Родилась девочка аккурат на Ивана Купалу. В местной церквушке дали ей имя её небесной защитницы. Назвали девочку Февронией, что в переводе с иноземного означает лучезарная. Но это для любящих сердец. А для жестокосердных была у нее обидная поросячья кличка – Ховря, Хаврошка*. С этим и жила, поскольку мать её умерла вскоре после рождения дочки, отец женился снова и привел в дом мачеху с кучей своих детишек.

Мачеха, как и положено, была злая, мальчишки – драчливые, а девчонки – ругачие. В общем, не повезло Хаврошечке. Надо ли говорить, что Февронией её никто не величал. А ведь не зря считается: назови человека девять раз свиньей – и на десятый он захрюкает. Вот таким паршивым, никому не нужным поросёнком и чувствовала себя Хаврошечка.

За тусклым окном стояла бесконечная сибирская зима. Жили впроголодь – картошка да черный хлеб с мякиной. А валенок для ребят была всего одна пара, на всех. Так и сидела Хаврошечка в общей ребячьей куче на печи и считала кирпичи. Мальчишки, что постарше, по очереди в этих валенках в школу бегали. До Хаврошечки очередь никогда не доходила. Во-первых, слишком мала, тонула в этих валенках. Во-вторых, чересчур тиха – всегда помалкивала, никогда не спорила, вот и уводили из-под носа единственную зимнюю обувку. А в-третьих, она же девочка. Чего ей учиться? Зачем в школу бегать, валенки сбивать? Всё равно в избе сидеть, деток нянчить, за порядком следить. Для этого грамота не нужна.

А учиться Хаврошечке хотелось. У неё от природы голова была ясная, а память твердая. Она на печи самостоятельно все буквы из Букваря выучила. Правда, читать было нечего. Книжек в доме отродясь не водилось.

И вот однажды по весне пришли к ним в избу какие-то незнакомые люди и объявили, что теперь, мол, всё изменится, все станут жить по-новому. Дети будут учиться, землю отдадут крестьянам, а фабрики – рабочим.

Никто поначалу в эти сказки не поверил. Но когда забрали Хаврошечку в соседний город, в приют, где ее обули-одели, накормили и стали грамоте учить, она поняла, что новые люди не шутили. А главное, вдруг почувствовала, что вообще существует на свете, что кому-то она нужна, кто-то о ней заботится.

Это было настоящее чудо. В этом чудесном сне ходила она в школу в собственных валенках, там ей ставили за учебу «пятерки», да ещё и хвалили за усердие. А разве могло быть иначе? Разве могла Хаврошечка не стараться? Да ей до сих пор не верилось, что спит она на простынке и ест три раза в день. К тому же ей страсть как понравилось учиться. Она теперь не расставалась с книжками, часами просиживала в библиотеке, не в силах оторваться от чтения, открывавшего перед ней абсолютно новый мир. В этих книгах таилось предчувствие счастья. Нет, она уже и сейчас была счастлива. Но книжки обещали больше, гораздо больше счастья. Они учили ее мечтать, быть хозяйкой своей судьбы, не бояться, а желать перемен, идти им навстречу.

Когда через некоторое время её, как отличницу, спросили, хочет ли она учиться дальше, Хаврошечка с радостью согласилась. И её направили в большой губернский город учиться в институте. Получится ли у неё, она не знала. Найдётся ли ей место в чужом городе с дымящими трубами, тоже пока не представляла. Но страха не было. Она уже поняла, что от неё только и требуется, что стараться изо всех сил и не трусить, а всё остальное сложится, как надо. Кто-то мудрый и могучий теперь вёл её по жизни. И она верила ему безоглядно.

Так было и на этот раз. Для таких, как она, способных ребят из глубинки, чтобы не чувствовали они себя неуверенно рядом с городскими умниками, были придуманы рабфак и разнарядка при поступлении в институт, а потом – справедливое распределение. Её бедняцкое происхождение оказалось не минусом, не пороком, а пригласительным билетом в прекрасную новую жизнь. Её направили на огромный уральский завод, где стала она комсомольским вожаком большого коллектива. Здесь требовались её преданность, надёжность, желание служить общему делу. И никого не волновало, что росточком этот вожак не вышел.

Какая-то невидимая рука продолжала продвигать Февронию (теперь так её все звали) по жизни – всё дальше и выше. Через пару лет была она направлена в столичный Институт красной профессуры, где родная власть поручила ей стать настоящим интеллигентом.

Надо – станем! Где наша не пропадала! И оказалась Феврония в Москве. Так реальность стала просто фантастикой, потому что даже мечтать об этом Феврония не могла. Иногда она щипала себя за руку, чтобы удостоверится, не спит ли, действительно ли именно она идёт сейчас по столице, краше которой нет на всём белом свете! Неужели это она, нищая Ховря, таракан запечный, обсосок поросячий, как кликали её названые братцы с сестрицами, учится в самом знаменитом столичном институте, и ей читают лекции высоколобые мудрецы?

Она росла прямо на глазах, напитываясь всем, что так щедро распахнула перед ней столица. Целыми днями Феврония усердно училась, не вылезая из читального зала, а вечерами на галерке по бесплатным студенческим контрамаркам в куче таких же, как она, театралов смотрела взахлёб все театральные новинки.

У неё был настоящий роман с Москвой, хотя и парням она теперь тоже нравилась.

Жила Феврония в общежитии. Здесь было чисто и тепло. Рядом с ней жили такие же, как она, девушки, которым родная власть дала всё. Счастливое время. Вернее, времени не было совсем, свободного времени не было, но это тоже почему-то было счастьем.

Хотелось жить всё с большим ускорением – «Время, вперед!» Ты мог стать кем угодно. Мог научиться абсолютно всему. Выбирай! Все двери открыты. А твое крестьянское, бедняцкое происхождение есть самый надёжный пропуск в это прекрасное завтра.

И Феврония изо всех сил старалась.

То ли от недоедания, то ли от переутомления, то ли от открывающихся перспектив, но у неё в столице постоянно кружилась голова. Да и сама она сейчас сильно смахивала на воздушный шарик, подхваченный мощным воздушным течением. Только страшно не было. Была уверенность, что так и должно быть. Принесёт куда надо.

Она не ходила – летала! Моя власть, мой город, «моя милиция меня бережет…» А еще – мой долг, моя работа. Надо трудиться изо всех сил! Нельзя не оправдать доверия. Нечего себя жалеть.

И Феврония усердно училась, достигая всё новых высот. В деревню её не тянуло, там ей нечего было делать. Дом – это прошлое, а она изо всех сил стремилась в будущее. Её не интересовали должности – они сами шли ей в руки. Надо было только работать и не бояться. Новая власть научила, что претворение самых дерзких планов в жизнь – дело времени. А его у юной Хаврошечки было много. Вся жизнь впереди!

В такт стихотворной строке на первомайской демонстрации она в строю товарищей бодро печатала шаг по московской брусчатке: «Надо мною небо. Синий шёлк! Никогда не было так хорошо!»

Кстати о небе. От полноты жизни, от переизбытка сил, от молодого энтузиазма и просто – за хорошую компанию Феврония вступила в ОСОАВИАХИМ, и даже несколько раз прыгнула с парашютом. Ей вгорячах даже страшно не было. Просто привычно одолеваешь себя – и приземляешься другим человеком, опытным и решительным.

А еще она выучилась стрелять из боевой винтовки и теперь носила на парадном пиджаке значок «Ворошиловский стрелок». На этих курсах, кстати, она и «подстрелила» Петра, своего будущего мужа. Позже он погибнет в первые дни Великой войны, уйдя добровольцем на фронт, хотя Феврония вполне могла выхлопотать для него бронь. Но ни ему, ни ей это и в голову не приходило. При чём тут бронь? Родина в опасности!

… Но это было потом. А пока на парадах, в шеренге молодых ученых, Феврония маршировала по Красной площади, преданно заглядывая в глаза мудрых вождей, стоящих на Мавзолее. Это не было подхалимством, то была истинная преданность. Определённо, они нашли друг друга: советская власть и Феврония.

И обоих эта находка осчастливила. С одной стороны, власть была любима за то, что превратила тёмного недомерка Хаврошку в учёную, просвещённую, спортивную Февронию. А та, со своей стороны, всю последующую жизнь верой и правдой ей служила, с выражением читая лекции о славной партийной истории всё новым и новым поколениям студентов. Излучая, в полном соответствии со своими убеждениями, идеи добра и справедливости.

То была не просто работа, но – служба за идею. А на сопровождавшую эту службу партийную благодать в виде должностей, праздничных пайков и льгот Феврония Степановна просто не обращала особого внимания. В самом деле, не отказываться же! Она ведь никогда и не просила!

До Новых времен, слава Богу, член партии, убеждённая атеистка Феврония Степановна не дожила. Господь, несмотря на её идейные с Ним расхождения, прибрал её вовремя. И она ушла спокойно, с чувством выполненного долга. Отслужила.
______________
* Ховря -  об. бранное хавронья, свинья. (Источник: Толковый словарь живого великорусского языка : В 4 томах / Даль В.И)

Вверх

Комментариев: