|
АВГУСТОВСКИЙ РАЗГУЛ
И всё-таки прекрасно это лето!
И в августе ещё свежа листва,
И то, что осень рядом, незаметно,
Хотя она действительно близка.
Родители детей готовят к школе,
Крестьяне собирают урожай,
Но в небе, в этом солнечном раздолье
И ласточкам не тесно, и стрижам.
И жаль, что даже к Яблочному Спасу
Мы яблок не попробуем ещё,
Но ожиданья наши не напрасны
Их белых и стыдливо-красных щёк.
В такие дни, какие дарит август,
И яблоки не смогут не дозреть.
И я в саду не раз ещё раскаюсь,
Что алчность мне затмила белый свет.
Ну, что поделать, круглый год алкаю,
Ну, с детства жить без яблок не могу.
И благодарен я родному краю
За августовский солнечный разгул.
2017
КОРАБЛИК
Качается кораблик мой на низенькой волне…
Его я сделал сам тогда: дощечка, палка, парус
Из белого листочка, что ветер бросил мне,
Когда строгал я ножичком дощечку, ранил палец.
Возился долго, нож тупой с берёзовой доски
Срезал едва заметные, тончайшие полоски,
Но мысли бросить начатое я не допустил,
И это помогло тогда и помогало после.
Кораблик спущен на воду, качнулся и – вверх дном.
И я приделал киль ему из тоненькой фанерки,
И он поплыл по озеру, был с ветром заодно
И солнцем, что пускало фейерверки.
Мне было очень весело, я помню, но, когда
Кораблик мой исчез вдали среди блестящих бликов,
Я загрустил, расстроился, пытался угадать,
Что станет с ним на поприще великом.
Я представлял: качается кораблик на волне –
Один, кругом одна вода, глубокая, как небо.
И боль возникла дикая, безумная во мне:
Он мой, но он один и путь его неведом.
ВОТ ОПЯТЬ ПРЕДО МНОЙ
Вот опять предо мною почти бездыханная Кустерь.
Здесь деревьям, кустарникам, травам
просторно теперь.
Нет скота, и плодовых садовых деревьев не густо,
И нельзя перечислить её безвозвратных потерь.
Тяжело сознавать. И что больше всего поразило:
По дороге машина в деревню везла молоко!
Это что же случилось
с великой крестьянской Россией,
Разве в детстве мечтали о будущем мы о таком?
Помню Кустерь цветущей,
подвижной
и очень опрятной,
Привлекавшей к себе
безупречнейшим видом своим.
Ничего не вернуть, и самим не вернуться обратно
В ту страну, где, казалось, мы неодолимо стоим.
Видно время пришло:
мы готовы завидовать мёртвым,
Тем, кто жил, ощущая порядок, достаток в дому.
А гармошки, частушки,
а юмор каким искромётным
Был в деревне! Ведь был!
Ну а нынче-то нет почему?
И поля, где когда-то ячмень или рожь колосились,
Клевер цвёл, цвёл горох, и картошка в июле цвела,
Одичали, но даже и травы не косят, чтоб силос
Заготавливать на зиму и не позорить села.
Тишина, запустения – точно подмечено – мерзость,
Мерзость рухнувшей крыши хозяев иных –
городских
И железной ограды, скрывающей то, что хотелось,
Но, как часто сегодня бывает, не вышло у них.
Кустерь, Кустерь,
спасают, как могут, тебя,
но надолго ль
Те селяне твои, что зимою живут в городах.
От красивой деревни остались осколки,
и только
Память Кустерь хранит, никого и ничто не предав.
ГРИБЫ ПОШЛИ
Говорят, грибы пошли
В лес осенний от опушки:
В красных шляпках крепыши,
Сыроежки и волнушки.
Милые боровички,
Что ж вы нынче припозднились?
Долго жаркие лучи
Вызвать к жизни не могли вас.
Ну да что теперь пенять!
Вдоль оврагов и прогалин,
На пригорках и на пнях
Настоящее гулянье.
Пусть малы, но не слабы:
Раздвигая мхи и хворост,
В полный рост встают грибы,
Ни о чём не беспокоясь.
Беспокоимся-то мы –
О желудках и запасах:
Нам не пережить зимы
Без грибочков первоклассных.
* * *
Исчезли неожиданно стрижи,
Прошло уже не менее недели
С тех пор как я не вижу их нигде, и...
И вот уж робкий листопад кружит.
Ещё сияло небо синевой,
Ни тучки, целый день палило солнце,
Жара томила, но небесный лоцман
Собрал стрижей и за собой увёл.
Увёл, и даже страшная жара,
Позволившая птицам незаметно
Исчезнуть, обмануть не в силах: лето
Закончилось, прошла его пора.
Какой же летний вечер без стрижей,
Мелькающих за окнами повсюду!
Их нет, и даже здравый мой рассудок
Простился с летом, меркнущим уже.
Ещё не осень, по календарю
Ещё пять дней у августа в запасе,
Но нет стрижей, и поиск мой напрасен,
Зря каждый день я за окно смотрю.
Прохлады ждал, но почему-то жаль
Прощаться с летом. Новое – не скоро
Придёт сюда, тесня весенний морок,
Давая волю солнцу и стрижам.
ИЩЕМ РАЗУМ
Ищем разум, в межзвёздном затерянный,
А недавно узнали о том,
Что совсем обнаглели бактерии –
Управляют и нашим умом.
Ими тело буквально напичкано,
И в мозгах этих тварей не счесть.
Стал бы я управлять ими лично, но
Мне такая не выпала честь.
Что они захотят, то и думаю.
Вот – о том сочиняю стихи,
Как меня эти твари угрюмые
Подковали – не хуже блохи.
Значит, я – это «я» муравейника.
Ох, да что там – с чем хочешь сравни
Это скопище тварей, намеренно
Нам внушающих чувство любви!
Мы, скитаясь по миру бескрайнему,
Применили сегодня Глонасс...
Наши ль это скитанья-искания,
Коль бактерии мыслят за нас?
ПРОЕЦИРУЮ ЖИЗНЬ
Проецирую жизнь на ночной небосвод.
Много звёзд, а своё отраженье не вижу.
Если всё же душа после жизни живёт,
Где ей быть и кому стать по совести ближе?
Пусть не вижу, но знаю, что в жизни моей
Было чёрных полос больше, нежели белых.
И поэтому белые были милей,
Чем у тех, чья душа никогда не болела.
И поэтому я благодарен за всё
Жизни мрачной и светлой, как небо над нами.
И когда ощущу, что почти невесом,
То не теми же разве расплачусь словами?
И не звёзды ли мне помогали в пути,
И не им ли обязан за чуткое сердце?
Не его ли во мне жизнью всей воплотил
Бог, позволив в его звёздный полог всмотреться.
Где-то там, где-то там отраженье моё.
По нему я живу, по готовым лекалам
Или всё-таки этот мой образ живой
Жизнь впервые себе представляла и ткала?
Ну какая мне разница, что здесь и там!
Ощущение боли даровано свыше,
Чтобы голос мой здесь не впустую летал,
Да и там, среди звёзд, был хоть чуточку слышен.
|
В ТЁМНЫХ СКАЛАХ
Хороши – и теплы, и светлы – вечера!
Бабье лето смущённо глядит и устало
Из-под тучи, что дымно красна и черна,
Из-за тёмных домов, что стоят словно скалы.
В этих скалах мы так же печально живём,
Как далёкие предки – пещерные люди.
Так же жить неуютно, темно, тяжело,
И борись не борись, а иного не будет.
Постоянство заметно и в смене времён
Года, осень, как прежде, – прощание с летом.
Бабье слабо, чуть слышно напомнит о нём,
И опять заблистает холодным рассветом.
И опять попытается алый закат
Возбудить полусонные чувства, но разум
Их задавит, поскольку не время искать
Летний зной, коли тонешь в грязи непролазной.
Но ещё сохраняется где-то внутри
Ощущение летнего яркого зноя.
И листва на деревьях вот так же горит,
И срывается ветром, и мчится за мною.
И мелькает, мелькает в усталых глазах,
Предо мною кружа увядающим вихрем.
Эх, махнуть бы рукой и вернуться назад,
В те деньки, что опали, погасли, затихли.
ГЛУПЫЕ ВОПРОСЫ
Ждать ли, ждать ли мне того начала,
О котором думаем в конце?
Долго ль сердце силы расточало,
Болью проявляясь на лице?
Извините: глупые вопросы
Задаю я сам себе сейчас
Потому, что сердце не выносит
Мысли, что прошедшим увлеклась.
В прошлом нет ни радости, ни блага,
Что сулила тяжкая судьба.
Знать бы – я бы дрался, а не плакал,
Придушил бы сам в себе раба.
И взрастил бы хвата, властелина,
Прочь отбросив честность как порок.
Честь и совесть классика вселила
В душу мне. Какой от чести прок?
Стоп! Опять о выгоде подумал –
Для себя, о благе – для себя.
Неужели этого посула
Отблеск мой рассудок ослеплял?
А не я ли радовался дару
Видеть, слышать, понимать, слагать?
Да, порой пишу высокопарно,
Думая, что вечности слуга.
ТЕРЯЕМ СЛАВНЫЙ ГРАД
Получше, чем Садовое в Москве,
В моём родном Ростове Окружная
Была, но люди пришлые решали,
Какой быть центра города канве.
Местами уничтожили бульвар,
Что предками вокруг кремля чуть позже
От озера до озера проложен,
Оставлен нам как драгоценный дар.
Сады цвели весной вокруг прудов,
В садах гнездились, ликовали птицы,
И невозможно было не влюбиться
В один из лучших в мире городов.
Временщикам во власти всё равно,
Какие происходят перемены,
Они и кремль снесли бы непременно,
Когда бы было право им дано.
Отстаивали граждане и кремль,
И сад, и бесподобные посады,
Но не смогли с чиновниками сладить –
Ни с чем не посчитаются, ни с кем.
И нуворишей не остановить –
Готовы рушить всё себе во благо,
И переделать древний град в Чикаго,
И гнёзда ужасающие вить.
Теряем потихоньку славный град:
Горят дома, изводятся деревья…
Ростов Великий, став чужою тенью,
И сам тому едва ли будет рад.
И кто ж тогда за тридевять земель
Помчится посмотреть былое чудо?
Многоэтажки, что ли, красить будут
Ростов, что сохраниться не сумел?
ОБРЕТАЯ ПОКОЙ
Обретая покой, выходя за пределы вселенной,
Наблюдая за жизнью как будто бы издалека,
Я всё больше люблю
позолоченный солнцем осенним
Свой приют на земле, берег озера и облака.
В тишине волны шума
машин или буйного ветра,
Звон карниза оконного, струи дождя по стеклу –
Словно давние, добрые, вечные строки Завета.
Беззаветно люблю изначально любую строку.
Солнце мне из-за туч подмигнуло
по-детски открыто,
Прошумела машина за тусклым
сентябрьским окном,
Ну а я всё сижу и слежу, я здесь вместо арбитра.
Только вместо, но всё-таки в месте красивом таком.
И мне воля дана, пусть и в рамках Завета, на время
Небольшое, но хватит его, чтоб понять естество:
Если даже любовь к этим знакам судьбы суверенна,
Разлетится она в виде этих вот белых листов.
В виде этих стихов разлетится по белому свету,
Безрассудство арбитра вселенской природы храня.
Ну а вдруг кто-то раньше меня вывел формулу эту,
Припадая к своим вот таким же надёжным корням!
Ладно, что уж там, много ли,
мало ль написано было,
А мне сердце велит, как же можно не слышать его!
Обретая покой, забываю, как жизнь теребила,
Помню то, что дарила,
и то, что доселе живой.
ФОТО В ОКТЯБРЕ
Октябрьский день – сонливый, полуголый,
Слезящийся на северном ветру.
В сапожках мальчуган шагает в школу,
Не выпуская зонтика из рук.
Остановился возле перекрёстка,
И повернулся, и застыл на миг.
Всё просто и, конечно же, непросто:
И этот миг сверх вечности велик.
Сейчас у мальчугана за спиною
Газон, ограда, школа, школьный сквер,
Которые теперь дожди не смоют,
Не смогут одержать над ними верх.
Задумчив взгляд в сей миг у мальчугана,
Ни грусти, ни восторга на лице.
Во взгляде та же странность, та же тайна –
Превыше пандемий и панацей.
А в образе загадочной Джоконды
Не мной мужской портрет увиден был.
Возможно ли? – одни и те же коды
Выстраивают линию судьбы?
У мальчугана на лице улыбки
Ещё не видно, но она вот-вот
Из-за пределов явственных и зыбких
Пробьётся к нам и ярко расцветёт.
Пробьётся, если только не нарушит
Ничто в душе тревожной торжество.
И к ней слетятся родственные души,
Чтоб не был мир, как в наши дни, жесток.
УЛЕТАЮ
Взлетает стая сизарей с соседней крыши.
А чем я хуже? – я – за ней, и даже выше
Лечу – просторно мне, легко, мелькают люди,
Меня когда-то к ним влекло, теперь не будет.
Теперь свободен я, незрим, недосягаем.
И – кто бы что ни говорил, – я не слуга им.
Они сожрали жизнь мою, как моль, как мыши,
Но я пою, а что пою, никто не слышит.
И не услышит никогда, и не узнает,
Что улетаю в никуда за сизой стаей.
Что милых сёл и городов, озёр и пашен
Оставить лики не готов там, в дне вчерашнем.
Пусть даже ель срубить в лесу – бесчеловечно,
Я унесу их, вознесу, чтоб жили вечно.
|
