Пётр ЧАЛЫЙ,(Россошь, Воронежская область)

Славянский магнит

Все дороги ведут в Рим. Но итальянцы как будто позабыли собственное присловье. Они отправляются в паломнические путешествия в Россию. Причём, не в наш столичный рай, едут в воронежские степи, на гористые берега Дона.

- Желающих побывать в вашей стране у нас немало, - говорит представитель фирмы - организатор этих поездок. Среди туристов - предприниматели, каких мы называем капиталистами, есть рабочие, крестьяне; женщины и мужчины; по возрасту - молодые и пенсионеры.

- Каким же магнитом тянет сюда далёких гостей?

- Всех их в этих поездках по маршрутам Москва, Киев - Воронеж или Харьков - Россошь связывают трагические события второй мировой войны.

 

Война на тихом Дону

Донская речная переправа близ воронежского, старинного села Белогорье. На высоком берегу памятником-пирамидой возвышается рукотворная гора из местных гранитных валунов.

Именно здесь обломали себе зубы международные орды завоевателей в очередном походе на Землю Русскую, и «война повернула на запад лицом».

Именно отсюда для нас начинался пусть ещё долгий, но победный путь в Европу - на Берлин!

На линии фронта по Дону нам противостояли не только немцы, но и венгры, итальянцы, румыны, австрийцы, чехи, словаки, финны и другие. Вся Европа побывала тут. Об этом противостоянии с июля 1942 года по февраль 1943-го, об оккупации и разгроме армий сателлитов фашистской Германии беседуем с известным военным историком, доктором наук, профессором Воронежского государственного аграрного университета – С.И. Филоненко.

Сергей Иванович - автор книг «Воронеж – Сталинград – Берлин», «От Прута и Днестра – до Дона и Волги», «Острогожско-Россошанская операция – «Сталинград на Верхнем Дону», «Психологическая война на Дону» и других, изданных в Италии, Венгрии, в которых, кстати, использованы документы из трофейных военных архивов, рассекреченных совсем недавно.

В жестоких сражениях решалась судьба нашего Отечества. Потому и помнить о народном подвиге нужно не ради красной даты. Тем более, это важно сегодня, когда под лозунгом свободомыслия ловко и умело чернится история нашей страны. Впору ею не гордиться, впору стыдиться - так порой «промывают нам мозги». Потому важно знать всё, как было...

* * *

- Правду о войне нужно помнить во имя мира, - говорит Филоненко. - А страшное прошлое пусть остается достоянием истории. Эту мысль хочу выделить как главную. Именно так она звучала на международных конференциях «Верхний и Средний Дон в Великой Отечественной войне», «Война на Дону. 1942-1943». Эти конференции организовали Институт военной истории Министерства обороны Российской Федерации и Воронежский государственный аграрный университет. Впервые у нас за «круглым столом» встречались учёные историки и участники тех далёких событий из стран бывшего Советского Союза, а также из Германии, Венгрии, Италии, Израиля, Словакии.

- Сергей Иванович, гости посещают места былых боёв, приезжали, в частности, в Россошь. Вы родились и выросли в нашем городе. Не только по документам, из рассказов родных, старожилов знаете, что юг Воронежской области обживали воины дуче Муссолини.

- Да, главными союзниками Германии во Второй мировой войне были Италия и Япония. Эти государства ещё в октябре 1936 года оформили свой союз с обязательством оказывать друг другу политическую, экономическую и военную помощь. Позже к ним присоединились Венгрия, Румыния, Финляндия, Словакия, Болгария, Хорватия, Испания и некоторые другие страны.

- Иногда приходится читать в сегодняшней печати: итальянцы - оккупанты поневоле. Так ли это?

- Подобные оценки из области публицистики. Историк опирается на факты. А они таковы. Из всех союзников нацистской Германии особое значение имела Италия как родина фашизма. Режим Муссолини был для Гитлера не просто сильнейшим из военных партнеров, а идеологическим собратом.

Правда, дуче стремился превратить Италию в империю и стать «хозяином» на Средиземноморье. Участие в войне против Советского Союза стало в значительной мере следствием этой же авантюристической политики Муссолини. Диктатор рассчитывал на верную и скорую победу Германии, после которой можно будет урвать свою долю добычи. Летом сорок первого Итальянский экспедиционный корпус отправился на Восточный фронт и участвовал в захвате Украины.

Весной 1942 года немцам ещё потребовались войска союзников. Итальянский корпус развернули в 8-ю армию или АРМИР – «Итальянскую армию в России» под командованием генерала Гарибольди. Её основу составляли кадровые офицеры и резервисты, преданные фашизму.

- Военный «арсенал» на выставке краеведческого музея в школе села Дубрава Богучарского района богат редкостными экспонатами, которым могут позавидовать городские «хранилища старины». Его создатель Николай Львович Новиков показывает гостям почётный в то время, наверное, знак итальянского добровольца. Зарубежный историк Карлос Юрадо в книге "Иностранные добровольцы в вермахте. 1941-1945" (Москва. 2005 год) утверждает, что 50 тысяч итальянских добровольцев служили в люфтваффе - военно-воздушных силах Германии.

- Мощная пропагандистская машина работала, конечно, не вхолостую. Она разжигала ненависть к России, к Советскому Союзу, к славянам вообще как к неполноценным народам. Складывалось определённое негативное общественное мнение. Люди проникались подобными настроениями.

8-я итальянская армия в России насчитывала 229 тысяч человек: 10 дивизий и ряд других частей с вооружением в 2906 орудий и миномётов, 4399 пулемётов, 74 танка и самоходных пушек. Она имела авиагруппу из ста самолётов, 16700 автомобилей, 25 тысяч лошадей и мулов.

В августе 1942 года итальянцы заняли оборонительные позиции вдоль Дона от воронежского села Белогорья до устья реки Хопёр, южнее знаменитой шолоховской станицы Вёшенской. На левом фланге взаимодействовали со 2-й венгерской армией, а на правом - с 6-й немецкой. Ширина фронта обороны 8-й армии составляла 270 километров.

- Как вели себя оккупанты?

- Как захватчики. Можно говорить о различном отношении немцев, венгров, итальянцев и других к мирному населению. Но все они пришли на Дон как завоеватели. Тут действовал закон волчьей стаи, хоть друг к другу фашисты тоже относились не одинаково, шла война на уничтожение страны, её населения. Первые шаги оккупантов отмечены массовыми грабежами, насилием, избиениями колхозников и рабочих, повешением и расстрелами военнопленных, мирных жителей, в том числе женщин, стариков и детей.

Итальянский офицер Эудженио Корти засвидетельствовал в своём дневнике: его солдат зашёл вместе с немцем в избу и после рассказал следующее – «В доме были женщины самого разного возраста и дети. Они в ужасе притаились в углу. Немец выбрал самую симпатичную девушку, оставил её в доме, остальных вывел на улицу и тут же за дверью пристрелил всех, включая детей. Затем он вернулся, бросил девушку на постель и изнасиловал её. Удовлетворённый, он предложил итальянцу последовать его примеру, но тот отказался. Единственное, что он хотел, - немного погреться в тёплом доме.

Затем немец заставил девушку приготовить ему еду, после чего уложил её рядом с собой в постель и вынудил всю ночь лежать рядом с собой. Он ещё трижды насиловал её. Утром он вывел её на мороз и пристрелил...».

Порицая преступления отдельных немцев, итальянский офицер не приводит примеры подобного поведения своих соотечественников. Однако существует достаточное количество свидетельств того, что итальянские оккупанты могли вести себя не лучше. Вот лишь одно из них - выписка из «Акта о зверствах итальянских фашистов в селе Белый Колодец Богучарского района»: «...после боя 15 декабря группа раненых красноармейцев в количестве 12 человек была захвачена в плен. Их бросили за изгородь из колючей проволоки под открытым небом прямо на снегу. Итальянцы сняли с бойцов валенки и оставили совершенно без обуви на сильном морозе, не давали пленным никакой пищи, избивали их, а чтобы ещё больше надругаться, изредка бросали им грызть кости. 17 декабря днём итальянцы стали жестоко избивать их палками и прикладами винтовок... В 18 часов красноармейцы были расстреляны в упор из пулемёта и винтовок, а тех, кто ещё подавал признаки жизни, фашисты забивали прикладами». Об этом рассказал случайно оставшийся живым тяжело раненный итальянцами красноармеец Сотников Андрей Петрович, 1917 года рождения.

Приведённые факты - лишь малая толика свидетельств о преступлениях оккупантов любой национальности.

- Вот это - то страшное, что должно остаться в прошлом. Во имя живых мы обязаны помнить о павших.

- Хотелось бы напомнить слова из манифеста-обращения Муссолини к своим войскам в 1940 году: «Итальянцы! Мы будем драться вместе с Великой Германией и её победоносной армией. От Альп и до Индийского океана мы говорим: победить!» Вот это и есть «обыкновенный фашизм».

- Сергей Иванович, вы особо выделяете в своих книгах Острогожско-Россошанскую наступательную операцию. Почему? Срабатывает чувство местного патриотизма?

- Не только. Теоретики военного искусства называют операцию блистательной. Но историками она несправедливо обделена вниманием.

В ходе Острогожско-Россошанской операции советские войска впервые при разгроме крупных вражеских сил сократили до минимума разрыв во времени между прорывом обороны и окружением, расчленением и уничтожением группировки противника.

Напомню читателям, как это было. В подготовке и проведении операции принимали участие Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин и будущие советские маршалы Г. К. Жуков, А. М. Василевский, Ф. И. Голиков, К. С. Москаленко, П. С. Рыбалко. Был учтён опыт Сталинградской битвы. Шли на риск. Ослабив второстепенные участки фронта, незаметно для врага собрали основные силы на трёх ударных направлениях: на севере со Сторожевского плацдарма, на востоке - со Щучьенского и на юге - со стороны Кантемировки. Передислокация войск по зимнему бездорожью проводилась с большими трудностями и скрытно. Приведу лишь несколько примеров. Пехотинцам 180-й стрелковой дивизии с места своего расположения в Красном Лимане Панинского района в район сосредоточения близ Кантемировки пришлось прошагать «на своих двоих» около 320 километров. Шли по занесённым снегом дорогам, ночными маршами. Выходила из строя техника, но не люди - люди были сильней.

7-й кавалерийский корпус преодолел такой же нелёгкий путь от станции выгрузки в Анне до Кантемировки. Механики-водители 3-й танковой армии выезжали на большак прямо с железнодорожных платформ в Бутурлиновке и Калаче.

А вдоль линии фронта «кочевали» дивизионы «катюш», артиллерийские и миномётные подразделения. Скрытыми и обманными рейдами-манёврами врага удалось сбить с толку.

Как выяснилось позже, противник ждал нападения со стороны Лисок и Павловска. Командир итальянской дивизии «Виченца» генерал-майор Пасколини утверждал, что «о русских частях, находившихся на Дону против альпийского корпуса, мне было известно, что они малочисленны. Очень плохо, вернее совершенно не были мы осведомлены о планах русского командования. Во всяком случае, мы не ждали серьёзного русского наступления».

Итак, незаметно создав перевес в силах в местах прорыва обороны противника, войска, подчеркиваю, лишь части Воронежского фронта выступили одновременно с трёх направлений, выступили на значительном расстоянии друг от друга. Разведку боем провели передовые батальоны. Причём, пехоту сразу усилили танками. Прорыв поддерживала массированным огнём артиллерия, где позволяла погода - и авиация. Отличительная особенность операции, вот здесь учли уроки Сталинграда, - в «большом котле» сразу создавались «малые». Уничтожали врага, окружая и расчленяя его одновременно на мелкие группировки.

Сразу сказалась боевая выучка. Командиры принимали решения и действовали сообразно складывающейся обстановке. Передовой отряд 15-го танкового корпуса - его 88-я бригада вместе с 52-й мотострелковой бригадой ночью внезапно ворвались в село Жилино, ныне Россошанского района, и разгромили штаб немецкого 24-го танкового корпуса, был убит командир генерал-лейтенант Вандель. Тут же воины уничтожили штабы пехотных дивизий - 385-й и 387-й, полковые тылы. Так был обезглавлен фланг большой вражеской группировки, занимавшей оборону до самого Воронежа.

Вырвавшись вперёд и оказавшись без связи и поддержки, командир 106-й танковой бригады 12-го танкового корпуса Иван Епифанович Алексеев имел при себе всего 16 танков и малочисленный десант. В ранний утренний час танкисты сходу атаковали Россошь. Целый день 15 января вели неравный бой, пробиваясь к вражескому аэродрому. Судьба отважных воинов оказалась печальной, большая часть из них погибла. Но главное дело сделали. Командир итальянского альпийского корпуса генерал Габриэле Наши бежал из Россоши в панике со своим штабом. Самолёты, которые представляли грозную силу для наступавших советских войск, спешно перебазировались в тыл под Харьков.

- Именем Героя Советского Союза Алексеева и его боевых товарищей в Россоши названы улицы. Память о них жива. Героизм воинов, действительно, был массовым. Архивные документы хранят, наверное, сведения о малоизвестных или вообще неизвестных подвигах?

- Хранят и ждут исследователей - я бы сказал так.

Мне удалось воссоздать подробно картину ожесточённых сражений у села Варваровка, тогда - Воронежской области, сейчас Алексеевского района Белгородской.

Враг метался в донской степи, старался вырваться из окружения в сторону Харькова. Противник зверел. Вновь занимал освобождённые сёла, где недавно проходили наши танкисты, и уничтожал беззащитное мирное население. И тут на пути большой группировки «международных» фашистских войск встал у села Варваровка малочисленный гарнизон, который создал и возглавил заместитель начальника штаба 48-ой гвардейской стрелковой дивизии майор Николай Евстафьевич Захаров. Что представляла собой его «армия»? Это двести с небольшим бойцов, четверть из которых составляло мобилизованное на ходу необстрелянное гражданское население. Всего рота! На вооружении имели шесть орудий, в том числе три малокалиберные «сорокапятки», пять танков, один из них уже был неисправным, и два броневика.

Вот такой гарнизон трое суток сдерживал и громил наступавшего врага. На одного нашего бойца приходилось 60 - 65 итальянцев и немцев. И наши не просто выстояли - победили! Под Варваровкой уничтожили 3 тысячи вражеских солдат и офицеров. А ещё 6 тысяч взяли в плен, среди них 70 офицеров, 3 полковника и 4 подполковника.

- Сергей Иванович, вы сказали об участии в боях гражданского населения.

- Да, жители оккупированных районов сразу вливались в состав боевых частей. Создавались местные, истребительные отряды из молодёжи призывного возраста. В январе 1943 года в освобождённых сёлах мобилизовали свыше 6 тысяч человек. Бойцы в гражданской одежде, с оружием, порой вражеским, в руках. Сражались отчаянно.

- Фашисты, а сейчас и зарубежные историки утверждают, что главным оружием, сразившим завоевателей, был «господин мороз в минус 50 градусов». Так ли это?

- Да, бесспорно зима в ту пору в наших краях была снежной и морозной. Но говорить о минус 50 градусах – это перебор. 6-я армия Юго-Западного фронта прикрывала фланг наступающей 3-й танковой армии. В Центральном архиве Министерства обороны РФ сохранились следующие метеосводки для командования 6-й армии:

«13. 01. 43 - сплошная облачность, ветер 3-5 метров в секунду, температура 10-14 градусов холода.

16. 01. 43 - ясно, ветер северо-восточный 2-3 метра в секунду, температура минус 15 - 20 градусов, дороги проходимы для всех видов транспорта и артиллерии.

21. 01. 43 - сплошная облачность, ветер северо-восточный 2 - 3 метра в секунду, температура минус 4-7 градусов. Дороги проходимы.

27. 01. 43 - ясно, ветер 1 -3 метра в секунду, температура минус 15 - 27. Дороги проходимы». Конечно, это дневная температура, а ночью мороз часто был и за 30 градусов.

И так, как говорится? далее. Ни о какой арктической погоде не может быть и речи.

- Итальянцы часто навещают юг Воронежской области. В знак примирения проводились встречи ветеранов. Среди паломников разные есть люди. Попадаются настроенные по-боевому. Они-то вспоминают о «героической битве под Николаевкой», случившейся в здешних местах. Что это за сражение, о котором некоторые из гостей говорят с нескрываемой гордостью?

- Речь, видимо, идёт о бое у нынешних белгородских сёл Николаевка и Никитовка. Там в последний прорыв из кольца окружения пошли батальоны дивизии «Тридентина». Дался прорыв им недёшево. Его участник Бруно Дзавальи рассказывает: «Это самый жестокий бой нашего отступления. В Николаевке настоящий всепоглощающий огонь, который пожирает все вброшенные в него силы. Там ад. Бой идет уже несколько часов, а всё безрезультатно. Страх и нервозность распространяются среди солдат». Итальянский историк Дж. Бокка пишет: «Николаевка - последнее самое тяжёлое препятствие. Все вместе идут в атаку... Это грандиозный пеший штурм, река людей, которые атакуют русские позиции. У Николаевки погибают 5000 солдат». Итальянцы обижаются на союзников: «Немцы спрятались и ждут, пока им дадут дорогу. Они уже не воюют и следуют за итальянскими войсками».

Вот откровения офицера Нуто Ревелли: "Немчура проклятая! Выродки! Подлые ублюдки!... Вы плевали в лицо тем, кто пробивал вам дорогу, вы бросали в снег раненых, чтобы вам было удобнее разместиться в избах... Не могу за вас сражаться и всегда готов драться против вас!» Этот офицер вернулся в Италию, ушёл к партизанам, возглавил отряд «Память павшим» с девизом «За каждого итальянца, погибшего в России, убить десять фашистов и десять немцев». Возник «фронтовой антифашизм».

Разгром альпийского корпуса стал последним звеном в бесславной судьбе итальянской армии в России. Произошло это в ходе Острогожско-Россошанской операции. Из четырёх дивизий альпийского корпуса три были разгромлены, а их командиры оказались в плену. И только дивизии «Тридентина» удалось с большими потерями прорваться на запад.

Опять-таки процитирую Нуто Ревелли: «Летом 1942 двести поездов привезли альпийский корпус на русский фронт, весной 1943 только тринадцать маленьких поездов отвезли в Италию счастливых уцелевших».

- Так завершился «Сталинград на верхнем Дону»?

- Да, для сравнения цифр можно приводить много. В Сталинградском «котле» в плен попала 91 тысяча вражеских солдат и офицеров, а только в Острогожско-Россошанской операции - 86 тысяч. Под Сталинградом были пленены 28 вражеских генералов, в том числе 22 немецких и 6 румынских. В это же время войска Воронежского фронта взяли в плен ещё 5 генералов. Все они были первыми генералами противника в советском плену с начала Великой Отечественной войны. Это произошло в местах наиболее ожесточённых и победоносных сражений частей Красной Армии зимой под Сталинградом и Воронежем.

* * *

Так мы научились воевать.

И уж если итальянцы гордятся «битвой под Николаевкой», то нам великий грех не гордиться величайшим подвигом наших отцов и дедов, наших матерей и бабушек.

 

Плачет мать в Италии

В декабре 1989 года в исполкоме Россошанского городского совета состоялась встреча ветеранов войны - русских, украинцев с одной стороны, и итальянцев с другой.

Так уж выпало им: молодыми они смотрели друг на друга сквозь прицелы.

Свою родимую землю защищал крестьянский сын Владимир Красноруцкий.

- На фронт я попал не по повестке, возрастом не вышел к призыву в армию. С виду был крепким, уговорил военкома. Зачислили меня в разведку. Так что - всю войну на передовой...

По ту сторону линии фронта с оружием в руках стоял на донских холмах Луиджи Скарпе, сын рабочего из Венеции. Молодого итальянца и таких же его соотечественников сюда – «привезли в эшелоне для захвата далёких колоний».

Рядом с Луиджи тоже были добровольцы. Но отрезвление после пылких речей великого дуче Муссолини наступало быстро, ещё в долгом пути по просторам захваченной фашистами Украине.

«Мы чувствовали, что едем навстречу беде. Мы помнили, как кончил Наполеон, и знали, что нас ждёт такая же участь».

Противостояние в донской излучине продолжалось недолго.

- В октябре и ноябре по ночам за рекой слышим большой шум машин, - вспоминает Скарпел. - Говорим друг другу: русские армаду собирают. И двенадцатого декабря началось! То кидают на нас бомбы самолёты, то стреляет артиллерия, то миномёты бьют. «Катюша» - ой-ё-ёй!..

Луиджи плотно закрывает ладонями уши, втягивает голову в плечи, раскачивается, горбясь. Будто не сорок семь лет назад! - сейчас, в сию минуту, гвоздит по нему, пехотинцу, огненными снарядами русский артиллерист.

Воды в Дону с той поры ведь утекло немало. Итальянец, стоим с ним на Мироновой горе у Новой Калитвы, удивлённо и даже радостно узнаёт места, врезавшиеся в памяти на всю оставшуюся жизнь. Оттуда, из дальнего далека, выплывают русские слова, непростые в произношении иностранцу.

- Там, пять километр, хутор Кошарны. Мой был окоп. Там, за Дон, - Гороховатка...

Луиджи называет даты, сёла.

- Тикай. Шестнадцать декабрь - Ивановка. Семнадцать - Тали, Кантемировка. Русо танки.

Луиджи загибает пальцы, подсчитывая потери батальона. Из его товарищей в Ворошиловград, нынешний Луганск, добрались единицы.

«Ин руссо фронто». Песо Оттавио держал оборону чуть севернее, у подгоренского села Саприно. Ему так запомнилось отступление. Отморозил ноги, альпийские шкарбы - ботинки с деревянными подошвами, ошипованные железом, - пришлось бросить. С распухшими ногами, босой брёл он по снегу целую неделю от села к селу - на запад. Когда покидали силы, падал, а его приятель тыкал пистолетным дулом в голову и принуждал вставать и идти. Война для Оттавио закончилась в военном госпитале в Белгороде.

- Так здоров, - перепоясывает он сейчас ладонью пояс, - а ноги больные.

Сист Джузеппе не был военным, по профессии ветеринар, ухаживал за мулами. Животные безропотно тащили к фронту навьюченное на спины снаряжение альпийских дивизий. Джузеппе, по его словам, в боевых сражениях не участвовал. Квартировал он в ольховатском селе Дроздово. Очень бы хотелось ему побывать там, да не выпадал маршрут. Хорошо помнит он местных жителей, «и меня там обязательно знают, скажите - Джузеппе, по-русски Пётр». Рассказывал, как no -доброму делились в голодную пору куском хлеба.

«Накажите, Джузеппе кланяется! Грацио!»

Война и разъединяла, и объединяла людей.

- Понимаем, что явились к вам в дом незвано, как враги. Судьба наказала, покарала нас, - говорил другой Джузеппе. Необычайно стройная для пожилого человека сухопарая фигура, резкая отрывистая речь, по-командирски поставленный голос выдают в нём профессионального военного. Да, Джузеппе Бортолуцци полковник в отставке, возглавляет ассоциацию ветеранов - альпийских стрелков. Он преподнёс ветеранам Россоши картину, на которой нарисован сооружённый в Италии мемориал жертвам «восточного похода».

- Никогда не забудем милосердия ваших соотечественников к нам, непрошеным гостям, - говорил Бортолуцци. - Потому почётное место в мемориале отведено русской женщине. Она в трудную минуту смогла удержать праведный гнев, бралась помогать не врагам, а людям, обречённым на гибель проклятой войной.

- По характеру я с детства незлобивый, в мальчишеские драки не встревал, - говорил Владимир Иванович Красноруцкий, - а война принудила и меня к страшной профессии - убивать людей.

Первая моя встреча с живым итальянцем случилась под Сталинградом. В ночном поиске взяли его в плен. Мой ровесник, звали его Марио. Совсем околел в своей захудалой шинелишке, на ноги сплёл из соломы подобие лаптей. Покормили, ожил. По-русски понимал неплохо. Оставили его при кухне, был за переводчика. Спрашиваешь, Марио, как войну скорее кончать?

- Гитлер, Муссолини - в яму. И бомбу - бух!

Смех смехом - а лучше было бы встретиться с Марио не как с врагом. Подать руку друг другу, пожать - как сейчас...

Когда работница «Интуриста» ленинградка Наташа Рыкова переводила выступления с языка на язык, в зале по-итальянски горячо вспыхивали аплодисменты. Были и слёзы.

- В Новой Калитве погибли муж и родной брат. - Это говорит Мирка Венцона.

Никогда ты здесь не жил и не был!..

Но разбросано в снежных полях

Итальянское синее небо,

Застеклённое в мёртвых глазах...

Спутница синьорины - женщина моложе, но больная, прихрамывает, нога туго перебинтована жгутом. Трудно даются ей эти пешие переходы по донским кручам.

- Отец в вашей земле. Мама всё плакала, завещала мне, чтобы я съездила на Дон помянуть...

Павших поминали на донском обрыве, поросшем густой горчливой полынью.

Итальянцы подняли над головой государственный флаг своей республики, той, какая сбросила фашистский строй.

Полковник Бортолуцци говорил слова благодарности советскому правительству и высказывал надежду, что местные власти разрешат им установить памятный знак не оккупантам, а жертвам фашизма, итальянским солдатам, погибшим на этой земле.

Священник напоминал в проповеди: человек жив, пока жива память о нём.

На речной берег пришли и сельские жители. Всматривался в лица приезжих парень. Потихоньку, чтобы не мешать проповеднику, познакомились с ним. Володя Бесчастный говорил:

- Я ведь хожу по свету не без доброго итальянского доктора. Моего отца, ещё мальчишку, неподалёку тут, в Голубой Кринице, сшибла немецкая машина. Кровь горлом шла. Бабушка думала, что не выживет. А итальянец взялся лечить его, выходил...

С магнитофонной кассеты отозвалась походная военная труба, пронзительно тоскливо вела вечернюю солдатскую мелодию, прощальную песнь тем, для кого уже наступил вечный вечер.

Русский солдат Иван Девятко и итальянец Луиджи с рыбачьей лодки опустили в самое донское стремя венок. И поплыл он, раскинув по течению муаровые ленты...

Полковник Джузеппе Бортолуцци, вскинул руку под козырёк, крикнул что-то на родном языке. Я наклонил голову к переводчице Наташе. Она поняла, подсказала:

- Вечная память русским и итальянским воинам.

 

Альпийская баллада

- Иван?!

- Иван.

- Офицер? Танк? Не стрелял? Россошь!

Убедившись, что собеседник утвердительно кивает, обрадованный итальянец затараторил пулемётной очередью - переводчик растерялся, толком ничего не мог понять. А говорливый собеседник кинулся к гостю из России. Когда успокоился, то выяснилось, что Давид Лонго узнал воина, который в январе сорок третьего в донской степи взял его в плен и уже тем спас ему жизнь.

Жителя Россоши Ивана Архиповича Сапрыкина хорошо знают на юге нашей Воронежской области, где он ведал сельским строительством как глава солидного треста. А вот в Италию Сапрыкин поехал в январе 1993 года в составе российской делегации как ветеран Великой Отечественной, как участник Острогожско-Россошанской операции, какую историки называют - Сталинград на среднем Дону. Главный её исход - не только разгром большой группировки фашистских войск, была выбита из войны целая страна - союзница Германии.

Полвека минуло тому. Пришёл час, когда победителя пригласили в гости побеждённые.

Город Брешиа, что расположен близ Милана, собрал на своих древних улицах альпийцев - своеобразную гвардию итальянской армии, в какой себя числят те, кто отслужил положенный срок в альпийских частях. Нынешний сбор посвящался ветеранам второй мировой, а точнее - участникам восточного похода в далёкую Россию, обернувшегося страшной трагедией. Лучшая армия лишилась тысяч и тысяч солдат, офицеров.

В последние годы очень зачастили на русский Дон итальянцы. Тех, кто когда-то молодыми побывал здесь, тянет вновь сюда - в степи широкие, как на покаяние под святые небеса. Те, чьи родные и близкие нашли тут вечный покой неведомо под каким курганом. Те, кто не просто интересуется, живёт историей своей державы.

Гости из неближней стороны благодарны славянам, кто старое не поминает. Более того, всегда радушно привечают итальянцев жители Придонья, особенно те, кто помнит, пережил военную годину. На одной из могил в Россоши установлен памятный мемориал погибшим, куда обязательно с цветами заезжают паломники. В городском краеведческом музее есть постоянная выставка о минувшей войне, которую тоже всегда стараются посетить итальянцы.

По договоренности властей начались раскопки сохранившихся степных воинских кладбищ. Больше тысячи останков солдат и офицеров нынче отправлено на родину. Там-то в эту памятную годовщину донской трагедии в старинном кафедральном соборе города Бре шиа прошла поминальная мес са.

Гремели барабаны. Играли оркестры. По городским улицам шли сотни, тысячи людей. Манифестации, возложение венков к мемориалу погибших в России, вечера-встречи - это и был поминальный народный праздник, каким подчеркивали уважение к собственной истории, к прошлому Отечества, пусть горькому прошлому, с чёрными страницами, но их-то ведь не вычеркнешь. Нам остается только по-доброму лишь завидовать тому, как в Италии хранят историческую память, с каким почтением относятся к ветеранам, людям старшего поколения, даже жестоко ошибавшимся когда-то...

Президент национальной ассоциации альпийцев Леонардо Каприоли сообщил, что уже в марте в Россошь вновь прибудет из Италии строительный десант. Вновь продолжится сооружение детского садика - как покаяние, как дар от всего сердца. Непривычное с виду здание - островерхая крыша, колоннада - уже высветлило, радует старую часть провинциального городка.

В составе делегации был и ещё один житель Россоши - Алим Яковлевич Морозов. Историк-краевед изучил события военных лет, каким сам был невольным свидетелем в детстве. В поездках по Дону сопровождает итальянцев как экскурсовод, интересны его беседы. Краеведческие записки-очерки печатаются в русских и итальянских газетах-журналах, собирается выпустить их отдельным сборником.

Так вот - Морозову в Италии довелось быть на вечере, где о путешествии по России, в котором участвовал и сам Алим Яковлевич, рассказывали фотожурналисты из Милана. Они представили свежий февральский номер журнала «Аироне» - по-русски «Цапля», издание известно любителям природы во многих странах. Этот выпуск посвящён тихому Дону - природе и людям большой русской реки, какую помнят итальянцы.

Ярко то подтверждает обложка. На ней уже окованный льдом Дон. У крутояра казачий двор - знаменитый на весь мир по роману Михаила Шолохова. Напротив - на луговое всполье волею художника перенесён полуразрушенный краснокирпичный храм воронежского села Куренное. В синих снегах солдатский котелок и шляпа альпийского стрелка с неизменным птичьим пером. А на небосводе, как из тумана, проступают из вечности в пронизывающем холодном свету худощавые лики солдат.

Журналисты Фредо Валла и Джорджио Роджеро вместе с прекрасным фотомастером Даниеле Пеллегрини отмеряли сотни вёрст по донскому берегу от станицы Усть-Хопёрской до воронежского села Верхний Карабут. Прошагали вдоль линии фронта, где когда-то, ощетинясь штыком, стояли соотечественники. Куда прекраснее вот так - с фотокамерой и блокнотом - открывать себе и читателю неизведанный иной мир. Встречаться с донскими казаками. Быть на крестинах в православном храме. Ночевать в крестьянской хатёнке, где век живут-поживают старик со старухой. Слушать певцов в сельском клубе. Помогать колоть-резать поросёнка, отведать вкусной мясной «свежины» в гостеприимной крестьянской семье Голубовых. Посетить школьные уроки в селе Белогорье. Увидеть православные пещерные храмы сказочного воронежского Дивногорья. Горевать-печалиться о том, что, как и все реки мира, мелеет и гибнет Дон от нашего небрежения к природе…

Журналисты поведали, как «заговорил» вдруг экспонат из музея Россоши, - тот самый походный котелок с журнальной обложки. Попал он на выставку из степного хуторка Новогеоргиевка, что в Ольховатском районе. Солдат когда-то на привале старательно увековечил крышку посланием-криком невесте: «Джузеппина, я вернусь. Стольфо Руджеро». Спустя полвека необычное письмо доставили точно по адресу, но уже маме-бабушке большого семейства. Стольфо, действительно, возвратился к своей Джузеппине. А журналисты разыскали хозяина музейного котелка довольно просто - фамилия не особо распространённая, принадлежит одной местности. Сели у телефона - и пошли перебирать всех Руджеров, пока не натолкнулись на того самого синьора, какой был в России и на всю жизнь запомнил Дон.

Запомнят Дон-батюшку и читатели журнала, пусть даже лишь запечатлённым на фотокартине: родины моей просторы, тихая водная гладь бесконечна, как протяжная славянская песнь...

* * *

- Иван, я ведь шёл тебя убивать, а ты мне жизнь подарил! Спасибо! – Повторял Сапрыкину итальянец Давид Лонго. О подвиге русского солдата в Италии помнят с благодарностью. И не его вина, что в родимом Отечестве сейчас все смертные грехи советскому воину нередко в укор.

 

Хлеб и кров

- Занимаясь краеведческим розыском, - говорит старожил Россоши Алим Яковлевич Морозов, - вдруг однажды задумался. Меня осенила мысль, которую не раз высказывали друзья-знакомые, но она проходила мимолетно. Я ведь и сам свидетель истории.

«А ты... смотри и всё запоминай, - наказывает, прощаясь, мальчугану отступающий солдат - герой повести известного поэта, уроженца здешних мест Алексея Прасолова «Жестокие глаголы». - У тебя хороший глаз и крепкая память. Придут наши, кончится война - и, быть может, обо всём этом когда-нибудь расскажешь».

Один из тех хлопчиков, Алим Морозов, исполнил тот завет. Он написал книгу «Война у твоего дома».

«Большую часть времени мы проводили в саду. Ещё совсем недавно здесь, под старыми вишнями, оккупанты прятали свои танки и бронетранспортёры. На деревья было жалко смотреть - одни сломаны совсем, у других содрана кора, у третьих вместо веток торчат только сучья-обрубки. На земле набросано всякого хлама: пустые сигаретные пачки, картонные стаканы из-под искусственного мёда, обрывки газет.

Тут же по соседству с садом на довольно бойкой городской улице стоял примитивный солдатский «нужник» - огромный грубо сколоченный ящик с двумя рядами круглых отверстий для вермахтовских задниц. Летом, когда Россошь перенаселяли витязи рейха, они прилюдно справляли без стеснения свои естественные надобности, уронив помочи спущенных портков».

«Немец в чужом дворе чувствовал себя свободно: не обращая внимания на протесты хозяев, лез в погреб, шёл в хлев, забирался в курятник, заглядывал в кладовую, даже в кастрюли-чугунки на плите и в печи - забирал всё, что ему понравилось».

Запавшие в память мальчишке подобные картинки с натуры нелишне знать, чтобы нагляднее представить тот «новый порядок», к которому «цивилизованные» арийцы приучали «невежественных» славян.

Судьба свела паренька и с иными оккупантами - подневольными. Именно такими себя чувствовали итальянцы, располагавшиеся несколько месяцев в Россоши. Немцы, кстати, не скрывали неприязни, даже отвращения к союзникам. Что и сближало местное население с альпийцами. «Когда появлялись немецкие солдаты, люди старались не попадаться им на глаза. С итальянцами же всё было наоборот - два-три солдата сразу же собирали вокруг себя чуть ли не всю улицу». Конечно, среди них тоже встречались пытавшиеся подражать немцам во всем худшем негодяи, готовые за «политический» рисунок тащить мальца в жандармерию. Но таких было мало. Большинство оставались людьми открытыми, доброжелательными, не скрывавшими, что на фронт они попали по принуждению.

«Марковна бережно держала решето с яйцами, а альпиец - шляпу-капеллу с лимонами.

- Ио даре уно лимоно - ту даре дуэ уова.

- За такие яйца - три лимона мало! - Марковна стояла на своём, она знала: голод лимоном не утолить. Солдат порывался уйти и снова возвращался, пытаясь сбить цену. Но альпийцу пришлось сдаться, он выложил ещё два лимона.

Можно ли предоставить себе таковым «победителя»? Того, кто, оставшись наедине с собой, шлёт проклятия вождю. Того, кто, понимая, что ты голоден, делится с тобой галетой, куском хлеба. Не потому ли вскоре схожей благодарностью ответит горе-завоевателю местный житель.

После освобождения в первые январские дни случилось несчастье в доме, где ютилось, переживало оккупацию несколько семей. От дифтерита скоротечно «сгорела» внучка хозяйки пятилетняя Люся - любимица скучавших по родным семьям итальянцев. Когда уже опустили гробик в еле выдолбленную в мёрзлой земле могилу, с улицы закричали:

- Погодите!

На кладбище принесли убитого итальянца и попросили предать его земле. Люсина мать отрешённо согласилась. «Яма была слишком короткой, лежа солдат в ней не помещался. Его просто посадили в шинели с сумкой от противогаза на плече. С головы убитого слетела шляпа с пером и все увидели совсем юное ещё не тронутое смертью лицо. Бабушки запричитали:

- Молоденький какой. Где-то ж его мать ждёт...».

Большой русский поэт, к горькому сожалению, рано окончивший свой земной путь, Юрий Поликарпович Кузнецов тоже «дитя войны». Он по-своему осмыслил «восточные походы итальянцев» в Россию.

 

Петрарка

И вот непривычная, но уже нескончаемая вереница подневольного люда того и другого пола омрачает этот прекраснейший город скифскими чертами лица и беспорядочным разбродом, словно мутный поток - чистейшую реку; не будь они своим покупателям милее, чем мне, не радуй они их глаз больше, чем мой, не теснилось бы бесславное племя по здешним узким переулкам, не печалило бы неприятными встречами приезжих, привыкших к лучшим картинам, но в глубине своей Скифии вместе с худою и бледною Нуждой среди каменистого поля, где её (Нужду) поместил Назон, зубами и ногтями рвало бы скудные растения. Впрочем, об этом довольно.

Петрарка.

Из письма Квидо Сетте, архиепископу Генуи. 1367 г. Венеция

 

Так писал он за несколько лет

До священной грозы Куликова.

Как бы он поступил - не секрет,

Будь дана ему власть, а не слово.

 

Так писал он заветным стилом,

Так глядел он на нашего брата,

Поросли б эти встречи быльём,

Что его омрачали когда-то.

 

Как-никак, шесть веков пронеслось

Над небесным и каменным сводом.

Но в душе гуманиста возрос

Смутный страх перед скифским разбродом.

 

Как магнит, потянул горизонт,

Где чужие горят Палестины.

Он попал на Воронежский фронт

И бежал за дворы и овины.

 

В сорок третьем на лютом ветру

Итальянцы шатались как тени,

Обдирая ногтями кору

Из-под снега со скудных растений.

 

Он бродил по тылам, словно дух,

И жевал прошлогодние листья.

Он выпрашивал снег у старух -

Он узнал эти скифские лица.

 

И никто от порога не гнал,

Хлеб и кров разделяя с поэтом.

Слишком поздно других он узнал.

Но узнал. И довольно об этом.

Свой взгляд на чужеземных гостей у поэта-фронтовика Михаила Фёдоровича Тимошечкина.

Альпийцы на Дону

Они вернулись в молодость свою,

И в шляпе у альпийского вояки

Перо воткнуто, как тогда, в бою,

Где отражал он русские атаки.

 

Морозную январскую метель,

Знать, не забыла милая Европа,

Коль пожелала поскорбеть в свирель

Над фронтовым раздавленным окопом.

 

Зачем дрались мантелло * и шинель –

Затем ли, чтоб Венеция и Ницца

К нам ехали за тридевять земель

Альпийцам убиенным поклониться?

 

Затем ли лезли в мировой пожар

И гибли тут полки и батальоны,

Чтоб принимать благоговейно в дар

Подобранные в поле медальоны?

 

Затем ли с примирением пришли

На синий Дон спустя почти полвека,

Чтоб взять с собою горсть чужой земли

С могилы им родного человека?..

 

Мир на века. Предание старо.

И в память сердца лезет дуче морда…

Торчит над шляпой чёрное перо,

Надменно, вызывающе и гордо.

 

* Мантелло (итал.) - верхняя одежда солдата, плащ, пальто.

 

Окнами на храм  

Когда облетела с тополей листва, глазу открылось вдруг необычный для наших воронежских мест дом - с очень уж островерхой крышей, опирающейся на колоннаду. Венчает его круглая башенка. На ветру два флага - российский и итальянский. Это детский садик. Окнами на православный храм возвели его в старой части Россоши гости из Италии.

…Из истории не вычеркнешь - приходили итальянцы сюда захватчиками.

Куда лучше же приезжать без оружия.

Итальянцы не скрывали своей радости, хозяевам детского сада «Улыбка» - как воспитателям, так и детям, понравилось расположение шести отделений, где в каждом раздевалка, игровая и спаленка, моечная и санузел. В праздники все ребятишки сходятся-встречаются в просторном зале, куда солнце заглядывает не только в большие окна, но и сквозь небьющееся стекло крыши.

Часть кухни размещена в подвале, откуда на лифте повару прямо к плите доставляют уже очищенные картошку и овощи, подготовленные в кастрюлю продукты.

Там же , в подвальной части здания, находятся холодильники, продовольственные хранилища, прачечная с комнатой для стирки и глажения белья. Это в одном крыле, а в другом разместились краеведческий музей и гостиница для гостей. Туда, конечно, ведёт отдельный вход.

Светлые настенные краски не выцветают. Сантехника, трубы и батареи отопления скрыты под полом. Им дан запас прочности в полвека. Причём, обогрев здания регулируется хоть в целом доме, хоть в отдельных комнатах.

Радует глаз древесная несгораемая, красочная отделка стен.

 

…Историю принимаем, как есть. Судьба Италии во второй мировой особая: вступала она в войну союзницей фашистской Германии, а в мае сорок пятого её народ тоже называл себя победителем.

Чувство особенной вины, видимо, позволило итальянцам при жизни ещё раз возвратиться, побывать на Дону. И тем, кто сам участвовал в восточном походе и тем, у кого в донской степи обрёл свой последний приют сын, отец, брат, муж, - чаще неведомо под каким курганом.

Как и у нас, за каждой потерей своя боль. С ней паломники из зарубежья стали приезжать на Дон. Они благодарны славянам, кто - старое не поминает. Более того, всегда радушно привечают итальянцев местные жители, особенно те, кто помнит, пережил военную годину. Благожелательное и участливое отношение к иностранцам подтолкнуло Национальную ассоциацию альпийских стрелков, её тогдашнего президента Леонардо Каприоли к мысли, к благому делу - преподнести в дар Россоши детский сад. Как покаяние и как залог доброй дружбы наших народов.

В итальянской армии альпийские части вроде нашей гвардии, в чём-то даже близкие к казачеству. Кто служил альпийцем, тот носит это звание всю жизнь. Вот они-то и засучили рукава. Работали тут строители два летних сезона вахтовыми сменами. Трудились бесплатно и в дни своего отпуска. Кто вставал на строительные леса? Молодёжь, патриотичная, очень интересующаяся историей своего Отечества. Таковых в Италии немало. Остаётся по-доброму лишь завидовать тому, с каким почтением относятся к ветеранам, людям старшего поколения, даже жестоко ошибавшимся когда-то. Приезжали, конечно, родственники тех, кто воевал, погиб в наших местах. Были и сами участники восточного похода, кто ещё в силах держать в руке мастерок.

Трудились рядом рабочие и крестьяне, инженеры, врачи, священники. В одной из смен наравне со всеми работал отставной генерал Марио Гарибольди. В годы войны в чине лейтенанта он уже был здесь, чудом остался жив, а после служил не дуче, а родной Италии. Памятны ему долгие беседы в селе Лизиновка с местным жителем Игнатом Копыловым. Судьба распорядилась так, что советский солдат стал бойцом Итальянского Сопротивления, вместе с итальянским народом свергал фашистский режим. Было о чём поговорить воинам, стоявшим то по разные стороны фронтов, то сражавшимся плечом к плечу. Другой отставной генерал Меоци Фулвио командовал сухопутными силами НАТО на юге Европы. А здесь он не чурался быть на подхвате у штукатуров и плотников, убирал мусор.

Первое лето стройка держалась на плечах опытного специалиста- практика Джулио Франки. Сходу читал чертежи, быстро поправлял проект применительно к поступающему материалу. Монтажнику, каменщику, плотнику, штукатуру показывал, как нужно работать. И голова толковая, и руки умелые. Позже схоже прикипел к стройке его коллега инженер Орио Джузеппе.

Новый дом украсил город. И стоять ему, дай, Бог, века. Там, где когда-то бряцали штыки, теперь «младая будет жизнь играть».

История, оказывается, нас тоже чему-то учит.

 

Итальянцы возвратились на Дон спустя полвека.

Новостройку «Улыбка» (так итальянцы поименовали детсад) торжественно передали горожанам.

В канун этого памятного события в Россошь приехала представительная делегация гостей - больше тысячи человек. Альпийцы почтили память погибших в годы Великой Отечественной войны, воздав воинские почести, возложив цветы к мемориалу советским воинам, к памятному знаку павшим итальянцам.

Воскресным днём гости и жители Россоши собрались на площади у нового детского садика. Звучали гимны наших стран, подняты государственные флаги. Церемонию открыл настоятель храма Александра Невского. Отец Николай преподнёс в дар детям икону. Наш батюшка вместе с архиепископом, главным капелланом итальянской армии Джованни Марро, освятили новостройку.

На митинге глава национальной ассоциации альпийцев Леонардо Каприоли зачитал поздравительную телеграмму Президента Италии Оскара Луиджи Скальфаро. Перед собравшимися выступили министр обороны Италии Фабио Фаббри, председатель Воронежского областного Совета Иван Михайлович Шабанов и другие почётные гости.

Ребятишки Россоши с благодарностью приняли символический ключ от детского садика, в котором уже им быть хозяевами.

 

Среди гостей был старый итальянский генерал. На девятом десятке в инвалидной коляске во второй и, как оказалось, в последний раз отправился в дальний путь – в немыслимо далёкую Россошь. Пятьдесят лет назад был он таким же молодым и крепким парнем, как сопровождающий его внук. И шёл сюда в схожем альпийском военном шлеме с орлиным пером за околышем. Тот захватнический поход закончился трагически для тысяч и тысяч его товарищей, чей прах растворился в земле, которую они собирались завоевать. Лишь немногим, таким, как он, улыбнулось счастье или несчастье, как рассудить это, подарив жизнь до глубокой старости и горькие воспоминания.

Генерал пожелал на исходе своей жизни приехать на открытие детского садика в Россошь. Здесь на его памяти располагался штаб альпийского корпуса. Теперь он своими глазами убедился, что его соплеменники возвели чудесный дар городку. Как покаяние и от него лично.

Говорят, в лике – судьба…

И может только тут генерал, как никогда остро почувствовал грехи своей молодости, не сдержался: мысль эта тоской разлилась в лице и застыла в глазах, из каких закапают чуть погодя непрошеные, горючие слёзы, неудержимо покатятся по его коряво морщинистому старческому лицу. Он попросил внука откатить коляску в сторонку от людей и отвернулся к стене...

 

Что ищет он в краю далёком

Этот промёрзлый и окованный гололёдом воронежский просёлок ничем не удивишь. Даже итальянским генералом, который, сторожко ступая по льду, отмеряет километр за километром к Дону. Заметённый январскими снегами степной шлях помнит, как «в сорок третьем на лютом ветру итальянцы шатались как тени». Были меж солдатами-офицерами и генералы, командовавшие бригадами, дивизиями, корпусами - державшими в союзе с немцами фронт. Из этого фашистского союза вышиб Италию именно здешний разгром воинства в танковых «клещах» Острогожско-Россошанской операции. Итальянский народ свергнет правителей и едино с нами, с Советским Союзом, и другими странами антигитлеровской коалиции завершит разгром Германии.

Бригадный генерал Пьетро Бруски родился в сороковом году. Ни он сам, ни его близкие и далёкие родичи лично не причастны к тем уже далёким трагическим событиям, как и его нынешние спутники в путешествии по России. А это автомеханик Антонио Дарлете, обойщик мебели Нино Фариоли, банковский служащий Фердинандо Совран. Им пожелалось вместе пройти донскими дорогами, чем и почтить память соотечественников, истаявшими здесь "словно дух"...

Все же – нечасто, согласитесь, встречается на просёлке пеший генерал, да ещё из Италии.

В спортивной одёжке генерала выделяет лишь выправка военного. В остальном, в моём представлении, чину он не соответствует: крепок, но сухотел, голос не зычен по-командирски. Встреться такой в уличном многолюдье - обычный жилистый мужчина, разве что не по зиме лицо загорелое. В общении прост. Сразу предложил «размочить» горло для беседы чаем или кофе . Сразу незаметно перешли на "ты".

- Пьетро, как стать генералом в Италии? Трудно?

- Я расскажу о себе, а ты делай выводы. Вначале нужно закончить школу - восемь лет учился. Потом пять лет в лицее, затем подал документы в военную академию - старейшее в Италии учебное военное заведение в городе Модене. Поступало туда три тысячи человек, а приняли двести пятьдесят. Учитывали и знания, и физическую подготовку.

- И было это?

- В 1959-ом году. А в 61-ом мне присвоили звание младшего лейтенанта.

- В роду семейном есть военные?

- Нет, я первый. После академии ещё два года учился в университете. В звании лейтенанта направили на службу в альпийский корпус в горную пехоту. В Альпах на севере Италии и проходил службу.

- Она считается престижной в ваших армейских кругах?

-Я бы сказал так - тяжёлой.

- Почему?

-Размещаемся в горах. Наша задача: защищать страну именно на этом рубеже. Техника под рукой, рядом, но всегда самому нужно быть в хорошей физической форме.

- Даже генералу?

- Ну, до бригадного генерала я дослужился только в сентябре девяносто седьмого.

- Физическая подготовка - это спорт?

- В первую очередь. В академии я был чемпионом по спортивной гимнастике. Посейчас занимаюсь альпинизмом, горными лыжами.

- Хорошо, из 250-ти сокурсников по академии многие вышли в генералы?

- Подумаю. Три-четыре корпусных, это высший генеральский чин. Десять-двенадцать дивизионных. А бригадных чуть больше.

- А кто в молодости был любимым полководцем?

- Наполеон.

- Он-то и приказал лейтенанту носить генеральский жезл в офицерском ранце?

Пьетро смеется и согласно кивает головой.

- Любимое оружие у генерала?

- Альпийское. Пистолет фирмы "беретта".

- Воевать довелось?

- Нет, в боевых действиях не участвовал. Был в служебных командировках в Аргентине и Южной Африке.

- Из родных кто-нибудь был на фронте в годы второй мировой войны?

- Отец воевал в Албании. Рядовым солдатом.

- Из книг о второй мировой какие близки?

- Мемуары итальянских писателей - Нутто Ревелли, Марио Ригони Стерна, Бедеши. Тех, кого судьба кинула в восточный поход,- к вам на Дон.

- Изменились и как взгляды на Россию, на русских-украинцев за время пребывания у нас?

- Когда ехал, тревожно было на душе. Не я, но мои соотечественники приходили сюда как враги. Прошло время, но такое не забывается. К счастью, боялся я напрасно. Ваши люди очень великодушны. В школах нас тепло принимали дети и учителя. 3астала ночь в пути - пригласили на ночлег в сельский дом. Искренне зазывали нас отобедать. Даже на именины как-то попали.

На всём пути я не услышал и слова упрёка за прошлое.

Впечатление сложилось такое: по природе мы вроде разные люди, а сердцем близки, думаем, смотрим на жизнь примерно одинаково.

- Раз так, то военному человеку и вопросы о войне. Как итальянский народ относится к тому, что войска НАТО нанесли удары по сербам в Югославии? Не повторяется ли ситуация августа 1914 года?

- Большинство итальянцев, я в их числе, стоит за то, чтобы конфликты между народами разрешались только мирным путем.

- Есть ли очаги фашизма в нынешней Италии?

- Маленькие, считаю, несерьёзные.

- Как у вас оценивают стремление США диктовать нормы и правила жизни другим народам?

- История учит: благом такое стремление никогда не кончалось.

- Ты верующий, Пьетро?

- Да, католик. Но на службе в храме бываю нечасто. Выпал случай: находился в Риме на площади святого Петра, когда избрали папу - Иоанна Павла II . В армии в военных частях у нас есть священник – капеллан.

- Служебные тайны выпытывать грех. Чем занимается итальянский генерал в свободное время?

- Спорт люблю. Книги читаю. Библиотеку собрал неплохую. Литература больше по искусству, художественная. Семейные заботы. Растим с женой дочь. Уже, считай, вырастили. Ей восемнадцать, заканчивает лицей, думает - куда поступать учиться.

- Генеральская квартира служебная?

-Нет. Первую небольшую купил в семидесятых, когда женился Теперешняя побольше - 120 квадратных метров. Купил за свою зарплату. Живём в небольшом городке Мерано, в нём тридцать тысяч жителей. Километрах в трёхстах моя родина. Родители уже умерли, два брата там живут.

- Дача у генерала есть ?

- Родители жены неподалёку, в сельской местности. Есть у них сад, виноградник. Люблю там поработать.

- Тёща довольна зятем ?

Пьетро улыбается.

- Не жалеешь, что выбрал профессию военного?

- Нет, Родине служу.

- Чувство Родины - присуще оно молодым в Италии?

- Я бы не сказал - да. Увлекаются чужой модной музыкой, всем иностранным. А с возрастом это проходит. Начинает больше интересовать своё, родное, своя история.

- Пьетро, предков своих знаешь?

Собеседник задумывается.

- Три поколения, пожалуй, знаю.

- Ты уже генерал в отставке? На пенсии?

- Нет, до выхода в отставку я семь лет нахожусь в резерве. Занимаюсь вопросами спортивной подготовки солдат.

- Раз угощали вас у нас хорошо, то, что показалось вкусным?

- Борщ.

- А водка?

- Если чуть-чуть и с хорошей едой.

- Генералу можно на службе быть выпивши?

- Невозможно - не только генералу, но и офицеру.

- Если случается грех?

- На то есть карцер и суровые приказы.

- Пьетро, вернешься домой, будешь вспоминать Россию. Кого? Что?

- Людей, с кем познакомился. Понимаю, большинству у вас жить сейчас тяжело. В Опыте, так, кажется, называется, село у районного центра Подгоренского, дорога свела с Лунёвым, бывшим руководителем хозяйства. Жена работала учительницей. Он и она остались в памяти как люди высокой культуры. Много сделали для общества. А пенсию получают копейку. И ту вовремя не платят.

Хочется пожелать, чтобы быстрее проходили трудности.

Буду в Италии вспоминать ваш просторы. Таких - нигде не видел.

- А первое - о чём расскажешь дома? С порога?

- О вашем великодушии… Я уже говорил в начале нашей беседы. Полвека назад, мы, итальянцы, приходили к вам с оружием. Меня за тот великий грех соотечественников никто не попрекнул…

Вернуться на главную