1. Ваше самоощущение в современном обществе?
2. Вам как писателю в первую очередь хочется высказаться или – создать произведение искусства (хотя, вроде бы, важно и то, и другое)?
3. Свыше получает, читателю передает – таким было всегда представление о писателе. Насколько утратил сегодня писатель своё сакральное значение? Нет ли у вас ощущения, что современный литературный процесс уже не является своего рода общегражданским форумом? Какова перспектива у коммерческой литературы, доверившейся ощущению, что «Бог умер» даже не в религиозном, а в общефилософском значении этого ницшеанского образа современного мира?
4. У нас теперь появились «фабрики звезд», в том числе, в литературе, и, скажем так, талант перестал быть главным компонентом на пути к славе. Мечтаете ли вы, противостоящий медийным фабрикам кустарь-одиночка, о славе? Или все-таки – «нас мало избранных»?
5. Каковы ваша самая горячая мысль и ваше самое тревожное обращение к современному читателю?
6. Мы живем в новом тысячелетии, после многих революций и связанных с ними катастроф, после двух коренных ломок общественного строя, причем вторая предполагает полный отказ от христианских норм жизни, а, следовательно, коренным образом меняет наш национальный менталитет. Возможна ли в современной литературе связь с литературой прошлых эпох? Какие книги из прошлого, включая ХХ век, могу быть актуальны сегодня и почему?
7. Какого вопроса вы от нас не дождались и что бы вы на этот вопрос ответили?
Ответ не должен превышать 12 000 знаков (одна газетная полоса). Если будут предложения по содержанию вопросов рубрики, мы будем рады принять их.

1. Есть как минимум два источника оптимизма для русского писателя. Во-первых, до нас уже создана великая русская литература, игнорировать которую не способен никто. Во-вторых, 300 миллионов людей на планете говорят на русском языке. Это наши потенциальные читатели. Мало у кого из действующих в мире политиков имеется такой – хотя бы предполагаемый – электорат.

2. Мне хочется создать произведение искусства и, если повезет, в нем предельно высказаться.

3. Настоящий писатель свое сакральное значение не утратит никогда. Но пусть он лучше не сообщает об этом на всех перекрестках и не уподобляется шарлатанам-экстрасенсам, а также прочим «сверхъестественным деятелям».

В нашей стране фактически нет общегражданского форума. На эту роль не может претендовать даже телевидение, потому что общество разбито на отдельные социальные группы, при этом интересы некоторых групп диаметрально противоположны. Поэтому ни одна идея, заброшенная в умы, не является общенациональной. Самая большая задача, которую сегодня может поставить перед собой писатель, - сохранить для будущего нашу ментальность, нашу национальную идентичность.

Коммерческая литература наряду с некоммерческой существовала и в советские времена. «Агитки бедного Демьяна» - тоже коммерческая литература: в свое время Демьян Бедный издавался гигантскими тиражами, а его стихи должен был знать наизусть каждый школьник. Слава Богу, время все ставит на свои места. Сегодня уже никто не поместит в один ряд творения Пушкина и «господина Загоскина сочинение», а во времена Гоголя - помещали.

Ближние перспективы во все времена были лучше у коммерческой литературы, дальние – у некоммерческой. Но и плохая некоммерческая литература (а ее - море) дальних перспектив не имеет.

Коммерческая литература существует ради прибыли, а слава коммерческих писателей – это хорошо организованная реклама. Умный коммерческий писатель всегда знает свою нишу. Знает, где его сила и где бессилие.

Каждый пишущий делает свой сознательный выбор, кем быть, поэтому вражда бессмысленна. Лично мне коммерческая литература не мешает, потому что в моей работе она мне не конкурент.

4. «Фабрики звезд» создают не славу, а модное имя – и с условием, что через год-два его вытеснит новое модное имя. «Успех» звезд должен постоянно подпитываться наркотиком рекламы, он живет на рекламной игле, а заслуженная слава писателя может столетиями питаться тем, что он создал, и прирастать славой его последователей. Далеко не всем гениям удалось дождаться прижизненной славы, но они ее предвосхищали.

Здесь опять-таки я не вижу конфликта, потому что каждый выбирает свой путь. Если ты настоящий – умей жить в бедности и лишениях, терпеливо сноси удары судьбы, равнодушие окружающих и еще много страшных вещей, потому что слава даром не дается. Спрашиваешь сегодня у молодого поэта: ты готов к такой славе, как у Лермонтова, Есенина, Блока? Да?! Друг, тебе 35 лет, ты восемь лет как ушел из жизни; пять лет как ушел из жизни; тебе шесть лет осталось жить, и напоследок твои стихи будут называть «стихами мертвеца». Ты этого хочешь? Нет. Какого же тогда рожна ?! Ну хорошо. Ты хотел бы жить как Цветаева или Георгий Иванов: два десятка читателей, из них лишь двое-трое понимают истинную силу твоего таланта. Тоже не хотел бы? Ну, извини, ты выбрал свою дорогу, а выбрал – так не жалуйся, что какие-то коммерческие писатели тебя задавили.

5. К своим читателям у меня нет нужды обращаться с «горячей» и тем более «тревожной» мыслью: они получше моего всё знают. А чужим читателям я могла бы сказать: будьте самостоятельными, доверяйте своим человеческим чувствам, не бойтесь вырваться из резервации «корпоративного» чтения.

Сегодня многие читают сообразно «понятиям» своего круга. Обитательницу Рублевки вряд ли застукаешь с романом Личутина в руках, и не потому, что она такая уж дура, а просто «не завезли в глубинку шоколада». Не замечала я, чтобы офис-менеджер «завис» над томиком Николая Тряпкина или Олега Чухонцева: у них свое чтиво , хоть и надоело все, но куда деваться, жизнь такая. Да ты форточку-то открой, сделай то, чего не делал никогда, - авось и полегчает.

6. Классика будет актуальна во все времена. У нас не первая революция, и Пушкина уже пытались «сбросить с корабля современности», но он только прочнее на этом корабле утвердился.

Беда сегодняшнего времени, на мой взгляд, - это нищета, безысходность и порожденная ею глубокая депрессия у большей части населения в нашей стране. Люди экономят на покупке книг, не имеют возможности подписаться хотя бы на один литературный журнал. Чтобы прокормить семью, жители провинции работают на двух, трех грошовых работах, и когда приходят домой, падают от усталости, как герои романа Золя «Жерминаль». Какой уж тут театр или библиотека! Нервная издерганность, постоянный стресс отталкивают людей от серьезной литературы, требующей большого эмоционального напряжения.

Тезис о «полном отказе от христианских норм жизни», содержащийся в вопросе анкеты, кажется мне не вполне корректным. Уместно ли так ставить вопрос, если у нас столько церквей, столько православных святынь, столько верующих?

От христианских норм жизни во все времена что-нибудь да отвращало. Разве это не отразили писатели XVIII и XIX веков? В XX веке – гонения на церковь, сегодня – глобализм. Считается, что средневековье было для христианства «золотым веком»: а как же княжеские междоусобицы, братоубийственные войны?

7. Не дождалась извечного русского вопроса «Что делать?» Ответ: помогать друг другу, не строить иллюзий, но и не впадать в уныние. Беречь то, что имеем. Как выразился Сталин, «других писателей у меня для вас нет». И как Есенин сказал: «Оттого и дороги мне люди, что живут со мною на земле».