|
28.05.2014 г. ПОКЛОН ИСТОКАМ Наш русский мудрец Лев Николаевич Толстой заметил однажды, что человек, отправившийся в дальний путь, сначала думает о том, с чем он расстался, но по мере приближения к месту назначения – все больше о том, что его ждет впереди. Метафора довольно прозрачна. Однако она, да простит меня тень гения, кажется, не совсем точна. По крайней мере, я, грешный, ловлю себя на мысли, что, приближаясь к "месту назначения", все чаще думаю о начале жизненного "путешествия". А "начиналось" оно в селе Таскино Каратузского района, на самом юге Красноярского края. Там, у подножия Саян, на берегах Амыла и Тубы, моя родина, моя отчая земля. И поныне дня не бывает, чтобы не вспомнил я о ней, о ее лесах и горах, о родниках и речках, о проселках и бревенчатых избах под тесовыми крышами, о широком и вольном небе над ними... И, конечно же, о людях, о земляках, о самых близких моих соотечественниках. Мне не нужно прилагать усилий, чтобы вспомнить родное село. Образы его то и дело сами приходят ко мне, всплывая вдруг из самых первородных и заповедных глубин памяти. То непроизвольно ввернешь в разговор присловье или характерное словцо, наше, таскинское, зримое, запашистое, не попавшее покуда в толковые словари, – и тотчас вспомнятся отец и мать, сестры и братья, от которых я когда-то впервые услышал его. То увидишь: как-то по-особому приветливо качнется ветка дерева за городским окном – и представится отцовский сад, окружавший дом, или недалекий Гурин лог, полный черемуховых колков, вороньего грая, сорочьего стрекота и звонких голосов твоих друзей детства. А то вдруг в сонме лиц на шумной улице мелькнет вроде бы знакомое: – Не Ванча ли Теплых из нашего Таскино? И невольно отметишь про себя: что-то с годами все чаще стали попадатся люди, похожие на таскинских соседей, на бывших одноклассников и на односельчан. И вообще – все больше встречаешь таких лиц, которые ты уже, кажется, видел когда-то. Да и не только лиц. Довелось мне как-то побывать на международном кинофестивале в Москве. По долгу журналистской службы я целую неделю смотрел фильмы с утра до ночи. И как ни странно, среди великого множества картин самых разных стран и народов меня более всего поразила одна, колумбийская, которой, кажется, кроме меня, никто и не заметил. А дело в том, что ландшафты далекой Колумбии, расположенной на обратной стороне планеты, показались мне удивительно похожими на наши таскинские, каратузские, минусинские места...
Словом, отчая земля, однажды войдя в наше сердце, до конца дней остается для нас мерилом всех вещей, деяний и событий. Все отчетливее понимаю я с годами, что с тех пор, как покинул родное село, в моей жизни не произошло ничего значительного. Мало что и нового открылось мне с тех пор. Кажется, все повторяется только – картины природы, лица и характеры людей, их слова и поступки.
Родина не может быть "большой" или "малой". Родина у нас одна. И она не гнездышко, привязанное к ветке, не поляна, огороженная частоколом боровых сосен, а скорее река, которая одновременно и родник, и речка, и полноводный поток, стремящийся к морю. И достигая устья, мы не забываем о своих истоках. Они всегда с нами, в нас, в нашей плоти и крови. Недаром же родник и Родина, отчина и Отчизна имеют одни общие корни… Вот от них, от родников, от дома отчего, от родных лесов и полей, начинается и то, по определению другого классика, «самое высокое чувство», которое мы называем патриотизмом. И мне радостно, конечно, сознавать, что слово это, почти запрещённое на два десятилетия либеральной диктатурой, всё чаще слышится сегодня изо всех уст, и что я произношу его без всякой боязни быть заподозренным в поисках «последнего прибежища негодяя». Да что я, рядовой писака из таёжной глубинки! Вон сам Президент недавно очередную «прямую линию» общения с народом закончил рассуждениями о патриотизме, как «неотъемлемой сути нашего народа», и о «мощном генетическом коде» русского человека. Правда, сказал, словно бы несколько удивившись этому открытию, «всколыхнутому» крымско-севастопольскими событиями: «Оказалось, что патриотизм глубоко у нас сидит, мы часто не отдаём себе в этом отчёта, но он – неотъемлемая суть нашего народа, часть этой сути»… Да мы-то, представители «труждающегося и обременённого» простонародья, как раз, дорой вождь, учитель и друг, всегда отдавали и отдаём себе в этом отчёт, а вот все ли «отдают» его в Вашем правящем окружении – для нас большой вопрос. Мы, конечно, слышим, что многие из них тоже стали без запинки выговаривать слово «патриотизм», но хотелось бы скорее увидеть это и в делах патриотичных, чтобы даже на своей «малой родине» каждый ощутил перемены к лучшему, шаги к развитию и возрастанию, как матерьяльному, так и духовному. |
||
