Когда я вижу на портрете молодое, полное сил и задора лицо Юрия Алексеевича Гагарина, то невольно возникает перед глазами и лицо престарелого полководца Гражданской войны — Семёна Михайловича Будённого. Так вышло, что первого в мире космонавта и первого легендарного командарма красных всадников мне довелось видеть живыми, правда, в разное время, и порознь.

Если кратко, то вот как это произошло.

В ряды Советской Армии я был призван в 1960 году, службу проходил в небольшом украинском городке Шепетовка Хмельницкой области, а это — крупный железнодорожный узел, через который днём и ночью шли гражданские и воинские эшелоны. На окраине Шепетовки стоял наш отдельный зенитно-ракетный артиллеристский полк, сокращённо ОЗЕНРАП. Он круглосуточно контролировал небо, обеспечивал воздушную безопасность этого важного стратегического узла.

С ним и была связана моя солдатская служба сроком в три года (плюс четыре дополнительных месяца, случившихся из-за Карибского кризиса). Шепетовка — это ещё и знаковое местечко, связанное с романом Николая Островского «Как закалялась сталь» и его литературными героями: Павкой Корчагиным, Серёжей Брузжаком, Тоней Тумановой, Жухраем...

Здесь в годы Гражданской войны националисты Симона Петлюры под жёлто-голубые знамёна зазывали местное население для борьбы с «кацапами», заодно разбирались с евреями, устраивая погромы. Местные леса кишели разношёрстными отрядами местных батьков и атаманов, что отражено и в книгах Аркадия Гайдара: то красноармейцы гоняются за бандитами, то бандитский отряд — за красноармейцами. Красные, белые, зелёные, жёлтые — кого только не было. Панская Польша, немцы, Махно, Антанта — всё круто заварено. После 1920 года граница с Польшей проходила в тридцати километрах западнее Шепетовки, пока наши войска в 1939 году не ликвидировали её путём присоединения Западной Украины и Буковины к СССР. Во время Отечественной войны и после неё местное население познало и беспощадность фашистов и лютую злобу выродков Степана Бандеры — эти и те стоили друг друга. После войны, уже в хрущёвское время, из тюрем были отпущены на свободу многие националисты, отсидевшие сроки за свои преступления. Большая часть их вернулась в родные места, где со своими родственниками они продолжали ненавидеть советскую власть, хотя открыто своих чувств не выражали, но неприязнь к «москалям», особенно в отдалённых сёлах, чувствовалась и в годы моей службы.

Большинство же местного населения стояло на стороне советской власти или было нейтральным.

Кстати, наш полк составляли представители разных национальностей — граждан СССР, в числе их одна треть — украинцы. Никаких конфликтов на национальной почве никогда не было, украинцы — хорошие, надёжные ребята, хотя и спорщики очень упорные в дружеских бытовых разговорах — уж если что отстаивают, бесполезно убеждать, лучше переходи на шутки.

Мы служили, как и положено, правда, парням из сельской местности, независимо от национальности приходилось нелегко из-за слабой физкультурной подготовки, особенно в начальный период.

Казармы, где мы располагались, были построены ещё в 20-е годы буденовцами, и вот в начале 1961 года в Шепетовку приезжает сам — легендарный маршал Будённый. Он тогда был кандидатом в депутаты Верховного Совета народных депутатов от местного округа. У него в городе состоялись встречи с избирателями, потом и с военнослужащими. Собрали нас в клубе части. Командир полка, полковник Зиборов, после вступительной речи предоставил слово Семёну Михайловичу. Маршал предстал перед нами в обычном гражданском костюме, не увешенном орденами и медалями.

Обычный человек. Рост — средний, туловищем широк, шеи почти не видно. Большая одутловатая голова с седыми усищами сидела прямо на плечах. Старый рубака не выглядел орлом, но всё ещё зорко смотрел в пространство и по глубинной своей сути им оставался. Ведь немало сделал для того, чтобы в безопасной обстановке росли в стране и орлята, и соколята. В своей речи Семён Михайлович говорил нам о необходимости защищать родное небо, мировой обстановке и текущих внутренних делах. И было понятно. Совсем недавно, в мае 1960 года, в небе над Свердловском был сбит ракетой С-75 - такой же, как и у нас, - американский разведывательный самолёт, пилотируемый лётчиком Пауэрсом. И на экранах наших полковых локаторов часто появлялись светящие точки — самолёты НАТО, летающие вдоль турецкой границы. На командном пункте отслеживались их маршруты, данные фиксировались и передавались расчётам дежурного ракетного дивизиона. Я и мои земляки из Орла и Ливен входили в состав радиовзвода батареи управления полка и привлекались к дежурству на этом пункте вместе с офицерами. Дни и ночи шла ежедневная солдатская служба. И Будённый разговаривал с нами просто, как с товарищами по оружию, без чиновного превосходства. Чувствовалась в нём широта взглядов государственного человека. В конце встречи спросил:

– Хороши ли казармы, которые мы построили?

– Спасибо, Сёмен Михайлович, надёжноё жильё, ещё долго послужит! — загомонили с разных сторон...

Затем собрание проголосовало за поддержку его выдвижения на пост народного депутата Верховного Совета, а в конце объявили: «Всем желающим прямо сейчас можно сфотографироваться с Семёном Михайловичем». Тут и полезла на сцену солдатская масса, толкая друг друга, желая стать поближе к Будённому. Я подумал, а надо ли мне «запечатлеваться»? Тем более, денег не было для оплаты фотокарточки. Теперь об этом тужу — у моих однополчан такое фото сохранилось, детям и внукам есть что показывать.

Служба продолжалась. Спустя некоторое время, ранним утром 12 апреля 1961 года, находясь со своим взводом в очередном наряде, я стоял с автоматом на караульной вышке, ожидая прихода разводящего. Весеннее небо сияло бездонной синевой — не было ни единого облачка, вокруг лежала первозданная тишина, даже местные собаки ещё не проснулись. Обычно под утро на посту борешься с сонливостью, а тут — чувствую бодрость, прилив сил, весенние мысли наплывают... Отстоял, сменился, пошёл в караульное помещение, и вдруг узнаю поразительную новость: на орбите впервые в мире находится космический корабль, пилотируемый лётчиком-космонавтом, старшим лейтенантом Юрием Алексеевичем Гагариным. Первый человек в космосе — советский человек! Шумного ликования не передать: отдыхающая смена проснулась, желая знать подробности. У нас были такие счастливые лица, словно Гагарин каждому доводится кровным родственником. Ощущение радости неизгладимое. С тех пор Будённый для меня стал предвестником незабываемого полёта Гагарина. Позже увижу и его.

Летом 1963 года наш ракетный полк из Шепетовки передислоцировался в немецкий город Гера, влился в Группу советских войск в Германии. Пошли напряжённые дни и ночи с частыми подъёмами по тревоге в связи с острейшим советско-американским противоборством из-за Кубы — кризисом отношений глобального масштаба.

Несмотря на сложность обстановки в один из дней узнаём: в Геру с дружеским визитом приезжает Юрий Гагарин. Стали срочно готовиться к встрече: выгладили мундиры, почистили пуговицы, подшили свежие подворотнички, надраили кремом яловые сапоги. Встреча с космонавтом должна была произойти на общегородском митинге, куда планировалось отправить примерно сто военнослужащих. В это число попал и я.

18 октября 1963 года, строем, с песней идём к месту митинга. Городские здания увешены немецкими и советскими флагами, приветственными транспарантами, гирляндами цветов... Жители Геры вышли на улицы празднично одетыми, с плакатами, флажками и фонариками в руках. Идём и видим: то там, то тут горожане выносят свои традиционные музыкальные инструменты — стоят по пять-десять человек и наигрывают весёлые национальные мелодии. Проходим по живому коридору из школьников, некоторые из них одеты в комбинезоны «под космонавта». Кричат нам: «Френдшавт! Френдшавт! (Дружба! Дружба!)». Приветствуют искренно, от всей души. Здесь, на чужой земле, приятно чувствовать себя земляками первого в мире космонавта.

В центре города наскоро сбит широкий помост с огромным портретом улыбающегося Гагарина. Улыбка его — словно улыбка всего человечества, невольно улыбаешься в ответ, глядя на этот портрет. На помосте — трибуна, видны микрофоны, приветственные лозунги на двух языках, знамёна. Рядом похаживают корреспонденты, фотографы, местная власть. Невдалеке стоят автомашины, в кузовах клетки с голубями. В ожидании прибытия поезда с космонавтом играют поочерёдно оркестры: немецкий и советский. С помощью полицейских и канатов ограждения сдерживается многотысячная толпа горожан — всем хочется стать ближе к трибуне. Наш строй еле пробился к месту, отведённому для нас, — перед трибуной. Вскоре со стороны станции оглушительно ударили пушки, возвестившие о прибытии поезда; стал нарастать приветственный гул, по мере того, как автомашина с космонавтом проходила мимо ликующих жителей Геры и их гостей. Вот уже полетели цветы, понеслись горячие слова приветствия...

Смотрю только на помост. И вот взошёл на трибуну Юрий Алексеевич. Он совсем близко от нас — рукой подать, на нём форма подполковника ВВС. Гагарин небольшого роста, плотный, с мягкими чертами лица, с неповторимой улыбкой на загорелом лице — только что побывал в Мексике. Вижу как немецкие пионеры окружают его, галстук повязывают, дарят какие-то подарки, корреспонденты с фотографами суетятся... Он автографы раздаёт, что-то говорит, слушает кого-то, отовсюду протягивают ему цветы, цветы, цветы...

На несколько минут он пропадает из моего поля зрения — закрыт цветами и людьми, потом внезапно направляется в нашу сторону, увидев наконец-то наши, пожирающие его глаза. Обратился просто: «Привет, земляки!» Поднял руку и помахал ею, совсем как тогда, перед стартом, что не раз показывали в документальном фильме о первом полёте. Мы, как положено, кричим: «Ура-а-а!» И вдогонку нашему «ура» понеслось вразнобой уже не уставное: «Юра! Юра! Юра!» — чины и звания были забыты... Наше обращение подхватили девушки-немки, одетые в светло-синие платья и белые передники. Из клеток взметнулась, рассыпаясь в небе, туча голубей.

— Больше бы таких туч, везде и всюду, — кто-то произносит, провожая взглядом птиц.

Представители городской власти поочерёдно у микрофона приветствуют знаменитого гостя. Я слушаю резкую для русского слуха немецкую речь. Не понимаю её, но чувствую содержание. Жду выступления Юрия Алексеевича. Наконец, место у микрофона занял он. Внешне он старше нас, солдат-дембелей, лет на пять, не больше. Меня поразил его голос — совершенно юношеский, чистый и звонкий, что мало вязалось с погонами подполковника. К примеру, офицеры нашей части в таком звании имели голоса командно-басистые, и в отцы нам годились, были среди них и поседевшие — участники Отечественной войны.

Гагарин начал говорить. В его речи не было ничего особенного. По радио я не раз слышал его слова о дружбе, мире, труде, значении космоса для всего человечества, но теперь они воспринимались острее — страны НАТО и страны Варшавского договора хотя и отошли от края бездны, но смертельное дыхание её ещё ощущалось, и потому мне понравился спокойный, уверенный голос Гагарина. Слова он произносил неторопливо, даже с некоторой ленцой, но и с улыбкой, и она давала надежду, заряжала бодростью. Казалось, улыбается само человечество. Что слова, когда обо всём говорила его особая улыбка. В ней вся суть русской всемирной отзывчивой души, о которой писал Достоевский.

Постскриптум

22 ноября 1963 года в штате Техас был убит президент США Джон Кеннеди. Об этом мы узнали на пересылочном пункте во Франкфурте-на-Майне, уже после получения приказа о демобилизации. Было напряжённое ожидание: что, если вдруг отменят приказ и нас вернут в Геру? Не хотелось назад, но знали: если надо, мы тотчас бы вернулись в свой полк. Слава богу, миновало, отправились на Родину.

Турбин Михаил Леонидович родился в 1941 году в гор. Ливны Орловской области. Член Союза писателей России с 1996 года. Автор 7 сборников стихотворений и 2-х сборников рассказов. Произведения неоднократно публиковались в центральных литературных журналах. Награждён «Золотой Есенинской медалью» Московской областной писательской организации Союза писателей России. Лауреат Всероссийской литературной премии «Вешние воды». Лауреат "Российского писателя-2023". Живёт в г. Орле

Наш канал
на
Дзен

Вверх

Комментариев: