18 января 2019 г.

Цикл «Книга и жизнь: параллельные сюжеты».

Идея эта – побывать в городках и весях области, «имена» которых ассоциируются с названиями известных литературных произведений, – возникла у меня в связи с тем, что 2019 год на территории СНГ объявлен Годом книги.

Во-первых, это возможность посетить места, куда другого повода съездить попросту нет. Но ведь что-то в нашей глубинке происходит, чем-то люди держатся. Как их мир вписывается в сегодняшнее цифровое пространство, навязываемое нам со всех сторон как единственный вариант бытия человечества?

Во-вторых, это прекрасный случай ближе познакомиться с тем, какие – параллельные книжным – сюжеты пишет сама жизнь, автор непредсказуемый и абсолютно гениальный.

Ну и, в-третьих, почему бы не поспособствовать возвращению книги читателю, возрождению самого читателя таким вот не совсем обычным – «очерковым» – образом? Если для этого нужен был Год книги, слава Богу, что его объявили. Жаль только, что знают об этом очень немногие…

 
ТИХИЙ ДОН

Пролог. Чувство родины 

Прежде всего, мы отправились в поселок Тихий Дон Лев-Толстовского района. Причем привлек внимание не только топоним, повторяющий название самого известного романа-эпопеи ХХ века, но и история его происхождения.

Конечно, с мизерной долей вероятности можно допустить , что основали поселок большие книгочеи и поклонники гениального Шолохова, увековечившие его произведение в названии своего нового места жительства. Но интрига заключается в том, что к 1923 году, когда в Тихом Доне появились первые поселенцы, роман еще только писался, первые его главы появились в журнале «Октябрь» лишь в 1928 году.

Тогда логично предположить, что назвали поселок в честь великой реки Дон. Но протекает он... в 32 километрах от поселка! А ларчик просто открывался: обживали эти земли выселившиеся из лебедянского села Романово «вольные» люди, которым тесно стало в отчих пределах. Отделились, как тогда говорили. Семьи были большие, пахотной земли не хватало. И мужики оправились на поиски нового местожительства.

Брали самых мастеровитых и хозяйственных, умевших и плотничать, и столярничать, и кирпич обжигать, и стены сложить, и лошадь подковать. Пол-Москвы построили, уверяет Валерий Яковлевич Терехов, один из последних коренных тиходоновцев, доныне живущий в отчем доме. Его предки, покинув когда-то Романово, стоящее на левом берегу Дона, унесли с собой чувство родины — потому и назвали свое новое пристанище Тихим Доном: именно таким помнили они его всю жизнь.

И ведь слова эти о родине не выдуманы, это чувство в русском человеке до того сильное, что не выветривается ни новыми красотами природы, ни теми благами, которые дает новая, прирученная ими земля.

Глава 1. Маргаритки

Впрочем, поселок мог получить и другое название — Маргаритки. Опять загадка? Конечно. Оказывается, обосновались «романцы» на месте бывшей усадьбы помещицы Маргариты Вагиной: долго еще там «проглядывали» остовы фундамента, плодоносили деревья сада, ягодные кусты.

Дольше всех о барыне напоминали заросли сортовой сирени, которая постепенно одичала и выродилась. Но и сейчас напротив дома Валерия Терехова (а именно там и была усадьба) каждую весну зацветает сирень. На месте же усадьбы построились братья Карих — Григорий и Василий. Они, их потомки и ухаживали потом за сиренью.

До середины 50-х в саду у Василия Васильевича Карих сохранялась еще одна яблоня, посаженная при Маргарите, а до недавнего времени в поселке живы были и две старые-престарые груши: уже без плодов, но не рубили их ради памяти.
Надо сказать, что к барыне люди относились хорошо: она была небогата, жила одна, хозяйство вела исправно, для работ нанимала крестьян из ближнего села Кузовлево и расплачивалась не обижая.

После революции покинула усадьбу, совсем обеднела и по некоторым воспоминаниям даже просила милостыню. Впрочем, и сама помогала: ухаживала за больными, стариками – видимо, за кусок хлеба. Время-то было неспокойное, голодное. Потом бывшая барыня сгинула. А память жила…

И хотя революция, гражданская война, смерть и хаос к 1923 году уже остались позади, таких страстей и бурь, как в «Тихом Доне» Шолохова, уже не наблюдалось, для Советской власти, «благословившей» новых поселенцев на обустройство в этих местах, барыня оставалась врагом. И название «Маргаритки» принято не было.

Глава 2. На воле

Отец Валерия Терехова Яков Федорович и дед Федор Сергеевич  начинали жить в новоиспеченном поселке, как и все, с землянки. А в 1924-1925 годах мужики уже перевозили скарб, скот и птицу, разобранные деревянные избы — и строились. Трудились до седьмого пота: обрабатывали землю, рыли пруды, обзаводились пасеками, разбивали сады, выкармливали живность. В каждой семье было по две-три лошади, паре коров, десятку-другому овец. В общем, воля!

А вскоре мужики наловчились производить красный кирпич из местной глины. Обжигали его в ямах за огородами и строили кирпичные — на загляденье — дома. Каскад прудов круглый год обеспечивал всех водой. Были вырыты колодцы, построена плотина. Урожаи были такие, что зерно негде стало хранить. За него приобретали технику: косилки, молотилки, сортировки.

Жен мужики брали, чтобы далеко не искать, из ближнего села Кузовлево. Туда и в церковь, и на «улицу», где молодые прогуливались и приглядывались друг к другу.  Больше глядели на красоту, рассказывает Валерий Яковлевич: невесты были больно «характерные», а красота как-то смягчала жизнь с ними. Зато дети сыпались как из рога изобилия. В поселке открыли начальную школу, а дальше ходили в кузовлевскую.

Глава 3. За солью

Но не зря даже в лучшие времена люди опасаются худших, готовятся к ним. Интересна в связи с этим такая подробность. Раньше одним из самых больших богатств у крестьян считалась соль. Ею запасались, за ней ходили далеко, несли много и на себе, под одеждой, чтобы не украли, не отняли, — и бывали случаи, когда посланные за солью не возвращались. В семьях тогда разбирали старые бочки, в которых по многу лет солились помидоры, огурцы, капуста, и варили еду, добавляя туда пару «дощечек» для соли. 

Однако как ни готовься к худшему, оно всегда застанет врасплох. И жили в Тихом Доне небедно, и на черный день откладывали, и соль в каждом доме про запас имелась, а пришли иные времена, началась коллективизация — и всех зажиточных стали раскулачивать. Здесь уже больше параллелей с другим романом Шолохова — «Поднятая целина», но такого села у нас нет...

Глава 4. Аксинья

Примечательно, что в Тихом Доне жили и свой Григорий — Карих, и своя Аксинья — тоже Карих. Но связывали их совсем не любовные отношения, как в романе у Шолохова, а родственные. Однако женщина она тоже была сильная, волевая.

Когда в 1928 году организовали колхоз «Тихий Дон», вошедший впоследствии в укрупненное хозяйство «Путь к коммуне», мужики не спешили обобществить свое имущество и скот — и подавались на работы куда подальше. Реставратором в Кремле трудился и рукастый Федор Григорьевич Карих, сын первого тиходонского поселенца Григория.

Помогал Федор семье на расстоянии. А его жена Аксинья поднимала шестерых детей. В одночасье семью выселили и раскулачили.

Как только до Федора дошла эта весть, он приехал домой, и той же ночью они с Аксиньей отправились в Москву. Из осторожности добирались порознь. Он пошел в Троекурово, где сел на московский поезд. А Аксинья дошла до поселка Лев Толстой и уехала поездом оттуда. Они побывали у Крупской, которая распорядилась вернуть Карихам награбленное. Их дом освободили, а из имущества вернули то, что осталось...

Глава 5. Вечная память

К 30 году в Тихом Доне было 50 основательных домов. Коллективизация и война опустошили поселок. 21 житель Тихого Дона погиб за Родину на полях сражений. В честь погибших земляков в поселке установлен мемориальный камень. Рядом с ним — гранитные плиты с именами, фотографиями, датами жизни и смерти погибших тиходонцев и галерея «Бессмертный полк» с портретами всех фронтовиков поселка. Вокруг разбиты клумбы. На въезде в Тихий Дон высажен сквер памяти.

Живут там сейчас восемь человек. Шесть женщин — самой старшей 90 лет — и двое мужчин: Валерию Терехову 75 лет, а Ивану Медведеву в этом году исполнится 80. Они ухаживают за памятником, клумбами. Собирают материалы для увековечения всех своих земляков, воевавших за Родину. Летом приезжают еще человек 25 уроженцев поселка, и Тихий Дон оживает. Но скоро, видимо, те края совсем обезлюдеют, и останутся под высокими деревьями лишь памятники и тишина…

Глава 6. Добрая душа

Шестерых детей вырастили родители Валерия Терехова, отец и дед которого были в числе первых переселенцев. Паренек закончил ФЗО, потом агротехникум. Всю трудовую жизнь проработал садовником-цветоводом при центральных профсоюзных курсах ВЦСПС в подмосковном поселке Салтыковка, которые затем стали филиалом Высшей школы профдвижения.

22 года назад Валерий Яковлевич вернулся в Тихий Дон. Отец, израненный на фронте, ушел в иные веси в 1969-м, мамы не стало в 2001-м. С тех пор Валерий Терехов живет один. Вернее, с котом, которого зовут... Никак. Он занимается цветами, краеведением, издал интересную книжку «Словарь местных изречений, понятий, выражений, определений», собирает родословную, материалы о фронтовиках Тихого Дона, много читает.

В старом доме заменил окна, провел водяное отопление, оборудовал современную санитарную комнату. Много времени уделяет своему куриному царству — у него около 40 квочек. А на мое замечание, что проблем с питанием у него нет — в случае чего и курочку можно пустить на бульон, Валерий Яковлевич восклицает:

— Ну ничего себе, непаренное гнет (местное выражение, обозначающее высшую степень недоумения)! Я же с ними разговариваю! Они меня до автолавки провожают! Как же я могу их есть!

Эпилог

Ну что на это скажешь. Добрые люди живут в красивом поселке Тихий Дон. Зимой там просто изумительно! Снег искрится под солнцем, как в сказке. Да и летом не хуже, уверяет Валерий Терехов. В следующем году надо будет обязательно заехать….