Бениаминов Андрей Геннадьевич родился в г. Пскове в 1968 году. Окончил Псковский индустриальный техникум, Санкт-Петербургский технический университет, Академию государственной противопожарной службы МЧС России. Служил в пожарной охране, в 2015 году вышел на пенсию в звании подполковника. Продолжает работать в МЧС России.
Поэт, публицист, член Союза писателей России, член Русского литературного клуба. Дипломант международной литературной премии им. Сергея Есенина «О Русь, взмахни крылами…» (2010 г.), лауреат Всероссийского форума гражданской поэзии «Часовые памяти» (2013 г.), лауреат конкурса «Я не мыслю себя без России», посвящённого 90-летию поэта Игоря Григорьева (2015 г.)  и др.
Автор ряда литературных проектов рунета, наибольшую известность из которых получил литературно-патриотический проект «Мы Одной Крови», объединивший на страницах сайтов Стихи.ру и Литсовет более 300 поэтов, пишущих гражданскую лирику и поддерживающих идеи проекта.
Автор сборника стихов «Может, сбудется?», вышедшего в 2008 году. Неоднократно публиковался в поэтических сборниках Пскова, Великого Новгорода, Москвы, С-Петербурга, а также в литературной периодике (газета «Российский интеллигент», журналы «Голос эпохи», «Родная Ладога», «Викинг»…). Стихи переведены на болгарский и украинский языки.
Член правления Псковского регионального отделения Союза писателей России. Редактор сайта псковской писательской организации «Псковский литературный портал». Постоянный координатор и ведущий фестиваля исторической поэзии «Словенское поле».

*  *  *
               Станиславу Субботину
Нынче писать стихи -
себе дороже,
Каждый – ценитель,
но каждый десятый –
каратель,
Вот и готово
поэту
прокрустово ложе,
Чтоб не торчали пятки
из общей кровати.

Только не тот поэт,
кто ищет где слаще,
Кто отупел от жлобства
и от гламура.
Есть еще,
поверьте,
стихи настоящие.

Именно  в них летит
пуля-дура.

*  *  *
            Тимуру Раджабову
Не стоит вдохновение ругать,
Оно еще, быть может, пригодится.
Но от чего ж так хочется напиться,
И нет желанья что-то понимать?

От пониманья пухнет голова
И лезут на бумагу мыслей нити,
Бумага превращает их в слова,
В чреду предчувствий, домыслов, событий.

И вся сплошная эта круговерть
Рождает наконец стихотворенье,
А жить ему потом, иль умереть -
Опять таки, решает вдохновенье...

СЛОВО
Слово,
простое слово,
взятое за основу,
вложенное в уста,
рвёт белизну листа
выкриком, выстрелом, стоном,
детским, неугомонным
щебетом. Но с поклоном
ляжет к Вашим ногам.

Да я и сам отдам,
снов, нервов, мыслей нити,
всю глубину наитий,
всплески моих сомнений,
всполохи откровений,
чувственную усладу,
горечь, любовь, досаду –
всё, до последней строчки,
до запятой, до точки.

Если оно Вам надо…

СКАЗАТЬ ПОДЛЕЦУ...
Споры, всё же, подходят к концу.
Умный – тему досрочно закроет.
Но сказать: «Ты подлец!» – подлецу ,
На мой взгляд – обязательно стоит.
Глупость вновь нагоняет тоску,
Превращая нас в серое стадо,
И сказать: «Ты дурак!» – дураку,
На мой взгляд – обязательно надо.
Только чаще я слышу в ответ:
«Не влезай, промолчи, будь умнее…»

Принимая подобный совет,
Не становимся ль сами подлее?

*  *  *
Всё не просто и очень хитро́ -
Как изгиб человеческой сути:
Девять дней, как взорвали метро...
Девять дней - пьём, смеёмся и шутим...
07.04.2010
Москва

ЧЁРНЫЙ ВИР
Деревня Чёрный Вир располагалась в Карамышевском районе Псковского округа Ленинградской области, ныне – Карамышевская сельская волость Псковского района Псковской области. Деревня уничтожена карателями в 1943 году, теперь там урочище. В книге Павла Лукницкого "Ленинград действует..." читаем: «В деревне Чёрный Вир расстреляли часть жителей и деревню сожгли». Впрочем, я слышал от своей бабушки несколько иную историю.

Деревни Чёрный Вир на карте нет,
Осталось лишь урочище пустое,
Колодца остов с темною водою,
Фундаментов печей неясный след.

Здесь в сорок третьем зверствовал СС –
Не немцы, а эстонские солдаты,
Их бабушка моя звала - «кураты*»…

Она, сбежав с детьми в дремучий лес,
Сама спаслась и деток сохранила.
Но сколь потом жила – не позабыла
Расстрельный год, и пережитый ад,
И страшное ругательство - «курат».

Те, кто остался, выжить не смогли.
Горел овин, обложенный соломой,
В нём, под напев пластинки граммофонной,
Детей и женщин заживо сожгли.

А после – расстреляли мужиков,
Почти ополоумевших от горя,
Не чувствующих холода и боли,
И поседевших в несколько часов.

Деревни Чёрный Вир на карте нет,
Осталось лишь урочище пустое,
Колодца остов с темною водою,
Фундаментов печей неясный след.

Деревни Чёрный Вир на карте нет…
_____________
Курат — чёрт (эст.), эстонское ругательство.

ТАБУ
Ты говоришь: «Видал их всех в гробу!»,
Я говорю: «Они ведь тоже люди»,
Моя любовь к Христу, твоя – к Иуде.
...У каждого из нас своё табу.

С ДОБРЫМ УТРОМ...
Чуть дрожит рассвет. Разгоняя мрак,
солнце лезет вверх и слепит глаза:
-С добрым утром, мой недобитый враг.
Я в дозоре - значит стрелять нельзя...

И не знаю, рад тому иль не рад,
что вчера тебя не поймал в прицел…
Нас прошедшей ночью утюжил «Град» -
два «двухсотых» рядом, а я вот – цел.

Я лежу, оглохнув от тишины,
и жую травинку, чтоб не курить.
А на той, другой стороне войны,
Мой заклятый враг продолжает жить.

С ним росли бок о бок, в одном дворе
и играли в прятки, в войну, в футбол:
невдомёк играющей детворе,
что один «кацап», а другой «хохол».
. . .
Старый дом разрушил шальной снаряд,
там погибли дочь моя и сынок...
- С добрым утром мой недобитый враг.
Мне осталось только спустить курок.

В ОДНОМ СТРОЮ
В одном строю...
Поэты ли?
Пророки?
Мы к той оси привязаны земной,
Что наши думы превращает в строки,
Что русской называется страной.

Редеет строй...
Огня борьбы отведав,
Один упал, другой - ушел за водкой,
Но мы в строю,
хоть время хлещет плёткой,
И призрачна надежда на победу...

Я ЕЩЁ ЖИВОЙ
             «И человек сказал: «Я - русский»,
               И Бог заплакал вместе с ним...»
                                   Николай Зиновьев
Не надо плача, я ещё живой,
Назло кликушам, в пику лжепророкам,
Живу в краю лесов, озёр и сопок,
В краю степей с нескошенной травой.

Не надо жалости, не надо лишних слёз,
Ведь это я, держал штурвал «Варяга»,
С победой я стоял у стен Рейхстага,
И первым я рукой коснулся звёзд.

Я утопал в болотах и в песках,
Я строил БАМ, я мастерил ракеты,
Я исполнял в обители обеты,
Я был распят за веру на штыках.

Я здесь во всем, в берёзах, в ковыле,
В моих сынах и дочерях, во внуках,
Я выжил в них и в счастье или в муках
Они есть я. Мы живы на Земле.
Не прав поэт. По нам не плачет Бог.
В годину смут крепчает русский норов,
Мы будем жить! И, как сказал Суворов:
Мы – русские!
Горжусь!
Какой - восторг!

МЕЖСЕЗОНЬЕ
Между нежностью летнего сада
И холодным бездушием вьюг
Есть тепло от любимого взгляда
И от нежности ласковых рук...
Пусть тревожною осенью зыбкий
Сквозь туман пробивается свет,
Знаю я, что любимой улыбкой
Будет день мой сегодня согрет...

В ЗИМНЕЙ СКАЗКЕ
В зимней сказке, заснежено-белой,
Тихо, мирно, светло и уютно,
У камина альбом пожелтелый,
И часы отмеряют минуты.

Только времени бег незаметен:
Сколь прошло?
То ль века, то ль мгновенья…
За стеною беснуется ветер,
Я в камин добавляю поленья.

За стеною морозы крепчают,
На стекле заплетая узоры,
А за кружкой душистого чая
Мы ведем о любви разговоры.

В зимней сказке покой и мечтанья,
А в любимых глазах столько ласки!
В зимней сказке чудес ожиданье,
И чего только нет в зимней сказке...

*  *  *
Ты знаешь, опять с рассветом
Растают земные дали,
И я распрощаюсь с летом,
Хоть лето еще в разгаре.

Вновь ветер посыплет пылью
На стены домов усталых,
И то, что казалось былью
Умрет на открытках старых.

Завянут цветы, а звуки
Затихнут, чтоб не вернуться,
Чужие мужские руки,
Твоей головы коснутся.

И будет листва кружиться,
И август застелет стужа,
И будет ледок искриться
На сердце и в редких лужах…

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
Последнее слово, на память... и точка.
Дождём поцелуев, объятий дурманом
Запомнится эта счастливая ночка,
И я ухожу от тебя, словно пьяный.

Последние ноты, последние звуки,
И нас покидают последние силы.
А помнишь, как я целовал твои руки?
Но, впрочем, прощай! Ты сама так решила...

Тебя оставляю с твоею судьбою.
А страсть? Что ж она рассосётся с годами.
Нежны и беспечны мы были с тобою,
Мы эту разлуку пророчили сами.

ПОЛОВИНКА
Сердце надвое. Что досталось,
Мне в оставшейся половинке:
Непогода, туман, усталость,
И надежда, и грусти льдинки.
Сердце надвое, без осколков,
И снежинка к щеке небритой
Прилепилась, не тает. Только,
Я надеюсь, не все забыто.

Я надеюсь, и глупо верю,
Что вернется, она вернется!
Я смотрю и смотрю на двери,
А в груди половинка бьется...

ДЕЖАВЮ
Где мне найти примерную жену?!
Я стал бы мужем верным и примерным,
Варил бы утром кофе благоверной,
Читал стихи про счастье и весну.
Но где найти примерную жену?

И в тёплый летний вечер, на закате
Я вышел бы с женою на балкон,
Там, рдеющим закатом опьянен
Сжимал её в неистовых объятьях,
И сердце б сердцу билось в унисон...

Да к черту все балконы и площадки!!!
У моря, где лицо ласкает бриз,
Я б целовал её, любой её каприз
Я сразу бы исполнил, без оглядки,
Летел бы птицей вверх и падал камнем вниз...

Ах да... Забыл. Ведь я давно женат,
Мила моя вторая половина,
И годы бьют попутным ветром в спину.
Так что, простите, вышло невпопад.

...Я так давно и счастливо женат.

ЛЮБИМОЙ
Мой дом наполнен тишиной
и полночь за окном,
с моей красавицей женой
мы чай на кухне пьём.

Ласкает душу тишина,
льёт лампа мягкий свет...
- Ты у меня навек одна,
тебя прекрасней нет!

Спасибо за двоих сынов,
что в детской мирно спят,
спасибо, за твою любовь,
за дом, что тих и свят.

За то, что два десятка лет
ты бережёшь семью,
за эту ночь, и за рассвет,
за трепетность твою…
. . .
Среди невзгод и суеты,
среди мирских тревог,
есть капля сбывшейся мечты –
наш тихий уголок.

Надежда Камянчук родилась в середине прошлого века на Урале, в городе Ирбите. Работала художником-оформителем в городских художественных мастерских, а после – дизайнером в Издательском доме «Печатный вал».
Её стихи печатались в местных газетах, журналах: «Веси», «Зауральский край»; поэтических сборниках «Слепое счастье», «Я подарю тебе Ирбит», «Признание в любви», выпустила два поэтических сборника «Ожидание весны», «На пороге осени», «На родине полыни».
Стихи Надежды Камянчук были опубликованы в литературно-художественном журнале «Русское эхо» (№10. 81), Издательство г. Самары.
В 2001 году стала лауреатом премии им. Ивана Акулова, а в 2007 году победителем областного поэтического конкурса «Пою мое отечество».
В 2011 году семья Надежды Камянчук решает вернуться с Урала на родину своих предков, выбирая г. Псков, который встретил, очаровал и заворожил своими золотыми куполами и колокольными звонами. Здесь её приняли в члены Союза писателей России, она стала Лауреатом конкурса исторической поэзии «Словенское поле» в г. Изборске, Дипломантом Международного конкурса «Славянская лира» в г. Полоцке республики Беларусь, Лауреатом литературной премии «Доброе небо». Совместно с псковскими поэтами приняла участие в сборниках: «Нам свыше родина дана», «Этот день мы приближали, как могли», выпустила сборник «На родине полыни». С этих самых пор Надежда Камянчук считает себя большим патриотом псковской земли.

ВСТРЕЧА С ЖЕЛЕЗНОЙ БАБОЙ
Большая баба с ведрами пустыми
Мне повстречалась нынче поутру
И, как песок безжалостный в пустыне,
Вдохнула в душу жёлтую хандру:
Большие оцинкованные ведра
Гремели, как трагический набат.
И гордые покачивались бедра
Набату оцинкованному в лад.

Она шагала полная отваги,
Как будто прямо с площади - на фронт,
А впереди застиранные флаги
Привычно подпирали горизонт.

За пазухой виднелся сноп пшеницы,
За поясом - отбойный молоток,
Монументальный шаг стальной девицы
Направлен был куда-то на восток.

От поступи ее большие реки
Меняли русло, направляясь вспять…

О, поднимите этой бабе веки,
Чтобы могла народ свой увидать.

ПОЛЫНЬ
Повсюду разрезвилась, как могла,
Промозглая предутренняя стынь,
И отчего-то взгляд куда ни кинь,
Стоит туманом серая трава.
Напрасно растрезвонила молва –
Что символ наш кудрявая береза,
Та, что весною проливает слезы…
А я не верю. Это все – слова.
Нет, не береза, а трава полынь
Быть символом страны имеет право.
Такая горькая. Ну, прямо, как отрава
И с сединой, что отливает в синь.

Дурман полынный голову вскружил
Тем, кто ушел. И нам, живущим ныне.
Лишь тот должно быть счастлив, кто не жил
В моей стране – на родине полыни…

ОТВЕЗИ МЕНЯ В ДЕРЕВНЮ
Отвези меня в деревню,
Где горланят петухи,
Где кудрявые деревья
Хороводят вдоль реки,
Где на поле, как на блюдце,
Разливается туман...
Мне в деревню бы вернуться -
Посетить, как Божий храм.

В одуванчиковом рае,
Голубые небеса,
По ночам собака лает,
Не ленясь, по три часа
Топотят домой коровы,
Колокольцами звеня,
Там все живы и здоровы
И деревня, и родня.

Я в бревенчатой избушке
Расстелю половики,
Напеку блины-ватрушки,
Погляжу из-под руки,
Как восходит над дорогой
Вековечная звезда…
Увези же, ради бога
Ненадолго навсегда!

ДАВАЙ ПО КОФЕЙКУ!
Ну, что же ты молчишь и грустно смотришь в стенку?
Должно быть, кофейку пора нам заварить
И, ложками звеня, размешивая пенку,
Мы станем вспоминать… Мы будем говорить
О том, что повезло нам на земле родиться:
На сто девчат - один вернувшийся с войны...
Хотя бы мой отец… Он, всматриваясь в лица,
Вдруг маму узнаёт средь девушек страны,

И всё в ней хорошо: глаза её и руки -
Мне будут рядом с ней все беды нипочём,
Вот только зря отец, от глупости иль скуки,
Вдруг встанет и уйдёт, и крутанёт плечом…

Ну, не было – и нет… И скатертью дорога! -
Смотри, не пожалей! - Да что же я о нём?
Ведь я о всех о нас… А впереди так много
Послепобедных дней! Мы реки повернём!
Мы на земле ещё такое отчебучим:
На Марсе и Луне мы вырастим сады,
Для подвигов у нас всегда найдётся случай,
Но только б без войны! Но только б без вражды…

Да мы счастливцы все! Нас матери взрастили,
Спасли-уберегли от самых разных бед…
Да что там говорить – учились мы и жили,
И познавали мир на переломе лет.
О чём мечталось нам - всё выглядит иначе.
И вроде б всё не так, но счастье всё же есть -
Картошка на столе и кофе есть тем паче,
И это надо нам, наверное, учесть.

Пускай и не сбылось всё то, о чем мечталось,
Зато идёт весна, и будет шмель кружить,
Давай сотрём с лица заботу и усталость,
Есть кофе на столе, а значит – будем жить!

МАРГАРИТА
Пред большими зеркалами, -
Я ли это? Бог ты мой!-
Вдруг зависла над дверями,
И, скользнув по-над дворами,
Воспарила над домами
И людскою кутерьмой!

Надо мной клубятся тучи,
Подо мною - глубина,
Да еще, такой могучий
Ветер липкий и тягучий,
Хлесткий, плотный и колючий.
Я на небе да луна!

Кто обидел, всех прощаю!
Эй, вы слышите внизу?
Я здесь звезды начищаю,
Млечный путь в клубок мотаю,
В небе дырочки латаю,
Чтобы дождь не лил слезу.

А внизу бушуют войны,
Бедствует моя страна...
Мне уже почти не больно,
Мне уже всего довольно.
Я лечу легко и вольно...
Я на небе да луна!

ИЗ ДЕТСТВА
Ты опять в снегу явилась!
Не девчонка - снежный ком!
Обметайся, сделай милость,
Да на печку кувырком.

А на печке, как на троне.
Там с уютной вышины
Подо мной, как на ладони,
Все события видны.

На углях пекут картошку.
Уж готовая, кажись!
- Подставляй свою ладошку
Да смотри, не обожгись...

Не могу найти ответа,
Почему и отчего
Слаще той картошки нету,
Что из детства моего?
Да не взять ее рукою,
Возраст мой тому вина…

Счастье - что это такое?
Детство, печка и зима!

ДЕРЕВЕНСКИЕ ПАЛАТЫ
Деревенские «палаты»
Надо б в памяти сберечь:
Деревянные полати,
Сепаратор… голбец… печь…
Красный угол, где иконы
Над лампадкою висят…
Парасковьины поклоны,
За здоровие внучат.
Тихий шепоток в избушке:
«Отче наш… Убереги…»
Тесто пыжится в кадушке -
К утру будут пироги.
Сохнут на шестке обабки* –
Сварят грибницу зимой…
Всё привычно, всё в порядке,
Ребятишки под кошмой
Спят. А завтра всем побудка:
- Эй, с полатей - ну-ка вниз…
- В семь утра? Да это шутка
Или бабушкин каприз?
Но уже расселись кругом -
Только ложками гремят!
Очерёдно друг за другом
«Помакушечку*» едят
Из черёмуховых ягод, -
Можно рвать их из окна! -
И не знают бед и тягот
Тех, что ведает страна.
Для ребяческого счастья
Им достаточно вполне
Даже солнышка в ненастье
И кувшинок на волне!
А недавно за деревней
Волчьи видели следы…
- Только, чур, я видел первый,
А поздней увидел ты!
Вот такие вот лапищи,
Прямо с дедушкин кулак.
Он искал наверно пищи,
И наверное - вожак!

Деревянные полати,
Черемошка* под окном
Были ль не были когда-то?
Был ли старый дедов дом?
Всё потери да утраты:
Чугунок, ухват и печь…
Деревенские «палаты»
Надо б в памяти сберечь!
_____
*Обабки - грибы подберёзовики.
*Помакушка (уральск.) - черёмуховая мука, заваренная кипятком.
*Черемошка, черемошник (уральск.) - черёмуховый куст.

Андрей Борисович Канавщиков родился 5 июля 1968 года. После окончания средней школы № 9 Великих Лук, несмотря на почти красный аттестат, решил выбрать рабочую профессию фрезеровщика. Такой поворот не обрадовал ни родителей, ни учителей, однако Канавщиков верил в свою счастливую звезду и знал, что для будущей профессии писателя ему необходим именно такой опыт.
Начал учёбу на заводских курсах ПТУ № 8, которые и окончил с красным дипломом и четвёртым разрядом фрезеровщика. Работал в инструментальных цехах радиозавода и КБ «Микрон».
Попутно оттачивал слог и занимался самообразованием. Принципиально не торопился с вопросом печатных публикаций, так что первая журналистская заметка увидела свет в «Великолукской правде» лишь в декабре 1987 года, а первый рассказ, при поддержке Владимира Клевцова – только в 1988 году, в областной молодёжке «Молодей ленинец», когда автору исполнилось уже 20 лет.
Первая поэтическая публикация в коллективном сборнике, благодаря поэтам Энверу Жемлиханову и Соломону Шепсу, состоялась в 1993 году, в сборнике «Великолукская земля». В те годы старался узнать, как можно больше о литературе и попробовать себя в как можно большем количестве форм и стилистик.
Писал верлибры, палиндромы, заумь, фразовики, потоки сознания и одновременно работал в традиционных техниках силлабо-тоники, учась осознанно выбирать то, что нравится или не нравится, что полезно и что не полезно для отечественной литературы.
Однажды в рамках самообразования стало тесно. В 1990 году пригласили работать редактором радиовещания Великолукского радиозавода. В 1994 году окончил факультет журналистики Ленинградского государственного университета.
Подготовил несколько материалов для «Экономики и жизни». Состоялись публикации в журнале «Европа» и еженедельнике «Литературная Россия».
В апреле 1995 года пригласили наборщиком текстов на компьютере в газету «Великолукская правда». В 2003 году А. Б. Канавщиков стал главным редактором этой газеты. Одно время имел честь быть пресс-секретарём мэра А. А. Мигрова, нынешнего почётного гражданина Великих Лук. После процедуры разделения газеты – главный редактор муниципальной «Великолукской правды Новости».
Что касается литературы, то первые заметные публикации датированы 1997 годом. В московском молодёжном журнале «Пульс» при поддержке Виктории Ветровой была опубликована подборка стихов, а в петрозаводском «Севере» в №№ 10-12 появился роман «Призвание Рюрика». Тогда же в белорусском Новополоцке вышла первая книга под названием «Новый Пушкин уже родился» - опыт публицистического литературоведения, основанный на опытах Велимира Хлебникова.
Председатель созданной в 1995 году литературно-художественной творческой группы «Рубеж». Выступал с лекциями по теме «Русский литературный авангард». Самые экзотические публикации того периода – книга палиндромов «Саван на вас» (М.: ИИА «Обозреватель», 1999) и предисловие к «Антологии русского палиндрома ХХ века» (М.: Гелиос АРВ, 2000).
В 2000 году после цикла публикаций в московском еженедельнике «Русский Вестник» по предложению писателей Олега Калкина и Александра Бологова был принят в Союз писателей России.
Участник коллективных сборников и альманахов, выходивших в Новгороде, Твери, Пскове, Москве, Перми, Нижнем Новгороде, Туле, Смоленске, Петербурге и других городах. Инициатор учреждения ордена Крест Поэта и Всероссийской литературной премии им. Велемира III, составляющей в денежном выражении 1 (один) рубль.
Публиковался в газетах «День», «Патриот», «Российская газета», «Независимая газета», «Книжное обозрение», «Трибуна», «Лимонка», «Аргументы и факты», «Красная звезда», «Известия», «Литературная газета», «Дуэль», «Россия», «Ветеран», «День литературы» и других, журналах «Смена», «Воздухоплаватель», «Русская речь», «Чаян» (Казань), «Обозреватель – Observer», «Острова» (Воронеж), «Псков», «Слово», «Наука и жизнь», «Работница», «Даугава» (Рига), «Подводный клуб», «Военные знания», «Аврора» (Санкт-Петербург), «Русский дом», «Введенская сторона» (Старая Русса), «Дон» (Ростов-на-Дону), «Автобус» (Санкт-Петербург), «День и ночь» (Красноярск), «Московский вестник», «Наш современник», «Молодая гвардия», «Луч» (Ижевск), «Славянская правда» (Санкт-Петербург – Самара), «На русских просторах» (Санкт-Петербург), «Южная звезда» (Ставрополь) и других.
Автор книг стихов, прозы и публицистики «Иней» (1998), «Призвание Рюрика» (1999), «В одном строю» (2000), «Русло» (2005), «Цивилизация троечников» (2008), «Красный Рассвет» (2009), «Четырнадцатый. Великие Луки – Город воинской славы» (2011), «Александр Матросов: подвиг и судьба» (2012), «Хлебников» (2014), «Прямой репортаж из Вавилона» (2015), «Смотритель маяка» (2016) и других. В соавторстве с московским писателем Иваном Чигириным вышла книга «Русский человек Иосиф Сталин». Участник четырёх антологий и проекта Юрия Беликова «Приют неизвестных поэтов. Дикороссы» (2002), который в 2016 году был переиздан в Нагорном Карабахе на армянском языке.
За книгу «Три войны полковника Богданова» (2006) об участнике боевых действий во Вьетнаме, Египте и Афганистане был удостоен Всероссийской литературной премии им. М. Н. Алексеева. За повесть «Егорыч» (2010) А. Б. Канавщиков стал лауреатом Всероссийской литературной премии «Сталинград» и номинантом Всероссийской литературной премии им. Н. И. Кузнецова.
Публикации «чернобыльского» цикла в периодике и сборнике «Цивилизация троечников» отмечены Международной литературной премией «Чернобыльская звезда». Трижды становился лауреатом премии Администрации Псковской области (за 2008, 2012 и 2016 годы).
Член-корреспондент Петровской академии наук и искусств. В 2011 году был делегатом VIII-го съезда ПАНИ.
Победитель и дипломант всероссийских конкурсов и фестивалей, в том числе посвященного 100-летию со дня рождения М. А. Шолохова (Краснодар, 2005). Только за 2016 год получил третью премию Всероссийского конкурса «Серебряный голубь России-2016», стал лауреатом конкурса одного стихотворения «Донбасс, Донбасс, земля моя, ты весь горишь в огне», лауреатом Международного конкурса, посвящённого 80-летия смоленского поэта Алексея Мишина в номинации «Поэтическая публицистика», финалистом Международного поэтического конкурса им. поэта и воина Игоря Григорьева «Душа добру открыла двери», финалистом литературной премии «Доброе небо» и обладателем Гран-при III Всероссийского фестиваля патриотической поэзии «Форпост» (Москва) с награждением знаком «Трудовая доблесть. Россия».
Удостоен медалей и знаков различных ведомств и общественных организаций. Самой первой стала медаль «60 лет Победы в Великой Отечественной войне» (приказ председателя ЦС РОСТО (ДОСААФ) № 60 от 15.04.2005 г.), которой А. Б. Канавщиков был отмечен по представлению главного редактора газеты «Патриот» Михаила Земскова. Бывший советник министра обороны СССР Д. Т. Язова генерал Земсков лично вручил награду в своём рабочем кабинете в здании на ул. Петровка, 28.
Андрей Борисович ведёт большую общественную работу. В 2008 году входил в состав делегации Псковской области по получению в Кремле грамоты «Города воинской славы», когда это почётное звание было присвоено городу Великие Луки. Член президиума Великолукского местного отделения ДОСААФ России им. Героя Советского Союза И. Н. Селягина. Является членом общественного совета при ОМВД России по г. Великие Луки и общественного совета по вопросам историко-культурного наследия при комитете культуры Администрации г. Великие Луки. Автор предисловия к третьему тому историко-документальной книги проекта «Солдаты Победы», член редакционно-издательского совета «Великолукской книги».

К ТОПОРУ
Сорвались в чёрную дыру,
Забыв про волю и про святцы.
Зову Россию к топору,
Зову очиститься, подняться.

Играют в лезвии лучи,
Уходит душная хвороба.
Топор получше наточи,
Фальшивит плеть, когда есть обух!

Топор в руках и быть добру!
Померкнут деланные измы.
Зову Россию к топору.
Рубить амбары, храмы, избы,

Хоромы, терема – на вкус!
И с нами в робе и рогоже
Великий плотник Иисус
И на плечо топор положен.
25.04.2009

ЗАПАД
Умом Россию не понять,
Когда понять и не пытались,
Когда хотели бы обнять,
Да так с хотеньем и остались.

И снова руки режет сталь,
Отец гордится блудным сыном,
Где лишь цепочка без креста
С нелепым, сломанным аршином.
Ноябрь 2007 г.

РЕВОЛЮЦИЯ НА БИС
           Памяти Егора Летова
Все царапины, как на собаке,
Заживали на родине нашей.
Психопаты, поэты, маньяки
Жрали вёдра берёзовой каши.

Захлебнувшись помоечной правдой,
Постигали науку молчанья
Вытирали кровавые раны
Да окрестных с собою сличали.

Вот идёт, не остыв от азарта,
Олигарх с элитарного бала,
Он украл только три миллиарда
И жалеет, что этого мало.

Вот испитую красную рожу
Пролетарий в брусчатку впечатал,
Он в общаге до пенсии дожил,
Там помрут и его внучата.

Вот из школы идёт к ресторану
Кривоногая «тёлка» фигурно,
Она хочет казаться путаной,
Это кажется ей так гламурно.

Вот протестные массы прутся,
Митингово лбы пригорюнив,
На которых «Октябрь», «Революция»,
А по сути трусливые слюни.

Ничего не менять так хочется,
Вдруг однажды само всё случится,
Только бьётся в толпе одиночество
Да отчаянье в рёбра стучится.

Хомуты на ободранных выях
Аж до крови порезали душу,
Вешай жирных буржуев, дави их,
Вытряхай их из кожи наружу.

Пусть узнают, чем пахнут деньги,
Когда движутся по пищеводу
И кистень залихватского Стеньки
Вам дарует от жизни свободу.

Раззудись, первобытная сила,
Что терять тебе, дохлый пижон?!
Если нечем уже насиловать,
То насилуй армейским ножом.

Повзрослеют те вечные мальчики,
Что готовы, когда припёрло,
Сапогами сминать вам пальчики,
Забивая челюсти в горло.

День за днём, одинаково блёклые
Снова тащат тебя с ними вниз.
Вырвись кровью, разбитыми стёклами,
Революцию делай на бис.

Это шанс твой из круга вырваться,
Туче смертной светло рассмеяться,
Под кровавым дождиком вымыться
И по радуге в небо подняться!
26.06.2008

Я И БЕРИЯ
До ночи засиделся в кабинете,
Когда от лампы только жёлтый круг
И за окном давно уж дремлет ветер
Под ветки монотонный стук.

И словно из чего-то древнего,
С портрета на стене ко мне
Сошёл Лаврентий Палыч Берия,
Блеснув во тьме своим пенсне:

– Ну, что, Андрей, устал за сутки-то?!
Вот так и я, бывало, кис
За докладными и рисунками,
Когда разбит от споров вдрызг.

От совещаний кружит голову,
Идеей бодр, водою сыт,
Так и живёшь, когда есть поровну
Бессонница и недосып.

– Лаврентий Палыч, ну, сравнили вы…
Кто вы, кто я…
                      – Кому мы врём?
Ты тоже хочешь от бессилия
Нас воскресить в уме своём.

Ты ждёшь: советская империя
Величьем выжжет пустоту.
– Но как же жить, товарищ Берия,
Как ждать, когда невмоготу?

– А так и жить, крепиться, биться,
А мне ты думаешь пустяк
Бывало видеть русских лица,
Мостящих «завтра» на костях?!

Но шли враги опять на дело,
По кухням млела вражья слизь
Каких-то клеили мне девок,
Про кровь невинных чушь несли,

И мы, как на реке Каяле,
На Куликовом поле смели встать.
Вы вон своих не расстреляли,
А к миру нужно принуждать!

Синела ночь за лёгкой шторой
Дремало дерево в окне.
– Лаврентий Палыч, долго ль, скоро
И сколько мучиться стране?

– Ты сам всё знаешь.
                   – В общем, знаю,
Но мысль зреет, как нарыв:
Как у обрыва жить по краю
И не сорваться в тот обрыв?

Сорваться весело и с песней…
– Ты потерпи, в великом сне
Мы все воскреснем, мы воскреснем, -
Блестело в сумерках пенсне.

Крутили скука и неверие
В себя, в людей над мошкарой.
Один Лаврентий Палыч Берия
Был на портрете, как живой.

Я сжал виски, сужались стены,
В глаза бросала ночь золу,
И бился ветер в чёрных тенях,
Как Тухачевский на полу.
05.07.2009

ДОЖДЁМСЯ
Русским числиться не сложно.
Бей себя картинно в грудь,
Не забудь про бездорожье,
Дураков не позабудь.

Закати на час речугу,
Чтобы были там сполна
Покаяние и чудо
Да святые имена.

А потом поверх барьеров
Вознесись, как вверх листва.
Но без дел любая вера
Исключительно мертва.

Дождёмся…
Скажет нам в тоске:
«Руси нет краше в целом свете!»
На чистом русском языке
Китаец, выйдя из мечети.
19.03.2009

КУРЯЩАЯ ЖЕНЩИНА
                   Чтоб в доме пахло мужиком…
                                     В. Штубов
Чтоб в доме пахло мужиком,
За сигаретой куришь сигарету,
И смотришь за сиреневым дымком,
Приняв игру за чистую монету.

Клубится мыслей возбуждённых взвесь
И иногда – мороз по коже,
Что мужиком не пахнет здесь
И женщиной не пахнет тоже.
17.10.2004

ВЗВОДНЫЙ
– Почему я пью безбожно?
Не затем, что инвалид.
Что ноги нет – помнишь тоже,
Но, как сердце, Русь болит.

Оттого я пью, братуха,
Что вся Русь в похмельном сне
И гражданская житуха
Пострашней, чем на войне.

Там мы быстро б разложили,
Кто простой, кто ваххабит,
Там по совести мы жили,
Всё по чести – без обид.

Там враги и бьют они же,
Если наши, то – навек.
К нашим вышел, значит, выжил,
Есть друзья, тепло, ночлег.

Ну, а здесь всё так случайно,
Вместо жизни лишь обряд.
Тут задрипанный начальник
Сам себе и сват, и брат.

Сам себе Господь и мода,
Ну, а нам одна игра:
Мать без пенсии полгода,
Без зарплаты год – сестра.

Возле свалки дядька бродит
По утрам, пока все спят.
А с трибун врут о народе,
Каждый первый – депутат.

Не стыди меня, не нужно,
Самому противно ведь
Задыхаться в грязной луже
Русский век, молчать, терпеть…

Потому и пью – забыться,
Потому и пью – забыть.
Чтоб не видеть эти лица,
Чтобы совесть сохранить.

От жирующих, продажных
Здесь не жизнь, а миражи,
Я хочу уродов ваших
Калашом всех положить.

А захочешь быть мне братом,
От врагов очистить Русь,
Приходи-ка с автоматом,
Там и с водкой разберусь.
 2005

ВСТРЕЧА С АНГЕЛОМ
Полз муравей в сухой стерне,
Вилась разбитая дорога,
Вдруг ангел прилетел ко мне,
Сказал задумчиво и строго:

«Разрушить город суждено»
И грустно покачал крылами,
Услышав, как растёт зерно
В земле, невидимо, под нами.

«Ну, что ж, разрушь, - ответил я, -
Соседний город можешь тоже…
Пусть полыхает мир вранья,
Пусть сера жжёт остатки кожи.

Пора закончить эту ложь,
Где лицемерие - основа».
«А если праведных сожжёшь?» -
Вновь ангел подступил сурово.

Крылами горестно качал:
«А если праведного тронем?!».
И шла из глаз его печаль,
Струилась светом сквозь ладони.

Он говорил: «Из темноты
Идущим верим мы. Не так ли?».
И пахли ладаном цветы
И пчёлы ладаном пропахли.

Я рассмеялся: «Божьим смерть –
Совсем, совсем, совсем не дыба,
Они и в ней посмеют сметь
Своё призвание и выбор,

Они в мечтах о райском дне
Воспримут кару без соблазна
И кара их не кара – нет,
Венец терновый и алмазный».

«Убей же зло, зачем пришёл?! -
Кричал я ангелу всё громче, -
Пусть лягут все на чёрный шёлк
И Божьей волею закончим!».

Смолчал посланник, улетел,
И снова тихо ночью крестной,
Качает русская метель
Снежинок саван поднебесный.
Июль 2008 г. – март 2009 г.

МЁД
Уже не снегом кружит бело,
От тополей ветра подули,
В тягучих сотах солнце зрело,
Чтоб в небе засиять в июле.

Таилось в тёмном дальнем улье,
Копило трав пьянящих смелость,
Чтоб разгорелись жарче угли
И небу лета захотелось.

Старик застрял в своей метели,
Его друзья - часы да кошка,
Но с кашлем он встаёт с постели
И солнце ест из чайной ложки.

И проникает солнце глубже,
Уже неважно, что с восходом
Снег тополей опять закружит,
А солнце было только мёдом.
27.01.2013

ТРОПИНКА
В холодном небе ковшик на гвозде
Висит холодный и пустой,
И даже не напиться здесь
Тоской своею ледяной.

Побьётся ветер у пустых вершин
И застывает, жалуясь, виня,
Тропинка узкая в бурьяне не спешит,
Петляет, мается от сада до плетня.

Метельный холод, летняя теплынь,
Всё одинаково. И остаётся впредь
Сорвать сухую горькую полынь,
Меж пальцев торопливо растереть.

Растаял снег, и дождик отшептал
Слова осенние листвою у ворот.
Я под окном твоим тропинку протоптал,
Но никуда та тропка не ведёт.
18.09.2010 

ПЕРЕД ЗИМОЙ
Снежок с небес струится жидкий,
Окутал землю белый дым,
Пора укладывать пожитки
И собираться вслед за ним.

Что было здесь? Гнильё, валежник
И знобкий, липкий неуют,
Порхала бабочкою нежность -
Теперь упала в тёмный пруд.

Чуть-чуть побьётся в зябкой влаге
Оцепенеет на мели,
Лишь ива, как нелепый трагик,
Заломит руки до земли.

Рябина греть устала за день
Сквозной, расхристанный простор,
И крошкой белой, щедр и жаден,
Посолит ветер косогор.

Был хлеб и соль, и соль осталась,
Когда распался хлеб, иссох.
Скрипящей льдинкой колет старость
В руках кристалликами - соль.
30.10.2009

НЕИЗВЕСТНЫЙ СОЛДАТ
Качнулся неба тяжёлый жернов,
Перемалывая стволы берёзок-костей,
Меня убили даже не подо Ржевом,
А в каком-то болоте, на какой-то версте.

На безымянной высотке, не обозначенной на карте,
У какой-то тропинки, где железнодорожный тупик.
Думал, не дамся, да не вышло фарта,
С разбега навечно к земле я приник.

Плюхнулся в лужу у самого болота,
Мы штурмовали высотку, нам сказали «Пора»
И фриц скосил меня тогда из пулемёта,
Бегущего с сапёрной лопаткой и с криком «Ура!».

Политрук говорил: «На подходе новые тыщи,
Резервы готовы и нужно лишь простоять чуть-чуть».
Их я не видел, только захлебнулся в кровище,
Землёй затыкая разбитую грудь.

Без слёз и поминок, умер сразу на месте,
Никого не спас, не добежал, никому не брат.
Матери вышлют бумажку, что пропал я без вести,
Вещи поделят соседи, комнатушку жильцы уплотнят.

Был и не был, что в голом остатке
До того, как качнулись в глазах деревца?
Пробежал пару метров с сапёрной лопаткой,
Да и те не успел пробежать до конца.

Говорит мне трава: «Не грусти, не напрасно
Ты погиб, ты – герой, ты остался в пучине атак».
Шелестят мне берёзы: «От тебя наше небо так ясно».
А чего мне ещё остаётся. Пусть так…
15.05.2010

СОН РАЗУМА
Больно, когда осмеивается культура,
Страшно, когда толпу её страсти несут,
Когда стихи читает лишь прокуратура,
А идеологию определяет суд.

Страшно, когда слова падают навзничь,
Как убитые солдаты, на последний редут,
И люди читают только дензнаки на ночь –
Единственный подходящий для них печатный продукт.

Когда обессловленная толпа грамоту учит
По стальным прописям шахидских поясов,
Вдруг понимаешь, что редька и с мёдом хрена не лучше,
И сон разума – единственный доступный нам сон.

Поздно шуметь: а чего же раньше не говорили,
Не предупреждали, не объясняли, не показали края,
Когда придётся бежать, задыхаясь, по радиоактивной пыли
В том страшном мире, где у каждого правда своя.
09.05.2011

ВЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ
Где время то, что лечит?
Всё ноет твой недуг?
Любовь бывает вечной,
Раз смертно всё вокруг.

Что толку в укоризне,
На помощь не зови!
Любовь длиннее жизни,
Что длится без любви.
09.01.2013

ГУМИЛЁВ И СЕМЁНОВ
Осенний сюжет совершенно не нов,
Логичен, как в парке паденье листка:
В Питере жили поэт Гумилёв
И некто Семёнов – глава губчека.

Один вымерял русской вечности шаг
Пушкинской тенью у невских перил,
А некто Семёнов неровно дышал
И между допросами нервно курил.

Всё думал: и я тоже знаю язык,
Я тоже культурен, изыскан, умён,
Бумажек поболе составил в разы,
Чего ж вы опять: Гумилёв, Гумилёв…

А кто он такой?! Наваждение, дым,
Который рассеется солнечным днём,
Мы заговор белых легко создадим,
Потом Гумилёва туда пристегнём.

И вот покрутись-ка поэт Гумилёв,
Мы крылья Пегасу подрежем под круп,
А в гриву навяжем мы красных бантов
И кровь подотрём из рассеченных губ.

Поэт говорите? У нас в губчека
Яшка Агранов поэтов таких
Быстро по классовой книге читал,
Где каждый допрос, точно льющийся стих.

Некто Семёнов распухший от слов
Кропает отчёт, и выводит рука:
Зачем Петрограду поэт Гумилёв?
Ведь есть же Семёнов и есть губчека…
17.08.2011

В ЛИБЕРТАЛИЮ
            Вадиму Курылёву
Кто-то рвётся на отдых в Анталию,
Зажиревших телес нежить сало,
Наше знамя и путь – Либерталия,
Анархистское время настало.

Рай монахов и беглых пиратов,
Воля пули и Божия кара,
За мечту человечеству плата –
На окраине Мадагаскара.

Что имеешь ты, что теряешь ты,
Кроме бреда продавшихся нытиков,
Кроме фальши домиков прянишных
Да блудливых телеполитиков?

Где народа и власти ария
Вся дорогой кончается дальней,
Та, мифическая, Либерталия
Здесь в сто, тысячу раз реальней!

Сколько ложь ни пихайте в глотки,
Сколь сиропом ни сдабривай слюни,
Всё живее здесь князь Кропоткин
И патроны несущий Бакунин.

Улыбнётесь от новой герильи!
Поперхнётесь детскими играми!
Анархисты и в райском Ирии
Будут строить Республику Ингрию!

Только к свету бы лодку вынесло,
Только б мир не остался лживым,
Ничего нет реальнее вымысла,
Если вымыслом сердце живо.
13.11.2011

ВПРОК
Невозможно напитаться впрок
Солнцем, небом, добрыми словами,
Всё творится будто бы не с нами,
Мир непрочен, слаб и одинок.

Ты пытался радость растянуть,
Но зерно сгорает среди сора,
Мы живём с утра и до забора,
Пока жареный петух не клюнул в грудь.

Лишь учёными тот учится урок:
А иным приходит знанье сложно,
Понимая, как же невозможно
Сохранять хоть что-то долго впрок.

Радость встречи, взгляда, жест руки -
Как всё мимолётно и непрочно,
Речка мчится жилкою височной,
Глаз печальных омывая васильки.

Невозможно надышаться впрок,
Наглядеться, впрок наговориться,
Но попавший в книжные страницы
Всё не вянет чуткий лепесток.
02.08.2012 

ВИТЁК
Жизнь бедна, проста,
На ладони весь,
Но зато мечта,
Как спасенье есть.

Проглоти глоток,
Воли горький мёд,
И живёт Витёк,
И мечта живёт.
29.08.2012

РЫЦАРЬ
Пусть медный таз замена шлему,
Не спорь с судьбою-привиредой!
Ты — Рыцарь, так решай дилемму:
Погибнуть сразу иль с победой?!

Пусть выбор небогат, несложен,
Пусть флаги бельевые реют,
Ты — Рыцарь! Латы лучше кожи,
Раз не болят и не потеют.

Ты — Рыцарь, в позах эпатажных
Сразись однажды с ветряками,
Чтобы враги у ног отважных
Сложились, словно оригами.

В трактир дорожный входишь грустно,
От липкой сырости хмелея,
Раз всё придумано искусно:
Поход, в окошке — Дульсинея.

Оруженосец смотрит франтом,
Герой до времени не узнан!
Ты — Рыцарь, правь же Росинантом,
Скачи на поле кукурузном.

Сам доиграй в свои игрушки,
Как называть однажды, разом,
То, что пристроил на макушке -
Иль шлемом или медным тазом?
15.01.2013

БРУСНИЧНОЕ СОЛНЦЕ
Отзвенели в ушах южной ночи цикады,
С треском сломана горестных знаний печать,
Жизнь - десяток казарм Монкада
И вопрос лишь: с которой начать?
 
Порох вьётся тягучею струйкою куцей
Из детьми раскуроченных новеньких гильз,
Их костры только-только сегодня займутся,
Им ещё строить свой коммунизм.
 
Пусть плывут же в безумьи счастливые дети
В очистительной, жадной, зовущей волне,
Даже рвущийся в небо северный ветер
И тот записывается в РНЕ.
 
От дремучих угодий и тропок таёжных
Возвращается свет, преломляя лучи,
И ступни разрывает колючая пожня,
И брусничное солнце на вкус чуть горчит.
01.10.2012

ТРОТУАРНАЯ ПЛИТКА
Ради блага дальних, средних, ближних
Шли потоки блуз мастеровых
Пролетарский выковыривать булыжник
Питерских, московских мостовых,

Отплатить хозяевам не даром
Жизни, прожитые слепо, невпопад,
И летели камни те в жандармов
Из больших и малых баррикад.

А когда на долгом красном марше
Революция скукожилась в пыли,
Коммунисты от греха подальше
На асфальт дорожный перешли.

Чтоб, когда по классовой науке
Новым бунтом массу всколыхнёт,
То уже б не взял булыжник в руки
Обозлённый нищетой народ.

Время шло, и новое искусство
Зачеркнуло буйные года,
Заложили щедро, часто, густо
Тротуарной плиткой города.

Среди кризисов и банковских истерик
Подзабылся классовый напряг,
Как булыжники загадочно блестели
В узловатых пальцах работяг.

И когда зовут страну бездарной
В чёрные торгашеские дни,
То развалы плитки тротуарной
Могут быть булыжникам сродни.
15.09.2011

РОЖДЕСТВО
Звёзды со снегом причудливо кружит,
Качается в зыбке младенец-Христос.
Стужа. Но нежная выдалась стужа.
Холодно в мире. Но – тёплый мороз.

Небо в веснушках от звёздных отметин
Тихо склонилось над спящим Христом.
Зыбку качают серебряный ветер,
Ласковый шёпот воды подо льдом.
06.01.2016

КОМЕТА
Маются в небе летящие ветры
Во власти холодных, растерзанных вёрст,
Мир наш сейчас, словно хвост у кометы,
Горит и дымится, но всё-таки хвост.

Осколки вчерашнего, искры, ошмётки
Рвёт и мотает, как флага лоскут,
Прошлого видится контур нечёткий,
И прежние силы всё так же гнетут.

Видится в поле похмельным рассветом
Дерево, сжавшее листья в кулак.
Советского века промчалась комета,
Оставив для нас лишь искрящийся мрак.
14.10.2015

ОЛОВЯННЫЙ СОЛДАТИК
Солдатик из олова, стойкий,
Все пуговки жаром горят,
Стоит на посту он с винтовкой,
Суровый, бесстрашный солдат.

Всё очень и очень серьёзно:
К фигуре железной впритык,
Блестит откровенно и грозно
Ружейный солдатиков штык.

В плечах точно сажень косая
И саблю сжимает рука,
И взгляд оловянный пронзает
Насквозь на стене паука.

Но только однажды, так странно,
Упал и без лишний затей
Разбился герой оловянный
На тысячу мелких частей.

Танцовщица вздрогнула даже,
Что знала его с давних пор:
Под олово только раскрашен,
Внутри у солдата – фарфор.
12.12.2013

ЖИЗНЬ ЗАНОВО  
У дома покосившегося, ветхого
Сидит старик, на палку опершись,
Закрыв глаза и думает, наверное,
Что слишком быстро пролетела жизнь.

Колхозы, молодость...
Всё, словно ночи летние,
Всё слишком кратко, слишком второпях.
Что заслужил? Медали юбилейные.
Да пачку грамот, что лежат в сенях.

А, впрочем, нет!
Бежит с восторгом искренним,
Смеясь счастливо, к деду его внук,
Его спасенье, милость, его истина,
Его кровинка, радость, его друг.

Внук сядет рядом и, забыв лишения,
Старик сидит с улыбкой во весь рот,
И кажется, что молодость ушедшая
Вот в этом внуке заново живёт.

Что не успел, то внук поправит, выстроит,
Что не сбылось, то сбудется у них,
Когда есть руки, ноги — в силе, быстрые,
Себе и деду, словно на двоих.

Внук убегает.
Снова на завалинке
Старик пытается себя же воскресить,
Он шепчет еле слышно:
Здравствуй, маленький!
Закрыл глаза. И не о чем просить.
22.05.2013

СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ
Тропинка тянется к амбару,
Кружится снег над головой,
Царь с цесаревичем на пару
Стоят с двуручною пилой.

Папахи сдвинуты к затылку,
Дыханий вверх идёт парок,
И льются ниточкой опилки
То на шинель, то на сапог.

Снежок наивно, тихо кружит,
Как тень былого естества,
Другой огонь отныне нужен,
Другие надобны дрова.

Пружина выскочила, дрогнув,
В смешеньи стран, народов, войск.
Пила рвёт мёрзлые волокна.
Ещё зима...
Уже - Тобольск...
19.11.2013

ЦАРЬ ГОРОХ
- Урождаются картохи,
Клюква зреет выше неба,
Хорошо жить при Горохе! -
Говорит боярин Репа.

Колосятся булки гуще,
В реках кваса ходят рыбы,
Царь Горох для нашей глуши -
Наилучший самый выбор!

В расчудесной манной хляби
Сердце истинному радо,
Не возьмут нас принц Кольраби
Вместе с шейхом Авокадо.
28.08.2013

ЕМЕЛИ ВЫРАСТАЮТ
Не далёко и не близко
Дурачок Емеля жил,
Лаптем щи хлебал из миски
Да на речке щук ловил.

Похохатывали вечно,
Строго ставили на вид:
Глянь, Емелька-то на печке
Снова в белый день лежит.

Годы мчались, как недели,
Статен, ловок и не пьян,
Вырос в хате из Емели
Целый, полный Емельян!

Нет теперь его дороже,
Вдаль глядит бородачом
Наш заступник, наш надёжа
По фамильи Пугачёв!
08.06.2013

ТРАМВАЙ
Вновь вагоны чуть утро
Мчатся прямо и вдоль
По простому маршруту
«Морг, завод и роддом».

Пассажиры дремали,
Где алтарь, где погост?
Ходят тупо трамваи
По кольцу, через мост.

Невеликий отрезок,
Подчиняйся и спи!
Бьётся поезд на рельсах,
Словно пёс на цепи.
2012

ТАНК «ИОСИФ СТАЛИН-3»
             1 июля 2014 года танк «ИС-3» был снят с постамента
             и принял участие в бою под Константиновкой
Помнят взрослые и дети,
Как годами, до зари,
Мирно спал на постаменте
Танк «Иосиф Сталин-3».

Установлен был он в травах,
У акаций и цикад,
Когда стих огонь кровавый,
Гул военных канонад.

Рядом – памятные плиты
Про весну, Победный Май,
Что фашизм, сейчас разбитый,
Не вернётся в этот край.

Танк былинным исполином
Спал над городом года,
Но пришли на Украину
Снова горе и вражда.

Снова в гусеничном лязге
Судьбы, жизни – снова врозь,
Что навек казалось братским,
Пошатнулось, сорвалось.

От разрывов в небе тучи,
Стали льётся кипяток,
Снова свастика паучья
Покатилась на Восток.

Возмущенье вырастало,
Жизнь людская – не пятак,
И скатился с пьедестала
Ветеран, советский танк.

Постоял, как было нужно,
Только главное узнал:
Память – первое оружье,
Память – лучший арсенал.

Ждали, верили довольно,
Слёзы высохли внутри.
Бьёт фашистов бронебойным
Танк «Иосиф Сталин-3»!

Разорвалось там, где тонко –
На окраине земли.
По коричневым подонкам,
По глумленью мыслей томных,
По беспамятству потомков –
Бронебойным! Целься! Пли!

Сеет смерть фашистов стая,
Только, прочь гоня беду,
Бьёт врагов «Иосиф Сталин»,
Как и прежде – на ходу!

С нами Сталин, наши деды,
Красный стяг, «Славянки» медь,
Кто Победный Май не предал –
Тех вовек не одолеть!

Шаг истории размерен,
И однажды – посмотри –
Он вернётся, встанет в сквере
Танк «Иосиф Сталин-3».

Отзвучат однажды взрывы,
Всё равно нам жить в ладу.
Мир и память неразрывны,
Если танки на ходу.
  14.07.2014

ЧЕРЕЗ БЕЗДНУ 
                Н. Зиновьеву 
Читаю. 
Всё ясно и честно. 
Во всём — откровенье основ. 
Как будто идёшь через бедну 
По тоненькой жердочке слов. 

И, кажется, душное пекло 
Уже подступает вот-вот, 
Но жёрдочка держится крепко 
И путник без страха идёт.
22.11.2013

ПРЕДАВШИЕ 
Жизнь учила не по книгам, 
Не прижилась бы рутина,
Коммунизм — он из религий, 
Не партийная доктрина. 

Не безмыслие теорий, 
Сердце правдой чистой грея, 
Путь лежит горы Фавора 
По ступенькам Мавзолея. 

Партбилет — твоя икона, 
Где идея с телом слита, 
Где звучат слова с амвона 
Из ЦК митрополита. 

Где игумен из обкома 
Знамя держит, словно посох, 
И святой — тебе знакомый, 
Ратник-мученик Матросов. 

Мёрзли, вымокли до нитки, 
Спали возле вагонеток, 
Только строили Магнитки, 
Словно храмы пятилеток. 

Не политик, старец — Ленин. 
И пророк Господень — Сталин. 
Те, кто заживо горели, 
Символ веры лишь шептали. 

Даже самый чёрствый циник, 
Что имел кроме души ты? 
Пару стоптанных ботинок 
Да костюм в локтях зашитый. 

Очистителям от скверны 
Привилегии давали, 
Привилегию быть первым 
В штыковой и на аврале. 

Коммунизм — попытка целость 
Божества принять на плечи, 
Дерзкий опыт, детства ересь 
Всех вокруг вочеловечить. 

Планетарный сгусток, выброс 
В пустоту душевной стали. 
Но священники расстриглись 
И иконы посжигали. 

Закричали нервно, тонко: 
Вы простите, что о прозе, 
От себя гребут здесь только... 
Только кура и бульдозер... 

Началась эпоха танцев 
На костях, на крышке гроба. 
Нация христопродавцев, 
Нация марксистофобов. 

И пронзает мысль до пота, 
До озноба, до мурашек: 
А способна хоть во что-то 
Верить нация предавших?! 

И течёт лавина злая 
С площадной повадкой зверя, 
Веры страстно предавая, 
Ни во что внутри не веря. 
22.11.2013 

Наталья Лаврецова родилась и выросла в Карелии, в Петрозаводске. Закончила Ленинградскую лесотехническую академию имени Кирова, позже – Высшие литературные курсы.
Работала лесоводом в Пушкинском Государственном заповеднике (Михайловское), завлитом в Государственном театре кукол, в Государственном ансамбле Карелии «Кантеле» (Петрозаводск), корреспондентом газеты в Судаке. Автор более 10 книг прозы, поэзии, книг для детей.
Печаталась в журналах «Север», «Карелия» (Петрозаводск), «Двина» (Архангельск), «Доля» (Симферополь), «Бийский вестник» (Бия), «Москва», «Наш современник», «Слово» (Москва), др.
Лауреат Международной Пушкинской премии (Нью-Йорк), премии им. Бориса Кравченко (Петрозаводск), дважды премии Псковской администрации (Псков), премии «Журнальный вариант (Симферополь), других.
Член союза писателей России с 1994 года.

***
Были руки тонкие, были губы теплые,
Звали – амазонкою, ну а проще – Феклою.
Феклою-Феклушею за душнЫми стеклами.
Вы ее не слушали, чего слушать Феклу-то?

Фекла Александровна, Фекла Герастритовна...
Что-то иностранное, что-то знаменитое.
Фекла Калиостровна – ах, не слишком просто ли?
В деревенском домике под ночными звездами.

Не земля качается – под ногами рОздыми,
На земле прощаются двое в тесном воздухе.
Фекла Терпсихорова, вам ли быть сердитою?
Поделили поровну мир весь, до корыта вы!

Сколько в мире хлама вы выгребли рассеянно,
Фекла Уильямовна, Фекла Одиссеевна!
Паруса все спущены, все корсары крякнули,
Так оставьте ж вы ему хоть дыру от якоря.

Все слова что сказаны – стали просто звездами.
Фекла Инострановна, Фекла Калиостровна…

***
Снова жизнь куда-то покатилась...
Ты не упускай ее, держись!
Встреча – это малость, или милость?
Встреча – это случай или жизнь?

Заварушка вечности, кусочек,       
Временной прорыв, девятый вал...        
Я прочла сегодня между строчек
Что ты мне когда-то написал.

На листке, на книге ль, на манжете,
На судьбе, на собственном виске.
На стене, на Пушкинском портрете,
На ромашке, спрятанной в руке.

На дороге, что ведет из дома,
На дороге, что приводит в дом.
На вселенной, что насквозь знакома,
В гуле сердца, что так незнаком.

Позабудешь ли, не позабудешь?
Я тебя на слове не ловлю...
Если ты меня хоть каплю любишь,
Я тебя гораздо больше... "Лю!"  
  
СПАСИБО, БЛОК!
1
Не подноси лицо так близко,
Не подноси лицо совсем…
Моя осенняя прописка,
Мой знак привязки – ЭННН.
Не подноси так близко губы,
Закрой усталые глаза…
Надежды на надежды – глупы.
Но не надеяться – нельзя!
И в мире до того нежестком,
Что в нем истерты все углы.
Как Гиппиус и Мережковский
Мы были так прекрасно злы.
                       
2
Осенний ветер веткой пробует,
Чуть подсолив в окошке, тишь…
Во мне нет ничего особого.
В тебе нет ничего особого.
Но я грущу. И ты грустишь.
И «веют древними поверьями»
Опять «упругие шелка»,
И «шляпа с траурными перьями»,
И нос повис до потолка.
И «тайной близостью окованный»
Грустит вселенной потолок.
И снова «Берег очарованный…»
Спасибо, Блок. Спасибо, Блок!

3
Мы с тобою рядом сядем,
По другому ведь нельзя.
Потому что – встречи ради,
Потому что ведь – друзья…
Рядом - нам не безопасно,
Спросишь ты, приняв по «сто»:
«Ты согласна?» - «Я? Согласна.
Только ведь смотря на что…»
Дальше просто – дули ветры,
Ну а может, шел снежок…
Дальше просто были метры,
И еще один шажок.
Но однажды стало «ясно»,
И услышалось опять:
«Ты согласна?» - «Я - согласна…»
Раз-два-три-четыре-пять…
Пролетели годы мимо
И осталась на века
Грустная улыбка мима
На лице проводника.
Ах, в какую там дорогу
Нас с тобой он проводил…
Слава Богу. Слава Богу…
Я - согласна. Приходи.

***
Белой ночью с темным черносливом,
Темной ночью, с белой пахлавой,
Кто-то быть хотел таким счастливым,
Что табак любви просыпал свой.

С имбирем, лавандой, лавровишней,
Кориандром, мускусной трухой...
А вот видишь, как оно все вышло:
Сам – не мой, и значит, сам не свой.

Что там небо – в крупку ли, в горошек?
Что там в плане - тризна или пир?
Здравствуй, несгораемо хороший,
Потерявший запах специй, мир!

***
             Другу детства Валере Г.
Когда уходит день нелепыми шагами,
Опять нагородив, набередив в крови.
Я чувствую, как ты, припав ко мне губами,
Вновь просишь у меня хоть чуточку любви.

И чтоб закрыв глаза на бездну потрясений,
На все, чем жизнь щедра – ну что с нее возьмешь? 
Больничный вспомнить сад в цветении сирени,
Где мальчик мне сказал: "Умру, если уйдешь".

Пол ночи я тогда стояла под балконом,
И чтобы воздух был вблизи меня согрет,
Ты кинул сверху плед, весь в запахах знакомых, 
Раненьях боевых твоих шальных побед.

…Он до сих пор стоит в больничном том халате,
Как будто век стоял, забытый, на юру.
Но облетает цвет, и годы данью платят.
А ты все говоришь: "Если уйдешь – умру".

Да я бы и ушла, но наступает вечер,
И догоняет взгляд, моля из немоты…
"Не умер ведь", - скажу. Но обнимает плечи
Тот плед, что кинул ты с небесной высоты.

***
С каждым годом все больше похожа
Я на маму, так мне говорят.
Те же самые жесты и кожа,
Тот же гордый с усмешкою взгляд.

Ну откуда – в Марфутке, бартачке,
Что гремит над разбитым крыльцом,
Гордый вызов надменной полячки,
Строгой панны с холодным лицом?

Ощущая себя продолженьем,
Перед зеркалом молча дивлюсь.
Я боюсь своего отраженья,
Что-то в нем обнаружить боюсь…

«Непутевая»! – дед был обходчик,
На путях его внучка росла.
Хоть шутили, но знаю я точно –
На путях меня мать принесла.

Снова слышу: «В кого ты такая»?
Но старинную шаль теребя,
Вихрь волос по плечам распуская,
Отвечаю со смехом: - В тебя!

ОРДЕН
Я на днях узнала только, хоть не ведала вполне:
Получил мальчишка Толька красный орден на войне.
Пусть не самый распрекрасный, есть покруче арсенал…
Но ведь – орден! Но ведь красный! Ведь за то, что воевал!

Что протопал пол России, и проплавал пол земли,
И что пули не скосили, и награды не нашли.
В бескозырочке, безусый, без «регалиев» юнец,
Кто-то скажет: «Викинг русский»! А ведь это мой отец!

Скажет мама в разговоре: «Ох, уж ты-то воевал!»
Ну а он нам все про море под гармошку напевал!
Что раскинулось широко, бьет в размашку по бортам…
Я его красивый орден в память внуку передам.

ЧИСЛЮСЬ ПО РОССИИ
Да, он сумел ответить просто,
Поэт недюжинного роста.
— Где числитесь? – его спросили,
Пытаясь выразить укор.
Ответил: — Числюсь по России.
И числится так до сих пор.
Так просто: «Числюсь по России»…
По облакам ее, по сини, —
Та синь слепит со всех сторон.
Ее колдобинам, ухабам,
И мужикам ее и бабам,
С глазами странниц и мадонн.
Самодержавной и державной,
Разгульной и непробивной.
Поэт – всесильный и бесправный,
И навсегда – невыездной.
…А там, над Соротью туманной
Все так же слышно: «Анна, Анна»…
И в липах вздох со всех сторон,
В узорном небе завитушка —
Знакомый росчерк: «Пушкин, Пушкин»!
Ах, Пушкин? Ну конечно он!
О, если бы меня спросили
Мне горло бы обжег вопрос,
И все же – «Числюсь по России»!
Сказала б, продохнув от слез.
По ней, такой самодержавной,
И разудалой, и хмельной,
Де жил великий и бесправный
Поэт, такой невыездной.
Здесь не дожди летят косые,
А стрелы льют из серебра…
И все же: числюсь по России,
С припиской: «Савкина Гора»

***
Как поживаешь, Любка, еврейка моя?
Ходишь ли в русскую баню с античным уклоном?
Строишь соседей своих на предмет бытия?
Или к Довлатову мчишься с нижайшим поклоном?

Вот и ушли – нашли пьющие, бьющие, вредные,
Нам изменявшие, что жить без нас не могли
С ними остались мы – вплоть до конца до победного,
Где их искать? Средь какой благолепной земли…

Души в Раю иль в аду их навеки прописаны?
Что же такого в них было, что нам не понять…
Бродят их души – стихами, порывами, мыслями,
Бродят там где-то, и к нам прилетают опять.

Снова мы в бане с тобой, как и прежде, попаримся,
И по дороге, такой бесконечной, пойдем…
И поворчим, и стихами, как прежде – удавимся.
Как хорошо со стихами идти под дождем.

***
Не встречаться на улицах тесных,
На любых перекрестках страны…
Здравствуй, Эрнст мой, почти Неизвестный,
Неизвестным – все тайны верны.

Неизвестным – все глуби подвластны,
И все дальние дали – близки…
Им дано распечатывать сказки,
Сбив сургуч, заглянув в сундуки.
Калиостро походкой подбитой
Взбить вселенную в сливочный микс…
Но, смотри, налетев на корыто,
На разбитое, – не ушибись!

***
Какое счастье – Боже мой! –
Быть необязанным друг другу,
Скользить по шаткой мостовой,
В руке не согревая руку,
И снисходительно шутить,
И, растворяясь в разговоре,
Какое счастье – просто быть,
Весной, зимою, в смех и в горе,
И знать – что нас не разделит
Зимы навязчивая стужа.
Какое счастье – просто быть,
Ни другом, ни судьей, ни мужем.
Все понимать и все прощать,
Острить без устали при встрече,
И все на свете – обещать!
Чего уж не бывает легче…
И счастье знать, что где-то – есть!
В делах по городу несется...
А сохраняемая честь
Под козырек не отдается.

Плохов Игорь Владимирович  родился 21.04.1959, г. Псков. Женат, двое детей. Доктор технических наук, профессор ПсковГУ, заведующий кафедрой электропривода и систем автоматизации, начальник управления научно-исследовательской деятельности Псковского государственного университета». Окончил в 1983г. Ленинградский политехнический институт им. М.И. Калинина по специальности "Электропривод и автоматизация промышленных установок". С 2004 года – член диссертационного совета СПб Государственного политехнического университета Петра Великого. Член-корр. Международной академии наук высшей школы. Член редколлегии журнала "Environment. Technology. Resources. ProceedingsoftheInternational Scientificand Practical Conference" (indexedSCOPUS) ISSN: 2256-070X; главный редактор журнала "Вестник Псковского государственного университета. Серия: "Технические науки" Автор 37 патентов на изобретения, полезные модели и программы для ЭВМ, 182 научных и научно-методических публикаций. Почетный работник высшего профессионального образования. Член экспертного совета по инновационной деятельности при администрации Псковской области. Член союза писателей России. Известный поэт и бард, автор нескольких поэтических книг и аудиодисков. Председатель Псковской региональной общественной организации народного творчества «Псковские барды». Главный организатор Псковского ежегодного регионального открытого фестиваля авторской песни и поэзии «Изборская крепость».

СУДЬБА ПОЭТА
Какое благо для поэта,
когда на сердце тишина
и благодать, но блики света
стушёваны… бокал вина
не будоражит, не тревожит,
и женщина, всего одна,
его слова понять не может,
не в силах их понять она…

Белеет парус и чернеет,
и грустно думает поэт
о том, что это не успеет,
ну, а того уже и нет…

Остались в тесном промежутке:
лишь пара стареньких монет,
гитара, пачка писем жутких,
которых больше в мире нет,
и много-много вожделений,
осуществимых, но пустых –
берет листок печальный гений,
и пишет свой прощальный стих…

Он так старается увидеть
сквозь тьму годов своих детей –
вода в расколотом корыте
течет не в землю, а к звезде,
которая далеко где-то,
прекрасная, как белый вальс,
висит над головой поэта
и сморит, словно вещий глаз
на всё и вся холодным взглядом,
увещевая: «Не пиши
последний стих, смени наряды
на зыбком мареве души –
живи, расти святое племя,
мечтай, мой золотой кумир,
тебя еще возлюбит Время,
пиши – ты будешь видеть Мир,
и в этом мире будешь славным»:
Поэт оставил карандаш
и, вдруг, спросил: «А своенравным
могу я быть? Свой пилотаж
смогу ли сделать Богу равным?» –
О, да! Отвага и кураж
тебе помогут, но о главном:

не забывай, что снизу крыши –
взлетай в своих стихах повыше…

* * *
Уходят часы,
убегают минуты,
мелькают секунды,
и пыль во вселенной
искрится, рождая
зелёные травы,
частиц сочетанья
и ветки сирени
вне времени хода,
промытые ливнем,
иссушены ветром
и собраны в скирды
на поле бескрайнем,
где эхо теряет
свои очертанья
и звёздные ливни
спадают бесшумно
на мёртвые травы,
и всё это рядом
в едином движенье
внутри и снаружи,
вчера и сегодня
завязано в узел
неведомым Словом,
живущим в пределе,
где ноль – бесконечность,
где светлые краски
забыты в подвале
голодного зверя –
живые созданья –
открытые точки
в мистическом шаре
незримого света,
частицы тепла,
превращенного в холод
свинцовой монеты
веков, проходящих
в глухих подземельях
тысячелетий
бумажного змея
последней секунды...

* * *
Загадка, слепое безумство, система иллюзий…
Расколотый колокол в море, лампада без света…
Беззвучная молния в небе, поэма без музы…
Задумчивый мальчик у края, вопрос без ответа…

На эти картины смотрели в забвении люди
сквозь дождь акварели на карточный домик Вселенной
и верили – будет, когда-нибудь, всё-таки, будет!..
Но только, не знали, что всё ЭТО есть неизменно,

что все совершилось уже, но умам недоступно –
магический сгусток событий людей и портретов,
где запах цветов, перемешанный с запахом трупов,
является плотью плода, содержащего ЭТО –

весь мир от начала до точки повтора-запрета…
Запрета?.. Иль всё же, повтора – вопрос без ответа…
Где множество существований Певца и Поэта
так сильно закручены вихрем меж тьмою и светом –

Как будто в полете монета –
орёл или решка…

СНЕГ МОХНАТЫЙ НАЧАЛ СЫПАТЬ …
Снег мохнатый начал сыпать,
затмевая фонари –
утеплиться, рюмку выпить –
время… И костер горит…
Кто-то бросил ветку ели –
Свет взметнулся до небес…
«Время» толстые поленья
валит, чтоб огонь исчез,
но, не исчезает пламя,
возгораются дрова…
А вокруг летят меж нами:
речи,
мысли-
острова…

* * *
Переживаю камнепад,
Лежу под кромкою скалы,
И нет уже пути назад,
И шансы выбраться малы,

Но в тёмной нише бытия
Я продолжаю жить и ждать,
Ведь обездвиженное «Я»
Совсем не хочет умирать.

Проходит час, проходит год…
Но я дышу и – где-то свет!.. –
Я вижу всё наоборот:
Обвал,… скалу,… которой нет… –

И свой полёт к себе назад,
В свою палатку над скалой… –
Я сплю, где спал сто лет назад,
И кто-то говорит: «Живой!...»

СТАРЫЙ ПСКОВСКИЙ ДВОРИК
Два столика седых, берёзы росчерк,
да девять покосившихся столбов,
забывших запах стираных сорочек,
но сохранивших преданность рабов –
доверие верёвкам, что держали
бесценный груз, застиранный до дыр –
и простыней любви, и древней шали,
хранящих запах стареньких квартир.

Как тени на заброшенной картине –
уже в забвеньи, но ещё в миру,
стоят столбы среди людской пустыни
в земном поклоне старому двору.

ГАРМОНЬ
Гуляю на ветру, до осени – неделя,
льнут клавиш холода под теплую ладонь.
обнялся снег с дождем, а я все жду метели,
притертая к плечу походная гармонь.

Мне пальцы-удальцы стирают позолоту,
усталые мехи простужено хрипят
то добрый старый вальс, то песню про пехоту,
и я живу для них уж много лет подряд...

Но вот пришла пора – махнув веслом причалу,
мой Капитан ушел, меня оставив здесь.
Я плакала навзрыд, но в первый раз молчала,
ведь слез моих уже никто не мог прочесть...

ГОРОД
Седой старик и мальчик, лодка в Лете,
мечтатель, мастер, воин и пророк,
хранитель волшебства тысячелетий,
огонь на перекрестии дорог
явился мне в ночи. Бесплотной птицей
я пролетал над ним и слышал бой
колоколов, сквозящий сквозь бойницы,
и гул толпы разгульно-вечевой.
Здесь было все – и взлеты и паденья,
и храм, горящий в ледяной мороз,
и пятна крови на крутых ступенях,
и соль от пота и пролитых слез.
Свечами куполов, парящих в Лете,
связало время запад и восток
в особой точке двух тысячелетий
на перепутье тысячи дорог.

ОСЕННИЙ ВАЛЬС
Мокрые запахи листьев,
Мокрые шапки зонтов,
Осень бродячей артисткой
Входит в театр городов,
Мокнут под ливнем земля и трава,
Дождь в целлофан одевает слова,
Вены берёз, капилляры кустов
Плачут навзрыд листвой.

Мокрые спины трамваев,
Мокрые лица домов,
Жёлто-кленовые стаи
С тёплым дождём заодно.
Не замерзают слезинки дождя,
И журавли улетать не хотят,
Но предвещает холодный туман
Снег из далёких стран.

Мокрый заплаканный дворник
Свой совершает обряд,
Словно слеза на иконе
Утро в конце сентября.
Тихо из парков уходит тепло,
Все карусели листвой замело,
И фонарей, не смыкающих век,
Скоро коснётся снег.

***
И снилось мне,
что мы с тобой венчались
среди икон
и плачущих свечей,

и там во сне
мелодии звучали –
печальный звон
и радостный ручей,
а мы летели,
были мы крылаты,
 – парили где-то
в сладостном чаду,
мы песни пели в дождь
про перекаты
и про ладошку, спасшую звезду,
и не "от жира"
мы пекли картошку,
варили чай
и мудрую уху,
под жар костра
взрослели понемножку,
предпочитая праведность
греху

* * *
Взгляни сквозь проталинку на стекле,
взгляни из тепла на стужу, –
там искры фонариков в чёрной мгле
и белые вихри кружат,
мороз за стеклом, батареи гудят,
а где-то на белом свете
несёт рыбак сквозь метельный ад
рыбу своим детям.
Но не дойти до родного тепла –
сломит мешок спину –
ношу рыбак разделил пополам,
вьюге отдал половину,
полз леденеющий к свету, как мог,
и, воскресая к Богу,
всё же донёс он заветный мешок
до своего порога…

* * *
Шорох снега, блеск бенгальский,
И морозный запах хвои,
Сочиняют ночью сказки   
Снегопад и двое.               

Ночь и утро, занавеска,
День и вечер, свет и шторы,
Спят, подёргивая леску,       
Рыбы – светофоры.               

Что-то новое у неба,
Над землёй снежинкам тесно,
Звёзды, словно, крошки хлеба   
Для синиц небесных.            

Весь проваливаясь колко
В мякоть новогодней дыни,
Сплю, как Дед Мороз под ёлкой 
В белом серпантине.            

***
                  Станиславу Золотцеву
Размах качелей все страшней,
война поэзии со смертью,
и полынья,... из-под саней –
хруст льдин и брызги как столетья...
Вода, колючая вода,
визг оборвавшихся качелей,
и отрешенная звезда,
и всхлип подушки на постели...
Забытый звук, размытый свет,
да запах кружев и крахмала,
и вновь поэт, святой Поэт
один средь вечного Вокзала.

***
По улице, по улице устало...
Уже декабрь, а снега нет в помине,
нет снега, только ветер синий, синий,
и листьев желтых мало, очень мало.
Подвластные судьбе, дождю и снегу,
на вымерзших ветвях поодиночке
те листья, чья душа уйти не хочет
в последний путь отмеренного века.
По городу, по городу, по Пскову,
печальному и мудрому до кости,
бездомный мастер собирает гвозди,
опавшие с распятия Христова…

Пшеничная Вита Валерьевна (Шафронская Вита), родилась во Владивостоке. Образование высшее. Член СП России с 2004 года.
Публикуется с 1986 года. Автор книг: «Впервые так…», «Солёная палитра», "В этой жизни…", "То, что внутри", «Ничего задарма!»
Публикации: «Литературная Россия», «День и Ночь», «Ковчег», "Дальний Восток», "Санкт-Петербург-Интеллигент", «Слово», «45-я параллель» (Россия), «Русский Базар», «Континент» (США), «Экспресс-Европа» (Германия),  «Путник» (Украина), «Ракурс», «Настоящее время»  (Латвия), «MyWayOk» (Греция), «Германия плюс», «Контакт» (Греция), «Зарубежные задворки», "Новый Ренессанс" (Германия), «Венский Литератор» (Австрия) и других печатных в России и за рубежом, а также в Интернет-изданиях.
Лауреат и финалист Международных (Австрия, Германия, Польша, соответственно – «Литературная Вена», «Русский Stil», «Мир без войн, насилия и фашизма») и Всероссийских («Живое Слово», «Рождественская звезда») и других, в т.ч.  Интернет-конкурсов.
Постоянный член Международного фестиваля исторической поэзии «Словенское поле» (Псков-Старый Изборск).
Живёт в Пскове.

СРЕДИ ПЫЛЬНЫХ СТРАНИЦ
Героям моих любимых книг и стихов...
Моему Детству...
Среди пыльных страниц
Пожелтевшей от давности прозы
Трогал Маленький Принц
Лепестки расцветающей Розы…

Но сменялся пейзаж
Под созвучные сердцу напевы,
И безумствовал Паж
В башне замка своей Королевы…

И дрожало перо,
Попадая в любовные сети,
Увлекая Пьеро
За единственной Дамой на свете…

Сколько сложено тайн!
Сколько слёз по эпохам разлито!..
Там в придуманный рай
Вслед за Мастером шла Маргарита,

Там немели уста
От потока людских пересудов,
Перед ликом Христа
Обретая надежду на чудо,

Чтоб горела свеча
И сюжеты о Вечном писались,
И мужского плеча
Пальцы девичьи робко касались…

ЛЕТО  
Где же лето?..
Сыпет морось
Мелким бисером по крыше…
Но причудливо и споро
Небо новый облик вышьет.

Что ты жмуришься довольно,
И глаза прикрыл рукой?
За высокой колокольней
Солнце встало над рекой…

Вот где лето - в чистом поле
Там, где пахнет чабрецом,
Там, где хочется на воле
Непослушным стать мальцом!..

И бежать быстрее ветра
За окраину села,
Где милуется с рассветом
Одинокая ветла.

Где пускают сок берёзы...
А подальше, вдоль леска
Расплетает свои косы
Говорливая река...

Где приветливо соседство
И доверчив всяк народ.
Где тебя годами Детство
У плетня с улыбкой ждёт…

НА ТЕБЯ СМОТРЮ…
На тебя смотрю во все глаза,
А недавно, на Страстной неделе,
Ставила свечу под образа
В молчаливом каменном приделе.

Воск твердел, не успевая стечь,
И священник в длиннополой рясе
Долго слушал сбивчивую речь
Бликов солнца на иконостасе.

Медли, Время, дай хоть пригубить
Влагу сумасбродства и печали!..
Видишь, Время, я опять в начале
И с азов опять учусь любить...

Ты ли это? Я ли пред тобой?
Что там беды и иные смуты,
Если как бесценный дар Судьбой
Мне даны столь редкие минуты, -

Не таясь, смотреть тебе в глаза,
Ощущая странную свободу,
Вспомнив, как стремительно роса
Вниз скользит по лиственному своду...

Как уютно вдоль дорог и троп
Ландыши соседствуют с крапивой...
Как упрямо машет рыжей гривой
Жеребёнок, морща гладкий лоб...

Медли, Время, а потом - гони!
Что там годы - зыбкое убранство -
Я в столетьях измеряю дни
На весах вселенского пространства...

ТЕБЕ
Досаду погасив, смирив упрёк
И жест, надежду отвергающий,
Во мне вчера воскрес ребёнок-Бог -
За всё и всех прощающий.

Июнь уже открыл сезон дождей,
Зонтами небо загорожено,
Стоит под клёном хмурый лицедей
С подтаявшим мороженым…

Прохожие туда-сюда спешат,
Пусты качели ржавые
Бросает мимолётный взор душа
На храмы величавые.

Размыты ненаглядные холсты,
Но стелет полдень новые -
На них безмолвно падают листы,
Летит хвоя еловая…

И никуда не хочется идти,
Моя свобода – вот она…
Бездомной птахой греется в горсти
Притихшая, бесплотная.

До звёзд, моя красавица, лети,
Неси свои пророчества!
А я останусь здесь, на полпути
Земного одиночества.

Судьба украсит разноцветьем строк –
Пожизненное рубище…
Во мне вчера так горько плакал Бог
Тебя, мой милый, любящий…

ЗНАЧИТ, СНОВА…
Оказалось, это так незаметно, но так страшно –
Привыкнуть к частым твоим письмам, порой забавным.
И почему-то уже не думается о вчерашнем –
«Сегодня», «сейчас» стало – надолго ли? – главным.

И твои стихи я же теперь узнаю из тысяч,
Как и от надписи на развороте книги – почерк...
Мне непонятно, как ты смог, как посмел высечь
Искру в мирке, который был столько лет обесточен?..

Значит, снова – сходить с ума и трепать сонники,
Значит, снова от мыслей бежать наутёк к стихам
И часами, примостившись на подоконнике,
Смотреть в небо, возводя для души Храм…

ЧИНОВНИКАМ
Нынче не в почёте донкихотство,
Мельниц по Руси зато не счесть,
Тянет лямку нищего сиротства
Мой народ, который я – и есть.

Только на себя одна надёга,
Будто впрямь рождён ты просто так,
В Храм войдёшь, попросишь сил у Бога,
У ворот пьянчужкам дашь пятак,

И пойдёшь не солоно хлебавши
По околью, чтобы заодно
На обезображенные башни
Не смотреть… Но смотришь всё равно.

А на фоне роскоши и скотства,
Что продолжит множиться и цвесть,
Пожинает нищее сиротство
Мой народ, который я – и есть… 

КУДА ИДЁШЬ ТЫ, РУСЬ?..
Куда идёшь ты, Русь, ответь?..
По взгорьям от амурских сопок
Уже полжизни, а не треть
Иду с тобою я бок о бок.

В тебе перебродила грусть
Давно. И став сама бродяжкой,
Куда сейчас идёшь ты, Русь,
Вздыхая на ухабах тяжко?..

Куда идёшь, хоть мне скажи,
То - падая, то - спотыкаясь,
То истово, то тихо каясь
В былых грехах больной души…

Что будет завтра, что - теперь?..
Вон, видишь, свет, но – для тебя ли
Оставили открытой дверь,
Печь протопили, дом прибрали?..

Не для тебя ль? Не для того ль?..
Чтобы отсюда восвояси
Никто не гнал. Чтоб стихла боль
На плачущем безмолвно Спасе.

Куда идёшь ты, Русь, скажи,
В убогом рубище, босая?..
Во чистом поле – ни души,
А над тобой – воронья стая…

И надо мною – вороньё,
С пути бы истины не сбиться…
Держись, Отечество моё,
Ведь друг без друга нам не сбыться.

НА ПСКОВЕ
(Диптих)
Краткие встречи, долгие проводы...
В тёмные воды сентябрьской Псковы
Старые башни Окольного города
падают, неба глотнув синевы.

Долгие проводы, краткие встречи...
Просит душа, умоляет не мчать
Время, которое губит и лечит,
Ясли судьбы продолжая качать.

Долгие проводы. Лёгкая морось...
Пригоршней - солнце - от лета привет...
День убывающий, встреченный порознь...
Ночь, как надежда, что скоро рассвет...

***
Пожалеешь порой себя раз-другой
да забудешься сном на раз-два-три,
До того, как изогнется яркой дугой
исчезающий сполох ночной зари.

А наутро все тот же круговорот
непонятно кому так нужных дел...
И не увидишь, как небосвод
Распахнет для вечерней службы придел,

Как дитя улыбнется мамин напев
Распознав... Как рука в руке
Не спеша, спустится по тропе
Пожилая пара к реке...

Людмила Скатова – православный поэт, публицист, литературовед, член Союза писателей России, живёт в древнем русском городе Великие Луки. Публиковалась в журналах «Наш Современник», «Аврора», «Дон», «Север», «Встреча», на страницах еженедельников «Литературная Россия», «Русский Вестник», альманахов «Донской Временник», «Скобари», на сайте «Talabsk.ru». Её перу принадлежит 11 книг стихов и прозаических произведений, среди которых «Русский венец», «Кассандра», «Крестоцветы», «Лира на ветру», «Царскосельская благодать»…
Л. А. Скатова – участница ежегодного московского духовного форума «Царская Николаевская Русь», посвященного подвижнической жизни Святого Царя-Мученика Николая II и псковского Старца Николая (Гурьянова). Её православная публицистика отмечена серебряной медалью Российского фонда «Памяти и наследия Святителя Тихона».

* * *
Успенский сад: все настежь кладовые!
И яблоко мне падает в ладонь…
Какие годы сладко-роковые,
Всё ближе неба свежесть и огонь.
Боготворю сей мир. За всё спасибо.
За рощу, что смирится с желтизной,
За крест погостный и за Крест России,
Что я несу, за редкий жребий мой.

В янтарности успенского налива
Есть красота свершенья и закат…
Так я смотрю на стихший, молчаливый,
Ещё вчера во сне мятежном сад.

* * *
         И нет у нас другого достоянья…
                                 И. Бунин
Россия. Женщина. Судьба –
До гроба верной быть кому-то,
Покуда грозовое утро
Не преминет коснуться лба.
И ты прозреешь в этот час,
И всхлипнут узенькие плечи,
И без огня вздохнёт свеча:
Как длится день! Скорей бы вечер!

Россия. Женщина. Стихи…
Не те стихи, что повсеместно
Катают люди, словно тесто,
И измышляют, как духи.
Духи – летучие масла.
В стихах – дыхание Вселенной.
И чтоб Поэзия спасла,
Ей не бывать обыкновенной.

Россия. Женщина. Набат.
Искрятся бунинские строки.
Вскрывают женщины-пророки
Стихов сочащихся гранат.
Их брызги – это точно кровь…
Но сердце продолжает биться.
Россия. Женщина. Любовь.
Как не писать и не молиться!

* * *
Мечтаю о Русском Союзе поэтов,
Чьи строфы нетварным пронизаны светом.
Грущу несказанно о вещем глаголе,
Скорблю, вспоминая, о Царской Голгофе.
О душах, сияющих лишь белизною,
О витязях стройных, плененных войною.
Я их поминаю – далеких и близких,
Убитых в Карпатах, в бою под Незвиской,
Отравленных газами в сердце Шампани,
Взращенных бедою, рожденных для брани,
Стяжавших и славу, и Вечную память,
Чтоб русская боль просияла стихами.
О, как сановиты родные глаголы,
Когда воскресают близ Царской Голгофы,
Когда наполняет их сила обетов…
Мечтаю о Русском Союзе поэтов!

* * *
Мне отчего-то снится Керчь
И тесной палубы качанье.
Как Крест, тяжелый русский Меч,
Что вложен в руку на прощанье,
Мне снится...
Или я в бреду
По выжженной земле иду.

ВЗЯТИЕ КРЫМА
1
Мы взяли Крым – глотнули дым
Донецка, Горловки, Луганска.
Пожёгший крылья Серафим
Лик отвернул от бездны адской.

И били «Грады» в города,
Быт сокрушая в прах горячий…
Как будто вновь Полынь-звезда
Пернач свой занесла, не пряча,
Над Новороссией моей.
И смолк заветный соловей.

2
Мы взяли Крым – подъяли меч,
Мы земли предков возвращали,
Потомков не сумев сберечь…
И слёзы горестной печали
Упали в Дон, Днепр и Айдар.
Русс шёл на русса… Навья сила
Слетевшихся на пир хазар
К закланью их приговорила.
Из устен новых янычар
Речь русская невыносима.
Да лучше бы удар меча,
Чем древний Киев без России!

3
                             Другой земли, кроме Крыма, у нас нет.
               Из Приказа генерала П.Н. Врангеля от 29 октября 1920 г.
На кителе крестик
Белел, как причал.
Французский ждал крейсер,
И долго молчал

Барон, восходивший
По трапу сквозь дым,
Так дивно манивший,
Прощай, остров КРЫМ!

А море чернело,
Что мокрый асфальт,
Сквозь воздух вечерний
Летел детский альт.

И женские всхлипы
Мужчинам в укор
В том мороке липком
Слышны до сих пор.

Так время разжало
Пружины невзгод.
До них оно жадно –
Стучит у ворот.

Двадцатый – расстрельный,
И тридцать седьмой –
Взамен колыбельной,
Шептал: «Упокой…»

А позже пел «Славу»
Державе иной,
Надев «балаклаву»,
Юнец с булавой.

Неужто в награду
С трезубом шеврон?..
За право и правду
Сражался барон.

Другой, кроме КРЫМА,
Земли у нас нет.
Не надо ни Рима,
Ни Канн с Круазетт.

Не надо Брюсселя
В рождественский бум!
Пусть мчат карусели
На остров-табу.

На остров, где солнце,
Желтея, как мед,
Над бухтою сонной
Из моря встаёт.

На остров, хранимый
Святыми от бед…
Истомин, Нахимов…
Другой, кроме КРЫМА,
Земли у нас нет!

ЛЕГИОН ЧЕСТИ
               Дети Франции…когда вы сможете
               свободно собирать цветы на этом поле,
               вспомните нас, ваших русских друзей
               и принесите нам цветы.
                              Надпись на одном из памятников
                              русского воинского мемориала в Мурмелоне
                              (провинция Шампань)Русский – Чести – Легион.
Царский крестник.
Что досталось?.. – Мурмелон.
С пальмой крестик.

В Мурмелоне, как в строю, –
Под крестами.
За Державную свою
Вы предстали

Посреди шампанских трав,
Встав на бруствер.
Помни, маленький зуав,
Этих русских!

Не забудь, когда сойдут
В прах победы
И не трубы воспоют
Напоследок.

Их мятежный Петроград
Не догонит.
На парад – так на парад
В Мурмелоне.

Под кресты – так под кресты.
Краше Строя
Может быть лишь Монастырь
С аналоем.

Выше Чести – лишь Любовь…
Лучше Боя
Может быть смертельный бой –
За Святое.

И достался Мурмелон.
С пальмой крестик.
Русской чести Легион,
Царский крестник.

А в семнадцатом году
Наступали…
Русской жертвенный редут
Отстояли!

* * *
... А там стихиры будут чище,
Яснее сладостный тропарь.
Там тем приют, кто духом нищий,
Там Благоверный встретит Царь
Причастницу свою живую,
От нежити поставив щит...
Венец терновый Твой целую.
И вновь душа за Русь болит.

* * *
Окончена, увы, история Земли,
Хоть по морям идут степенно корабли,
И люди всё спешат – безумцы городов,
И древние стоят Печоры, Плесков, Гдов.
Всмотрюсь в калейдоскоп: в нашествии племен
С Востока – грозный знак: скончание Времен.
Куда они толпой? Взорвать им чуждый мир –
Прованский белый Юг и Север, что не мил?
Иль возвести мечеть на месте Нотр-Дам,
Чтоб суры там читать поверженным врагам.
Встряхну калейдоскоп: злаченье куполов.
Как будто пред концом… Мне не хватает слов!
По рубежам земли – ремонты крепостей.
О, Русь моя, скажи, каких ты ждешь гостей,
Не ведая, кто друг… Так враг любовь отверг.
Но теплится фонарь в Великий наш Четверг.
И древние стоят Печоры, Плесков, Гдов –
Хрупки, как никогда, сердца у городов.

ПРАВЕДНИК
Он лежал на льду (снег не глубокий)
С дырочкой, чернеющей во лбу, –
В городе, державном и убогом,
В город запускающем беду.

Он лежал, подняв большие руки,
И благословлял друзей-врагов –
На арест, чужбину и на муки
Посреди конвойных и снегов.

Он лежал у проруби погромной,
Он не бросил свой Голгофский Крест…
Видел всё: развал страны огромной,
Бегство с фронта и позорный Брест.

Он лежал в рубахе с васильками,
Вышитой Царицыной рукой…
Кто ж посмеет в Старца бросить камень,
Кто отменит путь его святой?

И поклоны клал суровый Питер
В месте том, где Праведник возлег.
Снег, кружась, свивал тугие нити,
На атласный падал василёк.

Царский поезд мчался одиноко,
Государь смотрел на циферблат:
Лондонское время.
                                   Смерть Пророка
Чёрный заказал аристократ.

* * *
В мире ускользающих натур,
В мире вырубаемых историй,
В мире политических фигур
Путь, увы, не к Господу проторен.
В мире проклинаемых царей,
Псевдодум и псевдодемократий,
Соло выпевает соловей
На ладони у Пречистой Мати.
Постигая окаянство душ
И греховность собственного сердца,
Попрошу лишь: в мире лютых стуж,
Господи, пошли единоверца!