20.10.2021 г.

ТРИДЦАТИЛЕТИЕ ПЕРЕМЕН

Если бы эти силы — крестьянская, как нутро России, и интеллигентская, как нервные ее окончания — сошлись в понятии России, сошлись в совместных трудах по очищению и возвращению духовных и культурных ценностей нации, тогда бы возрождение России состоялось.
Валентин Распутин

Недавно я вновь перечитал текст беседы наших известных сибирских писателей Валентина Григорьевича Распутина и Анатолия Григорьевича Байбородина, записанные на пленку в 1990 году. Запись беседы была опубликована в первом номере журнала "Сибирь" за 1991 год.

"Возвращение России" - так называлась эта публикация, и в ней обсуждались коренные вопросы нашей жизни: возрождения русской духовности, национального самосознания.

С тех пор прошло больше тридцати лет. Есть повод начать разговор о том, каких результатов удалось нам достичь за это время.

1.

Оба писателя, как о самом близком и сокровенном для них, говорили о нашем крестьянстве и его судьбе в новых, рыночных условиях хозяйствования. Сегодня мы уже знаем, как развивались поистине исторические события в нашей стране, какие надежды известных писателей не оправдались, какие прогнозы не сбылись! Но при осмыслении минувшего, без общего взгляда на исторический путь нашего общества, многие процессы понять невозможно.

Испокон веков, делом «просвещения» наших соотечественников занимались, в основном, чужие нам по духу «просветители»: то немцы, то французы, то лихие ребята - космополиты, которые не стали ждать, когда внутренний потенциал нашего народа разовьется, когда православие долгим путем воспитания людей в духе любви –выведет, наконец, нас, как нацию, на столбовую дорогу общемирового прогресса.

В начале беседы, писатель А. Байбородин отмечал:

«...Мои сверстники, тем, кому сорок и под сорок, уже откачнулись от земли душой, растеряли родовые связи, во многом утратили и само народное миропонимание, закрутившись в мутных уловах современной городской жизни.»

Но «отлучение» от земли-матушки началось у нас в России задолго до начала «рыночных «реформ.» смутных 90-х годов.  

У самой активной части российского общества (преимущественно, городского) никогда не было желания связать себя крепкими духовными узами с той частью русского народного большинства, которая именуется крестьянской.

У правящей элиты всегда были другие жизненные цели, связанные с приспособлением к очередному новому мировому технологическому укладу и соответствующему городскому образу жизни. Каждый раз неумолимый «марш» научно-технического прогресса готовил новые открытия, а следом появлялись и новые соблазны, кои кружили головы подрастающему поколению.  

В поисках идеологических средств воздействия на своих соотечественников с целью возродить в их сознании вековые национальные традиции, сами идеологи часто забывали, что мы живём не в изолированном мире.

Профессор Андрей Фурсов не раз указывал в своих работах, что капитализм явление наднациональное…Привилегированные классы России интуитивно всегда преследовали цель «встроится» в общемировые процессы, чтобы реализовать свои экономические интересы, а затем «вкусить» все блага цивилизации по полной программе.

Всеми своими помыслами и действиями они продемонстрировали коллективный запрос на создание новой нации по «европейскому образцу», по сути, без участия крестьянства, а точнее, с ликвидацией его как особого субъекта хозяйствования со своим мировоззрением.

С полей должен исчезнуть конкурент-хозяин, который выращивает сельскохозяйственные культуры, словно детей родных пестует! Российская Земля - дело тонкое! Здесь кроме материального интереса, то есть заработка, в душе труженика задействованы особые струны, которые отвечают за моральное удовлетворение. Если бы оставил в покое современный буржуй его и общину, и советы старейшин, никогда бы не прошёл бы у него номер с «рыночной» экспроприацией и варварской эксплуатацией земли «пришельцами» из города.

 Мудрый Василий Шукшин в фильме «Печки-лавочки» из своих семидесятых годов видел далеко в будущее, и справедливо раскритиковал оплату труда на селе по городским правилам –ежемесячно, а не после сбора урожая. При такой оплате выходило, крестьянам всё равно какой урожай будет, своё они уже получили. 

Знал бы Василий Макарович, что через тридцать лет после съёмок его фильма, большинство бывших колхозников превратятся в наёмных работников и отношение у них к плодам своего труда будет как к обычному товару, который надо продать…

В очередной раз победила испорченная первородным грехом человеческая природа. У «европейски» образованной части российского общества сформировалась, как говорят нынешние учёные, «матрица общественного сознания», в которой главное, стать полноправными «европейцами» даже ценой исчезновения многочисленных социальных слоёв, если оные не смогут адаптироваться в новых условиях.

Всё, мешающие «прогрессу», прочь с дороги! Вся романтическая, вся высокодуховная символика бытия должна быть удалена из нашей жизни, например, самодержец-царь, как помазанник Божий, крестьянин от слова христианин.

Мешал хозяевам страны и высокий смысл соборности, превращавший представителей разных социальных слоёв в одну церковную общину.      

Поэтому в период бурного развитии капитализма в конце девятнадцатого века вышедшая из русского купечества русская буржуазия, очень быстро «демонтировала» такой институт власти как самодержавие, решительно отвергла православие, которое категорически противопоказано «демократическим» ценностям западного человека, воспитанного в традициях протестантской этики.

С наступлением двадцатого века тем более некогда было думать об особом пути русского большинства, поскольку начался социальный эксперимент по созданию бесклассового общества. В период кардинального слома народной жизни крестьянство использовалось властью как класс, то есть как экономическая и политическая категория, а не как духовный феномен. Его толком никто не изучал именно в этом качестве.

Здесь очень поучительна биография крестьянского поэта Сергея Есенина. Не покидает ощущение, что среди московских литераторов он выглядел экзотическим чудаком. «Так это ведь из хора -балалаечник» -иронически писал о нём Владимир Маяковский, который откровенно заявил в своей автобиографии, что  на экзаменах в грузинской школе он не смог ответить на вопрос, что такое «око» («глаз» по- древнему, церковнославянскому.) «Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу — все древнее, все церковное и все славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм.»

Не потому ли «русскоязычный Маяковский» так легко вписался в космополитическую литературную среду нашей «русскоязычной» столицы?

В городском быте, духовном «климате» городской России господствовала далеко не православная гордыня эгоцентризма. Крестьянский сын Есенин был чужой не потому, что отличался своими крестьянскими привычками, с вызовом носил крестьянскую одежду. Он был гениальный представитель православной крестьянской культуры, воспитанный в церковной соборности, в традициях коллективизма русской общины. Уверен, что в отличие от школьника Маяковского он с детства знал смысл слова «Око» и многих других, исконно – русских слов! 

Меня всегда удивляло: почему чужой экзотикой смотрелась в нашем набирающем силу городском мире крестьянская русская косоворотка и балалайка? И почему в это же историческое время приобрела огромную популярность одежда американского пастуха-ковбоя, которая стала образцом стиля всей Америки, а потом и всего мира. Скорее всего, причина в том, что ковбойская шляпа, и одежда ковбоя - это вызов, это самолюбование сильного мачо, который в одиночку борется с многочисленными врагами, любит себя такого, красивого и сильного. 
 
Он пастух, но для горожан по духу он свой!

Русский крестьянин –во многом- для наших горожан совсем чужой! Его духовный максимализм чужд городскому обывателю, который живёт одним днём, сражаясь за доходное место, за обладание благами, чтобы тешить своё тщеславие.

Городской обыватель в массе своей слишком эгоист, чтобы любить великие народные песни, обладающие классической гармонией чувств, здоровым, ясным и добрым отношением к жизни.

Городской житель, будь то мещанин или дворянин, слишком жалеет сам себя, любимого, чтобы воспринимать народное (по сути крестьянское) песенное творчество, которое возникало из-за любви к ближнему!

Не случайно, на пьяный кутёж звал себе барин, звал купец не сладкоголосый девичий хор, а жалостливо поющих певцов из цыганского хора.

Его жалость к себе и к стремительно уходящей сладкой жизни с давних пор оплакивали цыганские певцы, а в наши дни социальный заказ горожан выполняют мастера шансона!
   
Или еще один пример: в городском сообществе до сих пор в ходу диаметрально противоположные мнения о кулачестве. Одни считают его лучшей частью сельского населения, другие вменяют ему в вину жадность и корысть, что особенно проявилось в голодные годы гражданской войны. Это явный признак того, что у нас в России так и не было выработано единых нравственных критериев по отношению к крестьянству.

И уж совсем забыли о крестьянстве представители правящей буржуазии в период нашего «рыночного» передела 90х годов минувшего века.

Писатель Николай Дорошенко в интернет-газете «Российский писатель» отмечал:

 «Как в «большевистский» период советской истории, так и в «период реформ» в истории постсоветской главной помехой при формировании уже либеральной и «потребительской» ментальности стал именно Достоевский».

К, сожалению, на такое массовое нашествие всяческой бесовщины, авторитета одного автора романа «Бесы» было явно недостаточно.

Достоевский как монах из гоголевского «Вия» своим творчеством словно мелом на полу церкви очертил границу истинного Православия. Писателя «физически» не выносили существа, нацеленные на совсем иную, сугубо материальную жизнь. Достоевский был метафизической угрозой всей падшей природе человека.

Полное собрание сочинений Достоевского известные мне библиотеки прятали в своих хранилищах. Читатель может запросить любой том, но в открытом доступе великих романов и «Дневника писателя» старались не размещать (говорят иногда, ввиду их особой ценности.)  

Новым привилегированным классам показалось, что они решили российскую крестьянскую проблему, превратив всех в наёмных работников без роду и племени! Теперь это такие же исполнители, как их соотечественники в городских фирмах. Отработав положенное, «аграрники» встречаются с городскими работниками на одних и тех же курортах, с одним и тем же сервисом, и видами развлечений.

«Круг замкнулся». К радости всех «глобалистов», космополитов и прочих идеологов всемирного общества потребления, нет теперь «почвы» для появления опасных для их господства русских «почвенников», поскольку русскую Землю из одухотворённой категории кормилицы и средства воспитания души в православной традиции, превратили в предмет бизнеса, а крестьянский труд –в оказание платных услуг по обработке земли.

За тридцать лет правления «рыночников» мы убедились, что такая «реформа» была им нужна для внедрения новых технологий в сельском хозяйстве, но эти же преобразования стали неодолимой преградой в попытках создать гражданское общество с тем духовным наполнением, которое было присуще русскому народу на протяжении нескольких веков. Все словно «отбывают номер»: работают, отдыхают, и не знают, чем еще заполнить свою жизнь.

 С грустью читаешь откровения писателя Валентина Распутина тридцатилетней давности. Как он надеялся, что с принятием Закона о земле и передачи её крестьянству:

«...Наконец-то может явиться хозяйское отношение к земле, бережливое отношение к хлеборобной ниве. Это не есть, разумеется, только отношение к пашне, но — ко всему миру, связанному с пашней и чувством хозяина — к природе, моральным законам, ценностям труда и человеческой жизни; то есть человек займет подобающее ему место в мироздании».

Да, фермеры у нас появились и показали обнадёживающие результаты в работе. При умелом и бережном отношении к ним со стороны государства, они и дальше будут удивлять нас своими урожаями. И всё же решающий вклад в производство сельхозпродукции вносят коллективные хозяйства - агрохолдинги! 

Им стали доступны большие кредиты, передовая техника. Но с их появлением прежний сельский образ жизни стал уходить в прошлое.

В агрохолдингах работают уже не крестьяне в их традиционном смысле. Они живут в сёлах, но приобрели многие городские привычки.

Тревожные явления наблюдаем мы много лет в единоличных хозяйствах. «Единоличник» связан самыми разными ограничениями со стороны местных органов власти, он часто в настоящей «кабале» у коммерческих банков с их непомерными процентами по кредитам. Его стараются обмануть поставщики семян и запасных частей, многочисленные посредники между им и потребителем. Страна Россия до предела «замусорена» этими ничего не производящими «ловцами удачи». От этого, наш единоличник часто злой на всех и душа далека от благостного чувства хозяина.

Оба писателя, участника памятной беседы, верили в то, что развитие сельского хозяйства лучше всего обеспечат такие факторы, как разнообразие форм хозяйствования, подлинная, а не декларированная свобода выбора. А. Байбородин напомнил об историческом опыте:

«...Бытовал миф о том, что ударом по общине явились реформы российского государственного деятеля Петра Аркадьевича Столыпина, хотя, как мы теперь знаем, премьер-министр России выразился ясно: «Закон не призван учить крестьян и навязывать им какие-либо теории, хотя бы эти теории и признавались законодателями совершенно основательными и правильными.
Пусть каждый устраивается по-своему, и только тогда мы действительно поможем. Нужно снять те оковы, которые наложены на крестьянство, и дать ему возможность самому избрать тот способ пользования землей, который наиболее его устраивает.»

Но в таких холодных странах, как Россия, где приходится большую часть года бороться за урожай, «свобода хозяйствования» не может быть безграничной. Чаще всего, позволяют выжить только коллективные усилия.

А.Байбородин верно заметил, что:

«...У русской общины в столыпинскую пору явно просматривались и недостаток — она затрудняла обогащение и развитие отдельного, наиболее расторопного крестьянина, и достоинство — она, тяготея к уравниловке, напоминала монастырскую общину, где не забывались участие, сострадание к слабомощному хозяину, к неудачливому, к пережившему житейское лихо. То есть община, проигрывая иногда в материальном смысле, выигрывала в человечном, в православно-христианском.»

Но между «расторопным» кулаком и крестьянской общиной у нас был вечный конфликт по причине того, что тяжёлые условия хозяйствования не позволяли сторонам гармонично сосуществовать. А самое главное, преуспевающий «расторопный крестьянин» по мере роста своего благосостояния менял прежние общинные привычки и убеждения и становился по меткому определению товарища Ленина «мелкобуржуазным элементом». При этом, внешне он вроде бы не терял связи с остальными крестьянами, делал пожертвования церкви, исполнял обряды, соблюдал в семье традиции домостроя, но незаметно для окружающих и часто для себя самого, становился эгоцентристом.  Любая зависимость от коллектива и его интересов начинали раздражать его. «Широкую русскую натуру» уже не держали узы общины. И «несло её по кочкам», то в самодурство, то в жадность и спекуляцию. Были конечно и сознательные, как бы сейчас сказали, «социально ориентированные» кулаки. Но их всегда было немного. Кроме того, их вклад в экономику страны был не так значителен, чтобы они могли занять подобающее лидерам место среди других социальных слоёв России. Господин Столыпин хотел, чтобы возвысился наш крестьянин до самостоятельного хозяйствующего субъекта, как на Западе, где нет зимы и где получают по четыре урожая в год. (Не по Божьему ли попущению эту странную забывчивость внушил нам всем князь тьмы?)

Вместо самостоятельного и сознательного хозяйствующего субъекта появился в России, справный крестьянин с тяжёлым характером от необходимости выживать в экстремальных условиях. Выживать, к сожалению, часто означало: ловчить, поступать вопреки совести, не доплачивать, обманывать, и год за годом таких мытарств-нравственно всё дальше и дальше удалятся от православного канона!  

И тогда попадал на многие годы самый совестливый русский человек в мерзкое «болото» частного интереса, где, хочешь, не хочешь, а надо «по-волчьи выть» и часто быть жестоким! 

Эту «модель» поведения «кулака» воспроизвели в наши дни его потомки на новом витке развития российского общества. Как и тогда, так и сейчас, отступив от своей православной основы, они «вошли» в рыночную среду без идеологии и без западного опыта следования внешних правил протестантской этики. Эта ситуация не может закончиться ничем, кроме краха», если мы не займёмся духовным воспитанием родного народонаселения всерьёз и надолго.

В.Распутин в беседе с А. Байбородиным выражал надежду, что:

«...Весь круг крестьянского мира будет постепенно возвращаться: имеется в виду и быт, и традиции, которые крепили и духовно возвышали поселян, и само поклонное отношение к земле, к родителям своим, к могилам и заветам предков»

Традиции еще живут среди сельчан в благодатных для души природных условиях отдалённых регионов, традиции, как вечный огонь, преданный предками, и до сих пор мерцающий в сердцах стариков, их детей и внуков.

Но представителей интеллигенции, желающих помочь им раскрыть весь свой потенциал, еще очень мало! Соберёт какой-нибудь местный хореограф ансамбль народной песни и танца из числа талантливых местных ребят, а серьёзной финансовой поддержки ждать неоткуда. Вокруг словно полоса отчуждения. Коммерсантам нужен только коммерчески успешный проект, управлению культуры то, что придумает и профинансирует вышестоящее начальство. А у большого начальства главный посыл – «либеральная» идеология, то есть поощряется всё, что соответствует идеологии индивидуализма, всё, что пропагандирует «рыночный» подход к общественным процессам.

Наш сибирский гений прозы В.Распутин мечтал:

«Если бы эти силы — крестьянская, как нутро России, и интеллигентская, как нервные ее окончания — сошлись в понятии России, сошлись в совместных трудах по очищению и возвращению духовных и культурных ценностей нации, тогда бы возрождение России состоялось.»

Правящий сегмент либеральной интеллигенции видит в будущем совсем другую Россию, существование которой в реальности возможно только, если её будут населять люди совсем с другим менталитетом. Попытки «почвенников» внушить им эту простую мысль встречают глухую стену непонимания.

2.

Но вернёмся к беседе двух писателей. В связи с принятием Закона Российской федерации о земле, А. Байбородин задаёт вопрос и себе и собеседнику: 

«И вот в связи с этим Законом я гадаю: будет ли это началом духовного и хозяйственного возрождения русского крестьянства, а значит, и национального возрождения России?»

Судя по тому, какой ажиотаж начался у нас с первых «рыночных 90-х годов в сырьевых отраслях и торговле, никто из «победивших» рыночников возрождать русское крестьянство не собирался.

Рыночное российское государство строилось по лекалам всемирного общества потребления. В нём, кроме правящей элиты, не должно быть никаких особых (тем более духовно) классов и сословий. В нём, все, кроме хозяев бизнеса, по своему социальному статусу являются работниками по найму и потребителями стандартных услуг. А потребитель должен находится в состоянии довольства от разнообразя еды и услуг.

(Потребителю нельзя давать в руки томик произведений Фёдора Михайловича Достоевского. От чтения пронзительных откровений писателя может проснуться в человеке его бессмертная душа и, отринув всё обывательское, земное, пуститься на поиски Небесной Благодати.)

В.Распутин описал яркий образ нашего сельского труженика с исконно русским почётным званием «мужик»:

«...Это осторожный, основательный, работящий, мудрый, непостижимо выносливый, нравственно крепкий и суровый, православно милосердный россиянин, на горбу которого, как на китовой спине, столетиями держалась и процветала матушка Россия.»

 Вздохом надежды через толщу лет звучат следующие слова большого писателя:

«Если бы вместе с землей вернуть крестьянину еще и духовное начало, которое в нем жило веками, тогда бы, наверно, легче было вести речь о возрождении крестьянства. Первородно крестьянское в сельском жителе сильно порастратилось, поэтому многие не хотят возвращаться к земле, брать наделы, отруба, хозяйничать где-то на заимках, работать обособленно от деревни, от сельского мира, и работать от темна и до темна.»

Увы, тридцать лет «преобразования» в российской деревне продолжаются в точном соответствии с определением Валентина Григорьевича, который глубоко чувствовал всю трагическую ущербность начавшихся перемен:

«...И вот дожили до лихолетья, когда мужик стал пониматься как червь земляной, как скот рабочий. Везде, на тех же съездах Советов, сельские работники называют себя аграрниками, а это совсем другое. Тут нечто чуждое, механически холодное, — «аграрник».

Аграрники России оказались даже в худшем положении, чем промышленные рабочие. Суровый климат наших широт требует больших финансовых вложений в сельское хозяйство, а у нас много лет с этим стратегическим направлением развития экономики были большие проблемы. Народ деревенский остался без отеческой поддержки и без настоящего дела. Только малое число сельчан хранит в себе то, что писатель назвал «первородно крестьянским».
 
 Участники беседы возлагали большие надежды на то, что на селе останутся хорошо зарекомендовавшие себя коллективные формы хозяйствования.

По мнению писателя А. Байбородина:

«….В общине гибко и праведно сочеталось единоличное владение землей с мирским управлением этой землей.  В общине земля вроде и принадлежит хозяину, но обращение с ней, мера ее контролировалась советом старейшин или, попросту говоря, советом умудренных стариков, у которых могучий земледельческий опыт, житейская мудрость сочетались с высочайшей нравственностью — как в христианской заповеди: будь кроток как голубь и мудр как змея.»

Замечательно сказано. В одной короткой реплике собрано всё самое существенное о смысле и значении нашей общинности. Но этим мудрым пожеланиям не суждено было сбыться. Новые капиталисты, организовавшие смену общественного строя в России, развеяли все надежды сельчан на то, что в «рыночных» колхозах будут созданы влиятельные советы старейшин или даже профсоюзные комитеты.

Это с политической точки зрения был  жестокий реванш буржуазии за поражение в революции1917-года.Нынешние «аграрники», чаще всего, не могут даже помечтать о каких-то органах общественного контроля и участия в управлении предприятием. Статус их, как правило, строго определён и напоминает времена самых первых капиталистических фабрик с их дикой эксплуатацией, и отсутствием каких-либо конституционных прав. В агрохолдинге вроде тоже есть коллектив работников, как и в общине. Но это временное образование отдельных трудящихся для выполнения определённых задач. Всё, как в стихотворении Александра Блока «они войдут и разбредутся, и взвалят на плечи кули, а в жёлтых окнах засмеются, что этих нищих провели».

В. Распутин верно отметил, что крестьянская община - это особый мир: духовность, справедливое распределение земли, общие склады — мангазеи — на случай неурожая или несчастий, свои законы, свой суд, свои авторитеты.

Вот эта духовная и хозяйственная самостоятельность в корне противоречит всем пришлым охотникам до национальных богатств.

 Они никогда не дадут общине жить, не дадут выдвигать свои условия продажи урожая. Тем более, что в самой русской общине всегда было много противоречий.  В любом коллективе самых активных тружеников меньшинство. Это исторический факт. В период реформ Столыпина только треть крестьян выделились в отдельные от общины хозяйства. И еще не все из них доказали, что способны выживать самостоятельно в наших суровых климатических условиях.

Остальным русским крестьянам Бог судил держаться вместе. Это –жизненная необходимость. Но кто из сильных мира сего – это понимал? Никто! Даже Столыпин не осознавал, что фермерское меньшинство может накормить большую страну только в том случае, если ему помогает благодатный климат, как в Америке!

Участники беседы затронули и русский национальный вопрос.

На реплику Анатолия Байбородина о том, как стойко защищают своё своеобразие японцы, Валентин Григорьевич Распутин отвечает:

"В пределах России принимать какие-то национально-заградительные меры бессмысленно и неправомерно, ибо вся Россия община народов. Национальность у нас... становится духовным, а не расовым понятием».

Хорошо бы, если такую задачу единения поставили представители нации, которая по своей родовой дружбе и сплоченности, по силе воли и твердости не уступала бы нынешним национальным меньшинствам в РФ. Но в том то и беда, что мы, русские по своему менталитету, не умеем так дружить, так «сплачиваться» в повседневной жизни, как того требует весь процесс нынешнего выживания.

Нет таких спасительных для нации свойств в нашем национальном характере. Когда родина воевать позовёт, мы непобедимы! Но мирное время требует особого отношения к вопросам сплочения такого своеобразного народа, как наш.

Рассказывая далее о свойствах нашего национального характера, Валентин Григорьевич, возможно и сам не желая этого, невольно подводил собеседника к мысли, что какие-то идеологические и организационные меры правящей элите всё же придётся принимать для того, чтобы обеспечить выживание русского народа и правильно использовать его большой потенциал.

Приведу мнение Распутина в ходе беседы:

«...Наше сегодняшнее сетование по поводу гражданской пассивности россиянина обосновано, но она, эта пассивность, имеет свои истоки в системе подчинения и соподчинения человека в старой России. Он привык исполнять ту роль, какая ему была отведена, не посягая на ее расширение, чувствуя себя за монархической твердыней, как за каменной стеной. Для него совесть выше писаных законов, к которым он всегда относился с опаской, а внутреннее устроение человека и жизни важнее внешнего.
Вот почему и чувствует он себя неуютно в демократическом половодье, где, чтобы выдвинуться, надо расталкивать локтями других. Мало, что ли, среди россиян деловых людей, способных подняться на государственную вершину?! Есть они, пусть и не в изобилии, но вековая сдержанность, стыдливость и укоренившаяся самодостаточность не позволяют им, как правило, пользоваться нечистыми методами в борьбе за власть и обещать золотые горы. Там же, где это случается, — посмотрите, как глупо и карикатурно выглядит русский человек.»

Через тридцать лет в этом вопросе мало что изменилось.

В наше «рыночное» время, когда каждый день идёт борьба за лучшее «место под солнцем», за служебную карьеру, за выгоду в любом деле, за лучшие участки земли и лучшие условия существования, многим из нас явно не хватает в деловом смысле бойцовских качеств. И поэтому нам самих себя надо беречь и сообща принимать «заградительные меры», выстраивать соответствующим образом правила совместного проживания.

В период работы в мэрии, в начале девяностых годов, я наблюдал, как «пришлые» представители нацменьшинств «отвоёвывали» в нашем городе жизненное пространство для бизнеса. И этот процесс охватил ряд сфер хозяйственной деятельности, которые сулили быстрый доход при вполне приемлемых затратах.

Мы все, «русскоязычные», с удивлением обнаружили, что еще совсем неподготовленный к суровым реалиям нашего дикого рынка житель российской глубинки, наш земляк, в конкурентной борьбе за выживание вдруг оказался один на один с очень целеустремлёнными людьми, которые имели возможность взят кредиты или получить помощь у родственников. И часто проигрывал в негласной конкуренции. Нашим«маргиналам» были недоступны коммерческие банки с их высокими процентами по кредитам.

Никто из хозяев страны этой вопиющей несправедливости не заметил! Как и того, что многие из нас, «маргиналов», как были, так и остались ничего не решающей федеративной «массовкой», словно в советские времена. 

В культурной жизни с первых лет «рыночных реформ» хозяйничали совсем не русские по духу деятели. Духовность наша особая русская-для них пустой звук!

С той памятной беседы русских писателей 1991-го года много словесной воды утекло. А как была патриотическая часть российской интеллигенции на вторых ролях в деле управления культурными процессами, так и осталась. Ей пока еще дают говорить на сайтах интернета, ей еще позволяют издавать толстые журналы в регионах, но воплощать свои творческие замыслы в многотиражные книги, спектакли и фильмы, редко, когда удаётся, потому -что финансовая, материальная сторона культуры и искусства –в «надежных руках» либералов. 

Правительством РФ могут приниматься программы патриотического воспитания молодёжи с самыми благими пожеланиями. Но учебные программы институтов, списки изданий для подписки и многое другое –по-прежнему формируют люди, не ведающие патриотических чувств.

С такими двойными стандартами духовного единства российского общества не создать! Для сплочения –всем реформаторам, всем правящим партиям и социальным слоям, надо использовать специальные формы воздействия на разобщённое русское большинство: принимать соответствующие законодательные акты, выстраивать управленческую стратегию, нацеленную на соблюдение прав русского народа.

Пока тридцать лет идут одни разговоры и то, с оглядкой, боясь негативной реакции. Наверно, уже хватит бояться.  

Один из лидеров демократов- депутат Госдумы, выступая по телевидению, говорил про дружбу семей нацменьшинств и русских у него на родине, про то, что в быту нам делить нечего!

Да вот как раз и есть чего  ДЕЛИТЬ! При всем уважении и любви к соседу по дому, земляку! Именно из уважения назревающие конфликты надо решать, глядя открыто друг другу в глаза. И преступление - наводить тень на плетень.

Духовность, о которой говорит Валентин Раcпутин, должна быть общей не только для деятелей культуры, но и для всех чиновников, которые принимают решения в социальной сфере, в культуре, в финансовых вопросах. От того, есть ли понимание нации у чиновника в голове, зависит его решение: дать участок по очереди коренному жителю своего города, или выделить пришельцу за взятку.

В советское время была общенародная собственность, которая принадлежала всем и, по сути, делала нас одной нацией.

С началом рыночных реформ-всё кардинально изменилось. Не "зацепился" за какой-то источник дохода, остался не у дел, и можешь поставить крест на своем будущем, на будущем своих детей и внуков!

Безумие надеяться тут на привычную риторику социалистических времен! Правда, от них нам досталась удивительная способность дружить и сотрудничать с людьми самых разных вероисповеданий и национальностей. И это чувство «дружеского плеча» в общественных делах и совместной защите государства от многочисленных врагов- надо развивать и совершенствовать! Но для всего доброго дела есть время и место.

Мы должны были быть более  ОТВЕТСТВЕННЫ за свою НАЦИЮ и четко определить, где и кто ваши   соперники, а кто друзья, не разводить с соперниками ничего не значащие разговоры, а СОПЕРНИЧАТЬ в хозяйстве - большей деловитостью, в семье- большей плодовитостью!

Завершил беседу В. Распутин такими памятными словами, к которым хочется присоединиться:

«...Единственное спасение — работа; объединенная работа всех, кому дорога Россия, реки ее и леса, песни и сказания, предания «старины глубокой», кто благодарен ей за свое происхождение и верит в ее будущее. Ни за какие посулы, ни за какие пряники не отдавать Россию тем, кто наладился ею торговать, кто сидит с ножницами над ее картой и, кто остатки ее святости превращает в посмешище. Много чего за свою историю вынесла и перетерпела Россия, но самый жестокий удар нанесен был ей в этом веке. Едва лишь она с великим трудом стала приходить в себя, поднялись на нее собственные, взращенные за десятилетия манкурты — неразумные, оболваненные сыновья, не ведающие, что творят… Такого испытания еще не бывало, но… если не оставлять Россию, если стоять всем миром за честь ее и достоинство, за целостность ее просторов и братство всех составляющих ее народов, — лучшей своей частью поверившая в себя, вынесет Россия и это.»

г. Минусинск,  сентябрь-октябрь 2021 г.

Вверх

Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев: