***
«Есть между днём и ночью тихий час…»
В.Костров
Есть между днём и ночью тихий час
Волнующий, торжественный и синий.
Когда размыты грани чётких линий,
Когда по краю дальнему, лучась,
Багровый шар, за тучами скользя,
Погаснет. И луга вздохнут прохладой.
И ангел, словно божию лампаду,
Зажжет звезду, покой благословя.
Есть между днём и ночью тихий час,
Когда на синем, бархатном, мерцая,
Горит звезда. Прислушайся, родная!
Ты слышишь? Ангел молится за нас
ВОРОНОЙ Я тебя возьму убёгом,
Если против вся родня.
Вороной за ближним стогом
Дожидается меня.
Выйди, милая, из дому,
Как родня твоя уснет.
Нашептал я вороному –
Шибче ветра понесет!
Ну, а хватятся родные –
То помчит, как ураган,
Знаю тропки потайные
Потому как есть жиган!
Даже если в путь неблизкий
Твой жених пошлёт догон,
В голенище ножик финский
И кастет за обшлагом.
Выйди, милая, из дому
Как родня твоя уснет,
Нашептал я вороному –
Шибче ветра понесет.
Знает верный - не на выгул
Вышли, только свиста ждет.
И храпит, и шею выгнул,
И копытом землю бьёт!
КОЛЕЧКО Ох есть на то причины
(И ты меня не трожь!)
Надеть тулуп овчинный,
За голенище нож.
За пазуху краюху
И ветер за плечо.
Эх! Я теперь, Танюха,
Фартовый мужичок!
Ходи теперь посвистывай
Все ночи напролет!
Звени монетой чистою,
А медные – не в счет!
Эх! Я тебе, Танюша,
За всю твою красу,
Когда с погоней сдюжу,
Колечко принесу.
Смотри на это чудо –
Ах, камушки горят!
Не спрашивай откуда,
Про то не говорят.
Да не ходи под вечер
Далёко от крыльца,
Сдается, что приметил
Я нынче молодца.
И пальчиком с обновой
Чужих кудрей не трожь!
А то, такой бедовый
За голенищем нож!
СНЕГ Этот город ослепнет от снега
И провиснут его провода.
Ляжет снег. Ляжет много снега,
Сколько не было никогда.
Тихий маленький городок
Станет белым и бессловесным.
Станет в снежной глуши неуместным
Паровоза прощальный гудок.
Позже вспомнится иногда
Снег и поезд, хрипящий от бега.
В этом городе навсегда
Будет снег. Будет много снега.
*** Дай обниму за плечи, дорогая!
У нас с тобою долгий разговор.
И не грусти, что стала ты другая.
И я другой, и ветер, и простор.
Душа болит о том, что было прежде.
Как не болеть, когда до этих дней
Не долетели многие надежды,
Не долетело столько журавлей.
Хотелось видеть в самом лучшем свете
Все эти дни и верить. Но взамен
Души коснулся слишком резкий ветер
Не самых лучших в жизни перемен.
Не потому ли нового не надо,
Что перед старым я не виноват?
Ты слышишь, слышишь – где-то у ограды,
Как будто память, бродит листопад?
Дай обниму за плечи, дорогая.
Сегодня ты мне горькую налей.
Но эту жизнь, ни капли не ругая,
Мы с ней одних останемся кровей.
Не потому, что многое прекрасно,
А потому, что хочется запеть –
«В саду горит костёр рябины красной»,
А вместе с ним не больно и сгореть.
Ты не грусти, что новою дорогой
Нам не пойти, всё новое любя,
Что помолчать так хочется о многом.
Дай обниму, хорошая, тебя.
ЖУРАВЛИНОЕ Татьяне Над равниною серою, тусклою
Протянулись и тают вдали,
Словно песня протяжная русская,
Мои птицы, мои журавли.
Я не знаю, не знаю, не знаю,
Для чего я им что-то кричу,
Почему вместе с ними рыдаю,
Почему я за ними лечу!
В это небо, холодное, рваное
До того, что и жизни не жаль.
Журавлиное светлое странное
Прозвучало и кануло вдаль.
Над погостами, избами, липами,
Растворяясь в туманной дали,
Осенив мою родину кликами,
Пролетели мои журавли.
Но, смирившись со всеми потерями
До того, что и жизни не жаль,
Отчего же смотрю я потерянно
На покинутый птицами край?
Оттого ли, что, все неизбежное
Принимая, покорный судьбе,
Журавлиное светлое нежное,
Уходя, я оставлю тебе…
СУМА
Лицо свело морщинами столетий,
Блуждает взгляд, столетьями скорбя.
О, Родина! Твои больные дети
Так не похожи больше на тебя.
На страшный сон, на страшные гульбища
Смотрю, и призываю Страшный Суд.
Толпа ревет: «Поди! Юрод и нищий!»
И мне суму и рубище несут.
Сквозь дикий сон, сквозь дикие гульбища
Иду, зову! А Родины и нет.
Толпа ревет: «Поди! Юрод и нищий!»
А я в суме несу твой дивный свет.
И меч несу, и Знамя с Куликова,
И память «о Полку» несу с собой,
И всех времен напутствие и Слово.
Несу – благословение на бой!
ПОЭТ Поэта бьют с размаха в дых,
Толпе поэт не интересен.
Толпе плеснули пошлых песен
Заместо светлых слов святых.
Толпе подали там и тут
Кусочек лжи, краюху фальши.
Толпа ревет:
– Не настоящий!
Не с нами!
И поэта бьют.
И правда, что он там и тут
Поет о свете и заре?
– Пускай распнут его, распнут!
Там много места на горе...
ЗАРНИЦЫ Всю ночь сверкало над долинами
И озарялись небеса.
Как будто воины былинные
Сошлись с врагом глаза в глаза.
Над всеми русскими пределами
Святая конница текла.
И лошади зубами белыми
Кусали молний удила!
Всю ночь сверкало над долинами,
Сошлися в сече дух и плоть.
Рубились воины былинные,
Которых сам послал Господь.
И силу тёмную содвинули,
И отстояли рубежи.
Всю ночь сверкало над долинами
И гасли сполохи во ржи…
А после сечи той жестокой,
Крестом небесным осеняясь,
Оборотил лицо к Востоку
И двинул войско светлый князь.
И у монгольского колодца,
Где степью правил чингизид,
Он приторочил, словно солнце,
На небо красный княжий щит!
И просветлело над Державою.
И заалели небеса.
И Русь вздохнула православная –
Гроза прошла! Прошла гроза!
И на просторах всей земли
Луга туманами дышали.
А из ночного дети шли
И в поводу коней держали…
*** Ах ты, Русь моя! Мати любезная!
Распрей княжеской опаленная,
Азиятчиною порезанная
И европами в кровь расклевана.
Распростерла крыла ты сильные,
И сошлися в тебе все стороны.
А одно-то крыло – лебединое,
А другое – чернее ворона.
Разметалосячерное в сторону
Ту, где солнце к закату клонится.
Расплескалося белое в сторону
Ту, где Азия сонно молится.
Выйду в поле, где кличут вороны,
Где распутья твоих дорог,
Поклонюсь на четыре стороны,
А пойду – на Восток.
И оттуда, где дремлет Азия,
Соболиную выгнув бровь,
Принесу тебе солнце ясное:
– На, любезная, царствуй вновь!
СТРЕЛА Есть царство времени. Покуда им пленен,
Я в нем живу. Но только смежу веки,
Я погружаюсь в царствие Времен,
И вижу тени, слышу зов племен
И чувствую, как тяжелы доспехи.
Стрела летит каленая, однако,
Наследник этих канувших племен,
Я в небесах еще не вижу знака,
Что русский дух к забвенью обречен.
И преклонив пред знаменем колени,
Целую меч. О, Время, ты прости!
Я у Времен прошу благословения
Всё скорбное и светлое нести.
Пускай стрела летит, трепещет знамя,
Вздымают кони потные бока.
И небеса, горящие над нами,
Благословят грядущие века.
***
Вспоминая все, что в жизни пройдено, –
Видно, годы делают мудрей, –
Я все чаще думаю о Родине,
О земле единственной моей.
Может быть не очень и заметная,
Как неброский за окном пейзаж,
Родина – понятие конкретное,
А не поэтическая блажь!
Кланяюсь тебе и верю, Родина!
Скромной жизни подводя итог.
Вспоминая, сколько было пройдено
По тебе, любимая, дорог.
Но любая к дому приводила
Сквозь огонь, и лед, и зеленя,
Потому что матушка крестила
В спину уходящего меня.
Вспоминаю все, что в жизни пройдено,
И шепчу заветные слова:
– Слава Богу, есть на свете Родина!
Слава Богу, матушка жива.
|
ГОРЕ
Увы, не стало человека.
И долго вдовьим слёзам течь.
А вслед процессии калека
Про небеса заводит речь.
Быть может так, покой и негу
Душа усопшего узрит.
Но, нет Родного Человека.
И плачет женщина навзрыд…
КАЛЕКА
Седой старик, худой и странный,
Далек от суеты мирской,
Стучит ногою деревянной
Куда-то к свалке городской.
Щербатым ртом горбушку хлеба
Мусолит. И молчит, молчит…
И не доносится до неба,
Как в землю он ногой стучит.
И в чреве атомного века
Среди таких, как он, калек,
Уснет старик. Умрет калека.
Исчезнет русский человек…
***
Снимите шапку, гражданин...
Н.Рубцов
Утро. В парке тихо-тихо.
Свет. Снежинки. Снегири...
Словно здесь не бродит лихо
По тропинкам до зари.
Всё – одна большая ложь!
Ночью темною без крика
В этом парке умер бомж –
Гражданин страны великой.
На руке его культяпой,
Выпавший, не тает снег.
– Гражданин! Снимите шляпу
Умер русский человек.
На скамеечке своей
Он от жизни отдыхает,
А душа его летает
Среди красных снегирей.
***
Я жил, как тать, в каморке пыльной
И во дворцах, как падишах,
Я плакал у плиты могильной,
Я вынес язвы на губах.
Я плавал за четыре моря,
Я испытал чужую твердь,
Я пережил четыре горя,
Я обнимал за плечи смерть.
Но только здесь, под этим небом
Я жив, я понят, я согрет.
И счастлив самым чёрствым хлебом,
И вижу самый дивный свет.
***
А птицам тоже Родина нужна –
И соловью, и маленькой синице.
Любая ветка песне не годится.
Для песни птице Родина нужна.
И я, влекомый к дальним берегам,
Хотел им петь. Но в сердце мне звучали
Березовые тихие печали
И поклоненье веющим снегам.
И понял я: какого мне рожна
Далеких гор угрюмые отроги?
Верните мне туманы у порога.
Для песни птице Родина нужна.
Всегда твой сын, люблю и понимаю
Летящий лист, у образа свечу
И журавлей…
Я с ними зарыдаю,
Но никуда уже не улечу.
***
Зори бьют из ран моих
И закаты. Вам не видно?
Мне не больно, не обидно
За себя, но не за них.
В них сквозит такая даль,
Времена и расстоянья.
И чему еще названья
Нет. Не видите? Мне жаль…
Зори бьют из ран моих
И закаты. Боже! Боже!
Все близки, но те дороже –
Кто со мною узрит их.
Те, кто смотрит за предел,
Отметая ложь и крохи,
Те, кто вопреки посмел
Заглянуть в глаза эпохе.
ВРЕМЯ
I
Оно течёт необратимо,
Оно приходит неспроста
То в балахоне пилигрима,
То в одеянии Христа.
Листает жизнь, меняет краски
То резко, то едва-едва.
Оно с шутов срывает маски
И с губ кровавые слова.
Я слышал, как однажды плакал
Один пьянчуга и поэт,
Что время – гирькой рухнет на пол…
И время плакало в ответ…
II
Листая пыль народов и времён,
Оно течёт, и всё собой объемля,
Зачем оно поэту смотрит в темя
Со времени творения времён?
Зачем оно на равных говорит,
И, открывая тайны всех столетий,
За что оно к нему благоволит?
И жутко так! И нечего ответить…
Зачем оно приходит по ночам,
Нашёптывает, молится и плачет?
И жутко так! И это что-то значит –
Когда оно кивает палачам…
ДВА ЛИЦА
Когда росток проклюнется и дуб,
В земле печальной укрепит коренья,
Отвечу что – без языка, без губ,
Пришедшим в гости травам и деревьям?
Корнями разрывая, шевеля,
Отодвигая треснувшие кости,
Обнимет он прошедшего меня
И станет равным прочим на погосте.
Мы плоть одна, но разных два лица.
Такое единение приемлю.
Одно – шумит и смотрит в небеса,
Другое – содрогаясь слышит землю.
Прислушайтесь, идущий гражданин,
И превосходство глупое отбросьте.
Шумит листва – и отвечают кости,
И травы бредят именем моим.
ВОРОН
Молча ворон кружит,
Видно, ведомо ворону,
Кто меня сторожит
По ту самую сторону.
Видно, ведомо ворону –
Там такие князья,
Что смотреть на ту сторону
Человеку нельзя.
И молчать, видно, ворону
До тех самых минут,
Как меня на ту сторону
Те князья поведут,
Как разделят там поровну
Все, что было в судьбе,
Тело – ведомо, ворону,
Остальное – себе…
АТОМНЫЙ ГЕНИЙ
Он гениальностью блистал.
Он создавал такие вещи,
Что Дух Пречистый трепетал
И ухмылялся черт зловеще.
Рождались формулы и знаки.
И, как солдаты на плацу,
Вставали цифры на бумаге,
И дело двигалось к концу…
Расчет был сух, научен, тонок –
Он гениальностью блистал!
И закричал во сне ребенок.
А черт в аду захохотал.
***
Ровесник атомного века,
Не признаю его родства.
А кто сказал, что человека
Господь создал для торжества?
Владелец невеселых дум
И не сторонник блудных песен,
Пусть я ему не интересен,
Зато я слышу сосен шум.
И если истина в вине,
То мне оно дороже века,
Как песня ветра ближе мне,
Как боль любого человека!
И принимать я не хочу
Такого века чернокнижье!
Отдайте это палачу –
Он веку атомному ближе.
У ОМУТА
Потемнела в омуте вода.
Зарябило воду, зазнобило.
Словно вся неведомая сила
Пронеслась неведомо куда.
Никого нигде уже не ждут.
Золотые листья. Чёрный омут.
Листья никуда не уплывут.
Листья в этом омуте утонут.
Оттого и кружит их вода.
Оттого и воду зазнобило.
Оттого вздыхает иногда
Надо мной неведомая сила.
Затаилась…
Будто бы нигде
Нет её…
Но, чувствуя тревогу!
Я смотрю на листья на воде
И дождём размытую дорогу.
КУКУШКА
- Ты кончишь, как самоубийца!
Стучит в окно угрюмый дождь.
И за окном такие лица –
Рука нашаривает нож.
Не смейте больше! Не ходите!
Под это светлое окно.
И, словно саван, не носите
Своё угрюмое рядно!
Пускай глухое покрывало
Чужую успокоит дрожь.
А мне вчера накуковала
Кукушка жизни – сколько хошь!
***
Не бросайте слов на ветер
Невесомые, как пламя,
Брошенные, словно дети,
К вам они вернутся камнем.
Знайте, знайте, что на свете
Силы нет сильней, чем звуки!
Да задует сердце ветер,
Да заломит ветер руки,
Если я однажды струшу
И скажу слова без толку.
Да посмотрит Слово в душу
Взглядом раненного волка.
***
Замкну уста для праздных слов.
Заставлю сердце биться проще.
– Душа, ты слышишь? Небо ропщет
На суету мирских оков.
Но цепко держит грубый мир
Сухими пальцами за горло.
– Душа моя! Да ты продрогла,
Как брошенный на снег псалтирь.
Душа моя! От разных бед,
От суеты мирской и фальши
Не трепещи, как лист пропащий,
Которому спасенья нет.
Не отрекайся от любви!
День обретенья, день потери,
Оставленный и новый берег,
Душа моя, благослови.
ХРАНИТЕЛЬ
А.И.Плотникову
Жил человек. По мнению кого-то –
Никчемная пустая голова.
Он песни пел. И вся его забота
Была хранить и отдавать слова.
Он зерна слов нанизывал на нити,
И, не скупясь, любому отдавал.
Он был – Хранитель Слова. И в зените
Его Господь за то поцеловал.
Он говорил – и снова, снова, снова
Над миром тайна пела и плыла,
Пронзало небо сказанное слово
И раскаляло солнце добела!
Он говорил – и слово вдаль летело,
Рыдало, пело, реяло, рвалось!
Спасало душу, исцеляло тело,
Оно – земную содрогало ось!
Жил человек. Свободный, словно ветер.
Хранил слова и снова раздавал.
И в них он вечно будет жить на свете,
Его Господь на то поцеловал. |