Владимир Борисович Цыганков

Владимир Борисович Цыганков  родился и живёт в Омске. Окончил Омскую государственную медицинскую академию. Является участником при Омском областном литературном объединении СП России. Стихи пишет с 2011 года. Участвовал в Омском областном семинаре молодых литераторов в 2016г, международном семинаре переводчиков в Коми в 2019г. и выездном Межрегиональном семинаре молодых литераторов в Алтайском крае в 2021г. Автор поэтического сборника «Под прицелом» 2018г. и сборника «В поисках века» 2022г. Публиковался в Антологии стихотворений поэтов Омского Прииртышья «Пространство стиха», журналах: «Литературный Омск», «Тарские ворота»,  «Менестрель», «Таряне» «Литературный ковчег», «Приокские зори», «Северо-Муйские огни». Редактор журнала «Иртышъ–Омь». Автор слов и музыки к песне «На 300-летие Омска» и слов к песне «Казачья сибирская».

МАМИНЫ РУКИ

COGITO ERGO SUM
Продолжу изречение не всуе,
Я мыслю (нынче) – значит, существую,
Но это слабый факт, что я живу.

ПЕЩЕРНЫЕ
Одних прельщает слава геростратова,
Другим подай бессмертье македонское.
Живу спокойно, за одно лишь ратуя,
Чтоб мир не перешёл границу тонкую.

Где грань-война – безумная, увечная,
Старухой злой в дома придёт непрошено,
И счастье дорогое, человечное
В грошовое вмиг превратится крошево.

В миру грибы растут, мечети, радуги…
Что Бога нет, кричат мужи учёные.
Но это всё цветочки, будут ягодки,
Когда схлестнётся белое и чёрное.

Привыкли быстро к модному, кошерному,
Давно ли были Васькой, Петькой, Зойкою?
Мы без пяти минут уже пещерные,
Остался только пуск – и в мезозойскую.

 1. СОН
Он в шубке, шарф завязан по глаза,
Цигейковая на резинке шапка,
Везёт его бабуля в детский сад
На санках утром, не спеша, лошадкой.

Сутулится под ватником спина.
Пимы черны, как очи у цыгана.
Вся улица стоит окурена
Печным древесно-угольным кальяном.

Не знает этот мальчик-озорник,
Рождённый раньше сотика, вайфая
На двадцать лет, что детства сладкий миг
Короче, чем на  бабушке фуфайка.

Светает. В редких звёздах небосвод,
Идут навстречу одиночки-люди.
А бабушка везёт, везёт, везёт,
Везёт, пока будильник не разбудит...

2. БАБУШКЕ
Инсульт разбил бабулю, жизнь – тюрьмой...
Два года как прикована к постели:
Ковёр настенный, потолок, трюмо...
Борьба за жизнь, где каждый день – качели.
 
Старался дед, ухаживал сполна.
Купил ей сапоги, как модной даме.
Три года после этого она
Их мерила, и мерила глазами.

***
Смотри спокойно на небес покой
Зимой, в тиши, когда желтеют окна, –
Стоит берёза русскою княжной,
Платок её из мелких веток соткан.

На цыпочках уже крадётся тьма,
Струится нежный лунный свет по кроне,
И, кажется, что это – Божья Мать
Стоит в своём божественном покрове.

И прозреваешь, думая всерьёз:
Когда война несла сплошную боль в жизнь,
Нам помогали тысячи берёз
Не только костерком, а чем-то большим,

И, может, это множество солдат,
Что без вести пропало во Вселенной,
Укрыто было, без тире меж дат,
Таким покровом лёгким и нетленным.
.
Когда вокруг тебя царит разлад,
Когда в душе нет мира и покоя,
Пойди и посмотри на этот Плат,
Перекрестясь на дерево святое.  

***
Жизнь – всего лишь отрезок пути,
Едем то вниз, то в гору,
Твой всё время бежит впереди
Скорый...

Мимо лиц, суеты городов
Мой за твоим шпарит,
Лишь мелькают прошедших годов
Шпалы.

Вслед несётся тебе: – Погоди!
Твой цвет зелёный и ясный,
У меня же он через один –
Красный.

Догоняю, ход в гору тугой,
После подъёма стал резвый,
Всё ритмичней колёсный стук о
Рельсы.

На обгон. Параллельно несусь,
Соприкасаются плечи,
Я люблю, потому не боюсь
Встречных…

***
Колыбель моих снов – это детства года,
Мне казалось тогда, буду жить я всегда.        

Солнце падало ниц, подымалось опять,
Лишь мельканье страниц:
                                   двадцать пять,
                                               тридцать пять…

То держала земля, то плыла подо мной,
Я качался над нею, как мост подвесной.

Как и многих болтало у самого дна,
Только я ни за что не отдам даже дня.     

Мне бы детство обнять, занырнув с головой
В ощущенье себя, что я вечно живой.

 ***
Я рассуждал о вечном так и сяк,
Взлетев до голубей высоким чувством,
Один из них пометил мой пиджак,
Приняв меня за памятник искусству.

В душе моей разыгрывалась месть
За прерванность высокого полёта.       
Но рассудил, что в этом что-то есть,    
В помёте, кроме самого помёта.

САНКЦИИ
Разгар весны, только холод повсюду синий,
Все лужи снова в стекле, и на ветках иней.

Деревья дремлют в зелёных мечтах наряда,
И почки ждут лишь команды «пли», только вряд ли 

Уйдёт мороз. Не дождёмся тепла мы, братцы:
И лето в список попало враждебных санкций.
Грозят принять их на солнце, воду и воздух.
Не будет прока и в них, потому что поздно.

***
Небо к ночи хмурило серый лоб – 
Нас хотело в слабости укорить.
Девятиэтажный стоит циклоп –
Глаз окна один на верху горит.

Фонари с отвисшим железом губ,
Дышат светом, чуть озаряя мрак.
Ты в квартире тихо жуёшь тоску. 
Изучив периметр стен и рам,

О свободе мыслишь. Грозят: не сметь!
Непонятный страх над людьми повис.
Говорят, за окнами бродит смерть,
И её в себе переносит жизнь.

МАМИНЫ РУКИ
Планы, работа, семья – суетливая штука –
Жизнь – не стихает сраженье за место под солнцем.
Помнится: гладят мне голову нежные руки,    
Только в сознанье пришёл:
                     – Всё, сынок, обойдётся.

Первый проваленный ГОС, вниз лицом на полу я, 
Горечь обиды рекою хлестала из горла,
Как же хотелось всё бросить и напропалую…
Мамины руки загладили первое «горе» –

Всё обошлось. А ещё – из далёкого детства:
С батей повздорил и в ночь убежал, крикнув дерзко:
– Я не вернусь! Никогда больше с вами не буду!
Мама вихры нежно гладила:
– Брось. Мы же любим…

Нынче, на смене эпох, ты как будто бы между…
Сердце не лечит уже лошадиная доза…
В памяти мамины руки, как символ надежды,
Словно напутствие мне:
                                          – Всё, сынок, обойдётся.

МЫ РУСАКИ
Отпоём, открестимся, отпляшем,
А пока пусть пыль стоит столбом,
Мы идём по жизни русским маршем,
Путь торим своим славянским лбом.

Кто-то сыт одним насущным хлебом,
Нам же подавай духовный квас.
Кто рождён в хлеву и видит небо,
Во дворце царём живёт сейчас.

Отпоём, открестимся, отпляшем,
А пока не станем вновь Столпом,
Будем жить, как жили. Но – по нашему.
Не для нас – Победа на потом!

РОЖДЕНИЕ ПЕСНИ
Порой случайною наградой  
Без лишних слов
Сойдётся с рифмою, как надо,
Размер и слог.

Ещё на белом будет пляска
Неровных букв,
Но вдруг усилит слово ласко-
вый, нотный звук.

Прольётся в сердце это благо                         
Дождём с небес.
И даже, если кто заплакал, –
Случится песнь.

ГАРРИ УЕХАЛ
Что там Иран, Украины изъян,
Сирия эта?..
Горе так горе теперь у меня:
Елизавета,
Та, что уже на престоле лет сто,
В замке Виндзорском
Думает: «Боже, за что же, за что
Этот позор мне?»
Голову пеплом посыплю свою –
Кара так кара,
Внук августейший покинул семью –
Взбалмошный Гарри.
Мне он – не синее пламя гори,
Рыжий повеса,
Хоть бы не спутался, чёрт подери,
С жёлтою прессой,
Не затянула б какая свинья
С панками в дружбу.
Горькое горе сейчас у меня
И у старушки.
Я потерял аппетит, даже сон…
Что ж это, братцы?
Как же теперь без довольствия он?
Где харчеваться?
Что мне в Россеюшке нашей житьё
Горькое? Эхма!
Рухнуло счастье навеки моё –
Гарри уехал.

***
Заданье – глобус изучить...
Я с дочкой память освежаю.
Настольной лампы бьют лучи,
Планету косо освещая.

Меридианы, к полюсам,
Сужают параллелей кольца.
Как Бог, вращаю землю сам.
Над ней моё склонилось солнце.

ГРАВИТАЦИЯ
Может, земля стала тише вращаться,
Слабою стала полов гравитация,
Та, что должна быть сильнее огня,
Та, что к тебе притянула меня.
Будто нездешняя, вешняя, юная –
С неба упала ты яблоком Ньютона    
В руки мои. Нежным чувством влеком,
Я открывал притяженья закон.
И, заболев гравитацией странною,
Не замечал за окошками страшную
Сказку развала великой страны,
Чувства тобою лишь были больны.
Первая ревность, как буря, неистова,
Всё обошлось без побоев и выстрелов,
Впрочем, я к ним был морально готов
В первую треть девяностых годов.
Локоть подставил, и ты меня – под руку,
Так и поплыли, как два белых облака,
Мимо интриг, наговоров подруг,
Мимо всего, что кричало вокруг:
«Он растакой... лучше сразу расстаться вам…»
Но оказалась сильна гравитация
Нашей с тобой любви.

***
Я так хочу, чтоб, когда просыпалась ты
И открывала глаза, ещё сонная,           
Два сразу солнца мне улыбались – и
Голубоглазое, и заоконное.     

Я так хочу, чтобы гладили с нежностью
Пальцы твои лишь мои волосы.
И начинался день (солнечный, снежный ли),
И завершался твоим голосом.

И обязательно были повенчаны,
Вечность – понятие сложное, просто я
Тайно мечтаю с тобою по Млечному                  
Рядом идти под шептание звёздное. 

НОКТЮРН ДОЖДЯ
Мы плыли с тобою в ночи по дворам и проспектам.
Стеною шёл дождь, растворяя остатки зимы. 
Как будто Господь, перед главным весенним сюжетом, 
Решил, что пора нашу грешную землю умыть.

Бежала вода с тротуара могучим потоком,    
И красной гирляндою автомобильный поток  
Вперёд убегал, и краснела, краснела дорога,
Как будто бы знавшая, что с нами будет потом.

В углу обнялись наши пары ботинок шнурками, 
Клён веткой стучался – «Впустите» –      
                                                     в оконный проём.
Весь мир как-то сразу умолк в однокомнатном храме, 
И мы не впустили, нам тесно бы стало втроём.  

ОЛЬГЕ
Тёмные воды реки завершают свой бег
Линией водораздела извилистой, тонкой.
Словно бегущий навстречу любви человек,
В светлую гладь Иртыша здесь врывается Омка.

Помню по кадрам я эту кипучую страсть,
На теплоходе беспечным катаясь мальчишкой.
Так же когда-то и ты в жизнь мою ворвалась,
Сделав её полноводнее, глубже и чище.

***
Ты родился – сделай глубокий вдох.           
Жив остался – выдохни и забудь.  
Каждый день говори: «Сохрани нас Бог»,
А потом отправляйся смелее в путь.

Аппарат. Меха засопели в такт
Человеку – размеренно, не спеша.
Сколько в жизни будет угроз, атак –
Никогда, слышишь, не забывай дышать!
 
***
Фраза простая «Будь человеком»,
Так ли она проста?
Прежде чем быть на свете этом,
Нужно сначала стать...

Можно пойти по пути такому –
БЫТЬ заменить на ЕСТЬ.
Но проплывёшь ли коварный омут,
Если повсюду сеть?

Как на краю удержаться? Тянут!
Душу бы не сгубить.
Вот человеком если не стану,
Как же я буду быть?

***
Качается маятник-время, года
Бегут, как лошадки, по кругу.
Людей в муравейники-города
Отжала земли центрифуга.

Давно не грозит нам спокойная жизнь – 
Играют империи в кости.
Животные страхи в карманах души
Живут, как незваные гости.

Из правды хлебаем ушатами ложь,
Про истину знаем немного.
А в небе оранжевый катится ёж.
И так безразмерна дорога.

ТЕРПИМ  
Ру/ч/ки ломают, но пишем и пишем,  
Терпим, сражаясь чернильным мечом,   
Терпит, читающий длинные книжки,
Терпит бумага – ей всё нипочём.

Терпим, когда ограничили волю,
Терпим, когда  на душе очень больно:
Нужд и лишений пожизненный ход –
Жизнь, как болезнь.
                                 Потерпите.
                                                   Пройдёт.

***
А Богу пусть будет – Богово,
Поэту – оставьте Поэтово.
Не важно, что жизнь убогая, 
Он счастлив другим, поэтому
Какие одежда, логово,
Причёска – ему фиолетово.
Он делает дело Поэтово,
Не зная, что это – Богово...

***
Мы начали про семьи и дела –
Наш разговор шёл, в общем, курсом верным.
И первая бутылочка зашла
В нас, как мадам бывалая в таверну.

Но после заколдованной, второй,
Наш разговор потёк в другие сферы,
Нестройно кто-то обсуждал наш строй,
Неверно кто-то плёл про нашу Веру.

Я говорил, что мира нет без войн,
Что войны мир сшивают наживую.
Закончили мы Третьей – мировой,
В полемике про Третью мировую.

***               
Пусть на земле не сытно, зябко,
Не унываю – прокормлюсь.
Я пел и буду петь, как зяблик,
Про радость солнца, листьев грусть.
 
На ветках дней холодных сидя,
Я запою, гордясь ничем,
Не зная, в общем, и не видя,
Кому пою я и зачем.
         
***
Я ночью один гуляю.
ПротОренная тропа:
По строчкам листа шагает
Моя без ботинка стопа.  

Я, словно настырный искатель,
В себя погружаюсь, и вот
Летит по строфе птероДактиль,
И дольник, как донник, цветёт.

В глубокие падаю ямбы,
А вверх – на хорее лечу.
И, штопая мира изъяны,
По белому синим строчу.  

ТОЧНАЯ МЕРА  
Мойка, 12 – сдержаться и не зарыдать,          
У Англетера давить в себе горькие слёзы.
Страшные фразы забыть: «Никогда», «Навсегда», 
Верить, что всё это сон, только сон, не всерьёз, но….

Думаешь, там бы чуть-чуть и коней развернуть,
Тут бы чуть-чуть поумерили пыл изуверы.
Только сдаётся мне, что это малое – «чуть»,
Есть для великих единственно точная мера.

***
Не помнить зависть, взглядов укоризны,
Сквозь них идти с холодной головой.
Нет ничего главнее в этой жизни,
Чем быть собой.

Не думать, не гадать, как будет проще,
А просто чувствам следовать. Себе
Не изменять. Не променять на прозу
Стихи небес.

Быть игроком по жизни, но не в карты,
А если проиграть – знать, не судьба.
Нет ничего поистине азартнее
Игры в себя!

ОМСКИЙ ЖИВАГО
ЖИЗНЬ так разматывает быстро,
Что мой клубок из чувств и мыслей
Стал
Каким-то мизерным, аморфным,
А может, взять и вмазать морфий.
Впал
Я в монотонное теченье
Сонливо-серого свеченья
Дней.
Одно лишь радует – весь в детях,
И что блуждаю в междометьях
С НЕЙ.
Подобно доктору Живаго,
Лью мысли рифмой на бумагу.
В пыль
Развеет время их беспечно,
Так укрощаю я сердечный
Пыл.
Тоска-собака душу гложет,
Лежу, как старая калоша,
Жду.
Дни – облетающие листья,
Как будто бы чужие письма
Жгу…

СЕНТЯБРЬ
Месяц любимый – осенняя грусть, 
Крыльями в небе «прощай» в пишут птицы.
Лишь на висках я чуть-чуть сентябрюсь,
Да борода сентябрится.

Что-то заноет в груди у меня
От невозвратности, зыбкости, впрочем,
Всё, что дано, не дано поменять,
В строчку с бессмертием – прочерк.

Будь всё что будет, пусть даже сошлись
В точке забвения векторы-оси,
Главное – молод, но, кажется, жизнь
Скажет вот-вот: «Здравствуй, осень!».

Рекомендовала к публикации Надежда Мирошниченко

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную