16.12.2024 г.

КОНЕЦ ВЕЛИКОЙ ТРАДИЦИИ
Это – провал жюри премии «Слова» или крах поэзии?

Вечером в воскресенье, в день памяти журналистов, погибших на войне, меня накрыло горькое ощущение, что погибла великая традиция отечественной поэзии. Даже заснуть не мог, пытаясь понять, почему же это произошло после оглашения списка победителей национальной премии «Слово» в номинации «Мастера. Поэзия»?

Как автору книги о Серебряном веке мне легче оттолкнуться от такой метафоры: вот есть грандиозное и протяжное явление – от раннего Блока до поздней Ахматовой – Серебряный век. А внутри – ещё столпы поэзии: Брюсов, Маяковский, Есенин, Цветаева, Пастернак, которые все, кстати, любили Некрасова. А есть некая периферия – акмеисты, Мандельштам, обэриуты, Саша Чёрный, к которым в общем-то претензий нет. Но оставь их одних – без некрасовской традиции - и что станется с отечественной поэзией ХХ века? Так вот, по моим ощущениям, все лауреаты национальной якобы премии – вышли из упомянутой периферии.  У меня нет принципиальных возражений против высокой оценки творчества Олеси Николаевой или Вячеслава Куприянова (третий лауреат – это, конечно, пародия на национальную премию!),но, согласитесь: неужели по их премированным книгам мы поймём суть, трагедию, дух  сурового и переломного времени?

Критик-эстет Виктория Шохина написала в «Литературной России»:

«В номинации «Мастер. Поэзия» мой фаворит – это прежде всего Олеся Николаева с книгой «До Небесного Иерусалима» (нет, у неё в русском произношении - Ерусалима – А.Б.).  В её стихах логическое органично сопрягается с музыкой, строгая изысканность – с интеллектуальной насыщенностью, ирония пропитана горечью».

И цитирует заглавное стихотворение. В нём я понимаю до донышка только одну строфу:

«Проведи меня полем до спуска,
по оврагу и дальше – средь тьмы,
довези до Козельска, до Курска,
до Калязина, до Костромы.

А в концовке – снова туман:

До чертога, плывущего мимо,
где стоят херувимы, грозя.
До небесного Ерусалима…»
Дальше – некуда. Поздно. Нельзя.

У меня так – со многими стихами Олеси – ну, наверное, не дорос со своей приверженностью к ясной традиции Некрасова, Твардовского, Смелякова, Соколова… Кстати, большой мастер русского верлибра Вячеслав Куприянов – лауреат второй премии на миллион - тоже вспоминает строки Владимира Николаевича – прямо в тексте свободного стиха про паузы.

Что бы не говорилось, но главное
Происходит уже не в речи
А в паузе –
В паузе поэт переводит дыхание
В паузе у читателя должно перехватить дыхание
Иначе напрасно движение речи поэта
И недаром сказал о соловье Соколов Владимир –
«Как удивительно в паузах
Воздух поет за него» -
Так за поэта
В паузе думает воздух

Да простит меня Вячеслав, но здесь всё-таки лучшие строки – самого Соколова…

А в общем, не придерёшься – мастера. А Николаева настолько абстрактно-духовна, что подходит для любой премии. В своё время Олеся и от Чубайса получала премию «Поэт» в 50 000 олигархических долларов (!), и тут 3 000 000 президентских рублей отхватила. В интервью либеральной «Независимой газете» она говорила:

– Самый страшный вирус – это вирус пошлости, которым заражена не только Россия, но уже, пожалуй, половина мира.
- Что относите к системе табу в литературе и искусстве?
– Богохульство, мат (за редчайшим исключением, где он необходим, как в романе Юза Алешковского «Николай Николаевич») и порнографию.

Скажу Олесе, что есть поэтическая пошлость – хуже мата и грубей частушечной скабрезности, что и показала Ольга Ершова - актриса, сценаристка и куплетистка – уроженка Одессы, которой жюри присудило… третье место и 500 000 рублей.

Когда она попала в короткий список – уже это ценителям поэзии показалось неумным вызовом, каким-то заигрыванием с 16-й полосой ЛГ, где Ершова – типичный автор таких шедевров:

Жизнь – не страж, а тщательный бухгалтер –
Джентльмены знают, как никто:
Прежде, чем расстегивать бюстгалтер,
Научись застегивать пальто.

Это, знаете ли – хуже порнографии – там хоть женское тело, а тут грязное бельё…

Олег Нехаев с ужасом написал утром в воскресенье:

«Автора этого стихотворения Ольгу Ершову уже сегодня могут объявить лучшей поэтессой-победительницей России. По крайней мере она уже в десятке финалистов… Сразу увидел, что возмущаются её строками редактор журнала "Алтай" Лариса Вигандт и писатель, специалист по культурной антропологии Андрей Новиков-Ланской. Последний пишет: "К поэзии эти тексты не имеют отношения. За них даже не стыдно — потому что это за пределами вкуса и дискуссии". Только вот как быть с тем, что премия "Слово" объявлена национальной победной вершиной для прозаиков, поэтов и переводчиков. Разве дно может считаться вершиной? И вот тут уже вопрос к членам жюри и их компетентности, которая и определяет вершины нынешней русской словесности».

Да какие там вершины? Выгребная яма!

В уборной у дверей,
Как в мыслях у невест:
И нужно поскорей,
И нет свободных мест…

Причём тут невесты? – для рифмы разве что…

*  *  *
Спать ложусь, как только вечереет,
Пробуждаюсь в середине дня:
Правда, я не знаю, что сложнее –
Переспать со мной или меня.

Это не просто пошлость, а дешёвый каламбур с отрыжкой.

* * *
Не веришь в женщин с интеллектом?
Такая же фигня.
Сегодня мы вступаем в секту
Свидетелей меня!

Об этой «фигне» написала - Ольга Азарова: "Игорь Губерман в чистом виде".

Уж на что я недолюбливаю позднего Губермана, но это сравнение, считаю – просто оскорбительно для еврейского шутника. У Ершовой – не ниже кружевного пояса, а просто – вне приличий и правил иронической поэзии:

***
Сейчас я кое-что скажу,
А вы обиду не держите:
Я Вам, конечно, откажу,
И, все же, лучше предложите…
В ресторане
Когда Вы мне о необъятных
И светлых чувствах говорите,
То ешьте как-то аккуратно,
Не жрите.

Отвратительно – грубо, неостроумно, без всякого одесского юмора, а на уровне немецкой казармы. Недаром она - член Союза писателей Чешской Республики, Член союза кинематографистов РФ, где в ходу такой солдафонский юмор, наверное. Странно, что она окончила ВГИК в мастерской Владимира Мешкова, а русскому юмору от мастера – не научилась.

Лично для меня номинация «Мастер. Поэзия» - просто перечёркнута и спущена в унитаз!

Может быть, я сгустил краски, но честно высказал своё глубокое разочарование.

И ещё согласен с недоумением Шохиной:

«В результате получился некий микс «Большой книги» и «Лицея», и последний, если судить по статистике, преобладает: из 3023 заявок только 28% изданных книг, остальные – 72% (!) – рукописи. И вот это, на мой взгляд, ненормально; более того, ненормально вообще участие рукописей в серьёзной премии. Да, некоторые наши премии принимают рукописи к рассмотрению. Включая «Большую книгу», но с оговоркой: «Рукописи, выдвинутые авторами, к рассмотрению не принимаются» (их могут выдвигать издательства, СМИ, творческие союзы и др.). В Положении о «Слове» я ничего такого не увидела. Рукопись – это всегда недопечённый продукт, тем более рукопись, выдвинутая самим автором (даже если это автор состоявшийся). Я бы, честно говоря, и Ridero к серьёзному конкурсу не допускала».

Целиком соглашусь: зачем стихи в рукописи? – ну, ладно проза о самых злободневных событиях. Более того, добавлю, что рукопись той же Ершовой (представьте, и у неё ркукопИсь!) никогда книгой не явится, даже если будет шикарно издана. Ибо сборник вульгарных куплетов книгой в том понимании, о котором говорила Ахматова, и явлением поэзии – никогда не станет!

Вверх