыли под электролинией, которую мы никак не могли миновать, чтобы попасть на нужный нам кордон. Так и осталась в памяти эта необычная картина: кругом безбрежное море, по нему «шагают» ровным строем высоко затопленные просмоленные столбы с провисшими проводами.

Приплыли на кордон «Старый». Он уже не действующий – заброшенная избушка, остатки ограды… Но для кого он безусловно действующий, так это для многочисленных ужей и змей. Много сползлось сюда, на островок, сейчас у них время свадеб. Осторожно ступаем между перевитыми клубками – хорошо, что в эту пору «влюблённым» не до нас…

Потом отправляемся на ещё живой кордон «Липовая гора». Сюда Василий Михайлович в былые времена приезжал на неделю-другую, а то и на весь месяц. Здесь ему хорошо писалось. Пожилой хозяин кордона с яркой фамилией Царёв попенял: «Совсем забыл нас!» Они обнялись. Песков, шутя, обещал исправиться:

- Вот с этими молодцами в августе заявлюсь! Грибы и клюкву собирать…

И в самом деле, мы в последующие годы ещё не раз побывали вместе на Мещёре. На Келецком кордоне он, увидев целую скирду наколотых дров, побудил нас с Назаровым забраться на самый верх – и озорно, с подначками сфотографировал!

 

Когда возвращались с Мещёры, Василий Михайлович напомнил:

- Так как, едем к истоку Волги?

Эту тему мы обсуждали ещё во время нашей самой первой совместной поездки в октябре 1998 года в Вышний Волочёк.

У меня было давнее обязательство перед Тверской областной детской библиотекой – провести там встречу с читателями журнала «Муравейник». Я, зная о нелюбви Пескова ко всякой публичности во время командировок, осторожно сказал ему об этом: мол, это нам по дороге.

- Ладно, давай… - покладисто согласился он. – И, не возражаешь, возьмём с собой моего внука Митю?

И когда в мае 2001 года я сообщил тверским библиотекарям, что со мной будет сам Василий Песков, они такую раскрутили рекламу в местных газетах и по телевидению, что когда мы подъехали к библиотеке, то изумились огромному стечению собравшегося народа. В зале было уже битком, а люди – дети и взрослые - всё прибывали и прибывали… Вот уже и коридор оказался заполненным до отказа. Не попавшие в зал стали скапливаться на улице, под окнами, прося их открыть.  Библиотекари тут же распахнули окна – и люди прильнули к ним, стоя на тротуаре…

Песков шепнул мне, что такого он ещё не видел. Чтобы всем было слышно, нам пришлось сильно напрягать голос, и за два часа встречи мы оба охрипли. Устроители, наконец, сжалились над нами, очень довольный народ стал помаленьку расходиться, кроме настойчивых работников печати, радио и телевидения, которые рвались брать у нас интервью, и тут я почувствовал, что кто-то сбоку обнимает меня, услышал знакомый голос:

- Вот уж никогда не думал, что придёт такое время, что к тебе будет не пробиться, что придётся стоять в коридоре библиотеки. Терпеливо стоять, в поту и давке!

Это мой однокурсник по факультету журналистики Ленинградского университета Валерий Смирнов, а сейчас сотрудник пресс-центра при губернаторе Тверской области.  Обнявшись, отвечаю:

- Это Василий Михайлович виноват…

Валерка тут же подхватывает:

- Помнишь, как мы стояли на факультете у газетного стенда и, не отрываясь, читали интервью с маршалом Жуковым?   Ведь это Вы, Василий Михайлович, первым вызволили маршала из опалы!

-  Я такой! – отшутился Песков.

К слову, все газеты Твери, телевидение и радио широко осветили нашу встречу с читателями. Кусочек славы достался и моему старинному другу:

«Оказывается, самый остроумный человек Твери Валерий Смирнов жил в одной комнате студенческого общежития с Николаем Старченко!»

А когда мы выехали из города, Василий Михайлович вернулся к теме маршала Жукова:

- Значит, заинтересовало студентов тогда моё интервью?

- Очень! Такая школа была для нас, первокурсников…

- А что уж говорить про фронтовиков… Отец мой, когда через пару недель я приехал к родным под Воронеж, немедленно позвал соседа, тоже фронтовика. «Фёдор, ты понимаешь, Вася сидел с Жуковым вот так же, как мы сейчас с тобой рядом. Говорил с ним. Ты понимаешь?!» Ведь было как: только что вышла книга маршала Жукова «Воспоминания и размышления». Но книга книгой, а для читателя автор был в то время странной неизвестностью – он вроде бы есть и его как бы нет. Очередная власть в который раз задвинула одного из главных героев войны в густую тень. И жажда чувства справедливости заставила подумать об интервью с маршалом для газеты. Знакомый мой, который помогал Жукову в написании книги, договорился с ним о нашей встрече. Под заголовком «О нашей победе» интервью опубликовано было 6 мая 1970 года. Эффект публикации был ошеломляюще большим. В редакцию звонили и поздравляли. Газету передавали друг другу, зачитывали до дыр. Сам Жуков, получивший огромное количество писем, почувствовал: народ его помнит, по-прежнему чтит, знает.

Для Жукова я стал неким добрым ангелом, возвратившим его стране. Невиданное дело, очень сдержанный, он звонил иногда мне домой: «Ты бы приехал…»

Как-то приезжаю, а он, морщась, говорит: «Сейчас тут Чаковский был. Навонял сигарой. Извиняться пожаловал за некоторые страницы из его книги «Блокада». Изобразил меня чёрт те знает кем … Когда умру, пишите, что хотите, но пока я жив, не потерплю искажений и неправды.»

Тут я вклинился, рассказал Василию Михайловичу, как в 1983 году, будучи инструктором Отдела культуры ЦК ВЛКСМ по работе с молодыми писателями, вместе с двумя более старшими по чину товарищами ездил поздравлять с 70-летием главного редактора авторитетной тогда «Литературной газеты», прозаика и публициста, общественного деятеля Александра Борисовича Чаковского. Он угостил нас в своём кабинете отличным коньяком, был весел, вспомнил с юмором одну историю из своей комсомольской юности: в анкете в 1930-е годы не очень разборчиво написал «сын врача», а прочли это как «сын врага». Но обошлось…

Песков продолжил:

- Незадолго до смерти маршал опять позвонил. «Хочу на память что-нибудь подарить…» Я решительно отказался: «Георгий Константинович, Ваши дарения – только музеям». – «Да я музеям всё ценное уже передал. Ладно, заглянем в чулан…» Жуков открыл ящик-сиденье для зимней рыбалки. «Тут всякие пустяки. Возьми что-нибудь». Я стал перебирать поплавки, лески, блёсны. «Возьми вот эту, я сам её выточил из медяшки». В зелёную жестяную коробочку Жуков положил блесну, крючки, поплавки. Хранится эта коробочка в шкафу у меня рядом с яйцом из гнезда страусов.

Свой рассказ Василий Михайлович дополнил такой существенной деталью:

- Однажды, как человек холостой, я отправился встречать Новый Год на другой конец Москвы в дружескую компанию. Возвращаюсь утром, вижу – дверь приоткрыта. Значит, воры побывали! И знаешь, куда я первым делом бросился? Узнать, цела ли та коробочка, не взята ли та блесна! Оказалась на месте…

Здесь мне хочется добавить и от себя. Как уже сказано, эта зелёная жестяная коробочка хранилась рядом с яйцом из гнезда страусов. Так вот, пройдёт несколько лет – и Василий Михайлович подарит мне на день рождения яйцо страуса. И при этом скажет: «Такое же яйцо я подарил Юрию Гагарину».  Потом пройдёт ещё лет десять, уже не будет на свете Василия Михайловича, и вот в апреле 2016-го пригласят меня земляки в среднюю школу №3 г. Суража Брянской области. Заранее выйдет ко мне учительница русского языка и литературы Ольга Сергеевна Кузьменок  (надо сказать, очень талантливый педагог, досконально знающий свой предмет, органично развивающий творческие задатки школьников) и негромко спросит: «Ребята очень хотят с Вами поздороваться за руку. Это можно?» Я, конечно, с радостью пожал руки мальчикам, столпившимся у входа в школу, и неожиданно для себя сказал:

- Сегодня 12 апреля, День Космонавтики, и вот сейчас, всего через два рукопожатия – моё и Василия Михайловича Пескова – вы поздоровались с самим Юрием Гагариным!

Эффект от сказанного был потрясающим.

Но вернёмся к нашей поездке к истоку великой реки. Очерк «Ключи от Волги» Василий Песков написал много лет назад, наши читатели его могут легко прочитать (он вошёл в книгу «Просёлки», а потом и в его собрание сочинений), здесь же мы воспроизведём два абзаца:

«Некоторые места тянут к себе постоянно – а что там сейчас? Вот и к истоку Волги двадцать два года спустя решили мы с другом приехать. Мне ещё и внуку хотелось показать это святое для каждого сердца место. Дорога сюда построена и накатана – от Селигера за час добрались. Деревенька всё та же, вон и кирпичная церковь на бугорке. Новое – аист на сухом дереве у дороги. Ищу глазами знакомый домик хранительницы «ключей от Волги». Вроде бы этот… Стучим в окошко. На пороге появляется среднего возраста мужичок. Сбивчиво объясняю первый приезд, говорю о ключах. Мужчина приветливо улыбается: «Много воды утекло… Нина Андреевна лежит вот там, на бугре. Мать моя ключи берегла. Но и она теперь тоже там. А домишко всё тот же. И ключи…  - Мужчина пошарил за дверью рукой. – Ключи целы. Берите. Я лошадь с лугов приведу и тоже приду к часовне».

Волнуясь, так же как в первый раз, спускаемся с горки к Истоку. Тут хорошие перемены. Крашеный домик с часовней сменил домик бревенчатый. Вокруг прочный дощатый настил с перилами, к настилу с дороги тянется огороженный узкий мостик на сваях. Всё сделано аккуратно, с большим старанием. Кругом зелень. В ней открытый прогал с водным зеркалом, и часовня в ней отражается.»

Меня тоже охватывает необыкновенное волнение. При виде здешнего пейзажа вспоминается давний рассказ моего деда по маме Михаила Варламовича Мартищенко. Вернувшись в 1918 году из австрийского плена в родную Осинку, вскоре был мобилизован в Красную армию, как раз в эти места. «Волгу по кладочкам переходили. Там она ещё малая, как наша Осинка». Мне было тогда лет девять-десять, в школе учился хорошо, любил рассматривать географическую карту и сразу же нашёл исток Волги и проследил её дальнейшее течение до самой Астрахани. Помню, мелькнула у меня тогда детская, тревожная мысль: а если кто-то нам враждебный вдруг перекроет Волгу у её истока? И тогда остановятся и сядут на мель по всей реке пароходы, катера, лодки …   А куда же денется вся рыба? И где дети будут купаться, учиться плавать? И что же это будет такое?..

Мне как-то попалась в руки книга о русском учёном, который изобрёл цветную фотографию в самом начале ХХ века, страстном путешественнике Сергее Михайловиче Прокудине-Горском, и увидел я там фотографию 1910 года, на которой – исток Волги. Значит, вот как он выглядел во времена молодости моего деда – сразу полноводный… А сейчас – тоненькая ниточка воды…  Что ж, «помогла» всёосушающая мелиорация ближних болот.

Василий Михайлович негромко говорит:

- Всё-таки есть какое-то волшебство в этом жиденьком ручейке…

Мы прошли немного вперёд по течению и умылись чистой водой.

На обратной дороге заглянули на Селигер, зашли в возрождающийся монастырь Преподобного Нила Столобенского. Вот каким великолепным он был в 1910 году (фото С.Прокудина-Горского). Ещё многое предстоит восстановить, но уже есть что и нам сфотографировать…

Когда у берега озера Селигер Песков заговорился с местным рыбаком, я заметил, что отставший от нас Митя Песков укромно курит в сторонке за кустом. Обнаруженный за таким непохвальным занятием, тихонько попросил меня:

- Не говорите, пожалуйста, деду. А то он расстроится…

Василий Михайлович обожал единственного внука. Сделал многие десятки его фотографий, особенно в малолетстве, наиболее удачные опубликованы. Как-то мне рассказал, проходя лугом, где часто встречалась Иван-да-Марья, как он однажды ещё маленькому внуку показал на этот цветок: «Запомни, Митька, этот цветочек называется Иван-да-Марья.» Через некоторое время дед решил проверить, запомнил ли внучок название. Подвёл его к цветку. «Митька уставился на цветок, усиленно вспоминая, личико очень напряжённое… И вот радостно: «Марья Ивановна!»

Василий Михайлович и взрослых людей любил проверить на знание цветов и растений. Бывало, неожиданно сорвёт при дороге что-то и резко, не давая собеседнику опомниться, суёт прямо под нос: «Что это?» Особенно любил, когда попадалась пижма или таволга.

Таволгу он особенно вспоминал, когда мы через месяц отправились на реку Ветлугу. В дороге всё повторял восхищённо: «Какие слова! Ветлуга, таволга… На Ветлуге по берегам вётлы, а под ними таволга».

 

Глава 8

А получилась эта поездка так. Когда вернулись домой от истока Волги, в «Комсомолку» пришло письмо на имя В.Пескова. Там писали, что ещё в прошлом году прочитали очерк про наше путешествие по Угре, где автор обмолвился, что «две реки всегда занимали воображенье. Ветлуга (из-за названья) и Угра с героической её историей». И вот теперь приглашают нас на Ветлугу, на зональный фестиваль «Поветлужье». Конечно же, едем!

При этом Василий Михайлович высказал устроителям и наше непременное пожелание – провести небольшую (3-4 суток) экспедицию по реке, а потом уже поучаствовать и в фестивале.

И вот мы у срединного течения Ветлуги, в посёлке Красные Баки Нижегородской области. Ночуем на даче Бориса Доманского, энергичного руководителя местного телевидения. Рано утром гуськом по высокой траве, по обильной росе двинулись к реке. У одного из домишек я услышал слабое вжиканье косы. Сердце дрогнуло первородной, неизбывной деревенской отрадой. А подошёл ближе – дрогнуло ещё раз, уже с горестью и жалостью. Косила-то густую траву худенькая старушка, едва управляясь с косой.

- Давайте, я помогу.

Она взглянула на меня робко и даже настороженно

- Деточка, у меня же только эта коса…

- Не бойтесь, не бойтесь! – бодро возгласил Василий Михайлович. – Не поломает, он хорошо косит.

Старушка, немного всё же колеблясь, передала мне косу, и я тут же погнал ровный ряд. В этот момент подоспели телевизионщики, стали снимать – с этого эпизода они и начали потом документальный фильм о нашей поездке.

Пока наша команда в семь человек грузилась на две моторные лодки, пока укладывали походное снаряжение и припасы, я успел скосить половину участка. Пожалел, что рано спустился к реке, ещё какое-то время налаживали один из лодочных моторов.

И вот мы плывём, просто мчимся по Ветлуге к её верховьям! Оказывается, никаких тут вётл пока не встречается, и таволги тоже не видно. Василий Михайлович сначала смотрит несколько хмуровато, наклонясь ко мне, перекрывая шум мотора, кричит в ухо:

- Чисто топографическая река!

Но, когда отошли от Красных Баков на несколько километров, вид реки стал меняться. Ветлуга больше стала соответствовать своему привлекательному названию. Стометровой ширины, стала плавно петлять среди лесов. Василий Михайлович оживился:

- Вот теперь хорошо. Как петляет, однако… Солнце видишь то сбоку, то сзади, то впереди!

Здесь, по реке, проходит своеобразная граница: правый берег покрыт лесными породами средней полосы России, а левый – уже тайга. Много веков Поветлужье было глухим краем. В 1417 году (600 лет назад) сюда добрался православный проповедник Варнава. Выбрал высокое место на берегу реки, стал жить в скиту. Потом образовался здесь монастырь, который стал важным форпостом в продвижении Руси на северо-восток. В походе Ивана Грозного на Казанское ханство монастырь на Ветлуге стал важной опорной точкой. Мы сделали небольшую остановку в посёлке Варнавино, побывали в местном краеведческом музее и, конечно же, постояли на том высоком живописном берегу, где когда-то стоял святой старец Варнава…

В краеведческом музее нам любезно предоставили возможность сделать выписки из столетней давности книги. Вот одна из них: «Ветлугаи народ вдумчивый, незлобивый, гостеприимный. Пьют домашнее пиво, сметливы в промыслах, в домашнем обзаведенье.»

Хотя июль, сияет солнце, но на воде, на большой скорости очень свежо, даже холодно. Наши заботливые спутники припасли для нас с Песковым тёплые куртки. Поэтому не удивляйтесь, дорогие читатели, увидев нас в таком одеянии на одном из фото в заброшенной деревне у так и не пригодившегося людям соснового сруба – мы только что сошли на берег с быстролётной лодки…

Мы с Василием Михайловичем как-то уже попривыкли к печальному, горестному виду покинутого человеческого жилья, но тут, на буйно цветущей, в самую пору разнотравья, земле Поветлужья, это почувствовали как-то особо. Вот что напишет потом Песков:

«Что сегодня по деревням? Почти всюду бедность и запустенье. От некоторых поселений остались одна-две избы, в которых ночуют приезжие рыбаки. В другом месте в зарослях крапивы, шиповника, среди одичавших яблонь и груш видишь остатки строений. Стоят покосившиеся столбы старых ворот, чёрный древесный уголь кузницы на окраине, в скворечнике на сухом тополе, как и прежде, селятся птицы. А людей уже нет. Таковы, например, следы деревеньки с названием Палаустье.

А рядом – остатки поселения лесорубов с названием Нижник. Когда-то в этих местах зимой рубили и стаскивали к воде для сплава строевой лес. В посёлке из ста дворов были клуб, школа, медпункт, магазин, сберкасса, пекарня. От всего осталось три дома. В одном обитает бобыль семидесяти двух лет, воюющий с лисами («воруют кур!»)  Владимир Вениаминович Долгушев.  В другом – двое стариков Баклановых, обоим под восемьдесят. Из третьего дома нас пригласили в гости. Живут тут летом пенсионеры Людмила Петровна и Гелий Александрович Майоровы. Эти нижегородцы считают себя ветлугаями и, подтверждая здешнее гостеприимство, ставят на стол тарелку с только что собранной земляникой, мёд, молоко, лепёшки, творог. У самовара сидим далеко за полночь. Разговор о Ветлуге и об остатках посёлка. «Живём, как на Марсе. Почтальон зимой появляется тут на лыжах раз в месяц. Привозит пенсии. А летом изредка приплывают удильщики…»

Что касается удильщиков, то среди нас был специально «прикомандированный» для ловли рыбы в самых неблагоприятных условиях учитель на пенсии Александр Фёдорович Сахаров. Все ещё спали, а он уже уплыл куда-то с удочками. Пытаемся ловить у нашего лагеря из двух палаток. И ничегошеньки не можем поймать! Особенно расстраивается Василий Михайлович. И я, скрепя сердце, приношу ему из соснового бора полтора десятка муравьиных яиц (каюсь!). Вручаю их своему дорогому другу, шепчу: «Я осторожно их изъял…» Но и такая наилучшая наживка не помогает.

И тут видим лодку с Александром Фёдоровичем. Он не на моторе, а на вёслах идёт. Конечно же, с рыбой! Полведёрка плотвы, окуньков, даже двух подъязков удалось спроворить. Капитан нашей команды, молодой заместитель главы Краснобаковского района Николай Васильевич Смирнов поясняет Пескову: «Рыба плохо клюёт из-за слишком большой воды от июньских дождей». – «А Александр Фёдорович?..» - «Александр Фёдорович слово знает. Он даже в водопроводной трубе сумеет что-нибудь изловить».  Мы весело смеёмся. Про себя с Песковым отмечаем: «А хорош наш капитан! Второй человек в районе, а нисколько не важничает, не чинится, вон как добровольно кухарит, чистит картошку, приносит дрова, рубит морковку и укроп для ухи… Побольше бы таких начальников!»

Важным пунктом нашей программы было посещение Краснобаковского лесхоза-техникума. Оказывается, на берегу реки Ветлуги создан муравьиный заказник. Это 60 гектаров леса, в котором 350 муравейников! Нашим провожатым по этому уникальному заказнику был преподаватель лесхоза-техникума Евгений Григорьевич Цуканов.

Евгений Григорьевич – хороший рассказчик и знаток своего дела. По его словам, лес, где много рыжих муравьёв, - это неприступная крепость. Убедился в этом ещё сорок лет назад, в пойме реки Оки, в Касимовском лесхозе Рязанской области. Там свирепствовала зелёная дубовая пяденица. Дубрава рассекалась дорогой, и молодой лесовод обратил внимание, что по одну сторону повреждение дубов было сильным, а по другую незначительным. Оказалось, что в первом случае на один гектар леса было всего 0,4 муравейника, а в другом – 2 муравейника. Вот и вся разница.

В Краснобаковском заказнике в среднем на гектаре леса располагается 6 муравейников. Действительно, неприступная крепость!

- Вспоминается один случай, - рассказывает Цуканов. – Было большое весеннее половодье реки Ветлуги. В лесу близ дороги жил крупный муравейник. Мы с группой студентов шли по этой дороге и заметили, что вода наполовину залила муравейник. Все муравьи поднялись вверх, а вода всё прибывала. Мы были потрясены этой картиной. Решили их спасти. Быстро нашли две длинные жерди, опустили на купол и ждали потерпевших, но они не поняли нашего замысла, не побежали на сухое. Тогда мы пошли с одним студентом к муравейнику, взяли по пригоршне муравьёв и распределили их по длине жердей до берега. Затаив дыхание, стали ждать. И дождались! Это была наша большая радость: они поняли нас и двинулись к спасительному сухому месту.

Пока мы плыли по Ветлуге, прошёл сюжет по местному телевидению, и жители Красных Баков загорелись желанием обязательно встретиться с нами. Организовать это дело взялась детская библиотека, которая выписывает журнал «Муравейник». Как тут откажешь?

Мы с Василием Михайловичем согласились на встречу с некоторым смущением. На прилагаемом снимке видно, что лица у нас были настолько обожжены горячим солнцем – такой эффект загара на воде, - что нам совестно было появляться на людях. Причём, лица не только до крайности кирпично-красные, но и какие-то одутловато-расплывчатые. Василий Михайлович решил простодушно пояснить:

- Простите нам такой вид. Мы много пили…

В зале понимающе заулыбались. Мне пришлось срочно вмешаться:

 - Воду! Пили только во-оду… Жажда была большая, жара стояла, хоть и плыли по воде, а воды всё время хотелось, и пили её очень много.

Тут я должен снова подчеркнуть, что Василий Михайлович был трезвенником. «Снова» – потому, что мне уже приходилось об этом довольно подробно говорить в интервью газете «Комсомольская правда» в сентябре 2013 года, в сороковой день после кончины моего незабвенного старшего друга.

Однажды в дороге он объяснил свою трезвость, так нехарактерную для нашего брата-журналиста, особенно в советское время.  Его отец, вернувшись с фронта, достал из вещмешка разные гостинцы и бутылку спирта, налил всем понемногу. «Ну, а старшему сыну… Наркомовскую!»  С учётом, что это был спирт, получилась двойная норма наркомовской, то есть двести грамм водки для пятнадцатилетнего паренька.  И через пять минут с Васей стало твориться неладное – почти обморок, судороги, насилу откачали.

Юношей ещё раз попробовал выпить – опять не пошло. «Видно, организм мой не рассчитан на водку, - говорил Песков. – Больше двух глотков хорошего сухого вина не выпиваю. Никакой радости от алкоголя нет».  Но, догадываюсь, в молодости он стеснялся своего «недостатка». Один из самых сильных его очерков – «Ржаная песня». О ловле перепелов. В финале писал, что возвращались с перепелиного поля, мечтая, как будут есть дичь, запивая холодным вином. Бутылка с вечера была опущена в колодец. На самом деле пойманную дичь они сразу выпустили. А пили чай. Но слукавил в очерке, видно, чтобы показать: журналист такой же, как все. С возрастом перестал стесняться своей трезвости.

Мы часто в поездках по России «сидели» с начальством, простыми людьми. Василий Михайлович не возражал, чтобы ему налили в бокал вина. Бокал поднимал вместе со всеми, чокался, мог даже пригубить свои два глотка, не больше! Любил дружеские застолья. Но только после успешно выполненной работы. И чтоб это было в меру, с хорошими весёлыми историями и песнями.

Вот и тут, вернувшись из путешествия по Ветлуге в Красные Баки, мы всей нашей командой с удовольствием попарившись в бане, дружно уселись за накрытым столом, в охотку выпили и закусили, а потом запели песни. Василий Михайлович был душой компании. У него, оказывается, много любимых песен – особенно на стихи Исаковского, – которые исполнял при нашей поддержке мастерски, обладая несомненным певческим даром.

Вспоминая об этом застолье в своём очерке «Плывём по Ветлуге», Василий Песков особо отметил: «Сколько хороших песен мы спели! Среди них есть одна, которую называют гимном Ветлуги. Припев у песни такой: «И воздух голубой,/ И чайки над водой,/ И пахнет вся река / Сосной, сосной, сосной!»

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

 

Вернуться на главную