К РОССИИ
Твой свет — небесный.
Дух твой — горний.
Твой — Богом осенённый путь.
Объединяющие корни —
Несущие. Не позабудь!
Не для себя — для всех ранимы.
Не для себя — напряжены.
Паломники и пилигримы
Падут к подножию страны.
Не на распутье — на распятье
Всечеловечного Креста
Страданье ты, а не проклятье,
Твой свет — от Светлого Христа!

ВЕДЕНЬЁ 1)
Леса на взгорье и под кручей,
И дальше — тёмною стеной —
Вздымались, прикасаясь к тучам
Единой хвойною волной.
Лишь иногда на перелесках,
Просыпав золото берёз,
Взлетал и падал голос резкий
Тревожной птицы. И до слёз
И свыше исполняло душу —
Спасённой глушью — Веденья,
Безмолвьем светлым от избушек --
Оград святого бытия.

1) Веденьё — церковь в Ярославской обл.,
м.б. церковь Введения Богородицы во храм?
На местном диалекте — Веденьё.

***
Остался Державе небесный оплот —
Объятый  мерцанием звёзд небосвод
А мне — нерушимая глушь-тишина.
А путнику — путь, над которым луна.
И хвойною свежестью дышащий лес,
И вёрсты, и вёрсты — и всё до небес!

ОДИНОЧЕСТВО
Прохладой лист погладит по руке.
И плод забытый с ветки упадёт.
И всколыхнет волнами на реке
Воспоминаний — ясный небосвод:
Желанье очутиться одному!
С травинкой — тонкой дудочкой в губах,
И выдувая собственную тьму,
Преодолеть, как наважденье, страх
Перед собой. А кто не одинок,
Как облако и дерево, и куст...
Но ц е л ы м  миром наделяет Бог
И льётся песней чистою из уст.

ПИСЬМА
Одна всегда я почему? Плачу…
Опять не белое на мне платье.
И поразбросаны мои песни,
По чьей неволе нам не быть вместе?!

Перечитала все твои письма,
На память знаю… Снова им верю!
Лежат у бровки мостовой листья,
Их ветер кружит — золотой вертел.

А в сердце острый болевой лучик.
Играет вихрь, и огонь мучит,
И тихо тлеют тополей листья,
Перегорят, как все твои письма.

ОСЕНЬ 1993

         …Не было человека, который  не
         плакал и не рыдал, преклоняя
         колена перед заступницей рода                         
         Христианского, моля о защите
         и спасении. И отступил Тамерлан…

                          Летописец о Сретении Владимирской
                          Иконы Божией Матери в 1395году
1.                                                             
А внуки название этой трагедии спросят
И жертвы истлеют когда и сгниют палачи
И будут еще поминать эту страшную осень,
Октябрь, задувающий светлое пламя свечи.
Владимирской Божией Матери скорбную дату
внесут на скрижали Истории и в Письмена,
А лжемудрецов и земная не минет расплата.
Для жизни небесной Святая Россия нужна.
Потерянной осени плачут пятнистые клочья,
И ветер всё дует, несёт их не знаю куда,
А русские Матери ждут треугольнички с почты
и катятся слёзы, и катится с неба звезда.
6.10.1993

2.
Что сталось? Ни праха, ни тлена -
Одни обгорелые стены...
Хотя б от звезды трафаретной,
К холму бы земли безответной
Припала  убитая мать
И сына  могла поминать.
Иль Бог наградил бы тюрьмою,
Пришла б туда с нищей сумою.
Да хоть бы и крест деревянный
На площади встал безымянной...
У серой стены из бетона
Стоит она в чёрном платке,
Глядит и глядит отрешенно
И свечка не тает в руке
                     
ВО ТЬМЕ
Во тьме кромешной блеск, вино и яд
струятся, веселеют, сатанеют —
Рай на земле возможен, говорят...
для тех, кто убивает и наглеет.
Для них меня давно на свете нет.
Нет ни одной мне дорогой святыни.
А есть лишь тьма, которая им свет.
И нет меня. Но нет меня — не с ними!

***
Все мерещится, все мнится, у свечи...
Кто-то мечется и мчится
там, в ночи.
Зверь ночной, ночная птица?
Человек?
Что же мне давно не спится,
целый век?...
Под окошки выйду, встану
Поутру,
Закреплю покрепче ставни
на ветру.
В узел я себя ночную
соберу.
Повлачу я жизнь дневную
по двору.

* * *
Новый год, волшебный, новый,
Санки на бегу.
Лес снегами коронован,
Тени на снегу.
Ёлку выберем живую
На лесном юру,
Кто одел её, волнуя,
В блёстки, мишуру?..
Задрожала на верхушке
Звездочка с небес. 
Колокольчик… это Пушкин!
Едет в зимний лес.
Ай, да Пушкин!
Ай, да Пушкин!
Гениальный друг,
Засмеётся, и «игрушки»
Вылетят из рук:
Снегири, дрозды, синицы
Сойка, свиристель…
И взлетят высоко птицы,
И нарядят ель.
А поэт любимый – весел!
Встанет в хоровод,
Зазвенит весь мир от песен,
Эх, гуляй, народ! —
Воля вольная – мечтаю:
Есть надежда, есть —
Вся Россия молодая
Возродится днесь!
                  
***
Снег с дождем, а она все поёт:
Что за птица такая?
Улетай! Занесёт, закуёт
Непогодой у края.
Крылья, тело наполнит свинцом
И в полёте задушит… 
А она — знай поёт под дождем!
И не хочет послушать.

ПЕРЕД ЗИМОЙ
Вдруг ярче дорожные знаки,
Нежнее полёт стрекозы,
В глазах беспризорной собаки
Яснее хрусталик слезы,
Острей вознесён гладиолус,
Свернулись сухие листы,
и как заблудившийся голос,
Как голос! Зима с высоты .               

ТОСКА
Она. Знакомая. Тоска.
Та,
Что сродни тяжёлой скорби,
С глубокой чёрточкой у рта,
Глаз не сомкнёт  — и до утра
Все хмурит лоб и плечи горбит.

Зачем пришла? Уйди! Не стой
И не смотри глазами плача.
Полжизни — словно сон пустой,
А не вернуть полжизни той...
И не прожить её иначе.

***
Там девчонкой я певчей была
Был мне друг — дурачок из села.
От дурманящих снов с сеновала
Я к нему спозаранок слетала.

Кнутовище держа, как смычок,
На коне ждал меня дурачок.
Мы летели, свистел краснотал,
Кнут, как выстрелы, землю хлестал.

И срывалась с меня телогрейка,
Ветер гнал по степи маков цвет...
Пожалей-ка, село, пожалей-ка!
Что таких дурачков больше нет.

ОКОЛИЦА
Эх, не потворствуй, околица, городу.
Как ты была хороша!
Всё, что мне смолоду было недорого,
Вдруг оценила душа.

Тёмных три дома стоят заколочены.
Где ты, родимая мать?
Кто это русской землёю ворочает,
Реки ворочает вспять?

Что там теперь? Растревожит бессонница...
Медлить уже не могу:
Встретит меня молчаливая звонница,
Белая в белом снегу.

ВСТРЕЧА
В степь к тебе я в санках еду,
Встретимся в пути!
Впереди не видно свету,
Ах, повороти!

Закружит, обманет вьюга,
Как заворожит!
Не найти следов друг друга,
Снег запорошит.

Бьется слабо, словно свечка,
Солнце сквозь метель,
Ах, зачем нам эта встреча,
Эта канитель!

СНЕГ
Прилетел! Прилетел! Бросил в ноги букеты,
В скверах белые вырастил за ночь цветы,
Отчего же так горестны эти заметы,
От небесной, от белой его красоты?
Через купы деревьев краснеет рябина,
Ветка жёлтыми листьями тонет в снегу,
Ну и что из того, что я землю покину...
Что же в сердце моем, что теперь сберегу?
Что сейчас пронесу я с душой обнажённою,
через мир и себя, через память и кровь.
Разве тяжесть казны, разве душу казённую
Пронести в неизбежную рифму — любовь!
И не думать, не ждать отдалённого берега,
Неизбежного края с названием —  смерть
А дышать, как природа — прекрасно и бережно,
Прилететь и растаять, и вновь прилететь!

***
Потеряла Москва золотое кольцо,
А державная воля лицо.

Неподвластны ей реки, текущие вспять,
Ни себя, ни других — никого не понять.

На холмах заповедных стенание стен,
От холопьих злодейств, от холуйских измен.

О, всемирного ига грядущий обман,
Он каменьем наполнил бездонный карман

И кидает в Великое сердце Москвы...
Час пробьет — и Обман не снесёт головы


ОКТЯБРЬ 1994
Хочу войти в октябрьскую рощу
И насладиться словом "отряхает"...
Но не могу забыть, как пушки били
по дому белому. Под танковою мощью
ломались корни. Листья чёрной стаей
метались. Раздавили осень,
Печальницу любимую мою...


ПЛАЩИНИЦЫ ТАМАРЫ МАКАРОВОЙ
Плащаницу шила, голову клонила,
Голову клонила к свету Тропаря,
Пусть всех нищих духом исполняет сила,
И Тамара шила, молитву сотворя:
Льют лучи в мансарду Ангелы небесные
Помоги мне, Господи Боже, в сем труде...
Подвигу послушная, миру неизвестная
За шитье садилась при утренней звезде.
Так четыре года  золотыми нитями
И с простой молитвой, сидя у холста,
Шила Гроб Господний, Тело в нем Спасителя
И в пурпурных тканях Ангелов Христа.
…………………………………………..

***
Какое небо над водой, какое небо!
Поднимешь голову — и чисто, и светло.
Когда бы человек  так близок Богу не был,
Его бы  Небо не влекло.
И страха тягостная сила,
А не Любовь  высокая манила.

СЕРЫЕ ДНИ
Сели на серые спицы
Скошенных серых полей
Стаями серые птицы —
В стаях им, видно, теплей.

Перелетают без крика
С места на место они.
Холодно в поле и дико
В серые долгие дни.

Редко, как будто украдкой,
Солнце блеснёт на стерне.
Сердцу и радость — с оглядкой,
Как воробью на зерне.

ОТЧИЗНЕ
Уральских гор могучие шеломы.
Глухих холмов сухие ковыли
Вползает поезд ящеркой зелёной
На дикий гребень в голубой пыли.

За речкой Белой, повторив изгибы,
Уйдёт в проруб туннеля, в темноту,
А вынырнет — увидят, кто бы  ни был!
Глубинную Отчизны красоту…

Твоих полей полынное остожье,
Твоих лесов немеренную высь.
И есть пути прекраснее, быть может,
Но от своих дорог не отрекись.

Они вели, а не были ведомы!
Вчера по ним богатыри прошли…
Уральских гор могучие шеломы,
Глухих холмов сухие ковыли.

В МАГНИТКЕ
Здесь рад бывает мне и друг, и брат.
Сестра и братья у меня в Магнитке.
Мне город мил, но город этот — ад.
Из труб выматывает нитки,
и вьет их в разноцветные клубки,
в клубы из дыма, копоти и гари.
Так смраден ад — узлы его крепки,
но и в аду такого не видали.
О, город мой! О, братья и сестра!
Сюда родителей недоля занесла,
иссякла и Магнитная гора...
и в доме мамы нет, и нет тепла.
А кто заедет к вам со стороны,
тот скажет, задыхаясь и скорбя:
«Здесь будто не было конца войны
— Здесь страшен труд! Здесь люди жгут себя!»


ЧЕТЫРЕ ДОМА
Четыре дома у родителей моих
Когда-то было — нары на двоих
За ивовой перегородкой.
Обстирывала мать своих и не своих
В семье чужой лебёдушкою кроткой.
Семья отца большая: дед — старшой,
Как разрешили молодым переселиться -
Землянку вырыли — и это дом второй,
Там родилась и я под пологом из ситца.
Сухие холмики, река и то Сухая.
По руку левую — щебёночный отвал,
По правую жилища, что Шанхаем
Из ссыльных кто-то в первый раз назвал.
Так и пошло... а за Урал-рекою
Из шпал, из горбылей, известняков
Свои покои ладили изгои
У каменистых горок и холмов.
Отец в Агаповке на шпалах дом поставил,
Осталось сладить светлое крыльцо,
Да крышу засмолить... но снег растаял,
Урал разливом выплеснул жильцов
В наш третий дом — не дом, а конный двор...
Пилили, помню, жердевый забор,
Да как блестел ледок в следах копыт,
Он и теперь в глазах моих рябит.
Четвертый наш — гостеприимный дом:
Всех перехожих, странников, бездомных
Он привечал любовью и теплом...
Он и мои девичьи грёзы помнит.
Как я любила солнце на полу!
Тепло простых дорожек домотканых,
Полынный запах веника в углу,
Шум тополя. И лунный свет на рамах.
Нас четверо, а мама не поймет,
Зачем разъехались в четыре разных дома?
Всё ждет кого-то у пустых ворот...
Теперь её печаль и мне знакома.

* * *
Шли тучи на закат, как волны спелой ржи.
Ушел в небытие вчерашний вечер в поле.
О, потрясенная Земля, в своей недоле
О чем задумалась, родная, расскажи!

О том ли нищем, что бредет с клюкой,
О том ли алчном, что не знает горя.
На Запад смотрит он, и с совестью не споря,
Свой сальный кошелек смакует под рукой.

Смотри, откупорит и опорожнит вмиг
Твой пьяный чертолом зеленую бутылку.
Никак не заведет забытую косилку
Еще охочий на крестьянский труд старик.

Все ближе подступает ад бетонный,
А люди пришлые язвят твои стерни...
Ужели мы дадим исчислить наши дни
И край попрать, небесный и зеленый!

ДОРОЖНОЕ
Вот и поезд набирает скорость.
Дым Магнитки, как туман, исчез,
На горах и меж горами строясь,
Величаво выступает лес.
То вдруг степь покажет за окошком
Вольный свой простор,
То опять столбы, стожки, сторожки,
Неприступность гор.
Трактор на далёкой полосе
Кажется оранжевой игрушкой.
Остановка. Покупают все
Вишню предприимчивой старушки.
Ходит по  вагону сквознячок,
И орёт приёмник ошалело,
Разговор заводит старичок,
Чтоб меня тоска не одолела.

***
А там, где были мы близки,
Нет даже лодки у реки,
И лунный свет не серебрит
Воды под шелесты ракит.

Не слышен духовой оркестр,
Безрадостная тьма окрест.
Зачем я шла сюда спеша,
Зачем тревожилась, душа?

Белел щебёночный отвал,
А рядом мой посёлок спал:
Барак, землянки и дома.
Впервые сознаю - тюрьма.

Но я здесь счастлива была
Под деревом добра и зла...
И танцы, танцы до небес,
И звёзды, и луна окрест!

***
И чем воспоминания трезвей,
И чем язвительнее совести тревога,
Тем дальше от меня суждения людей,
Тем ближе и яснее образ Бога.
О, сколько раз Он, призываем мной,
Был мною же во мне распят и предан -
И я, ничтожный человек земной,
Величие трагедии изведал.

МОНАСТЫРЬ
Спрячь душу под замок,
Укрой и чувство,
В коротком слове — всё
Есть шум и свист, и стон.
А монастырь — урок,
Жить взаперти — искусство,
И всё — нельзя,
Здесь Благодать — закон.
Глаза не поднимать!
Нельзя —
Увидишь змея.
Души не выпускать!
Всё — про себя, всё — я,
Во мне, со мной.
А проползет змея,
Сомненье сея,
Гони её душой, а не метлой.
Душа не пыль, не прах, она живая:
Заноет, заболит,
Врачуй её Крестом,
Молитвой ублажая,
И приближая к радости
Постом.

РУССКАЯ ПЕСНЯ
Неповадно лебеди в светлый лес летать,
Да запало на сердце сокола искать.
Сокол, сокол, сокол да, сокол дорогой,
Улетела бы за тридевять да сто земель с тобой.

Сердце жжёт у сокола, ярое кипит,
И стрела натянута, и душа не спит.
Не летай, лебёдушка, не летай в лесу.
Потеряешь, белая, всю свою красу.

Всё повадно — ладно бы, да в лесу темней,
Слово заговорное есть одно у ней:
Сокол, сокол, сокол да, сокол дорогой,
Улетела бы за тридевять да сто земель с тобой.

Белая лебёдушка бьётся во сетях:
Бедную замучили стыд, любовь и страх,
Бьют наотмашь ветки по белым крылам, —
Не летай, незваная, по чужим лесам.

Неповадно лебеди в тёмный лес летать,
Стало ей невесело сокола искать.
Сокол, сокол, сокол да, сокол дорогой,
Улетел за тридевять да сто земель с другой.

НЕНАСТЬЕ
Яркий вечер настигло  ненастье —
Облака не успели остыть,
Им пришлось присносущие страсти
Пригасить, изменить и забыть!

Над берёзовой белой палатой,
Вдруг надвинулись пропасти туч,
Срезал галочий крик  диковатый,
Проникающий солнечный луч.

В озаренье его подглядела я
Жёлтых листьев последнюю дрожь.
Вот наступит пора чёрно-белая,
Строже душу свою разберёшь.
 
***
Май, а холодно на земле,
И весна не согреет руки.
Встречи не было, чтоб о разлуке
Ты подумал навеселе.

Полюбила я этот путь,
Где со мною гуляет ветер.
Слишком день над Уралом светел,
Чтобы в тень мою жизнь повернуть.

У обрыва за старой школой
Есть качели, а ветер стих.
Прочь от сумрачных дум своих -
Мир большой и такой весёлый!

ЗВЕЗДА
Золотой в окошке узком
Огонёк на этаже -
Отчего-то в сердце русском
Радость теплится уже.
Может там семья встречает
Ночь Христова Рождества,
Может гостя ожидает
Для святого торжества?
Или это кротких двое
Ждут приветливой звезды?
Свет небесного покоя!
Свет чудесной высоты!
Одинокому, любому
Может в двери постучать.
Отворяйте, как родному, -
Сядет с вами вечерять.
Освещает флигель узкий
Вифлеемская звезда,
Чтоб в душе осталось русской
Божье имя навсегда.

ПОЕЗД ТРУДОВОЙ
Не на коврике зелёном
За вагончиком вагон,
Не ключом позолочённым
Отправлялся на перрон.
Не конфетной позолотой
И не розовым дымком,
Начинялся он работой,
Назывался он трудом.
Поезд детства, поезд детства,
Поезд детства — трудовой.
Помахал в него отец-то
Доломитом да рудой.
Но зато и вечерами
Шёл красивый и большой:
В левой нёс получку маме
В правой нёс меня домой.

К ЗАУТРЕНЕ
             Памяти мамы
Утро тишине благоволит.
Праздник, день тридцатый сентября,
Утверждая Мудрость Божию, заря
Расцветает, в небеса парит.

Запах осени в аллеях жёлтых слив -
Мера драгоценного вина,
Как не расплескать, допить до дна
Чашу свежести над ширью жёлтых жнив.

Воздух чистозвонный, как ручей,
В Храме Богородицы Святой
Помолюсь: «Марию упокой», -
Зажигая лучики свечей.

ЗАКАТ
                  Поэтам Магнитки 30-х годов
На безмолвное пламя заката
Разрумянились окна домов -
Так прекрасны пожар и утрата
Алых, розовых, синих тонов!
Жизнь прошла, как закат, отпылала...
Что ей весь романтический дым!
Настоящего дыма немало
Всем родимым досталось моим:
Вместо нивы, деревни и леса
Котлованы, бараки да степь.
Всё ж поэты крутого замеса
И в дыму том успели воспеть
И палатку с зелёным оконцем,
И страданья подруг и страны,
И колымское Красное Солнце,
И для них Невидимку войны...
Доброй памяти я не разрушу,
Мира светлого пламенных слов!
Но уже не отдам свою душу
Дыму новому  в м е с т о   ц в е т о в.

***
            Сама садик я садила...
В голове моей садовой
Грех да путаница.
А на грядочках в Жилёво
Хрен да луковица.

Я садила, поливала
Зелень разную,
Зря я спинушку ломала,
Лето красное!

Пролетело, пробежало,
Прокатилося,
Уезжала, приезжала,
Прослезилася:

В огороде-то в Жилёво
Хрен да луковица,
В голове моей садовой
грех да путаница.

***
Слёзы близко, а любовь далёко,
Далеко – и беспощадно стало вдруг
Ясно – если раньше было одиноко,
Нынче пусто – никого вокруг.

Никого и ничего – в пустыне.
Разве змеи к сердцу приползут,
Но и здесь остановилось что-то ныне –
Тошен им их ядовитый труд.

Мир лежит в какой-то летаргии,
Может, нету никого и ничего?!
Прихожу я к ранней литургии
Не от мира и не от сего.

Н. РУБЦОВУ
Он с фотокарточки глядит
в большой ремесленной фуражке.
Не вспоминайте жалкий вид
его застиранной рубашки.

Те, кто его не узнавал,
поглядывал высокомерно,
кто славу у Поэта крал...
У вас последний, стал он первым.

По крохе соберём теперь
Жизнь... Одинокая ловитва...
Поэт! Среди святых потерь,
ты - обретённая молитва.

ТЮТЧЕВ  
          Вадиму Кожинову
Его дыхание земное.
Но с приближённостью к  Не м у,
Кто жизнь вдохнул во все живое,
Дал чувство чувству, ум уму.
И роковым страстям знакома,
В чужбине жизнь его влеклась, —
Чтоб русский был в России дома,
Нужны величие и власть:
Высокомыслящая Лира.
Он верил Родине одной —
Спасению Святого мира
Для Благодати мировой.

* * *
Мимо гор, мимо леса и поля,
И опять мимо леса и гор,
В небо, в небо стремится – на волю
Наш небесный российский простор...
Не дано сатане или бесу
Знать, где наша таится душа.
Выше гор, выше поля и леса
Человек– и нельзя помешать.

* * *
           Вадиму Кожинову
Что кроется в жемчужине, внутри,
Из воздуха горючая пылинка ?
Одну растят, лелеют, посмотри,
Как драгоценною
Становится песчинка.
Другая же в тюрьме заключена.
И таинство рождения скрывая,
Она лежит на глубине морского дна,
Где серебристых рыб проходят стаи.
Отыщет ли её ловец иль вор,
Любовник или истинный ценитель —
По воле волн сокрыт её затвор,
И глубина хранит её обитель.

ВОЗВРАЩЕНИЕ
Жизнь меня возвращает
в барачный отсек
Не обшитый медовой вагонкой,
Где для нас начинался,
там кончится век,
А хоромы для косточки тонкой.
Не крестьянка я, не госпожа —
не займу
Места нового, ваше сословье!
Мы нигде не причислены и ни к кому
С беспризорной к России любовью.
Ухожу я к уральской своей глубине
На родные, железные руды,
А любовь, как наколку
не вытравить мне:
Я Державу, как мать, не забуду.

КРУГИ НА ВОДЕ
В лесу запах терпкого чая,
Сухая листва шелестит.
— Прощай, Катерина! Прощаю —
И мне, может быть, Бог простит,
Что в смуте я не замечала
На соснах, в слезах янтаря,
На диких цветах Иван-чая
Свой свет оставляла заря-
Звезда на воде задрожала, —
Не брошенный камень какой!
Сама себе страж и держава,
Сама себе свет и покой,
О, сколько немых откровений
Известно озёрной звезде,
От прежних души притяжений
Смыкайтесь круги на воде!

ПЕСНЯ
Собираюсь на родину.
Свет июля высок.
Собирают смородину,
Мамин вижу платок.
Над моею светлицею
Долог день до звезды,
Пожалею, что выцвели
Синих ставень цветы.
У крылечка приветный
Тополиный размах,
На рябиновых ветках
Зреет осень в кистях...
Собираем смородину
И негромко поём
О рябине, о родине -
Об Урале моём.

СВЕТ ОДИНОЧЕСТВА
Родился наш Святой Завет
От этого луча —
Неугасимый этот свет —
Пустынная свеча.
Он искушенье одолел —
Остался слеп и глух, —
Ни горд, ни алчен...
Он посмел
Иметь Свой мир и дух.
И терпелив, и кроток Он,
Поправший Смертью смерть.
Разлился в небе чистый звон -
И устояла твердь.

* * *
Я отпустила Варавву,
Слепо не веря в Христа!
Занял разбойник по праву
Божьи, святые места.

Возненавидел, обидел,
Обворовал и убил.
Вскинулись лежень и сидень:
— Кто же его отпустил ?

Здравый вопил и болезный,
Глядя на пепел с золой,
Плакал за дверью железной
Всякий — и добрый и злой.

Эй! Вопиющий над прахом,
Разве не ты был со мной ?
С благоговеньем и страхом
Станем молиться, родной!

НА ВЕЧЕРНЯХ ПОЛЕЙ
Куполов величавей церковных
Золотые закаты в глуши.
Пропадаю в лесах подмосковных
Во спасение грешной души.

Поясные, земные поклоны
Отдаю на вечернях полей,
Оглянусь, как заплещутся стоны
Чуть заметных с земли журавлей.

И не молкнет во мне неземное,
И близка мне земная юдоль –
Благодатное слово родное
Выступает наружу, как соль.


ОКТЯБРЬ
Растоптан и разрыт покровный путь.

Под замятью мятежной непогоды
На камень преткновенья повернуть:
Все потерять. Погибнуть. Без исхода.
У русского и нет иной судьбы — 
Себя закласть на муки и печали...
На пересуды робкие толпы,
Что у Блаженного копеечку отняли
Ответа нет... А главы Покрова
Снег оболок. За кисеей туманной
Дрожат они, как редкая листва.

Да устоят под ветром окаянным!

Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов
Из новых стихов