| |
Предисловие
«Мы смеёмся над понятиями Китайцев о Европе, но не в праве ли Китайцы смеяться над нами, если бы слышали и понимали, что говорим и думаем мы о них? Ни один из чуждого нашего образования народов не представляется нам таким непонятным, таким странным, как Китайцы», – писал критик Н. А. Полевой, живший во времена Пушкина. Действительно, много ли мы знаем о Китае и его многовековой культуре, об особенностях языка, населяющих его народах и том, чем занимаются эти люди, каковы их промыслы? Одним из известных российских китаеведов, живших в пушкинскую эпоху и, друживший с Пушкиным, был Никита Яковлевич Бичурин (более известный, как отец Иакинф), который в начале XIX века погрузился в китайскую культуру и открыл нам новый, ранее плохо изученный мир. Отец Иакинф был главой 9-й Пекинской духовной миссией в Цинской империи целых 14 лет (1807-1821гг.). Правил тогда империей Айсиньгёро Юнъянь (1760–1820гг.) — седьмой маньчжурский император государства Цин, правил под девизом «Цзяцин» (Прекрасное и радостное). «В таком государстве, – писал отец Иакинф о Китае, – без сомнения, есть много любопытного… много хорошего, поучительного для европейцев, кружащихся в вихре различных политических систем». И это интересное он нам показал в своих работах. К концу 13-летнего пребывания в Пекине отцом Иакинфом были переведены сводная история Китая «Цзы-чжи тунцзянь ган-му», географическое описание Цинской империи «Да Цин и тун-чжи», различные сочинения о Монголии, Тибете и Восточном Туркестане.
На рубеже XVIII — XIX вв. Китай представлял собой огромную империю, в состав которой входили Маньчжурия, Монголия, Тибет и Восточный Туркестан. В вассальной зависимости от маньчжурской династии Цин находились Корея, Вьетнам и Бирма. Более 300 млн. человек проживало в этой стране. Население росло так быстро, что через пятьдесят лет оно увеличилось до 400 млн. и составило почти треть человечества. Царская Россия издавна хотели торговать с Китаем, их привлекали фарфор, чай, шёлк и прекрасные художественные изделия, которые производились в Поднебесной. Находясь в Китае, отец Иакинф столкнулся с не известной для России опиумной проблемой. Англичане привозили из Индии (в то время британской колонии) опиум, который стал одним из самых ходовых товаров в Китае. Китай не нуждался в товарах из внешнего мира, и европейским торговцам приходилось расплачиваться за китайские товары серебром. Однако с конца XVIII века английская Ост-Индская компания начала контрабандой ввозить в Китай из Индии опиум (несмотря на то, что даже по английским законам торговля наркотиками являлась преступлением). С 1800 по 1819 год ежегодно ввозилось свыше 4 тысяч ящиков опиума, каждый весом в 60 кг. В результате контрабандного ввоза опиума серебро теперь стало не притекать в Китай, а утекать за море.
«Никита Бичурин (отец Иакинф) и Александр Пушкин»
«…Его часто видели на столичных проспектах в окружении дам полусвета: женщины бережно вели его под руки, а сам кавалер был в монашеском подряснике, но клобук заменял модной шляпой, как денди. Позже он угодил в весёлую компанию Брюллова, Глинки и драматурга Кукольника; подобрав края рясы, Иакинф отплясывал там вприсядку, словно загулявший деревенский парень. Святейший синод, конечно, был достаточно извещён обо всех его фокусах. Но что он мог поделать с Бичуриным, если в его услугах постоянно нуждалось Министерство иностранных дел, а сам император Николай I отсчитывал сотни рублей для издания его научных трудов. Министерские чиновники отзывались о Бичурине: «До чего же негодный монах! Но смотрите, что творится с его книгами: их читают не только в публике, но даже министры. Сочинения отца Иакинфа высочайше предписано иметь в университетах, они рекомендованы для гимназий»…». (4)
Труды отца Иакинфа были известны Пушкину ещё в Одессе и Михайловском. В библиотеке поэта сохранились комплекты журнала «Сибирский вестник» (1818-1824) со статьями о жизни отца Иакинфа и его исследованиях по истории и культуре Китая.
Здесь, на Набережной реки Фонтанки в доме №25, у вдовы издателя и писателя Михаила Муравьёва, Екатерины Фёдоровны, в 1818 году снимает квартиру Николай Михайлович Карамзин (1766-1826), и по этому поводу пишет князю Петру Вяземскому 11 сентября 1818 года: «Ищите нас мыслями в Петербурге не в Захарьевской улице, а на Фонтанке, в доме Екатерины Фёдоровны Муравьёвой, где мы с вами жили. Там могу иметь уже большой кабинет». В квартире Карамзина был литературный салон, в котором вечером 6 июня 1827 года отец Иакинф (Никита Бичурин, учёный-востоковед, основоположник научного китаеведения в России, дипломат, отсидевший с 25 августа 1823 по 1 ноября 1826 года в тюрьме Валаамского монастыря), встретился с Пушкиным. В красной гостиной, сидя в соломенных креслах, отец Иакинф рассказывал Пушкину о Китае, где он провёл с Духовной миссией 14 лет (1897-21гг.). Эта встреча была как раз в день рождения Пушкина, которому исполнилось 28 лет.
Но 28-летие Пушкин отметил в кругу своей семьи в доме своих родителей на Фонтанке, у Семёновского моста. Сам он в это время жил в трактире Демута. На дне рождения Пушкина тогда присутствовали: сестра Ольга, писатель Абрам Сергеевич Норов и Анна Петровна Керн. Анна Керн оставила воспоминания об этом дне: «В год возвращения своего из Михайловского именины свои он праздновал в доме родителей, в семейном кругу, и был очень мил. В этот день обедала у них и имела удовольствие слушать его любезности. После обеда Абрам Сергеевич Норов подошёл ко мне с Пушкиным и сказал: «Неужели вы ему сегодня ничего не подарили? А он вам писал так много прекрасных стихов». – «И в самом деле, – отвечала я, – мне бы надо подарить Вас чем-нибудь. Вот Вам кольцо моей матери, носите его на память обо мне». Пушкин взял кольцо, надел на свою маленькую прекрасную ручку и сказал, что даст мне другое… На другой день Пушкин привёз мне обещанное кольцо с тремя бриллиантами».
В 1828 году отец Иакинф подарил Пушкину книгу «Описание Тибета в нынешнем его состоянии с картой дороги из Чен-ду до Лхассы» с надписью: «Милостивому государю моему Александру Сергеевичу Пушкину от переводчика в знак истинного уважения. Апрель,26,1828 год. Переводчик Иакинф». В следующем, 1829 году отец Иакинф преподносит Пушкину ещё одну книгу «Сань-Цзы-Цзин, или Троесловие», по сути, древнюю китайскую энциклопедию, где были такие мудрые слова: «Люди рождаются на свет, собственно, с доброй природой. По природе взаимно близки, по навыкам взаимно удаляются.… Прапрадед, прадед, дед. От отца до меня. От меня до сына. От сына до внука. От сына и внука, до правнука и праправнука – всего девять родов, составляющих порядок человеческий». Красиво, но это надо понять.
Отец Иакинф много рассказывал Пушкину о каторжанах-декабристах, с которыми он сумел встретиться в Забайкалье, среди них были и друзья Пушкина. Рассказывал он и об оренбургских степях, после чего Пушкин задумал написать «Историю Пугачёва», и отец Иакинф отдал поэту рукопись своей ещё не опубликованной книги «Историческое обозрение ойратов, или калмыков, с XV столетия до настоящего времени», которая вышла позже в 1834 году, а Пушкин закончил «Историю Пугачёва» в 1833. Цитируя исследование отца Иакинфа, Пушкин писал: «Самым достоверным и беспристрастным известием о побеге калмыков мы обязаны отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили столь яркий свет на сношения наши с Востоком. С благодарностью помещаем здесь сообщенный им отрывок из не изданной ещё им книги о калмыках». С не меньшим уважением отзывался об этой работе и министр иностранных дел Нессельроде: «Обозрение истории калмыцкого народа… найдено во всех отношениях заслуживающим внимания и могущим даже служить важным пособием для отечественной истории».
«Начнём с начальника экспедиции барона Шиллинга…»
«Кто же барон Шиллинг? скажешь ты. Он тоже [как и электричество] имеет таинственную силу, но не принадлежит к неосязаемым и не взвешиваемым веществам, ибо он неимоверной толщины и огромного весу. Несмотря на это Калиостро или что-то приближающееся. Во-первых, он чиновник нашего Министерства Иностранных Дел. Во-вторых, он говорит, что знает по-китайски, что весьма легко, ибо никто в этом ему противоречить не может… Третье, барон Шиллинг играет в шахматы две партии вдруг, не глядя на шахматную доску, и обоих противников в один и тот же момент побеждает. Четвёртое, он сочинил для Министерства такой тайный алфавит, то есть так называемый шифр, что даже австрийский, так искусный тайный кабинет и через полвека не успеет прочесть! В-пятых, барон Шиллинг выдумал способ в угодном расстоянии, посредством электрицитета произвести искру для зажжения мин… В-шестых, что весьма мало известно, ибо никто не есть пророком в своей земле, барон Шиллинг изобрел новый образ телеграфа», – писал в 1862 году дипломат Феликс Петрович Фонтон. «Воспоминания. Юмористические, политические и военные письма…».
На самом деле барон был профессиональным дипломатом - разведчиком, занимался разработкой электромагнитного телеграфа и новых методов создания шифров для дипломатической тайной переписки. Пушкин и Шиллинг были знакомы давно и не раз встречались. Первая их встреча состоялась 19 ноября 1818 года, когда Пушкин и Шиллинг в компании с Н. И. Гнедичем, В. А. Жуковским, М. С. Луниным и другими лицами выезжали в Царское Село для проводов уезжавшего в Италию поэта К. Н. Батюшкова. 6 июня 1827 года Пушкин и Шиллинг были у Карамзиных в литературном салоне. 25 мая 1828 года оба они принимали участие в прогулке в Кронштадт (с П. А. Вяземским и А. А. Олениным и др.). Шиллинг очень хотел, чтобы Пушкин поехал с ним в экспедицию в бурятскую Кяхту, оставив за ним в ней место. Пушкин прекрасно знал, что в этих местах, а именно в Староселенгинске, сто лет назад три года пребывал его прадед Абрам Ганнибал, которого сначала отправили в Казань, а благодаря светлейшему князю Александру Меньшикову, не любившего Ганнибала, отправил его в Староселенгинск. Хотели послать ещё дальше — исследовать и описать Великую Китайскую стену, но остановились на Забайкалье. А.С. Пушкин иронически назвал службу прадеда в Сибири «измерением Китайской стены» и видимо, своими глазами хотел посмотреть, что там в Забайкалье понастроил его прадед. Однако даже приехав бы в Староселенгинск, Пушкин вряд ли нашёл бы там творения своего прадеда, жизнь которого в этом захолустном городишке, при отсутствии нужных книг, инструментов и жалования, а самое главное отсутствие опыта строительства крепостей, приводили только в уныние бомбардира-поручика Абрама Ганнибала и чего-то строить там, он не собирался. Тем не менее А.С. Пушкин всегда гордился своим прадедом и писал: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, не уважать оной есть постыдное малодушие».
Барон Шиллинг ввёл отца Иакинфа в литературный свет столицы. Этот салон князя В.Ф Одоевского посещали И.А. Жуковский, В.А. Жуковский, Глинка и Гоголь. М.П. Погодин так пишет об Иакинфе: «..обыкновенно он(Иакинф) снимал в кабинете Одоевского свою верхнюю одежду, оставаясь в подряснике, и начинал ораторствовать о Китае, превозносил до небес всё китайское…Когда Иакинф заговаривал о своём Китае, многие светские господа из салона княгини приходили слушать его». В начале мая 1830 года Азиатским департаментом МИДа царской России, который возглавлял Константин Константинович Родофиникин (1760–1838), для изучения состояния и перспективы русско-китайской торговли в Кяхту была направлена экспедиция барона Павла Шиллинга. Кроме того, предполагалось исследовать положение ламаистского духовенства в Восточной Сибири и разработать устав по взаимодействию с ним ради использования в политических целях — сношения с «зарубежными центрами буддизма».
«Состав экспедиции»
Отец Иакинф был привлечён в состав экспедиции в качестве научного эксперта. «Был он высокого роста, держался совершенно прямо. Сердце доброе, великодушное. Прямой и простодушный, он никогда не фальшивил и потому терпеть не мог людей лукавых и заискивающих», – писала о деде его внучка Моллер Н. С. В книге «Иакинф Бичурин в далеких воспоминаниях его внучки».
В состав экспедиции вошёл Владимир Дмитриевич Соломирский (1802 — 1884) — русский поэт-дилетант, путешественник по Сибири. Родился вне брака от связи дипломата Д. П. Татищева с Натальей Колтовской, дочерью миллионера А. Ф. Турчанинова. В 1817 году поступил на службу в Дворянский полк. С 1820 года прапорщик Конно - артиллерийской роты. В 1823 году «за болезнью» вышел в отставку. Унаследовав часть состояния деда, стал одним из богатейших помещиков Владимирской губернии и завидным женихом. Соломирский был человеком образованным, хорошо знал английский язык. Будучи поклонником Байрона, подражал ему в стихах. Весной 1827 года в Москве в доме Урусовых познакомился с Пушкиным. Поэт подарил Соломирскому томик Байрона с дружеской надписью. 15 апреля 1827 года он вызвал Пушкина на дуэль из-за спора за сердце красавицы Софьи Урусовой, которая приходилась Соломирскому двоюродной сестрой. Ссора была улажена «дружными усилиями» Муханова, Соболевского и Шереметева. После случившегося Соломирский уехал на Урал. В 1830 году был назначен отвечать за делопроизводство в экспедиции Павла Шиллинга.
Кондрат Григорьевич Крымский, титулярный советник, отвечал за ведения административных дел экспедиции.
«Ещё один член экспедиции – Ринчин-Нима Ванчиков»
Ринчин-Нима Ванчиков родился в 25 верстах от Селенгинска и воспитывался в большой и, видимо, обеспеченной семье казака-цонгола. Живя в семье, он, как и его братья, обучался монгольской грамоте. Затем для изучения русского языка Ринчин поселяется в Селенгинске, где становится денщиком у российского офицера. Летом 1819г. в Селенгинск приехало Лондонское миссионерское общество в составе: Сталибрас, Рамн и Юилль. Эдвард Сталибрас поехал с юной женой Сарой. Вместе с ним выехали Корнелиус Рамн, сын армейского офицера, с женой Бетти и маленькой Ханой, а также Роберт Юилль с женой Мартой. Ринчин-Нима Ванчиков знакомится с английскими миссионерами и, хочет расширить свои познания, он берёт книги у миссионера – Роберта Юилля, чем привлекает его внимание и тот предлагает Ринчину место переписчика в миссии. Ринчин ещё до поступления в миссию хорошо знал монгольскую и русскую грамоту, а у англичан продолжил свое образование под руководством Юилля. И изучил монгольский, русский, латинский, греческий и английский языки, а также математику. А Юилль писал о нем: «Мой юный бурят жаждет узнать, как можно больше».
Ещё находясь в Петербурге, Шиллинг получил много информации от молодого бурята Ринчина-Нима Ванчикова, которого по просьбе барона Шиллинга заблаговременно вызвали в Петербург. Граф А.Х .Бенкендорф выдал Ринчину «билет» для свободного хождения по городу. Жил он у барона Шиллинга и Петербург произвёл на Ринчина сильное впечатление. Его поразило, «что в городе, когда солнце зашло, может быть очень светло». Он осматривает город и, как пишет сам, «всякого рода красоту смотрел, и я был удовлетворён». В феврале Ванчиков был представлен императору Николаю I и, как сообщает «Летопись селенгинских монголо-бурят», составленная Ломбоцэрэновым, был «награжден серебряной медалью на Владимирской ленте и кортиком с золотой ручкой». Затем он сопровождал Шиллинга в качестве переводчика во всех путешествиях и помог ему осуществить задачу изучения книгохранилищ в бурятских дацанах, объездив с ним всю Восточную Сибирь.
«Поедем я готов к подножию стены далёкого Китая»
«Поздравь меня, – обратился барон Шиллинг к отцу Иакинфу. – Я свыше получил согласие на устройство научной экспедиции к рубежам Китая, а ты, друг, не покинешь меня в этом предприятии… оба поедем в Кяхту!». Барон щедро разлил по бокалам шампанское: «За удачу! Назову и третьего соучастника». «Кто же он?», – спросил отец Иакинф. «Пушкин. Он давно желает бежать из этого мира интриг, зависти, клеветы и подозрений, дабы на границах с Китаем обрести подлинную свободу, – сказал Шиллинг, – у него в Сибири полно друзей, сосланных декабристов!». (4)
С друзьями: Шиллингом, Бичуриным и Соломирским хотел поехать и Александр Пушкин. Он даже выразил это своё желание в стихах:
«Поедем, я готов; куда бы вы, друзья,
Куда б ни вздумали, готов за вами я
Повсюду следовать, надменной убегая.
К подножию ль стены далекого Китая,
В кипящий ли Париж, туда ли наконец,
Где Тасса не поёт уже ночной гребец,
Где древних городов под пеплом дремлют мощи,
Где кипарисные благоухают рощи,
Повсюду я готов…».
А.С. Пушкин мог бы, вернее хотел бы любоваться в Лувре Монной Лизой, посвятив ей свою поэму, тем более он был влюблён в Париж, хотя ни разу там не был, но, тем не менее очень много в его произведениях было мест, непосредственно связанных с Парижем. Пушкин мог бы написать, как Карамзин: «Я в Париже! Эта мысль производит в душе моей какое-то особливое, неизъяснимое, приятное движение… «Я в Париже!» — говорю сам себе и бегу из улицы в улицу, из Тюльери в поля Елисейские, вдруг останавливаюсь, на всё смотрю с отменным любопытством: на дома, на кареты, на людей. Что было мне известно по описаниям, вижу теперь собственными глазами — веселюсь и радуюсь живою картиною величайшего, славнейшего города в свете. Друзья! Сестрицы! я в Париже! Я начал жить, а не дышать!». Но Пушкин так не напишет, так как никогда там не побывает.
Пушкин мог бы сидеть в римском Колизее, представляя гладиаторские бои, а потом писать о своих впечатлениях Петру Вяземскому. Но из-за своего бунтарского характера, он, как невыездной поэт, писал свои литературные произведения и письма в основном из ссылок. В 1820 году его хотели сослать в Сибирь, куда в то время Пушкин вовсе не стремился и боялся тех мест. И вот прошло с тех пор каких-то 10 лет, и он готов был поехать даже в Кяхту, которую декабрист Николай Бестужев ласково назвал «забалуй-городком». О том, как хотелось Александру Пушкину увидеть Китай, пишет М. П. Алексеев: «Он уже представлял себя в своих поэтических грезах там...у «стен недвижного Китая». В экспедиции Шиллинга в Кяхту Пушкину было забронировано, выражаясь современным языком, место секретаря. 7 января 1830 года Пушкин пишет письмо шефу жандармов Бенкендорфу с просьбой к царю разрешить поездку в Китай вместе с отправляющейся туда духовной миссией. Письмо к Бенкендорфу, написанное Пушкиным по-французски, сохранилось. Вот оно: «Генерал, — писал Пушкин. — Покамест я ещё не женат и не зачислен на службу, я бы хотел совершить путешествие во Францию или Италию. В случае же, если оно не будет мне разрешено, я бы попросил соизволения посетить Китай с отправляющейся туда миссией».
В кратчайший срок прошение поэта о включении его в экспедицию барона Шиллинга рассматривается, и 17 января 1830г. Пушкину сообщают об отказе Николая I, который посчитал, что это путешествие послужит поводом для встречи Александра Сергеевича с другими его друзьями - ссыльными декабристами. Ведь Петровский завод, где они отбывали ссылку, находился совсем рядом с Кяхтой.
Ответ из Третьего отделения на просьбу Пушкина был формально-вежливым: «Милостивый государь, желание ваше сопровождать наше посольство в Китай так же не может быть осуществлено, потому что все входящие в него лица уже назначены и не могут быть заменены другими без уведомления о том Пекинского двора».
К слову сказать, столетием ранее, темнокожий прадед поэта Абрам Ганнибал против своего желания был послан в Сибирь «для возведения фортеций» — Селенгинской крепости на китайской границе, как иронично записал поэт, «с препоручением измерить Китайскую стену» — недруги «царского арапа» пытались удалить его от двора. Правнука же Абрама Петровича, Александра Сергеевича, мечтавшего посетить Китай, под благовидным предлогом не пустили в далёкое и столь заманчивое для него путешествие и экспедиция отправилась туда без Пушкина.
Эпилог
Для чего Пушкину надо было увидеть Китай? На это вопрос ответила Александра Смирнова-Россет, близкая приятельница поэта: «Я спросила его: неужели для его счастья необходимо видеть фарфоровую башню и Великую стену? Что за идея смотреть китайских божков? Он уверил меня, что мечтает об этом с тех пор, как прочел «Китайскую сироту», в которой нет ничего китайского; ему хотелось бы написать китайскую драму, чтобы досадить тени Вольтера». Поездка в Китай могла бы помочь ему в осуществлении дерзкого замысла — творческого ответа на драму Вольтера «Китайская сирота», которая по словам создателя представляла «мораль Конфуция, развёрнутую в пяти актах», но, по мнению Пушкина, не имела ничего китайского. Настоящую китайскую драму Пушкин готов был написать сам. И нет сомнения, что могло бы появиться на свет интересное для русской литературы сочинение.
А может Китай преследовал Пушкина с лицейских времён. В 26 мая 1776 года В. И. Неелов, придворный архитектор Царского Села, получил распоряжение императрицы Екатерины Великой «построить в селе Царском, в Новом саду через канал и к Капризу, каменную Китайскую беседку на арках, на четыре всхода», облицованную малиновым, желтым и голубым глазурованным кирпичом… Драконов мост, называвшийся в документах конца XVIII века мостом «с чудовищными фигурами», был построен в 1785 году по проекту Ч. Камерона на аллее, ведущей от дворца, перед входом в Зверинец. Его украшают четыре выразительные фигуры крылатых драконов, установленные на гранитных пьедесталах. ...». Населять её китайцами, ясное дело, никто не собирался — императрицу заинтересовал необычный архитектурный стиль далёкой, огромной и, главное, сопредельной с Россией Цинской империи.
Конечно, вышла лишь стилизация, но загнутые края цветных крыш и резные драконы на коньках создавали для посетителей этой «деревни» вполне «зарубежное» впечатление. Учась в Лицее, Пушкин увидел «китайские» постройки Царского Села: Китайский театр, Скрипучую беседку между Продолговатым и одним из Верхних прудов, где на крыше была устроена летняя беседка. Скрипучей её называли из-за звуков, вызываемых движением трех флюгеров. Пушкин гулял по Драконову мосту, в мечтах находясь в Китае. Он видел павильон «Большой каприз», сделанный в виде горки, соединяющей Екатерининский и Александровский парки, а также Китайский театр и Китайскую деревню. Эти впечатления отразились в строках поэмы «Руслан и Людмила», описывающих сад волшебника: «С прохладой вьётся ветер майский, и свищет соловей китайский во мраке трепетных ветвей…».
Источники:
1. А.В. Яроцкий «О деятельности П.Л. Шиллинга как востоковеда».
2. Академия наук СССР институт народов Азии «Очерки по истории русского востоковедения»
3. Анна Петровна Керн «Воспоминания о Пушкине»
4. Валентин Пикуль «Ястреб гнезда Петрова».
5. А.В. Тиваненко книга «История английской духовной миссии в Забайкалье (начало 19 столетия)». |
|
