Александр ТИХОНОВ (Омск)

«Я ПРИШЁЛ НА СВЕТ»

I

2020

Ящик Пандоры опять передачи крутит,
Кто-то вовсю наживается на гробах.
Только отвлёкся - и что-то горит в Бейруте.
Вышел за чаем - и, на тебе, Карабах!

Надо следить за безумной планетой в оба.
Крутится шарик, меняя наклон оси.
Только отвлёкся - и кто-то царит до гроба.
Только отвлёкся - и в Минске народ бузит.

Только отвлёкся -  COVID, карантин и маска.
Только отвлёкся - Хабаровский край, Фургал.
Только отвлёкся - разбилась ракета Маска.
Только отвлёкся, и столькое проморгал.

Дикое шоу под номером двадцать-двадцать.
У сценариста в запасе полно идей.
Мы в главной роли и некуда нам деваться.
Лишь бы остаться похожими на людей.

САМОИЗОЛЯЦИЯ

1

За неделю вырастет борода.
За окном весна, но гулять - ни-ни!
Нас с тобой, играющих в города,
Запирает жизнь. На семь дней одни.
Все свои тревоги проговорим,
Становясь родней с каждым новым днём,
Но Ухань припомним, Мадрид и Рим.
И свой город тоже. И вирус в нём.
В города играем, глядим в окно.
- Это ведь закончится скоро, да?
Мы с тобою сходим наружу, но
Только если кончатся города.
Тебе на «А». 

1.04.2020 г.

2

Безумству храбрых песен не поём.
Там, за окном, вовсю гуляют люди,
Вождь думает, как собирать полюдье,
А нас с тобой, оставшихся вдвоём,
С утра пугает новостная лента.
Внизу шагают кто в «Магнит», кто в «Ленту»,
Бумагу туалетную несут.
Так можно дома просидеть всё лето:
Печь хлеб, есть припасённые котлеты
И не узнать, как там дела внизу.
А, между прочим, за окном чудесней,
Чем много лет до этого, весна.
Любвеобильным кошкам не до сна,
Они в безумстве запевают песни.
Под окнами вопят на все лады.
Сплошное: «Мяу-Мяу». Уже плоды
Невольной изоляции видны:
Там, за окном, судьба родной страны,
Спасаемой лишь чудом и врачом,
Где каждый и до вируса, печально
Отгородившись маской ли, плечом,
К другому относился изначально
С предубежденьем, видя в нём врага.
Но эта мера тем  и дорога,
Что начинаешь мыслить по-иному:
«На пользу человечьему геному
Идёт возможность встретиться с собой,
В дверной глазок вдруг рассмотреть соседей,
Нырнуть бесстрашно в новостные сети».
Но что-то зреет в тишине квартир,
Где весь мирок твой: кухня, да сортир.
Как будто ярость копится подспудно
От всех речей и наставлений нудных,
И заполняет комнаты объём.
Безумству храбрых песен не поём,
Глядим в окно, а там, в кошачьем оре,
Всё больше неплохих солистов в хоре.
И мы, на ком молчания печать
Надломлена, вдруг стали различать
В обычном «Мяу» маршевые песни,
Чьи смыслы с каждым днём всё интересней.
И с каждым днём грядущего черты
Всё явственнее проступают через
Флаг родины, идущей вдоль черты.
Две косточки обглоданных и череп.

2.05.2020 г.
 
ДОРОЖНЫЙ ЭКСПРОМТ

Едешь, на сердце гадко,
Беды сошлись крестом.
Вьётся река Саргатка,
Шепчется под мостом

С травами и камнями,
Тянется через луг.
Едешь, на сердце днями
Слякотно от разлук.

Речка под мост ныряет,
Кладбище в полумгле...
Жизнь тебя примеряет
К этой сырой земле.

Вздрогни и ходу-ходу!
К счастью на всех парах.
Речка несёт не воду.
Речка уносит страх.

* * *
Зима близка… Зима уже близка.
Октябрь раздаёт тепло прохожим,
Но в холодок, на зимний не похожий,
Уже вплелась морозная тоска.

Звени-звени, нависший надо мной,
Сырой и прелый купол мироздания.
Я прохожу от здания до здания.
Маршрут земной, и я совсем земной.

Но в ветре, что скользит по волосам,
В вороньем грае, в городском гуденье
Мне видятся обрывки сновиденья
И слышатся метелей голоса.

Зима близка. Она уже в пути.
Мне это снилось раз, должно быть, двести.
И к осени с трагическим известьем
Я должен обязательно прийти!

Но мне решений неба не понять...
Повалит снег, и снега будет много.
Его октябрь встретит у порога,
Чтоб, словно сына блудного, обнять.

* * *
Идёт бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
«Эх, всякое случается,
Но я ещё иду».

По досточке смирения,
Вздыхая над судьбой.
Финал стихотворения
Известен нам с тобой.

Хоть мир его, болезного,
Уже забычковал,
Идёт бычок над бездною
В зияющий провал.

А сердце у безвольного
Заходится в груди.
Но нет пути окольного.
Иди бычок, иди.
Твердят из града стольного,
Что счастье впереди.

* * *
За холодную высь зацепилась душа
И рванулась обратно в безвольное тело.
Там, внизу, аппарат помогает дышать. 
Там, внизу, мать от горя уже поседела.

Там, внизу, остывает закат не спеша.
Там, внизу, в вену тычется солнечный лучик.
В этот сумрачный край полетела душа
Сквозь тяжелые тучи.

Там, внизу, где расчерчен весь путь до конца,
Где с безумной судьбы как всегда взятки гладки,
Два таких же глупца, два таких же юнца
Бродят в поисках новой закладки.

МУХА

...И вот она осталась меж мирами,
За стёклами потухшего окна.
Дожди стучали по облезлой раме,
Но муха неподвижна, хоть она
Ещё вчера карабкалась по шторам,
Потом на кухне билась о плафон,
Гуденьем наполняя дом, в котором
Её метанья - лишь привычный фон.

Октябрь в плоскость норовит нас вжать,
А небосвод дождливой тучей пухнет,
Но муха оживёт, начнёт жужжать...
Когда я ночью свет включу на кухне.

ДЖУЗЕППЕ

Стружку снимает судьба, шутя.
Время острей резца.
Выстругал мастер себе дитя. 
Лихо, без образца
И без подобия. Из бревна,
Пахнущего смолой.
Старый Джузеппе хлебнул вина:

- Дышит. Привет, малой…
Карло, мои у него черты.
Кажется, сизый нос.
Я бы отдал его, если б ты
Завтра «пузырь» принёс.
Что, принесёшь?.. Значит, будем пить!
И-и-и… не была была... 
Он ведь по замыслу должен быть
Ножкою для стола.
Я бы его, да с размаху в печь,
Пусть погудит в трубе
Пламя сомнений. О том и речь…
На вот, дарю тебе.

Взгляд у полена тепло мерцал,
Всё понимал вполне.
Старый Джузеппе в себе творца
Молча топил в вине.
Плакал над ним весь небесный хор,
Лишь поднимал стакан.
Жизнь, словно стружки лихой вихор,
Падала с верстака.

* * *
Что ж ты, Ева, себе не рада?
Плод познанья червив и горек.
Знай же, сын твой ударит брата,
А потом захлебнётся горем.

На исходе смурного века
В каждом встречном нам виден Каин.
Человеком о человека
Время искренность высекает.
 
А искра разжигает пламень,
Распаляет в нас злость друг к другу.
Каждый встречный - тяжёлый камень,
Попадающий нам под руку.

* * *
Что за год? Что за век?..
Утро казни. Скупая заря.
К отсечённой главе
Вдруг палач подошёл, говоря:
«Посмотри, голова,
Как рыдает толпа по тебе!
Ты людей убивал,
Воровал и вещал о судьбе.
И не видел людей,
И не слышал их горестный плач…».
По ступеням идей
К эшафоту приходит палач.
Из людей в палачи
Путь недолог - отсюда надлом.
По земле волочит
Он топор, перепачканный злом.
И добром. Всё одно.
Всё одно! Всё одно к одному.
Там, где кровь, как вино,
Как, скажите, не спятить ему?
Слышишь, люди кричат:
«Не виновен убийца и вор!»
И клянут палача,
Что исполнил толпы приговор.
Продираясь сквозь плач,
Злость и ярость увидев в упор,
Улыбнулся палач
И себя положил под топор:
«Так лети, голова
С эшафота под ноги толпе!
Застревают слова
В глотках тех, кто скорбит по тебе».

* * *
Всё в мире начинается с весны,
Когда под ливнем первоцветы гнутся,
А сквозь подушку прорастают сны
О тех, кому не суждено проснуться,
О тех, кому не суждено вернуться,
О тех, кому уже не суждено…
Их образы останутся в кино,
Их медальоны смертные - в музеях,
Где дремлет вечность в склянках и фузеях,
Все сотни поколений уравняв
От пращуров, сидящих у огня,
Сквозь время их свершения просеяв
И на просвет вдруг разглядев меня.

Желтеют письма, зеленеет медь,
В витринах выцветают гимнастёрки,
И нам, живущим, больше не суметь
Дознаться, жил ли вправду Вася Тёркин.
Но на портретах фронтовых ищу
Там, рядом с дедом, молодым и статным,
Парнишки развесёлого прищур -
Солдата, не пришедшего обратно,
Оставшегося с гильзами лежать
(Под Курском ли, под Севском ли - не важно).
Он бился там. Отчаянно, отважно.
А нам лишь зубы остаётся сжать.
Он лишь на это нам оставил право.

Сквозь грохот: «Переправа, Переправа...».
Горланит время: «Бой идёт кровавый...».
Тот самый «страшный бой не ради славы»,
Тот самый «ради жизни на земле».
В каком-нибудь оставленном селе,
Где до войны врага искала тройка,
А позже всё сжирала перестройка,
Отчаянно верстая на тот свет,
В селе, где ныне улицы пустынны,
Никто уже не ждёт его у тына.
Он уходил, как призрачный рассвет -
На запад, вслед за солнцем, вслед за ветром,
Считая вёрсты, мили, километры
(система исчисленья не важна).
Смотрела вслед испуганно жена,
Затем за годом год ждала она
Из горечи, из дыма и огня,
Нашептывая тихо: «Жди меня…».
И дети ждали. Он едва успел
Понянчить их. Не докурил, не спел...
Ты прав, поэт, «последний папиросы»
Не докурил и сгинул где-то там,
Где смерть в строю шагала попятам
И выкликала гаубичным гулом.
А нам осталось, чтоб сводило скулы,
Лишь зубы стиснуть и молчать. Молчать.
И помнить без крикливости, без фальши.
И дальше жить. Всё дальше-дальше-дальше…

Ты скажешь: «Что-то путаешь, сынок,
В оригинале Тёркин одинок,
И ты стихи Твардовского неверно
Трактуешь – в школе заучил их скверно…».
Раз я детали вспомнить не могу,
Так вписывай фамилию в строку
Любую, и навряд ли ошибёшься.
Так много судеб выжжено войной
По страшному шаблону: за спиной
Жена и дети, впереди – дорога…
И, кажется, в стихах моих нет прока,
Легко в незнанье упрекнуть, во лжи.
Вот-вот начнут учёные мужи,
На сорок пятый май взглянув из лета,
Из ясного, безоблачного дня,
Вещать, что им: писателям, поэтам,
Известно всё (в отличье от меня).
А Тёркин что? Не понял до конца
Ни жертвенности (под волной свинца),
Ни истинный, глубинный смысл победы.

Возьми, вдова, конверт и приголубь
(От Тёркина? Петрова? Иванова?)
Его письмо последнее, и снова
Подумай, что ты знаешь наизусть
Там каждое написанное слово.
Не понял смысл победы? Ну и пусть!
Он понял землю на полметра вглубь,
Окоп, что стал концом его дороги.
Он никогда не встанет на пороге,
Да так, чтоб гимнастёрка – в орденах.
И никогда не выскочит жена
Навстречу мужу, радости, весне...
Они нам снятся иногда. Во сне
(там, где обычно, чудеса возможны)
Солдат домой крадётся осторожно,
Да только не доходит никогда:
Села уж нет – бурьян, да лебеда.
Здесь враг прошёл с войной? Стряслась беда?

Всё это сон. Ты зря ответа ждёшь,
Будь Иванов, Петров ты или Тёркин,
Ты, наш спаситель в потной гимнастёрке,
Не встретишь близких, в дом свой не войдёшь.
Ты выдуман? Ведь многим неохота
Поверить в то, что приземлённо-зло,
С отчаяньем и яростью пехоты,
По пепелищам в бой добро ползло.
По нашим, по советским пепелищам,
Где прежде споро строились дома.
А жизнь хрупка – и только ветер свищет…
Но разве это - пища для ума?
Но разве это повод бить тревогу,
Когда твердят, что мир обязан Богу
Своим спасеньем? Богу одному,
А вовсе не погибшему солдату,
В бездонный мрак упавшему когда-то.
Так почему, ответьте, не ему,
Тому, кто стал короткой скорбной датой
Средь множества подобных скорбных дат?
Не мне ответьте, а тому солдату.
Да будет свят и подвиг и солдат.


II

* * *

Константину Атюрьевскому

В трещинах ледника
Тихий ручей рождён.
Был он наверняка
Снежной крупой, дождём...
Бьётся из-подо льда
Эта живая грусть.
Сколько спала вода?
Тысячи лет… Но пульс
Есть – значит, время даст
Шанс ей пуститься в путь.
Сдвинется мёрзлый пласт,
Станет когда-нибудь
Частью большой реки,
Частью её руки,
Чтоб дотянуться до
Мест, где не будет льдов,
Чтоб напитать луга
И завершить сюжет.
В трещинах ледника
Тесно живой душе.

ИЗ АЛТАЙСКИХ ЗАМЕТОК

Тянет с гор перезрелым июлем,
Подступающий август горчит.
И уже не понятно, стою ли
Возле бурной Катуни в ночи,
Или чудится, грезится, снится
Эта ночь, этот говор волны.
Оседает туман на ресницы,
На заросшие мхом валуны.
Сон ли, явь? Жду ответа, рассвета,
Первых проблесков нового дня.
Но не в силах поверить, что это
Шумный мир приберёг для меня.

* * *
На окнах стынет льдистая слюда.
Протри глазок, изображая мима...
У остановки «Радость» ни следа
Возможных пассажиров. Едем мимо.

В салоне есть свободные места,
Но всё равно толкутся, да скандалят.
- Братишка, тормозни-ка у моста!
- Водитель, вы мне сдачу не отдали!

То клинит дверь, то виснет терминал.
Вовсю скрипят усталые детали…
А ведь шофёр давным-давно прознал,
Что человек прочней хвалёной стали.

Мелькают остановки, но уже
Движок хрипит, «Газель» идёт всё плоше,
И чудится: механик в гараже
Пристрелит эту «загнанную лошадь».

Себе добывший хлеб её трудом,
Бедняга всё плавней баранку крутит.
А сквозь стекло, прихваченное льдом,
Опять маячит «Радость» на маршруте.

* * *
Я сойду на безымянной пристани.
Заскрипит рассохшийся причал.
Ни рыбак, ни теплоход с туристами
Прежде пристань здесь не замечал.

Не сойти на безымянной пристани
За другого - виден на просвет.
Будет небо всматриваться пристально,
Сквозь меня ли брезжит мягкий свет.

Становясь смелее и расхристанней,
Я войду в село, стучась в дома,
Ведь сойду на безымянной пристани,
Как здесь часто водится, с ума.

* * *
Я в музыке не смыслю ни черта.
В наушниках то рэперы, то панки.
Привык искусство изучать с изнанки,
Но вот билеты на концерт, и там

Сижу как настороженный сверчок
И слушаю, как дышит филармония.
Заточенный о тишину смычок
Вот-вот нарушит тонкую гармонию.

Пусть нарушает, это не упрёк.
Наоборот - предчувствие искусства.
Смычок пройдёт по струнам поперёк,
И музыка плеснёт венозно-густо.

Солгу, сказав, что одухотворён,
Её прикосновением горячим.
Так к дикарю приходят с букварём,
А он его потом подальше прячет.

Но, в гардероб протиснувшись бочком,
Насвистываю классику фальшиво.
Я в прошлой жизни вряд ли был сверчком.
О будущей - молчок. Да будем живы.

* * *
Быть наивным отныне - бремя.
Мир клыков и овечьих шкур.
Мне сказали, что вышло время.
Я надеюсь, на перекур?

НАИВНОЕ

Холодно в мире, где вечно то мор, то грызня.
По-над соседними странами свищет сквозняк,
А на трибунах мелькают то шут, то трепло.
Где мы растратили чуткость свою и тепло?

Холодно в мире, в котором бушует беда.
Где бы мы ни были, всюду нас ждут холода.
Мечется пламя надежды и бьётся в груди
Сгусток тепла, что сквозь мрак помогает идти.
 
Я рассмотрю среди бурь твой лукавый прищур.
Я твою руку в безликой толпе отыщу.
Вынесем пламя, спасём от унынья и лжи!
Ты мне о добром и светлом в пути расскажи.
Что нам до звучных реляций шута и трепла?
Холодно в мире, но вместе нам хватит тепла.

* * *
Я затеряюсь во дворах,
Средь типовых многоэтажек.
В вечерний час и воздух тяжек,
И за тоской крадётся страх.

А холод улицы проймёт,
Когда обилие высоток
Я без очков приму за соты,
Ведь мы - горчащий, свежий мёд.

Отсюда сладость бытия,
Тягучесть, терпкость осознанья,
Что мы - носители сознанья,
Но всё ж-ж-ж не пчёлы ты и я.

Мы просочились сквозь бетон,
Меж этих трещинок и складок.
Поэтому так горько-сладок
И боли вскрик, и страсти стон.

* * *
В нашей лодке хрипит захудалый мотор,
Вдалеке за кормой угасает заря.
По закатной реке на полночный простор
Мы пройдём и увидим, как звёзды горят.

В полный рост отражаясь в холодной воде,
Мы заглушим мотор, мы потушим огни.
И ослепнем от звёзд, потому, что нигде
Нам так ярко ещё не сияли они.

* * *

«В каждом доме, друг,
Есть окно такое»
М. Цветаева

Бессонницей отмечено окно.
На девять этажей оно одно.
В полночный час там нет теням покоя,
И кто-то бродит от стены к стене.
Из сотен окон лишь оно – такое,
И оттого столь непонятно мне.

Да что там дом! Спит городской квартал,
И лишь окно - таинственный портал
В мир грёз, который не постичь иначе,
Как только разузнав, что свет в окне
Не просто так, и что-то явно значит
Он для кого-то не внутри, а вне…
Быть может, он ниспослан, явлен мне,
Как чудо, что порой зовём удачей.

О ком грустят там, думают о ком?
Кому горит печальным маяком
В районе спальном, тёмных окон между,
Как суть всего, без шелухи причин,
Когда не важно, кто же свет включил,
Вольфрамовая ниточка надежды?

* * *
Ему уготовано бремя. И крест на Голгофе.
С него начинается время: с пульсации крови,
С сияющей точки на небе, с волхвов на пороге,
С пронзительной песни о хлебе, о долгой дороге.

Он станет пророком. Мессией великим и нищим.
Он собственным телом копьё роковое отыщет.
И год тридцать третий в его безнадёжном пути
Застынет навеки, как веки, как сердце в груди...
Но мир, обретая надежду на чудо спасенья,
Восславит его возвращенье, его воскресенье.

Ты слышишь, дитя?.. Снова грустную песню запели.
Чему улыбаешься, лёжа в своей колыбели?
Всем тем, кто потом осенит себя справа налево?
А может волам и пьянящему запаху хлева?
Усталой Марии? Незримому Богу-Отцу?
Он вдруг замирает, и слёзы текут по лицу.

НОВОСЕЛЬЕ

В углу уже лежит матрас,
Коробки с надписью «Посуда»,
Но ты находишь в сотый раз
Чужие волосы повсюду.

Как будто здесь остался след
Иных свершений и несчастий,
И твой матрас, твой старый плед
Отныне стали важной частью

Всего, что этот дом вмещал,
Чем жили здесь, о чём мечтали.
И дело вовсе не в вещах.
Вся суть в деталях.

22.09.2020 г.

О ПТИЧКАХ

Растрачиваем время и пространство,
От собственной гордыни устаём,
Царапаем скорлупку постоянства,
Стремясь заполнить вечности объём.
Но этого совсем не сознаём,
И оттого за душной суетою,
Которая окажется пустою,
Не замечаем радости вокруг,
Не чувствуем протянутых нам рук,
Не говорим о важном без утайки…

Лишь мелких птах испуганные стайки
Прочь улетают в тот же миг, когда,
Взяв в руки хлеб, от купленной горбушки
Мы половину отдаём кормушке
И вдохновенно топаем домой.
Мы помогаем справиться с зимой…
А все проблемы мелочные скопом,
Все наши неуютные дела
Как будто птичка в клюве унесла,
Мир выровняв душевным гироскопом,
Благословив на добрые дела.

ИЗ ДЕТСТВА

1

Лето, где леска рифмуется с поплавком,
Где я турник побеждаю одним рывком,
Где вечерами костёр за домами - там
Детские страхи и чаянья по кустам
Спрятаны, словно укромные шалаши.
- Саня, ты галишь!
Не двигайся, не дыши...
Пыльный футбольный, раздутый от «грыжи» мяч.
- Саня, чужие!
Скорей под футболку прячь
Все наши фишки.
А дальше - разбитый нос…
Лето, в котором нет сносу кроссовкам. Снос
Есть лишь футболкам, да шортам и тёплым дням.
- Саня, ты как, не убился?..
Ещё саднят
Сбитые в кровь от паденья колени, но
Есть подорожник, а значит нам всё равно!
Пьём из колонки до боли в зубах, потом
Смотрим на ряску, застывшую под мостом.
- Есть ли там рыба?
Короткий скупой кивок.
Лето, где с леской рифмуется поплавок.

2

Зажигалку в тонких пальцах крутит
Вовка из соседнего двора.
- Эй, ушлёпок, закурить не будет? -
Вслед за Вовкой цедит детвора.

Вслед за Вовкой шапку на затылке
Носит вся сопливая шпана.
Вслед за Вовкой тянутся к бутылке,
Кличками затёрли имена.

Вовка кроет матом, глушит брагу.
- Хочешь быть крутым? Так докажи.
Вслед за Вовкой, бросившим «шарагу»,
Пацаны спешат за гаражи.

Сельский Мефистофель стелет гладко,
А в глазах мерцают угольки:
- Пацаны, несите шоколадку.
Вам не стать крутыми без фольги.

* * *
Тихий август в стеклянную банку закатан
И упрятан подальше, до зимнего дня,
Чтоб потом смаковать то ли сладость закатов,
То ли жгучую, дымную терпкость огня.
И когда за окном даже солнце потухнет,
Из январского дня испарится тепло,
Догорающим летом повеет на кухне,
Ведь мы банку откроем.
А вечер - неплох!
Будет звонкая вьюга кружить над дворами,
И качать фонари, и баюкать дома...
В наших рамках привычных, за стёклами в раме,
Мы давно и старательно сходим с ума.
Знаешь, вечер неплох!
И варенье из лета
Нам вернёт ощущение жизни, когда
От касанья озябших, изломанных веток
В леденеющей тьме заискрят провода.

* * *

Татьяне Алексеевне Мальгавко

Этот дом - смешенье надежд и судеб,
Встреч и расставаний... И новых встреч.
Дом на Александровской. Он, по сути,
Помогал поэтам талант сберечь.

Старый «Дом Учителя» - в самом деле
Больше, чем четыре его стены.
Я приехал в Тару в конце недели,
В это средоточие старины,

Тишины, покоя, знакомых ставен.
И пошёл, горчащей тоской ведом,
То ли отыскать, что я здесь оставил,
То ли поглядеть на знакомый дом.

Я не к храму шёл, как любой приезжий,
Не к домам купеческим, не в музей.
Я пришёл на свет, что отныне брезжит
В каждой новой книге моих друзей.

Тихонов Александр Александрович. Родился 19 мая 1990 года в п. Большеречье Омской области. Живёт в г. Омске. Заведующий экскурсионным отделом Исторического парка «Россия - моя история» (г. Омск). Произведения публиковались в журналах «Наш современник», «Роман-газета», «Молодая гвардия», «Сибирские огни» и др. Автор четырёх книг стихов и прозы, соавтор научно-популярной книги «Сила Сибири. История Омского края» (Омск, 2016) и пьесы для детей «Волшебный планшет Джинна» (2017). Лауреат литературных премий: им. М.Ю. Лермонтова (Тарханы, 2015), им. Ф.М. Достоевского (Омск, 2015), «В поисках правды и справедливости» (М., 2016), «Русские рифмы» (СПб, 2018).

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную