Детский дом

 «Скорей бы лето!» – вздыхал Севка, глядя на весеннее небо сквозь запыленное окно  церквушки на окраине Казани, где разместился их детский дом. Снаружи не было ни купола с крестом, ни колокольни. Внутри давно уже убрали все перегородки. В алтарной части валялись сломанные игрушки – остатки бывшего детского сада. Рядом стоял большой стол, за которым воспитанники обедали, а вечерами делали уроки. Если и были  когда-то на стенах лики святых, то они навсегда теперь покоились под белой масляной краской. Об иконах и говорить нечего. Возле кабинета директора находились две спальни для девочек, а напротив обитали мальчишки. Высота церкви позволила сделать второй этаж, чтобы превратить его в актовый зал. Был там даже старый рояль, который с успехом доламывали воспитанники.

Ночами Севке снился родной город Орел, их улица 1-ая Курская, дом, где на первом этаже был маленький завод «Крем-сода». Севкины родители умерли еще до войны, от туберкулеза. Сначала – мать, а потом и отец. Из своего счастливого детства он помнил только, как маленьким прятался за шкаф, откуда выглядывали его черные кудряшки, а отец, делая вид, что не видит сына, приговаривал: «Где наш Сева?». Потом поднимал малыша высоко над головой и кружился вместе с ним. Счастливый Севка заливался веселым смехом, не зная, что готовит ему судьба. Мальчику  шел шестой год, когда они с сестрой Соней остались одни. Сестра к тому времени уже заканчивала школу. Родственники из Баку были готовы  забрать детей к себе, но Соня не хотела терять свою самостоятельность, тем более – они получали пенсию за родителей. Добродушные соседи всегда старались чем-нибудь угостить сирот.  В шесть лет Севка уже бегло читал, поэтому пошел в первый класс раньше своих сверстников. В школе он удивлялся, что учительница заставляла детей читать по слогам. И он, как послушный ученик, тоже делил слова на слоги, думая, что так и надо.

Севка только и успел закончить первый класс, как началась война. Фашисты подступали к городу. В небе кружились вражеские самолеты. С последним эшелоном уезжали брат с сестрой из родных мест, куда никогда уже больше не вернутся.  Так они оказались в Казани. Соня устроилась на пороховой завод, а Севку определили в детский дом под Билярском. Таких детдомов за время войны у него было несколько. Они больше походили на колонии с малолетними преступниками, чем на детские заведения. Неоднократно Севка убегал оттуда к сестре в Казань, но его находили и упорно возвращали назад. После войны он старался вычеркнуть из памяти эти страшные годы.  Последним его приютом  был казанский детский дом на улице Совнаркомовской в здании бывшей церкви.

«Молодая гвардия»

«Скорей бы лето!» – вздыхали вместе с Севкой и остальные воспитанники. Ведь целых три месяца они будут отдыхать  в пионерском лагере «Молодая гвардия», что на озере Светлом. Рядом были озера Большое, Малое и Сухое. Все они вместе соединялись маленькими протоками и назывались очень красиво –  озеро Лебяжье. Многие казанские предприятия построили здесь пионерские лагеря для детей своих сотрудников. «Молодая гвардия» была от порохового завода.

В лагере у Севки было одно очень ответственное поручение. На торжественной линейке при открытии каждой новой смены он стоял рядом с флагом и громко произносил клятву молодогвардейцев из известной книги Александра Фадеева, а весь лагерь повторял за ним каждую фразу: «…клянусь мстить беспощадно за сожженные, разоренные города и села, за кровь наших людей…». Эти моменты переворачивали душу самых отъявленных хулиганов, заставляли вспоминать родных и близких, связь с которыми потерялась навсегда. 

Детям нравилось в лагере всё: и азартная игра в футбол, и купание в Светлом озере, и большой костер, вокруг которого они пели песни и читали стихи. Это были самые счастливые дни для детдомовцев.

Хотя Севка считался воспитанников примерным, но однажды затеял драку со своими товарищами. А всё из-за мака! Кто-то из ребят однажды восхитился, увидев на клумбе  рядом с анютиными глазками большой цветок красного мака. «Он не красный, а синий!» – поправил Севка. Друзья изумлённо посмотрели на него, думая, что тот смеётся над ними. Но Севка и не думал отступать. Завязалась драка. Бедный Севка не знал тогда, что его глаза устроены не так, как у большинства людей, что он дальтоник. Не знали об этом и  его товарищи. Однажды в кинотеатре, глядя интересный красочный фильм о природе, Севка громко шепнул другу: «Как жаль, что фильм не цветной!». Все близсидящие зрители развернулись посмотреть  на автора этих слов. С тех пор он больше никогда не касался разговора о цветовых гаммах и на всю жизнь выучил, что трава зелёная, небо голубое, а мак красный!

«Глоты»

Первый Севкин детдом под Билярском представлял собой заброшенную барскую усадьбу. Ветер врывался  в разбитые окна и свободно гулял по длинным коридорам. Если летом еще можно было там находиться, то зима оказалась настоящим испытанием на выживание.

Кормили воспитанников в основном капустой, которую Севка терпеть не мог. Тогда кухонные работники давали ему на обед большую морковку и заставляли ее грызть при них до конца, иначе отнимут дети постарше и посильнее. 

Летом занятия не проводились, и дети были предоставлены сами себе. Чувство голода постоянно преследовало воспитанников. В поисках еды они часто наведывались в соседние деревни. Однажды такая вылазка для Севки кончилась тем, что его доставила в милицию женщина, в огороде которой он, голодный, хотел полакомиться тыквой. К тому же она отняла у него телогрейку, за которую воспитательница избила его потом первой попавшейся доской. Весь вечер вытаскивали друзья занозы из спины бедного Севки. А телогрейку все-таки через милицию вернули в детдом. Настолько война, бедность и голод истощили нервы людей, что даже находились воспитатели, которые вместо сочувствия бедным детям срывали на них свою злость за всю неустроенность этой жизни.

В поисках еды  Севка часто бродил  по соседнему лесу, где как-то нос к носу  столкнулся с волком. Огромный, серый, матерый неожиданно появился  в нескольких шагах от Севки. Оба застыли, пытаясь угадать дальнейшие действия друг друга. Маленький, щупленький Севка даже не пытался бежать, что было бы все равно бесполезно, полностью отдавшись судьбе. И судьба пожалела мальчишку. То ли волк был сыт, то ли он  решил не связываться с человеком,  только  зверь свернул в сторону и пошел дальше своей дорогой. Севка на всю жизнь запомнил эту встречу.

 Тяжело было Севке в детском доме, где над малышами издевались «глоты» – великовозрастные воспитанники. Ставили пацанов друг против друга и заставляли драться. Попробуй откажись! И Севка научился драться, обозленный на весь этот мир. Одного пацана так схватил грязными ногтями за ухо, что у того началось заражение. Пришлось пострадавшего везти в больницу. «Глоты» требовали с малышей отдавать им свою норму хлеба и сахара. Правда, не так-то просто было вынести что-либо из столовой. Но страх перед кулаком, которым они пугали малышей, заставлял тех находить разные способы. Севка даже пришил внутри штанов маленький кармашек, чтобы можно было выносить из столовой очередную дань.

Но однажды приехала в детдом милиция, и «глотов» определили кого в тюрьму, кого в колонию. Это были настоящие хулиганы и жулики, которые промышляли на стороне, а сюда приходили обедать и ночевать.

Севка, как огня, боялся этих «глотов». Он хорошо запомнил первую встречу в ними в детском приемнике-распределителе, куда попал за бродяжничество. Спали на полу на соломенных матрацах. А малышей «глоты» клали поперек постели под голову вместо подушек, приказав не шевелиться. Севка не мог дождаться утра, все его маленькое  тело затекало, застывало, как камень.  Он долго не мог потом встать, пока не восстанавливалось кровообращение.

Побег

 Приемник-распределитель отправил Севку в Черемышевский детский дом, где тоже было не лучше. Вечерами ребятня грелась около буржуйки, развлекая друг друга разными историями. Часто просили Севку рассказать что-нибудь из прочитанного. Расталкивая остальных, его сажали поближе к печке, и тут он включал всю свою фантазию, добавляя к прочитанному всё, что на ум придет.  Особенно любили воспитанники мечтать о краях, где тепло. «Вот бы добраться до Украины или Ташкента!  - вздыхали они. - Там еды сколько хочешь». Конечно, это были только радужные  мечты.

 Тогда Севка с другом  решили бежать в Казань. Один – к сестре, другой – в тетке.  На улице вьюжил февраль, а у ребят тонкая телогрейка, продуваемая ветрами, да  старые валенки, которые были общими для всех и выдавались только дежурным, чтобы принести хворост для печки. Но братва решила выручить беглецов, отдав им эти валенки.

Целую неделю добирались мальчишки до Казани. Пешком плелись они в старых валенках по заснеженной дороге. Февральская метель то подгоняла мальчишек в спину, то встречала своими снежными объятиями. Останавливались путники на ночлег в деревнях, где жалостливые люди разрешали им погреться. Еды особой не обещали, но друзья и тому были рады. Замерзшие, добрели они, наконец, до города и пошли дальше  каждый своей дорогой.

 Севке надо было в Кировский район к парку с Красными Воротами, построенными к столетию порохового завода. Как раз напротив этих ворот был их дом, где сестре от  этого завода дали маленькую комнатушку в девять квадратных метров. Не чувствуя отмороженных ног, поднялся Севка на третий этаж, позвонил в  квартиру. Дверь открыла незнакомая женщина. «А где Соня?» – тихо спросил он.  Женщина удивлено посмотрела на Севку: «Так умерла она. Еще в декабре. А ты разве не знаешь?». Севка еле устоял на ногах, держась за ручку двери. Он никак не мог поверить своим ушам, ведь Соне всего девятнадцать. Вредное производство отобрало у Севки сестру.  Севка давно уже не плакал, в детдоме не принято реветь. А тут слезы сами собой накатывались из глаз и ползли по обмороженным щекам. В голове колокольным набатом стучала  страшная мысль: один…один…один. Ведь всю  переписку с родственниками вела сестра. Новые жильцы  давно уже выбросили все её  письма и бумаги. Севка только знал, что родственники матери живут где-то в Баку, а родственники отца – за границей. Но говорить об этом никому  нельзя. Севка это запомнил чуть ли не с пеленок. Сердобольные соседи накормили Севку, дали выспаться с дороги и отправили в больницу, так как ноги его были серьезно обморожены.

   В этой больнице он провалялся целых четыре месяца. Именно  здесь, в больнице, услышал Севка радостную весть, которая мгновенно облетела весь город. Долгожданная Победа над фашистской Германией разрывала от счастья души всех советских людей. Прямо из больницы убежал Севка в Парк имени Петрова, который находился совсем рядом, где было объявлено всенародное гуляние. Люди со слезами на глазах обнимали и целовали друг друга. Севка, счастливый, тоже улыбался, веря, что и его жизнь должна измениться к лучшему. Напротив Красных Ворот парка стоял знакомый Севкин дом, где в их комнате жили теперь чужие люди, где никто его уже не ждал. И он медленно повернул в сторону своей больницы

 А с июня на все лето его отправили в лагерь «Молодая гвардия», где отдыхали дети из детдома на Совнаркомовской, куда и он был вскоре определен. Здесь Севка был в авторитете. Пройдя  за пять лет целый ряд приютов, он знал все законы криминального мира, знал, кого, за что и как наказывают. Он был судьей. Ребята даже придумали ему кличку «правило». Севка определял, что заслуживает тот или иной провинившийся детдомовец. Самым простым наказанием было прогулять урок. Самым страшным – устроить темную. Существовали и другие наказания, после которых человек вскоре отходил в мир иной. Но здесь до этого дело не доходило.

В новом детском доме, по мнению Севки, было куда спокойнее, чем в других. Воспитанники учились в соседней школе, а летом весело отдыхали  на берегу Светлого озера.

Ничья

Между пионерскими лагерями постоянно проводились соревнования по разным видам спорта. Севка был чемпионом по шахматам не только своего лагеря, но и всего района. Он не проиграл ни одной партии. «Молодая гвардия» гордилась своим воспитанником.

Шахматы стали его страстью. Он продолжал участвовать в шахматных турнирах, будучи потом студентом, перечитал горы литературы о шахматистах, внимательно изучал их партии. Ему прочили большое будущее на этом поприще. Во время игры Севка очень волновался, у него начинали дрожать руки, они будто нарочно задевали и роняли свои и чужие фигуры. Он даже пробовал играть, убрав руки за спину, чтобы не делать быстрых и необдуманных ходов. Но, видя, что шахматы совсем расшатывают его нервную систему, Севка решил навсегда с ними завязать. Только однажды он сам же нарушил свой запрет, когда узнал, что известный казанский шахматист Рашид Нежметдинов проводит сеанс одновременной игры в Доме культуры города. Приглашались все желающие. Севка не мог пропустить такую возможность сыграть партию с самим Нежметдиновым.

 Рашид Гибятович тогда только что вернулся из Бухареста, где участвовал в международном турнире и занял второе место. Ему было присвоено звание международного мастера. Он всегда получал призы за самые красивые партии.

В фойе малого зала были расставлены столы с шахматными досками. Проверить свои силы пришли сильнейшие шахматисты Казани. Зрителей собралось больше, чем участников.

Перед началом игры мастер очень интересно рассказал о международном шахматном турнире в Бухаресте. Это был первый выезд команды советских шахматистов-мастеров за рубеж.

 Потом начался сеанс одновременной игры. Нежметдинов переходил от одного игрока к другому, переставляя свои белые фигуры. Постепенно участников оставалось всё меньше и меньше. Севка очень волновался, что у него будет мало времени на обдумывание ходов. Но в какой-то момент он имел даже преимущественную позицию. И тогда Рашид Гибятович протянул Севке руку, предложив ничью, чему Севка даже очень обрадовался. Для него эта ничья была равносильна настоящей победе!

Школа

Севка рос очень хилым и болезненным ребенком, поэтому рост и вес  мальчика не соответствовали его возрасту. Когда он пришел записываться в соседнюю с детдомом школу, его встретили обидным вопросом: «Ты, мальчик, в какой класс перешел – в третий?»  «В седьмой!» – возмутился Севка. «Извините!» – проговорила смущенная учительница.

 На самом первом уроке русского языка Севка сразу отличился. Все сделали три-пять ошибок в диктанте, а он – двадцать семь! Да и текст диктанта учитель Аркадий Борисович выбрал неожиданный – отрывок из стихотворения А.Пушкина «К Чаадаеву». Откуда Севке было знать про какие-то запятые и двоеточия: «Товарищ, верь: взойдет она, звезда пленительного счастья…». Ведь учился он всегда неровно, прогуливал уроки. Учебники для детдомовцев не покупали, и надо было все запоминать со слов учителя. Это потом уже, осознав необходимость знаний, он учился заново красиво писать и применять изученные правила.

На уроках литературы Аркадий Борисович прививал детям любовь к чтению, читал отрывки из произведений, многие стихи знал наизусть. Он видел горящие глаза детей, которые впитывали каждое его слово. «Я расскажу вам, что такое настоящая любовь!» –  говорил учитель. Севка при этих словах краснел, как рак. Ему было странно слышать такое от школьного учителя. Это, действительно, был учитель от бога! Постепенно Севка пристрастился к чтению. И будучи студентом технического вуза, он перечитал всю русскую и зарубежную литературу, получив прозвище «энциклопедия».

 В своем классе он был единственным детдомовцем. Остальные одноклассники жили в соседних от школы домах.  Однажды кто-то из учеников принес в школу рассказы Ги де Мопассана. Эта книга была запрещена для детского чтения. Ученики тайно передавали рассказы друг другу. Дошла очередь и до Севки. Он запоем читал её по вечерам в детдоме, а днем прятал в своем шкафчике. И когда книги вдруг не оказалось на месте, Севка пришел в бешенство. Он тряс всех своих соседей, допытываясь, где книга. Оказывается, кто-то выдал Севку, и книга оказалась на столе у директора детского дома Веры Ивановны. Севка буквально влетел в кабинет директора с открытым перочинным ножом. На её вопрос, где взял книгу, что рано еще читать такие произведения, Севка разъяренно кричал одну фразу: «Я должен вернуть книгу! Я должен вернуть!». Всерьез напуганная директриса протянула Севке книгу, добавив, чтобы больше ничего подобногосюда не приносил. Она знала, что чувство долга для мальчика было превыше всего.

Они даже потом подружились – директор и воспитанник. Она заменила ему мать. Позднее, после демобилизации из рядов Советской Армии, первым человеком, к кому он пришел в гости, была Вера Ивановна. Она рада была видеть повзрослевшего, возмужавшего Севку, к которому тоже привязалась, как к родному сыну. Он говорил о своих планах, она о своем детском доме. «Извини, Сева, что не приглашаю тебя к столу, я знаю, как ты это болезненно воспринимаешь, что тебя это оскорбляет», –  смущенно сказала Вера Ивановна. Да, Севка раньше терпеть не мог, когда его жалели и предлагали еду. «Я нищий что ли!» – возмущался он в ответ. Правда, после армии он уже был другим человеком и не отказался бы от угощения. Тем более  проголодался с дороги.  Но отступать от своих правил было уже поздно.

Встреча

Детский дом хорошо формирует характеры детей. Севка знал, что за него некому заступиться, поэтому научился сам стоять за себя. Появились смелость и заносчивость. Он был равнодушен к любым наказаниям во время службы в Советской Армии, поэтому постоянно получал наряды вне очереди: подметал двор, чистил картошку на кухне, даже мыл лестницы по специальному указанию – снизу вверх. По три и даже пять суток сидел неоднократно на «губе»  Это время он тоже не тратил зря – читал книги. Правда, разрешалась только политическая литература. И тогда Севка брал с собой книги по философии, показывая дежурному, что это Политиздат.

Однажды арестованного Севку прямо с гауптвахты под конвоем привели на собрание, где повесткой дня было исключение его из комсомола. Но ребята части отстояли Севку. Военное начальство решило использовать авторитет Севки среди солдат. Демобилизовался он уже заместителем секретаря комсомольской организации части.

 Севка любил устраивать литературные вечера, с удовольствием декламировал стихи своего любимого Маяковского, читал наизусть отрывки из «Тараса Бульбы» Гоголя. На нем держалась вся художественная самодеятельность части, которая находилась на станции Дунай. И была эта станция не где-нибудь, а на Дальнем Востоке, на берегу залива Петра Великого.

В армии Севка усердно занимался штангой, борьбой, легкой атлетикой. И в сильном спортсмене с накачанными бицепсами трудно было теперь узнать того хилого и беспомощного детдомовца. 

По-разному сложились судьбы воспитанников. Многие ребята прошли через тюрьмы. Девчонки, как правило, оказывались матерями-одиночками. Кто-то даже стал юристом,  кто-то инженером, как Севка. Но в основном – рабочими разных специальностей  казанских заводов.

Однажды в Доме культуры Кировского района была организована встреча бывших детдомовцев. Собралось человек двадцать. На автобусе проехали они по улице Совнаркомовской, где когда-то стоял их детский дом и где теперь уже возвышались высотные здания. Затем экскурсию продолжили на озеро Лебяжье.  Воспоминаниям, разговорам не было конца. Хоть прошло много лет, но все равно все узнали друг друга. Конечно, самым узнаваемым был Севка со свой кудрявой шевелюрой да Вовка Кузнецов по тонкому шраму наискосок через все лицо. Это была Севкина работа. Он уже не помнил, из-за чего получилась ссора. Дрались на лезвиях. Нервы у Севки были никудышные. Он первый успел полоснуть  по лицу обидчика. Севке было неловко теперь смотреть на Вовкин шрам. Но дело прошлое. Все уже об этом давно забыли, но только не Севка.

Если бы не эта война, жил бы Севка с сестрой в своем родном городе на берегу Оки, не знал бы никогда, что такое детский дом, что такое голод, холод и одиночество среди людей. Гонял бы  по крышам голубей, глядя, как они красиво парят высоко-высоко в  мирном небе. Но это была бы уже другая судьба и другая история…

К публикации рекомендовала Светлана Мингазова

Вверх

Комментариев: